express писал(а): ↑29 мар 2019, 02:36Понимаешь ли
Сами-то хоть поняли, что сказать хотели?
Начнем, Богу помолясь.
МЕДНОЕ 1
1991 март 20, Владимир Волынский. - Протокол допроса Д. Токарева.
Военный прокурор подполковник юстиции Анатолий Яблоков при участии специалиста сотрудника КГБ СССР по Владимирской области Николая Зотова, на основании статей 157, 158 и 160 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, допрашивал в качестве свидетеля с применением записи на видеомагнитофон следующее лицо:
Яблоков: Фамилия свидетеля, имя, отчество?
Токарев: Токарев Дмитрий Степанович.
Яблоков: Дата рождения?
Токарев: 1 октября 1902 г. - почти что ровесник века.
Яблоков: Место рождения?
Токарев: По старому названию?
Яблоков: Да.
Токарев: Деревня Исаево-Дедово Оренбугской губернии, и уезда.
Яблоков: Образование?
Токарев: Что ж... образование... как считать? Систематического образования было мало. Я окончил Высшее пограничное училище... по знакомству. Дипломов тогда не давали, в настоящее время это учебное заведение имеет название: Военный институт пограничной службы СССР. В образовании это пожалуй мой основной пункт.
Яблоков: Партийный?
Токарев: Член КПСС с 1927 г.
Яблоков: В настоящий момент свидетель на пенсии?
Токарев: Да, уже давно.
Яблоков: С которого года на пенсии?
Токарев: На пенсии... с 54 г.
Яблоков: Семейное положение?
Токарев: Что ж, женатый...
Яблоков: Отношение к воинской службе?
Токарев: Что ж, нынче я в отставке.
Яблоков: Местожительство свидетеля?
Токарев: Тут, где мы: Владимир. а -- -а. Раньше мы занимали целый дом, позже, как остался наедине, я отдал этаж.
Яблоков: Имели судимости?
Токарев: Никогда, что ж! Боже упаси.
Яблоков: Национальность?
Токарев: Русский.
Яблоков: Дмитрий Степанович, по закону я обязан предупредить вас об уголовной ответственности...
Токарев (прерывая Яблоковова): Это я знаю.
Яблоков: ...по статье 182, 181 (допрашивающий плк. А. Яблоков уведомляет об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказа от таковых).
Токарев: Правильно!
(Допрос началя в ч. 10.45. Перед началом допроса предупреждается о соблюдении соответствующих мер согласно статьи 141 Уголовно-Процессуального КодексаРоссийской Федерации в связи с использованием видеозаписи видеокамерой Панасоник М-7 на 180-минутной видеокассете. Видеозапись выполнял специалист Николай Зотов. Допрашивающий плк. Яблоков, согласно статьи 133 УПК Российской Федерации, делает формальное уведомление о ходе следствия, записывания его течения на видеокассету, а также об ответственности специалиста за фиксирование хода допроса).
Яблоков: Дмитрий Степанович, Вас уже допрашивали об этом деле?
Токарев: Да.
Яблоков: Вы подтверждаете даные ранее показания?
Токарев: Да, я подтверждаю даные ранее показания, только хочу ввести небольшую поправку. Так отвечая на вопрос, посылались ли приговоры из Москвы в Калинин при моем посредничестве, или же минуя меня - я дал показания тогда, что через меня. Сейчас я хочу сделать уточнение... После подумал и отчетливо вспомнил, что из Москвы прибыли ответственные сотрудники для руководства этой операцией, и между ними были: старший майор государственной безопасности Синегубов - бывший начальник Главного Управления Обслуживания Железнодорожного Транспорта, затем Блохин - комендант НКВД СССР а также комбриг Кривенко - начальник Главного Управления Конвойных Войск/ Они собственно и руководили всеми делами.
Нужно немного отсупить назад по времени и подтвердить, что произошло: нас вызвали в Москву для того, чтобы объявить, что мы примем участие в операции; это было приблизительно в марте 1940 г. Приказали прибыть не только мне. Вызвали ещё моего первого заместителя Павлова и коменданта Рубанова. Не разъясняли причины вызова. Мы поехали. Павлов, как я помню, по пути шутил. Мы сидели на заднем сиденье в машине. Павлов заметил, что едет со своим комендантом, а коменданты известны выполнением смертных приговоров.
Итак, когда мы приехали... туда, нас сразу направили к Кобулову. Тогда он занимал место Берии, а может ещё до того, перед назначением его, Сначала он был начальником следственного отдела, назначение получил 17 ноября 1938 г. Ещё лишь напомню, отдел этот имеет большое значение.
