После победы красных, сидящие по заграницам беляки много думали - почему же так получилось
Как же сиволапое быдло могло победить ИЛИТУ. Признавать военные таланты новых командиров и высоких дух советских солдат, они отказывались напрочь, зачастую обвиняя в своем проигрыше бывших сословников (от "сословие"), перешедших на сторону красных. ИМХО не понятно, почему когда данные товарищи находились в рядах царской армии, у нее подобных побед не наблюдалось.
Итак вернемся к "виновникам". Интересный взгляд
Во время гражданской войны красный тыл был лучше и крепче организован, чем белый. Не может быть большого спора, что отдельные части бело действующей армии стояли неизмеримо выше самых отборных красных отрядов. Например, вся история Добровольческой армии пронизана подвигами, которые по справедливости должны быть названы эпическими. Ничего, даже отдаленно похожего у красных не было, и если тем не менее конечный успех в вооруженной борьбе оказался на их стороне, то обязаны они этому исключительно своему тыловому управлению и только ему.
Кто же ведал красным тылом, кто стоял во главе его наиболее ответственных и активных органов? Мне кажется настало время назвать эти имена.
Вот они:
1. Начальник Полевого Штаба Реввоенсовета Республики — П.П. Лебедев, (генштабист) — состоял в этой должности при главкоме С.С. Каменеве с лета 19 года, т.е. со времени, когда армия Деникина стала приближаться к Орлу. (До тех пор главкомом был латыш Вацетис, а начштаба был Бонч-Бруевич — оба генштабисты). Вот этот то Павел Павлович, как звали в штабе Лебедева, совместно с нач. оперативного Управления Шапошниковым (генштабистом) разрабатывали планы операции и пытались осуществить их, т.е. руководить военными действиями через штабы фронта.
Последняя задача оказывалась на половину невыполнимой, т.к. ни штабы фронтов, ни подчиненные им штабы армий директив центра не исполняли по причинам очень часто от них не зависящим. Разбор этих причин завел бы нас слишком далеко, и говорить о них я здесь не буду.
По уставу Лебедев был, конечно, подчинен главкому, но только номинально. Бездарный, безвольный Каменев, больше заботившийся о холе своих великолепных усов и о том, как бы не навлечь на себя гнев Троцкого,— не мог соперничать ни со способностями, ни с работоспособностью, ни, главное, с независимым и волевым характером своего начштаба.
Недаром в штабных кругах Каменева звали царем Федором (менее почтительные — Федорой), а Лебедева Борисом Годуновым. Кстати в наружности его было что-то татарское.
Я не по ошибке назвал Лебедева в числе руководителей тыла. Полевой штаб, вопреки своему названию, был гораздо ближе и теснее связан с главными управлениями тыла, чем с фронтом, хотя бы потому, что первые были тут же рядом, а второй находился за несколько сот, а то и тысяч верст от Москвы. Естественно поэтому, что значительнейшая доля штабной энергии обращалась на контроль, а то и на прямое руководство тыловыми органами.
Некоторые, недостаточно осведомленные лица, из числа пользующихся коммунистическими печатными трудами, приписывают большую роль Реввоенсовету Республики, помещавшемуся вместе со штабом в здании Александровского Военного Училища в корпусе, выходившем на Знаменку.
Это не так. Во-первых в Р.В.С. — присутствовал с решающим голосом всего один человек, кое-что понимавший в военном деле — Подвойский, стратег, во всяком случае третьего сорта. Остальные же ничего в нем не смыслили и оппонировать докладчикам — Каменеву и Лебедеву не могли. Каменев и сам по должности являлся членом Р.В.С. и, конечно, против своего начштаба не выступал. В последствии и Лебедев получил звание члена Р.В.С.
Председательствовавший Троцкий или, в его отсутствии, Склянский, всегда наперед сговаривались с Лебедевым об его планах, а потому таковые неизменно утверждались Р.В.С.
Единственный раз, когда военные действия велись по «плану» и указаниям Р.В.С. — это в дни головокружительного по быстроте наступления на Варшаву. Все убеждения Лебедева в гибельности этой авантюры разбились об упорство Р.В.С. Но последний и тут не был самостоятельным, а исполнял волю Ленина, Зиновьева и больше всего Дзержинского, который спал и видел, как бы ему расправиться по своему с варшавянами и своим старым другом Пилсудским.
В эмиграции широко распространена легенда об активном участии А.А. Брусилова в наступлении красных армий на польском и врангелевском фронтах. Некоторые газеты заходили так далеко, что называли Брусилова чуть ли не командиром и организатором красной конницы с самого начала гражданской войны; другие приписывали ему руководящую роль в руководстве всей красной армией, и даже самые сдержанные считали, что и Троцкий, и Р.В.С. постоянно пользовались его указаниями и советами. Я очень хорошо и близко знал покойного Алексея Алексеевича, и в описываемый период виделся с ним почти ежедневно, а потому не только могу, но и считаю себя обязанным заявить, что никакого участия ни активного ни пассивного — к действиям красной армии он не имел, и совершенно не был осведомлен об ее действиях на фронтах.
Постараюсь в недалеком будущем в «Руле» напечатать мои воспоминания об А.А. Брусилове, и тогда станет ясным, насколько несправедливы были нападки и незаслуженные оскорбления, которым подвергался в последние годы жизни этот до мозга костей русский человек и патриот, безмерно страдавший за горячо любимую им Россию.
