Содержание материала

Тройка

 

Его начала тяготить европейская жизнь. Написал в Академию художеств: «Увольте от чужих краев! Посвятить себя на изучение страны чужой я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как городской, так и сельской жизни нашего отечества».

Получив разрешение вернуться в Россию, Василий Григорьевич с облегчением вздохнул.

На родине он особенно мощно проявил свой талант. Страдая за людей, загнанных нуждой, старался помочь им хотя бы кистью: картины увидят все классы, и всем мысль художника будет ясна, и будет стыдно сидеть, сложа руки, каждый захочет исправить, залечить страшные раны общества.

Его ужасала беззаботность богатых, когда кругом столько нищих, ряды которых все пополняются крестьянами из разорявшихся деревень. Оборванные ребятишки, отданные по сиротству в подмастерья, было уже типичной московской картиной. Зимой в легкой одёжке, в ветхих солдатских ботинках, таких, что подошвы ног примерзают к подметкам, они колют дрова, топят печи, с тяжелыми санками ходят на реку за водой. Был случай, когда на глазах у Перова трое детей не смогли удержать бочку –– сани катились вниз, бочка с водой опрокинулась и превратила скат в сплошную ледяную гору. Закоченевшими руками дети водворили бочку на место и вновь направились к проруби.

У художника родился замысел картины «Тройка». В тридцатиградусный мороз, по крутому взвозу, занесенному снегом, напрягая свои слабые силенки, тянут девочка и два мальчика обледенелые сани с бочкой. Тянут рывками, отчего вода все время расплескивается, делая дорогу еще более скользкой.

Работая над картиной, Перов подыскивал мальчика-«коренника» –– тип, который бы отвечал его художественному представлению. Как-то в весенний день художник оказался у Тверской заставы. Мимо шли богомольцы на поклонение московским чудотворцам: в эту пору народ во множестве тянулся к монастырям, отыскивая помощи или ответа на свои сомнения.

У самой заставы Перов заметил старушку с мальчиком. Подошел ближе к мальчику и невольно был поражен тем типом, который искал! Он завел со старушкой разговор, спросил, между прочим, откуда они и куда идут. Старушка ответила, что они из Рязанской губернии, добираются к Троице-Сергию и хотели бы переночевать в Москве, да не знают, где приютиться. Художник вызвался показать им место ночлега.

Отправились вместе. Старушка шла медленно, немного прихрамывая. Василий Григорьевич обдумывал, как бы начать с ней объяснение. Не придумав ничего лучше, предложил денег. Старушка пришла в недоумение и не решалась брать. Тогда уже по необходимости, он сразу высказал ей, что хочет написать с мальчика портрет. Старушка ничего не поняла, но все-таки согласилась посмотреть мастерскую художника.

В мастерской Перов показал ей начатую картину, растолковал, в чем дело, но старушка перепугалась! Стала отказываться, ссылаясь на то, что им некогда, что «списывать с человека» –– это великий грех, а, кроме того, она слыхала, что от этого люди не только чахнут, но даже умирают.

–– Это неправда! –– стал уверять художник. –– Это сказки! Цари и архиереи позволяют писать с себя портреты, а святой евангелист Лука сам был живописец. Есть много людей, с которых написаны портреты, но они не чахнут и не умирают.

Старушка колебалась. Он привел ей еще несколько примеров и предложил хорошую плату. Она подумала и наконец согласилась.

Сеанс начался немедленно. Старушка поместилась тут же неподалеку, рассказывая о своем житье-бытье, посматривая с любовью на сына Васеньку. Из ее рассказа можно было заметить, что она вовсе не так стара, как Перову показалось с первого взгляда; лет ей было немного, но трудовая жизнь и горе состарили ее прежде времени.

Тетушка Марья, так ее звали, говорила о своих тяжелых трудах и безвременье, о болезнях и голоде, о том, что схоронила своего мужа и детей и осталась с одним-единственным Васенькой…

Окончив сеанс, поблагодарив ребенка, Перов рассчитался с женщиной, проводил их до места ночлега и попросил, чтобы завтра они вновь явились к нему. На другой день он окончил голову «коренника».