Направили, значит, нас к Кобулову. Когда мы вошли, там было наверно около 15-20 человек, точно не помню. Никого из них я не знал, кроме самого Кобулова, у которого бывал. Кобулов разъяснил, что есть указание высшей инстанции - не произнес названия этой инстанции, позже, однако, я узнал, что это было постановление Политбюро - по вопросу расстрела представителей карательныхорганов Польской Республики, которые были взяты в плен во время вступления наших войск в восточные территории Польши.
Когда я говорю о расстреле польских офицеров, считаю, что это не совсем верно. Офицеров там было значительно меньше, чем рядовых солдат. Кого же расстреливали? Как я впоследствии узнал - всех полицейских безотносительно звания, начиная с младших чинов, всех тюремных надсмотрщиков, всю пограничную службу, командиров пожарной охраны - вот пожалуй весь контингент. Если среди военнопленных оказывались обычные военнослужащие, то есть я имею ввиду офицеров, их направляли в другие лагеря, не знаю в какие, ведь с тех пор миновало уже свыше полувека. Я вношу, следовательно, следующее уточнение: расстреливали не офицеров, а представителей карательных органов Польши.
Яблоков: Ясно. Это касается только вашего лагеря?
Токарев: Да, я говорю это только о лагере, который был на территории Калининской области.
Прошу ещё заметить, что этот лагерь занимал совершенно независимое от Управления НКВД по калининской области положение. Был подчинен непосредственно Москве и занимал как бы экстерриториальное положение на территории калининской области. Мои работники не имели к нему, к этому лагерю, решительно никакого отношения. Никакого. Там имелся свой особый отдел, имели также своих служащих назначенных согласно штатам. Коменданта лагеря я видел один-единственный раз, однако с ним о лагере не говорил, а попросту, когда мы туда приехали осмотреть его. Я даже не помню его фамилии, как и фамилий других сотрудников.
Яблоков: Это ведь было давно - нет необходимости, не надо.
Токарев: Теперь насчёт третьего уточнения. Во время предварительного допроса я сказал, что все приговоры - так как позже я вспомнил, кого надлежалорасстреливать - пересылались через меня.... Но это было не так. Отправляли ихследующим способом. Упомянутые мной Блохин, Синегубов и Кривенко жили в салон-вагоне, который стоял на станции, в тупике. Они там спали, там ели, поэтому и можно было пересылать только лишь через Управление, адресуя примерно так: Калинин, Управление НКВД - для Блохина. Который из них был старшим, трудно сказать. Если адресовалось Блохину, то, видимо, его нужно полагать за старшего этой группы. Но зато по званию, как говорится, старшим был Синегубов, он носил два ромба - старший майор государственной безопасности. Этих подробностей, однако, ближе не знаю.
Яблоков: Дмитрий Степанович, вы говорили, что в Москве разговаривали - о чём? Какой инструктаж вы получили?
Токарев: Инструктаж был такой, отчасти я уже говорил: „Мы собрали вас ради того, чтобы сказать вам, что поступило решение высшей инстанции расстрелять некоторых военнопленных, взятых в плен в Польше".
Когда я узнал о масштабе операции, прямо говоря, хотя не из боязливых - ведь из пограничников. Я обратился поэтому к Кобулову: „Богдан Захарович, я обращаюсь с просьбой: разрешите мне остаться по окончании совещания. Я хочу с вами поговорить tete-а-tete"...
Кобулов ответил: „Хорошо, останься". Я остался. Мы начали разговор: „В таких операциях я никогда в жизни не участвовал. Когда узнал о масштабе этой операции, тем более забоялся, что не сумею сделать". „А мы на вас не рассчитывали" - бросил начальник со злостью. По сути дела заявил мне о моей служебной компетенции. „Мы на вас не рассчитывали. Мы пригласили вас потому, что эти операции будут происходить на территории вашей области, поэтому без содействия ваших сотрудников не удастся обойтись.
Поэтому мы пригласили вас и вашего первого заместителя, чтобы вы знали, что у вас там происходит..". Я ушёл из кабинета Кобулова с облегчением на душе.
Яблоков: Что сказал Кобулов, скольких людей намеревались расстрелять?
Токарев: Сказал, что приблизительно 14 тыс. человек всего, на всех пунктах.
Яблоков: Где, в каких лагерях - говорил?
