Это сладкое слово «свобода»

Либерализм принято отождествлять с защитой прав и свобод, со свободолюбием. Но в сознание людей либерализм, как и всякий другой набор идей и приоритетов, вселяется не столько как теоретическая доктрина, сколько как алгоритм мышления и самоощущения. А как можно ощущать свободу? По-разному. Кто-то воспринимает её универсальной, общей для всех ценностью, а кто-то признаёт её только для себя, игнорируя всех прочих. Понятно, что между этими вариантами свободолюбия имеется разница, и весьма существенная. Стало быть, либерализм — явление неоднозначное, не представляющее собою единой и цельной системы взглядов. К примеру, одни либералы выступают за максимальное ограничение роли государства в общественной жизни, другие к государству относятся вполне спокойно, позитивно воспринимая плановое регулирование экономики, бесплатную медицину, социальное страхование, пособия по безработице и тому подобное.

 

Ничто не ласкает слух человека так, как слово «свобода». Велик соблазн уверить себя, что свободы много не бывает.

Но в реальности свобода одних то и дело вторгается в пространство свободы других. Стоит переступить некую морально-этическую меру, и свобода превращается в источник болезненных социальных проблем. Среди либералов существует радикальное крыло, представители которого полагают, что всякие этические ограничения чреваты насилием над свободной личностью, что социальная жизнь должна регулироваться сама собой, стихийно, без вмешательства со стороны государственных структур. Эта генерация либералов-фун- даменталистов объявляет государство «злом», но при этом полагает, что власть должна принадлежать именно ей как «особо избранной, креативной элите», а не демократическому большинству, являющему собой «профанный демос».

Радикальный либерализм в постсоветской России стал слишком заметным феноменом, чтобы его можно было не замечать. У него есть своя история, имеющая определённые этапы и фазы, своих главных персонажей с их провалами и конфузами. Что же это за история? Куда ведёт она догматиков либерализма?

Недемократичный «Демвыбор России»

Политическое течение, озаботившееся внедрением в социальную практику постулатов ультралиберализма, возникло в среде московско-питерской тусовочной интеллигенции накануне распада Советского Союза. Поначалу это течение представляла «Демократическая Россия» — возникший в марте 1990 года накануне выборов в Верховный Совет РСФСР избирательный, а затем и депутатский блок. Политическая риторика актива «ДР» в лице Гавриила Попова, Юрия Афанасьева, Глеба Якунина была пересыпана словами о демократии, но при этом несла на себе отпечаток воинствующего либерализма и была направлена на беспощадный слом советского общественного строя, децентрализацию государственного управления, господство в экономике частной собственности и рыночных отношений. «Демроссия» поддержала выступления сепаратистов в Прибалтике и в Грузии, тем самым способствуя распаду Советского Союза. Борис Ельцин, ставший президентом Российской Федерации, являлся представителем «ДР».

В условиях развернувшейся массированной критики «тоталитарного» советского строя либеральные и демократические лозунги воспринимались широкой общественностью как единый, неразделимый комплекс идей. Массовое сознание тогда не усматривало смысловых различий между понятиями «демократия» и «либерализм». Между тем программа «Демроссии» в гораздо большей степени была либеральной, нежели демократической. Осенью 1991 года координационный совет «Демроссии» потребовал от Ельцина создать «правительство реформ» во главе с либеральным начётчиком Е.Гай- даром. Воплощённая на практике, его либерально-рыночная концепция вылились в зверски агрессивную «шоковую терапию», являвшуюся заведомо антидемократичной мерой, обнулившей сберегательные вклады населения и давшей старт астрономическому взлёту цен на продукты питания и товары широкого потребления.