2. Инспектор артиллерии при Полевом Штабе и одновременно фактический начальник артиллерии Ю.М. Шейдеман (генерал, академик артиллерии). В состав инспекции он сумел привлечь ряд знающих военспецов и с их помощью учесть богатые остатки орудий, пулеметов и снарядов, брошенных старой армией, хранившиеся на артиллерийских складах запасы, а также разыскать такие, которые еще со дней Керенского остались не выгруженными из вагонов после прибытия из заграницы. Шейдеман непрерывно формировал из них все новые батареи, и тем дал красным во вторую половину войны колоссальный перевес в артиллерийском и пулеметном огне. Возглавляемая им инспекция (в отличие от всех других) работала прекрасно, без перебоев.
Коммунисты очень его ценили и, если позволительно так выразиться, «уважали» за то, что Шейдеман оказался единственным генералом, ни на один час не выходившим в отставку и, как был еще с царских времен начальником «Таон'а» (тяжелая артиллерия осадного назначения), так и оставался им и после октябрьского переворота, вплоть до назначения в Полевой штаб.
Для того, чтобы коммунисты не мешали его текущей работе, он умело отвлекал их внимание всякими комиссиями, до которых они такие охотники. Между прочим, в самый разгар гражданской войны, Шейдеман изобрел фантастическую комиссию, носившую громкое название «Комиссия по изобретению пушки будущего»,— в которой коммунистические недоумки, захлебываясь от восторга,— произносили многочасовые речи, и в безконечных дебатах о том, можно ли спроектировать такую пушку, чтобы с Воробьевых гор попасть в Эйфелеву башню выбалтывались до конца, что собственно и требовалось доказать.
Шейдеман (сам в комиссию не входивший) хитро посмеивался, посмеивался, кажется, и Троцкий, зло ненавидевший непрошенных партийных советников.
Кроме двух названных генералов, решающую роль в гражданской войне сыграли:
3. Раттель (генерал генштаба) — по должности начальника красного генерального штаба, разработал временные штаты красной армии и, поскольку это позволяла обстановка, упорядочил и сорганизовал все ее тыловые управления. Не знаю, полагалась ли ему эта работа по должности, но выполнена она была им. Очень занятый во всевозможных комиссиях и заседаниях, Раттель работал напролет все ночи, засыпая на час-два на диване своего служебного кабинета. Зачастую лицам, имевшим до него дело, назначал свидание в 3—4 часа ночи, но и тут его не оставлял в покое телефон, чаще всего из Кремля от Ленина, или из Штаба от Троцкого. Значение проделанной им для красных работы — огромно. До этого собственно и не было армии, хотя бы и красной, а только разрозненные отряды красногвардейцев партизанско-бандитского типа. Тыловых же и вспомогательных управлений не существовало и в помине. До Раттеля Р.В.С., а раньше высший военный совет абсолютно не знали чем они располагают на фронтах и в тылу, что этот тыл может быть, а главное какими средствами, и в какие формы этот военный тыл организовать.
4. Наконец четвертый М.М. Аржанов — начальник Цупвосо (центральное управление военных сообщений), которое он превратил в целый комиссариат, управляемый железной рукой и независимый даже от своего прямого начальства, да и вообще от какого бы то ни было. По образованию Аржанов сапер, вышедший в запас в чине поручика и всю карьеру сделавший по ведомству путей сообщений. До войны служил в Закаспийской области, а во время нее — на спешно строившейся в Мурманске ж.д., где стяжал славу энергичного, но по жестокости безпощадного администратора. Службу движения знал досконально, изучив ее практически в течение многих лет. Он не был коммунистом, но считался «незаменимым» и ему все сходило с рук. Боялись и буквально трепетали перед ним все железнодорожники, не исключая и высоких коммунистов. Ни в выражениях, ни в действиях он не стеснялся, зачастую прибегая к рукоприкладству. Когда Аржанов в своем на диво оборудованном поезде, с собственными двумя паровозами и цистернами с нефтью для них, пролетал по линиям, наступала такая паника, какой не бывало и при проезде царских поездов.
Коменданты станций (коммунисты) вытягивались во фронт и сами заставляли начальников станций надевать их прежние мундиры и белые перчатки (факт), а станционные перроны оказывались не выметены, а вылизаны. Своих подчиненных он обставлял великолепно. Они были прекрасно одеты, получали обильнейшие пайки и такие деликатесы, как масло, шоколад, английский табак и пр. За то и работали как каторжные. Я не знаю, например, могла ли такая ответственная часть, как диспетчерская, быть поставлена лучше, чем у Аржанова. Во всякую минуту он мог сказать без ошибки где находится любой эшелон с войсками или снабжением, двигающийся по всей линии ж.д. И это в то время, когда на ж.д. царила ужасающая разруха и неразбериха. К нему обращались и из совнаркома, если надо было спешно протолкнуть какой-нибудь вовсе не военный груз и знали, что стоит захотеть Аржанову, как дело будет сделано.
Без него, чтобы ни делали Полевой штаб и штабы фронтов, армия не получала бы в то время ни пополнений, ни снабжения, сколько бы не заготовляли их в тылу. Если учесть, какую роль сыграл Аржанов в критические для красных дни наступления на Петроград Юденича, о чем я скажу особо, то может быть эту фигуру следует переместить если не на первое, то во всяком случае на второе место. Без него, повторяю, вся работа красного военного тыла была бы в пустую.
По недостатку места я обхожу молчанием острый и болезненный вопрос — почему эта «четверка», не будучи коммунистами, пошла на работу к красным и исполняла ее не за страх, а за совесть. Я просто отмечаю это, как факт, тем более обидный, что без этих исключительно талантливых и энергичных людей — коммунисты, создавая свою красную армию, оказались бы без рук и без головы.