Токарев: Говорил, но сейчас не в состоянии припомнить... Знаю, что в смоленской области и, по-моему, в харьковской ... Оттуда также были вызваны начальники управлений также с той целью, чтобы их уведомить, что будет происходить на территории их областей.
Яблоков: Пожалуйста, повторите ещё раз - когда это было?
Токарев: По-моему (на мгновение задумался) это было в марте 40 г. Почему я это всё запомнил? Потому что тогда мне присвоили звание майора государственной безопасности. К тому времени я был полковником и носил на вороте мундира зелёные петлицы войск пограничной охраны. Я всё время надеялся на возвращение в эти войска. Я полагаю, что был более компетентен именно там. К сожалению, мне не удалось этого осуществить. Итак, в марте 40 г. Дня не помню.
Яблоков: Дмитрий Степанович, а постановление Политбюро - когда имело место?
Токарев: Вы знаете, что о вынесении решения на заседании Политбюро я узнал во время первого допроса от Николая Петровича ... [поворачиваясь к Анатолию Яблокову.] - так ведь зовут?
Яблоков: Да, да, так.
Токарев: В присутствии Николая Петровича я говорил товарищу, который меня допрашивал, и даже спросил: „Было решение Политбюро?" Он рассказал мне: „Да, было" - впервые узнал от него. Перед этим же я знал о высшей инстанции.
Яблоков: Какой высшей инстанции?
Токарев: Я догадывался ... Выше Политбюро у нас не имеется никаких инстанций... Только седьмое небо. Тогда я только догадывался, а окончательно узнал от вашего представителя. Вот и всё.
Яблоков: Ясно. Ясно, ваши добавления окончены, не так ли?
Токарев: Сейчас, минуточку. Да, теперь, когда я рассказал о правилах пересылки приговоров, а затем об этом,как объяснил... Это были по-просту письма. Письма, да, со специальной отметкой - „ польские военнопленные " - целый том. Есть? Вот именно - найдете, да, посмотрите. Адресовалось же так: Калинин, Управление НКВД для Блохина. Что ж, посмотрим позже. Вы найдете, что это всё - для Блохина. Да, примерно так, найдёте. Так ведь - насколько помню. Пересылалось с пятью печатями, как я помню... Это значит, я хотел уточнить.
Яблоков: Да, сейчас, Дмитрий Степанович. Я предъявляю вам с целью ознакомления приказ номер 0308 народного комиссара внутренних дел Берии от 19 сентября 1939 г. [6], том МII. страницы 29-34... Прочесть?
Токарев: Прочесть. Да.
Яблоков: Организовать: осташковский, козельский, старобельский и другие лагеря на территории соответствующих областей с целью размещения там польских военнопленных.
Организацию этих лагерей должны обеспечить лично начальники управлений НКВД: Токарев, Куприянов, Череватенко.
Токарев: Тогда именно туда ездил, тогда туда ездил.
Яблоков: А какое участие вы принимали в развитии бывшей детской колонии НКВД на острове Столбный осташковского лагеря для военнопленных?
Токарев: Никакого, решительно никакого. Приехал туда... этот островок - я вспомнил, что этот островок назывался Нилова Пустынь на озере Селигер. Был он островком, а потом поляки сами соорудили плотины, соединяя остров с сушей, так что перестал уже быть островом. Никакого участия.
Яблоков: Показываю вам следующий документ: том VIII, страница 14-17. Записка по проводу Берии: Калинин, Токарев, номер 4441/б от 3 октября [19]39 г. с резолюцией Сопруненко от 27 декабря [19]39 г. [8] Из этого документа следует, что Токарев имел задание лично проверить документы и допросить каждого военнопленного прибывшего в лагерь в Осташкове.
Токарев: Этого не было. Когда привозили туда оеннопленных, вне Управления, я не знал даже, сколько их было - не знал. Но знал - что? Как только среди военнопленных обнаружаться солдаты, отправлять их в другие лагеря, где-то на севере или в вологодской губернии.
Яблоков: Ознакомьтесь: том VIII, страница 18.
Токарев: Видать ситуация там изменилась. Был лишь только один-единственный раз.
Яблоков: Документ этот - директива Меркулова для Токарева номер 641 от февраля 40 г. Свидетельствуется в нём следующее - но не только для вас, но также для НКВД Украинской ССР, Серова, Череватенко, Панфилова из смоленской области и для вас: „Решением Народного комиссара внутренних дел тов. Берии предлагаю всех содержащихся в старобельском, козельском, осташковском лагерях НКВД бывших тюремных служащих, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, коммерсантов и крупных собственников перевести в тюрьмы, передавая их в компетенцию органов НКВД. Все относящиеся к ним имеющиеся материалы передать следственным отделам УНКВД для ведения следствия"...