Отличительной чертой гайдаровщины стала фетишизация западного исторического и ментального опыта. Гайдар много рассуждал о превосходстве Запада над Россией, об её фатальной отсталости и вечной обречённости на «догоняющее развитие». Преклоняясь перед Западом, свои шоковые реформы он проводил по рецептам американских референтов во главе с Джеффри Саксом. Мало кто знает, что сам Сакс, снабжавший гайдаровское правительство рекомендациями с осени 1991-го по январь 1994-го, уже в 1998 году открестился от российских «младореформаторов», осознав всю дикость и цинизм содеянного ими: «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. Они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

Главным способом реформирования Гайдар считал расго- сударствление экономики и распихивание её в частные руки, полагая, что эти задачи должны решаться быстро и без оглядки на морально-этические нормы: «Пусть собственность распределится сначала по силе, потом она распределится по уму». Взяв на себя роль идеолога и лидера радикального либерализма в России, Гайдар создал и возглавил партию «Демократический выбор России». Точно так же как и «Демроссия», «Демвыбор», несмотря на название, делал упор не на демократические, а на либеральные приоритеты — вестернизацию России, распахнутость нашей экономики для иностранного капитала, ликвидацию государственного планирования, форсированное наращивание частного сектора, поощрение конкуренции как «естественного отбора» среди предпринимателей, предельную экономию средств, выделяемых казной на социальные программы.

В «Демвыборе» и в правительстве «младореформаторов», помимо Гайдара, выделялся А. Чубайс, который с целью вытеснения государства из народного хозяйства взялся за ваучеризацию, используя при её проведении довольно гнусные методы, включая и прямую дезинформацию населения. Позднее Чубайс, касаясь этой темы, так «наводил тень на плетень»: «Надо было не только придумать эффективные схемы, написать нормативные документы, но и убедить Думу в необходимости их принятия, а главное — убедить 150 миллионов человек населения встать со своего места, выйти из квартиры, получить ваучер. Конечно, пропагандистская составляющая была фантастически важна». Нет особого смысла доказывать, что Чубайс и его присные никакими демократами никогда не были: разве демократия может быть совместима с обманом демоса?

На службе олигархии

Радикально-либеральные реформы, проводившиеся в 90-е годы, были чужды самому смыслу демократии. «Младоре- форматоры» явились основателями и главными опекунами олигархического капитализма в России. В 1991—1997 годах было приватизировано около 130 тысяч предприятий, самые доходные из которых оказались в руках олигархов. В 1995 году состоялись залоговые аукционы, на которых Чубайс, возглавлявший тогда Госкомимущество, незаконно выставил на продажу ряд крупных, стратегических госпредприятий, будущие «владельцы» которых должны были дать правительству деньги «в долг» под залог акций тех самых предприятий. В случае невозврата «долга» акции переходили в собственность «кредиторов», которым деньги опять же незаконно ссудило Министерство финансов в сумме более 600 миллионов долларов по явно заниженной ставке и через несколько коммерческих банков — для того, чтобы запутать следы. Как и планировал Чубайс, правительство «кредиты» не возвратило и предприятия за бесценок «ушли» к новым хозяевам.

В управлении страной правые либералы фанатично держались за монетаристские догмы. К 1998 году их правительство создало в стране искусственный денежный и бюджетный дефицит, а затем активно занялось строительством финансовых пирамид, результатом чего стал грянувший в августе 1998 года дефолт. Всё делалось для блага олигархов, интересы демоса либеральных махинаторов из московских коридоров власти не интересовали вовсе.

Может быть, представители либерального фундаментализма достойно проявили себя на ниве местного самоуправления, без коего развитие демократии невозможно? Одного из них, Бориса Немцова, в начале 90-х годов Ельцин назначил губернатором Нижегородской области. Немцов активно занимался популизмом, стремясь добиться известности как «прогрессивный реформатор». На деле использовавшиеся им методы управления регионом дали людям основание говорить об установлении «режима регионального авторитаризма». При Немцове исполнительная власть открыто доминировала над представительной, оппозиционность Немцову подавлялась аппаратными методами, управленческие решения принимались в узком корпоративном кругу — особенно, когда дело доходило до раздачи государственной собственности, достававшейся в первую очередь «своим людям». Губернаторство Немцова послужило иллюстрацией пренебрежения либералов к самоуправленческой демократии.