Прошло около четырех лет. Художник забыл и старушку, и Васю. Картина давно висела в галерее Павла Михайловича Третьякова.

Раз в конце страстной недели, рано утром, Перову сказали, что какая-то деревенская старуха ожидает его в передней. Он вышел и увидел перед собой маленькую, сгорбленную женщину. Она стояла, опираясь на длинную палочку; неестественной величины лапти были покрыты грязью. Когда он спросил, что ей нужно, старушка долго безучастно шевелила губами, бесцельно суетилась и, наконец, вытащив из кузова яйца, завязанные в платочек, подала художнику, прося принять их и не отказать ей в великой просьбе.

Но едва художник задал вопрос, в чем суть ее просьбы, как мгновенно лицо старушки всколыхнулось, губы нервно задергались, маленькие глазки часто-часто заморгали, она начала какую-то фразу, долго и неразборчиво произносила одно и то же слово и не имела сил досказать этого слова до конца.

–– Батюшка, сынок-то мой, –– начинала чуть не в десятый раз, а слезы текли и не давали ей говорить.

Перов подал ей воды. Она отказалась. Предложил сесть –– она осталась на ногах, и все плакала, утираясь мохнатой полой своего заскорузлого полушубка. Наконец наплакавшись и немного успокоившись, объяснила, что сынок ее Васенька прошлый год заболел оспой и умер.

Похоронив Васю, распродав весь домашний скарб и проработав зиму, она скопила деньжонок и пришла к художнику, чтобы купить картину. Она не винила художника в смерти сына, нет, на то воля божья, но Перову самому казалось, как будто в ее горе отчасти виновен и он. Заметил, что старушка думала так же, хотя и не говорила.

Дрожащими руками она развязала платочек с завернутыми в него сиротскими деньгами, но Василий Григорьевич объяснил ей, что картина давно уже продана. Тогда старушка стала просить, нельзя ли хоть посмотреть на нее?

Перов ответил, что посмотреть она может.

На другой день они вместе отправились к Третьякову. В богатых комнатах, увешанных шедеврами живописи, старушка ни на что не обращала внимания. Придя туда, где висела «Тройка», Перов предоставил ей самой отыскать картину, на которой изображен ее сын.

Старушка обвела стены комнаты своим кротким взглядом и –– стремительно направилась к «Тройке»! Приблизившись к картине, остановилась, всплеснув руками, и как-то неестественно вскрикнула:

–– Батюшка ты мой! Родный ты мой, вот и зубик-то твой выбитый! –– И с этими словами, как подкошенная, повалилась на пол.

Предупредив слугу, чтобы не беспокоил ее, Перов поднялся в кабинет к Павлу Михайловичу. Пробыв у него около часа, вернулся.

Старушка все еще стояла на коленях и молилась на картину. Она молилась горячо и сосредоточенно. Ни приход художника, ни шаги ушедшего слуги не отвлекли ее внимания. Так продолжалось еще часа полтора. Перекрестившись и поклонившись несколько раз до земли, старушка наконец проговорила:

–– Прости, мое дитятко, прости, милый Васенька! –– встала и, обернувшись к Перову, начала благодарить, кланяясь в ноги.

Переполненный состраданием к ней, Василий Григорьевич пообещал написать портрет Васи. Через год он выполнил свое обещание. Украсил портрет позолоченной рамкой и выслал старушке в деревню. Спустя некоторое время получил от нее письмо, она сообщала, что лик Васеньки повесила к образам и молит Бога о его упокоении, и о здравии художника.

«Мало слов, а горя реченька!..» –– думал Перов, читая корявые строки. Позже эта история и некоторые другие войдут в его книгу воспоминаний.

На Всемирной выставке картина «Тройка» вызвала огромный интерес иностранцев. Дана была высокая оценка работе Перова. Драматизм сюжета, мастерство исполнения поставили «Тройку» в ряд выдающихся полотен русского искусства.