Токарев: Этого не было сделано.
Яблоков: „...Указания касающиеся дальнейших действий по этим делам будут отданы дополнительно. Докладывайте о численности переданных арестованных". Вам передавали?
Токарев: Не передавали.
Яблоков: Вашему следственному отделу.
Токарев: Нет, не передавали.
Яблоков: Не передавали. Да?
Токарев: И теперь прошу учесть такой вопрос. В калининской области, несмотря на то, что она была очень большой: 74 района, 27 городов и рабочих поселков, 3 округа - было всего лишь 14 тюрем, где содержалось в набитых доверху помещениях 6 тыс. человек, посаженных во время репрессий в 37- 38 годах. С этими тысячами мы работали до самого начала войны. Не было уже мест даже для одного человека, сверх тех, которые там находились. Это по-видимому было написано, но позже удостоверились, что осуществление этого невозможно.
Яблоков: И ничего не делали?
Токарев: Не делали.
Яблоков: Вам, в Управление НКВД следственные дела не передавали?
Токарев: Ни единого дела.
Яблоков: Показываю вам распоряжение Берии номер 5866, адресованное начальнику Управления НКВД по калининской области и Сопруненко от 31 декабря [19]39 г., где вам рекомендовано выехать в Осташков с целью ознакомления с состоянием следственной работы и подготовки дел военнопленных к рассмотрению на Особом Совещании НКВД СССР...
Токарев: Ни разу не выезжал.
Яблоков: ...а также выполнения мер направленных на завершение следствия в январе 1940 г.
Токарев: ... не выезжал и ничего не выполнял.
Яблоков: Сообщается, что вдобавок были направлены следователи: Быков - следователь, лейтенант государственной безопасности; Марисов - следователь, лейтенант государственной безопасности, Клещов.
Токарев: Не знаю.
Яблоков: Сенкин. Маклаков, Галяфеев, Киселев, Волченков, Федонин, Шишкин. Они были вдобавок прикомандированы для акции.
Токарев: Ни одного из перечисленных лиц не знаю.
Яблоков: Дальше в тексте распоряжения устанавливается: дополнтельно прикомандированные обязаны явиться в распоряжение начальника следственной группы осташковского лагеря, лейтенанта государственной безопасности товарища Белолипецкего.
Токарев: Понятия не имею о нём... никакого понятия. Ещё раз утверждаю со всей ответственностью, что лагерь не подчинялся нашему Управлению и наше Управление не имело к лагерю никакого отношения. Совсем.
Яблоков: Почему спрашиваем Дмитрий Степанович? Потому что мы искали и нашли такие документы.
Токарев: Да, я понял. Верно, верно...
Яблоков: Вы видите, в документе говорится прямо, какую меру предпринять с целью ускорения следствия.
Токарев: Такого не было. Нет. Никаких следственных дел Управление не вело и ни одного не высылал.
Яблоков: Равным образом от вас никуда следственные дела...?
Токарев: ...никуда не отправлялись. Вы можете убедиться ещё в архивных материалах, скорее всего, начальника Управления лагерями для военнопленных Сопруненко. Вот так - вы не найдёте там никаких дел, которые были бы направленны по поводу этих военнопленных из Управления НКВД. Не вели ни одного дела!
Яблоков: Предъявляю вам доклад Сопруненко для Берии по поводу работы осуществлённой в осташковском лагере для военнопленных в соответствии с приказом номер 5866/б от 31 декабря 1939 г., том VIII, лист 18-22.
О чём там говорится? Говорится о состоянии работы следственной бригады, под руководством лейтенанта государственной безопасности товарища Белолипецкого, и имеющей целью подготовку на Особое Совещание при НКВД СССР дел военнопленных – полицейских бывшего польского государства. Устанавливается, что с целью завершения следствия в назначенный срок, то есть к 1 февраля 1940 г., численность следователей была увеличена до 30. Увеличение осуществить за счёт прикомандирования сотрудников особых отделов из других лагерей и Управления НКВД по Калининской области.
Токарев: Не помню, чтобы хоть один человек был прикомандирован. Не помню.
Яблоков: По состоянию на 6 ноября текущего года закончить и подготовить к рассмотрению на Особом Совещании при НКВД СССР 6 005 уголовных дел против военнопленных-полицейских. Это доклад Сопруненко Берии. Знаком ли вам этот доклад, и кто из ваших следователей принимал участие в подготовке дел?