В течение некоторого времени демократическая риторика, используемая «правыми», затушёвывала их воинственный элитаризм и потому приносила определённые политические дивиденды. Сочетаясь с административным ресурсом и финансовой помощью от олигархов, эта риторика позволила «Демвыбору» в 1993 году пройти в Госдуму, набрав 15,5% голосов и получив 40 мест в Думе. Однако «Демвыбору» не удалось закрепить этот успех, ибо его фальшивая риторика всё сильнее расходилась с практическими делами его вождей и потому необратимо отторгалась электоратом. Уже через два года гайдаровская партия потерпела разгромное поражение, не набрав даже 4% голосов и быстро утратив после этого влияние на ход политических процессов в стране. Избиратели сделали свой демократический выбор не в пользу «Демократического выбора России», оказавшегося весьма далёким от подлинно демократических ценностей.

В 2001 году на своём последнем съезде «ДВР» объявил о самоликвидации.

«Что вы волнуетесь за этих людей?»

К тому времени уже существовал Союз правых сил, возникший как избирательный блок. На думских выборах 1999 года СПС, возглавляемый тогда Б.Немцовым, И.Хакамадой и С.Кириенко, получил 8,5% голосов избирателей и обзавёлся собственной парламентской фракцией. В мае 2001 года СПС оформился как политическая партия. Её сопредседателями стали Гайдар, Кириенко, Немцов, Хакамада и Чубайс.

Позже председателем СПС поставили Немцова, а Гайдар, Хакамада и Чубайс остались сопредседателями.

Лидеров СПС поражение «Демвыбора» в 1995 году ничему не научило. Их политический кругозор так и не обогатился представлениями о нормальной, не демагогической демократии. Верхи «правых» по-прежнему отвергали морально-этическую составляющую в подходах и к запущенным ими реформам, и к общественно-политической жизни в целом. Чубайс на съезде СПС обратился к однопартийцам: «Больше наглости!», а в телеинтервью В. Познеру заявил: «А мне претит вот такое, извиняюсь, интеллигентское восприятие на тему вот этой вот слезинки ребёнка имени товарища Достоевского. На тему о том, что значит вот компромисс — это всегда подлость, а нужно делать только всё чисто, честно, абсолютно с начала до конца так, чтобы это было все предельно корректно...»

Владимир Полеванов, сменивший Чубайса на посту главы Госкомимущества, свидетельствовал: «Когда я пришёл в Госкомимущество и пытался изменить стратегию приватизации в интересах населения страны, Чубайс заявил мне открытым текстом: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут». Подобным людоедским высказыванием отметилась и Хакамада: «Да, трудно реформы идут. И так будет продолжаться, пока всё старое поколение не вымрет». Совсем не маленьким оказался запас изуверской мизантропии у поклонников «эксклюзивной» демократии и свободы для избранных!

Либерализм в трактовке главных деятелей СПС предстал как идеология воинствующего элитаризма, приоритета прав меньшинства над правами большинства, рыночного догматизма, отмены всякого планового регулирования экономики, господства «саморегулирующейся рыночной стихии». Радикальный либерализм отрицает коллективную солидарность, он чужд демократизму, ибо демократизм — это свободолюбие большинства, тогда как экстремальный либерализм — свободолюбие меньшинства. Мнение народного большинства для правых либералов — пустой звук, иллюстрацией к чему служат слова Немцова о чилийском диктаторе Пиночете, который в целях сохранения позиций олигархического капитала залил собственную страну кровью: «Пиночет — диктатор. На его совести — тысячи убитых чилийцев и огромное количество репрессированных. Многие из чилийцев не могут ему этого простить. Но Пиночет — уникальный диктатор. Он проводил очень важные либеральные экономические реформы. Аугусто Пиночет свято верил в частную собственность и в конкуренцию, при нём частные компании заняли достойное место в бизнесе, а экономика при нём росла». Это высказывание Немцова как нельзя лучше высвечивает подлинное отношение либеральных догматиков к демократии, которой они не стесняются противопоставлять либеральную диктатуру, да ещё с кровавым оттенком. Доживи до наших дней Лев Троцкий, Бела Кун и другие палачи времён военного коммунизма, они наверняка признали бы Немцова, Чубайса и Хакамаду своими верными последователями.

О результативности магических заклинаний

В чём же практическая разница между демократизмом и либерализмом? Демократизм ищет диалога между разными слоями общества, а догматический либерализм нацелен на иерархию социальных статусов. Демократ «болеет» за демос, либеральный догматик — нет. В системе взглядов, свойственных гипертрофированному либерализму, свобода для всех должна уступить место свободе для «узкого круга лиц». Ли- бералисты выступают за приватизацию не только экономики, но также и здравоохранения, образования, пенсионного обеспечения, коммунального хозяйства. Они трактуют общественную жизнь как конкурентно-рыночное пространство, где каждый социальный контакт является сделкой, актом купли-продажи, где все процессы в политике, этике, эстетике, культуре определяются законами прибыли.

Российские радикальные либералы зарекомендовали себя воинственными адептами западных ментальных ценностей. Казус, однако, заключается в том, что, называя себя «правыми», они заметно отошли от западной политической традиции, поскольку в США и в Западной Европе сторонниками правых взглядов всегда считались и до сих пор считаются приверженцы: консервативных традиций. Правые на Западе поддерживают законность, правопорядок, устоявшиеся общественные нормы, религиозно-церковные и семейные ценности. А вот у российских праволиберальных фундаменталистов вся лексика направлена на критику этих самых норм и ценностей.

Несмотря на то что псевдоэлитарная и торгашеская сущность идеологии СПС обильно закрашивалась риторикой о свободе, демократии и правах личности, к началу 2000-х годов реакция основного большинства россиян на «правых» была открыто негативной. На думских выборах в декабре 2003 года СПС потерпел чувствительное фиаско, набрав лишь 4% голосов и не пройдя в парламент. После этого Немцов, Гайдар, Хакамада и Чубайс вынуждены были уйти из руководства партией. Тем не менее Чубайс, ставший к тому времени председателем РАО «ЕЭС», продолжал содержать партию на средства возглавляемой им корпорации.

Несмотря на политический провал, СПС не отказался от либерального фундаментализма. В сентябре 2003 года на очередном съезде партии была принята программа под названием «Горизонт-2017. Вернуть России будущее». Текст этого документа напоминает заклинания, обращённые к языческому идолу: «Россия погружается в сон, в новый застой. Причина одна — бегство от свободы. .Наша задача — вернуть России свободу и возобновить движение страны вперёд. Наша задача — вернуть России будущее». В подобной зак- линательной манере были расписаны и политические планы «правых»: «В 2007 году мы намерены вернуться в парламент. .В 2011 году мы намерены стать наиболее влиятельной партией в парламенте, войти в правительство и начать поэтапное осуществление системных преобразований, направленных на преодоление стагнации и возобновление движения страны вперёд. В 2015 году мы намерены стать партией парламентского большинства. Наша задача к 2017 году — стать правящей партией, приступить к завершающему этапу либеральных реформ и сделать необратимым движение России вперёд». В этом тексте отражено примитивное квазирелигиозное мировосприятие, «питающееся» верой в возможность «убол- тать» реальную действительность, воздействуя на неё с помощью шаманских заговоров.

Однако реальность не захотела подчиняться магическим бормотаниям «правых», превратив их планы и обещания в пустой блеф: итоги парламентских выборов 2007 года, несмотря на огромную финансовую поддержку со стороны РАО «ЕЭС», оказались для Союза правых сил шокирующими — менее 1% голосов избирателей. Не помогли СПС и популистские лозунги: в погоне за голосами его лидеры даже пообещали избирателям увеличение пенсий в два с половиной раза. Видя, что эти лозунги явно не стыкуются со стратегическими установками партии, многие региональные активисты СПС заявили, что не хотят быть причастными к неприкрытому обману людей, и вышли из избирательных списков.