Токарев: Совершенно не помню, были ли такие, но полагаю, что ни одного следователя там не было, иначе помнил бы. Помнил бы. Лагерь жил совсем самостоятельной жизнью, совершенно независимо от Управления.
Яблоков: Предъявляю вам копию обвинительного заключения по делу номер 649 от 6 января 40 г. против Олейникова за совершение преступления по статье 58 параграфа 13 Уголовного Кодекса РСФСР. Пожалуйста, расскажите, что вы знаете об этих обвинительных заключениях и подготовке уголовных дел, в каком порядке и по какой статье готовились обвинительные заключения против других военнопленных.
Токарев: Итак, повторяю, что никаких следственных дел касающихся военнопленных мы не вели, потому не могу здесь ничего добавить. Никаких дел. Ни единого дела мы не вели.
Яблоков: Не видели и обвинительного заключения?
Токарев: Не видел.
Яблоков: И как его подготовляли - тоже не знали?
Токарев: Коль не было дел, то о каких заключениях может быть речь?
Яблоков: И вам ничего не известно, куда затем направляли обвинительные заключения и уголовные дела, а также где они теперь?
Токарев: Полагаю, что в Москве. Так я полагаю, потому что - повторяю - Управление НКВД по Калининской области никаких дел связанных с военнопленными не вело.
Яблоков: Предъявляю вам с целью ознакомления следующий документ: новые штаты Управления НКВД по калининской области, а также поимённый список сотрудников особого отдела осташковского лагеря за 40 г. Том IX. Поясните. Сейчас, минуточку, я переверну. Вот новые штаты Управления НКВД по калининской области. Здесь начальник Управления Токарев, заместитель начальника Управления Павлов, заместитель начальника Управления по кадровым вопросам Борисов...
Токарев: Правильно...
Яблоков: ... помощник начальника Управления по делам отделов вне УГБ УНКВД государственной безопасности Качин...
Токарев: Правильно...
Яблоков: ... секретарь отдела Васильев. Секретариат: Нестеров, Белов, Кагнер. Сучкова, Ефимова, Лебедева, Козлова.
Токарев: Да...
Яблоков: Следственный отдел: Митрофанов, Фиголь, Горшков, Коренев, Жариков, Иванов, Савин, Образцов, Калмыков. Секретарь Цыбанов а также стенографистка Лапина.
Комендатура: комендант старший лейтенант государственной безопасности Рубанов, Белогорлов, Тикунов, Ерухов, Разумов. Жигунов, Поляков, Щербаков, Понкратьев, Кружков. Техники, бухгалтеры: Сорокин, Кузнецов, Журавлёв, Иванов. Водители: Александров, Зонова, Осипов, Сухарев, Писарев. Фонски, Глазков, Богданов, Журавлёв, Кувыркин, Дозаренов, Соколов, Скородумов, Соболев, Арсенев, Лысенков, Зерихов, Садовников, Красновидов.
Список личного состава осташковского лагеря НКВД СССР по состоянию на 27 мая 40 г.; комендант лагеря - Борисовец, комиссар - Юрасов, помощник коменданта лагеря - Половянюк. Дежурный комендант: Мельников, Борисов, Адас. Особый отдел: начальник отдела - старший лейтенант государственной безопасности Корытов Григорий Васильевич.
Токарев: Не знаю, понятия не имею.
Яблоков: Баравков Иван Михайлович, Рябушкин Сергей Адрианович. Политические контролёры: Приставакун Михаил Филиппович, Комаров Алексей. Переводчик Гудович, канцеляристка-машинистка Колупатина.
Токарев: Кроме Борисовца никого из этих людей не знаю.
Яблоков: И не видели?
Токарев: Не помню ни одного.
Яблоков: Пожалуйста, объясните, кто и когда из указанных бывших ваших сотрудников участвовал в работе с польскими военнопленными. Только что зачитывал...
Токарев: Кто расстреливал?
Яблоков: Нет, не только расстреливал, но и те, кто подготовлял уголовные дела и готовил их на Особое Совещание при НКВД СССР. Кто и какими автомобилями вывозил расстрелянных, каким маршрутом и каким образом хоронили трупы?