«Новый имидж» правых либералов

В октябре 2008 года политсовет СПС принял решение о самороспуске партии. На смену ему пришло «Правое дело», идеология, структура и кадровый состав которого достались ему по наследству от СПС. На учредительном съезде новой партии её сопредседателями были избраны Георгий Бовт, Борис Титов и Леонид Гозман. Исполком партии возглавил Андрей Дунаев. «Правое дело», как и его политические предшественники, приложило немало усилий в деле отстаивания праволиберальных ценностей. Однако неудачи на электоральном поле заставили его верхи встать на путь обновления имиджа организации.

В июне 2011 года, нацелившись на «имиджевый прорыв», съезд «Правого дела» избрал главой партии Михаила Прохорова. Прохоров — олигарх, миллиардер, президент частного инвестиционного фонда «Группа ОНЭКСИМ», владелец состояния, которое оценивается в 18 миллиардов долларов. Он контролирует крупные пакеты акций многих компаний. Финансовую основу своего немереного богатства он создал, занимая пост гендиректора и председателя правления ГМК «Норильский никель».

До начала своей политической «карьеры» Прохоров успел отметиться участием в нескольких резонансных скандалах. Самый громкий из них произошёл в январе 2007 года во французском Куршавеле, где местная полиция прервала весёлый досуг Прохорова с вином и танцами, арестовав его и его помощников — менеджеров «Норникеля». Вместе с ними полицейские задержали целую бригаду молодых женщин, сопровождавших Прохорова и его команду. Миллиардера обвинили в организации сети проституции элитного класса, а прокурор Лиона заподозрил его в сексуальных связях с несовершеннолетними. Возмущение богатеньким ловеласом было всеобщим. Президент Торгово-промышленной палаты Евгений Примаков так оценил его поведение: «Это задевает имидж России и настраивает общество против бизнеса. Как так можно? Люди в шахте получают далеко не огромные деньги, а гендиректор швыряется ими и привозит с собой на курорт пятнадцать женщин.»

Как богатый плейбой повёл себя после куршавельского скандала? Может быть, хотя бы смутился? Ничуть не бывало. В одном из интервью он принялся бравировать тем, что у него «было много женщин», а затем поучаствовал в наделавшем шума разгульном банкете на борту крейсера «Аврора». На фоне подобных эпизодов цинично и вызывающе прозвучало заявление Прохорова о том, что нужно увеличить рабочий день и интенсивность труда для наёмных работников, одновременно увеличив власть хозяев предприятий над этими работниками и изменив трудовое законодательство в пользу работодателей. Прохоров захотел законодательно ввести 60-часовую неделю для низового персонала, внедрить трудовые контракты сроком всего на один год, разрешить менеджерам увольнять сотрудников без предварительного уведомления, повысить возраст выхода на пенсию. Общественность посчитала поучения живущего на широкую ногу плейбоя дурным тоном. Публично его никто не поддержал, кроме подвизавшегося в сверхлиберальном ИНСОРе (Институте современного развития) Евгения Гонтмахера, известного горячечной страстью к догмам либерального фундаментализма.

Покинув пост гендиректора ГМК «Норильский никель», Прохоров оставил себе блокирующий пакет акций комбината. Сверхприбыли, полученные Прохоровым благодаря «Норникелю», высветили один из самых поразительных и трагичных парадоксов отечественной истории. Принимая в 1935 году решение о строительстве Норильского комбината, мог ли Совнарком СССР знать, что через 60 лет он будет продан с молотка невесть откуда взявшимся олигархам? Могли ли помыслить об этом заключённые Норильского исправительно-трудового лагеря, которых перебросили с Соловецких островов в трест «Норильскстрой», переданный в состав НКВД? Среди этих заключённых преобладали представители интеллигенции, учёные, инженеры и религиозные деятели. Это их останки покоятся в вечной мерзлоте под фундаментами комбината «Норникель».

Статусом олигарха Прохоров обзавёлся благодаря залоговым аукционам. По словам работавшего в Счётной палате Юрия Болдырева, сумма в 180 миллионов долларов, которую государство получило от «реализации» комбината «Норильский никель», была совершенно несопоставима с его реальной стоимостью, а характер сделок с залогово-кредитными аукционами, в том числе и по «Норникелю», был «притворным». Отсюда следует, что Прохоров своим «эксклюзивным» положением обязан ультралибералам во главе с Чубайсом, а значит, кровно повязан с практикой радикального либерализма в его наиболее хищной форме. Собственно говоря, он и сам этого не скрывает. 12 октября 2009 года в телевизионной беседе с Познером на вопрос: «Считаете ли вы, что приватизация была не в полной мере справедливой?» Прохоров с привычным цинизмом ответил: «Мне сложно быть объективным. По итогам той приватизации я был более успешен, чем все остальные, поэтому считаю её приемлемой. .Приходится иногда для достижения результата жить по понятиям, а не по закону. .У меня есть такой лозунг: у бизнеса нет оправдания, почему он неуспешный».

Мелкая лужа для крупного олигарха

Став лидером «правых», Прохоров на съезде «ПД» заговорил языком, не очень-то характерным для радикальных либералов, пообещав будущим избирателям «увеличение социальных расходов», «передачу всей земли народу» и «отмену назначений на административные должности». Поскольку практика радикального либерализма показала, что его адепты к повсеместному торжеству выборности, не говоря уже о социалистических началах, не стремились и не стремятся, тем, кто следил за ходом съезда, было ясно, что прохоровская риторика означала отнюдь не реальное изменение идеологического курса «правых», а дешёвенький популизм, рассчитанный на привлечение электоральных симпатий.

Выступая перед делегатами съезда, самовлюблённый плейбой продемонстрировал не в меру дерзкие политические притязания, заявив о своей готовности занять пост председателя российского правительства: «Мне кажется, я справлюсь с работой премьер-министра». В числе задач, стоящих перед «Правым делом», он назвал не только вхождение в Госдуму по результатам парламентских выборов, но и получение статуса второй политической силы в стране. Эти заявления показали: в склонности «уговаривать» действительность с помощью волхований он ничем не отличается от лидеров почившего в бозе «Союза правых сил».

Вскоре после съезда Прохоров инициировал широкомасштабную пиар-кампанию с целью привлечь как можно больше внимания к себе и своей партии. Все крупные города страны «украсились» плакатами со слоганом «Сила — в правде. Кто прав, у того и сила». Эту фразу команда Прохорова заимствовала из криминальной кинодрамы «Брат-2». Расчёт, видимо, был сделан на то, что внешне броская формула окажется привлекательной для широких масс. Но прохоровс- кие политтехнологи как-то упустили из виду, что эту формулу озвучивал киногерой, без стеснений взявший на себя «миссию» киллера, а значит, в подтекст «нового имиджа» и Прохорова, и «ПД» закрался плохо замаскированный уголовный оттенок.

11 августа, после пресс-конференции, проведённой Прохоровым, стало ясно, что базовые догмы «Правого дела» останутся прежними. Он заявил, что ключевым пунктом программы партии станет «проект создания Большой Европы — от Лиссабона до Владивостока» с интеграцией России в шенгенское пространство и зону евро. «Для успеха проекта, — пояснил он, — необходимо разъяснить европейцам, как сотрудничество с Россией поможет им решить собственные проблемы». Это высказывание Прохорова расставило всё по своим местам: он никуда не ушёл от радикально-либеральных химер и мифов, повязанных с идеей решения всех проблем за счёт ущемления национальных интересов России.

Вскоре, решив не ограничиваться премьерскими амбициями, миллиардер заговорил о намерении выставить свою кандидатуру на президентских выборах весной 2012 года и выступил с публичной критикой ведущего властного тандема. В том, что его выпады в адрес «вышестоящих товарищей» не остались не замеченными «наверху», можно не сомневаться. Коллеги по партии за эскападами нового лидера следили с немалым удивлением: ведь придя руководить ими, он рядился в пышную тогу небожителя, полководца и вождя партийных масс, получившего санкцию на «политическое творчество» с высот властного Олимпа и назначенного «сами знаете кем». Партийцы гадали: не произошло ли у их руководителя смещение восприятия, связанное с вскружившим ему голову блиц-успехом, или же он всерьёз страдает комплексом Хлестакова?

Перед партийной массой «успешный менеджер» держался не как единомышленник, а как полновластный и тщеславный хозяин, «купивший» партию и рассматривающий её как некий бизнес-проект. Но его павлинья стать продержалась совсем недолго. Уже в середине сентября 2011 года в «Правом деле» выявилась многочисленная оппозиция новому «хозяину», диктаторские замашки которого не могли понравиться «борцам за либеральную свободу». Недовольство внутрипартийных оппозиционеров взбурлило после того, как Прохоров, не считаясь с мнением партийцев, сделал своей главной опорой избирательный штаб, куда вошли не связанные с «ПД» политтехнологи, в том числе и приезжие с Украины. Во главе этого штаба оказался бывший жириновец Рифат Шайхутдинов, подозреваемый следственными органами как участник неких криминальных схем. «Штабисты» устроили масштабную кадровую «перетряску» в региональных отделениях «Правого дела» и, как утверждают ветераны «ПД», отметились беззастенчивым разворовыванием партийной кассы.

Съезд «ПД» должен был принять федеральный избирательный список партии для участия в парламентских выборах. Прохоров объявил о внесении в этот список руководителя екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана. По словам Андрея Богданова, одного из самых активных внутрипартийных оппонентов Прохорова, Ройз- ман «вызвал аллергию у большинства региональных делегатов» как «человек из абсолютно криминальной среды», стиль которого — «стиль беспредельщика, а не политика». Прохоров же «решил пренебречь мнением большинства и начал выдвигать ультиматумы по поводу Ройзмана». Это пренебрежение дошло до того, что «Прохоров отказался прийти на первый день съезда», а его охрана хотела «запереть в прохо- ровском кабинете главу исполкома Андрея Дунаева, чтобы не допустить избрания мандатной комиссии».

Вместо обсуждения избирательного списка съезд «ПД» взял да и проголосовал за снятие Прохорова с поста партийного председателя. За несколько минут олигарх лишился своего лидерского статуса, был обижен, унижен и опозорен. Прохоров назвал это событие «рейдерским захватом партии» и попытался организовать собственный съезд, но у него ничего не вышло: небольшая группа сторонников, пошедшая за ним, ни количественно, ни качественно до съезда не дотягивала. Поняв, что жутко обмишурился, Прохоров не стал называть своё мероприятие «съездом», ограничившись пафосным, но бесполезным наименованием «высокое собрание».

Упивавшийся своей значительностью и исключительностью, Прохоров получил звонкую оплеуху от «соратников», выставивших его перед потенциальными избирателями пижоном, недотёпой и шутом. Реакция миллиардера на собственное фиаско была постыдно истеричной. Он обвинил бывших однопартийцев в намерении похитить деньги, которые были внесены им в партийную кассу. Кроме того, Прохоров напустился с критикой на заместителя главы кремлёвской администрации Владислава Суркова, назвав его «кукловодом», который будто бы и организовал его политический провал. Олигарх стал требовать встреч с В. Путиным и Д. Медведевым, чтобы «разоблачить» всех интриганов, чинящих ему «козни». В Кремле на эту истерику ответили спокойно, но твёрдо: «Прохоров перепутал съезд с корпорати- вом, на котором выступают проплаченные артистки». Никаких встреч с севшим в мелкую лужу толстосумом ни один из дуумвиров проводить не собирался. Его даже не удостоили ответом.

Прохоров заявил о намерении создать новую партию, но вскоре сменил тон и заговорил о своих «развеянных иллюзиях», о том, что участие в политической жизни, как оказалось, — дело не такое уж простое, каким ему казалось раньше.

Политическая карьера куршавельского плейбоя лопнула, не успев начаться. В народном сознании Прохоров останется позёром, неудачником, лузером. Позор миллиардера разделили некоторые представители арт-тусовки, привлечённые манящим блеском его миллиардов. Алла Пугачёва, Леонид Ярмольник, Андрей Макаревич, выстроившиеся в предвкушении золотых струй, вот-вот прольющихся на них, никак не ожидали, что их благодетеля вышвырнут с политической сцены как нашкодившего подростка. «Вот новый поворот, что он нам несёт?» — пел когда-то Макаревич. Новый поворот стал «поворотом от ворот» и ничего хорошего олигарху и его клевретам не принёс.

На съезде «Правого дела», с которого прогнали Прохорова, лидером партии был избран А. Дунаев, возглавлявший исполком «ПД». Сразу после избрания Дунаев, бывший офицер ФСБ, обозначил свою лояльность к действующей российской власти. Его политическая лексика выглядит более мягкой, нежели у либеральных фундаменталистов предыдущей политической генерации. В предвыборном списке, сформированном на съезде «ПД», не нашлось мест для многих «рыцарей» праволиберального движения, примкнувших к нему ещё во времена лидерства Гайдара и Чубайса. Похоже, что «Правое дело» начинает дрейф в сторону от радикального догматизма. Неслучайно после съезда большая группа бывших членов Союза правых сил во главе с Леонидом Гозманом вышла из партии, на что Дунаев и Богданов отреагировали с видимым облегчением.

О каком «Рубиконе» мечтают либеральные догматики?

Группировка Гозмана осталась на позициях либерального фундаментализма, а её актив провёл встречу с Чубайсом, обсудив шансы на реанимацию Союза правых сил. И Чубайс, и Гозман идейными и ментальными нитями связаны с руководителями ИНСОРа Юргенсом и Гонтмахером, служащими рупором радикального либерализма, открыто и беззастенчиво порвавшего с идеями демократии. Из уст инсоров- цев не раз и не два звучали заявления о том, что «главной помехой модернизации является российский народ», будто бы погрязший в «архаичности и совковости». Высказывались они и о том, что президент Медведев должен немедленно «уволить премьера Путина», что надо «уничтожить» КПРФ и ЛДПР, что нужно побыстрее «отозвать» российское признание Абхазии и Южной Осетии и подружиться с «демократической» Грузией. В случае невыполнения всех этих рекомендаций, по обещанию Юргенса и Гонтмахера, России грозит «тунисский синдром».

В июле 2011 года Юргенс и Гонтмахер опубликовали послание президенту Медведеву, в котором противопоставили его премьеру Путину, изображённому ими олицетворением «стабилизации и застоя», в то время как Медведев предстал у них символом «модернизации и прогресса». Руководители ИНСОРа уточнили, что под прогрессом ими понимается «децентрализация государства и кардинальная либерализация законодательства». По их убеждению, Медведев должен, «не дожидаясь неких решающих разговоров внутри тандема», выдвинуть свою кандидатуру на следующий президентский срок: «Нам, как гражданам России, небезразлично, кто будет следующим президентом страны. Мы требуем не просто ответа на опостылевший всем вопрос, причём не в декабре, а уже в ближайшее время. Мы настаиваем, чтобы именно Дмитрий Медведев взял на себя политическую ответственность за судьбу страны в качестве президента в 2012—2018 годах. .Дмитрию Медведеву надо решиться и перейти Рубикон, обратившись напрямую к обществу».

Стремясь сподвигнуть Медведева на немедленный «переход Рубикона», Юргенс и Гонтмахер посулили ему «поддержку неравнодушных людей, которых у нас, как показывают опросы, не менее 15—20% взрослого населения». Но попытка взять власть, а тем более удержать её, опираясь на 15— 20% населения, означает не что иное, как попытку установить всё ту же пиночетовскую «диктатуру меньшинства».

Ответ действующего президента стал для либеральных догматиков жутким разочарованием. Он прозвучал 24 сентября 2011 года, когда на предвыборном съезде партии «Единая Россия» Дмитрий Медведев на президентские выборы 2012 года предложил выдвинуть кандидатуру Владимира Путина. Надежды радикальных либералов на то, что Медведев «запретит» Путину баллотироваться в президенты, оказались тщетными. Либеральный фундаментализм в России получил ещё один болезненный удар. Пока не последний.