Токарев: Так... нужно сказать, что (минутное молчание) в расстрелах участвовали главным образом водители и некоторые тюремные караульные. К примеру, я хорошо знаю, что мой водитель Сухарев принимал активное участие, потом сам же застрелился. Богданов, тоже наш водитель, также принимал участие, но этот только возил уже расстрелянных. А Сухарев участвовал в расстрелах и ещё хвастался мне, как сегодня ловко потрудился. Так это ... тюремных надсмотрщиков, дело ясное, сейчас я уже не помню и по фамилиям не смогу назвать. Очевидно, те, которых вы перечисляли, принимали участие в исполнении приговоров.
Яблоков: Дмитрий Степанович, расстрел более 6 тыс. человек означает также большое число тех, которые участвовали в расстрелах. Это ведь большая масса народа...
Токарев: Всего около 30 человек участвовало в расстрелах...
Яблоков: Около 30?
Токарев: Около 30.
Яблоков: Так можно полагать, что эта комендантская группа, которую он образовал...
Токарев: Да, комендантская группа с комендантом впереди. Сам Блохин принимал участие... При этом на меня произвело необычайное впечатление, когда они впервые вошли ко мне в кабинет: Блохин, Синегубов и Кривенко. Ну поидём, начнём, идём! Отказаться было трудно. Пойдём! Обращаясь так попутно желал убедиться сам...
В камеру, где совершались расстрелы, я не входил. Там технология была выработана Блохиным, да, и комендантом нашего Управления Рубановым. Они обили войлком двери выходящие в коридор, чтобы не было слышно выстрелов в камерах. Затем выводили приговорённых - так мы будем говорить - по коридору, сворачивали налево, где был красный уголок. В красном уголке проверяли по списку: сходятся ли данные, данные личные, не имеется ли какой-нибудь ошибки, да..., а затем, когда удостоверялись, что это тот человек, который должен быть расстрелян, немедленно надевали ему наручники и вели в камеру, где совершались расстрелы. Стены камеры также были обиты звукопоглощающей материей. Вот и всё.
Яблоков: А каким образом происходил расстрел? Вы не видели?
Токарев: Не видел, сказать по чести, то было страшно неприятно.
Яблоков: Видите, Дмитрий Степанович, мы имеем специальное немецкое сообщение. Там эксперты пришли к выводу, что расстреливали так: двое держали за руки, наклоняя человека вперёд, третий же стрелял из пистолета в затылок. А в этом случае, как расстреливали?
(Здесь следует перерыв, слышен какой-то неразборчивый разговор).
Токарев: Но вы знаете, что газетная информация зачастую грешит неточностью. Знаете об этом?
Яблоков: Да.
Токарев: Я не думаю, чтобы три человека - двое держали за руки, а третий стрелял в затылок. Вводили в камеру и стреляли в затылок. Вот и всё.
Яблоков: Ну что ж, Дмитрий Степанович, можно полагать, что в расстрелах участвовало приблизительно 30 лиц. Впрочем, и разумеется это число приблизительное. Это значит и комендантская группа, о которой я говорил, и комендант внутренней тюрьмы Цуканов.
Токарев: Комендант внутренней тюрьмы - хорошо его помню. Не принимал он участия в расстрелах потому, что должен был знать, что в это впремя у него в тюрьме происходит. А из тюрьмы вывезли на это время арестованных, перебросили их в другую тюрьму, тут же оставались только те, которые должны были быть расстреляны.
Яблоков: Мы вернёмся ещё к этим делам более подробно, чтобы понять...
Токарев: Как раз тут я желал бы, чтобы осталось по-моему. Зрелище это, по-видимому, было ужасающее, коль Рубанов сошел с ума, Павлов - мой первый заместитель - застрелился, сам Блохин - застрелился. Вот, что это всё значит.
Яблоков: А Павлов, разве он участвовал?
Токарев: Нет, нет ... нет. Расстрелы исполняли водители и начальство.
Яблоков: Дмитрий Степанович, предъявляю вам письмо коменданта осташковского лагеря Борисовца, исходящий номер 177 от марта 40 г., том VIII, лист 39.
Токарев: Вот Качин, мой помощник, принимал участие. Получили приказ откомандировать необходимое число людей для оказания помощи сотрудникам. Заместитель по кадровым делам отбирал людей и вот...
Яблоков: Я прочту документ. В нём утверждается: „В соответствии с приказом Народного комиссара внутренних дел тов. Берии о разгрузке лагеря, начальник Управления НКВД по делам военнопленных - майор тов.
Сопруненко проинформировал Вас письмом номер 25/1869 от 23/II 40 г. о необходимости назначения для лагеря тюрем для заключеных с целью направления указанных военнопленных. Для ориентировки информирую".... И здесь информирует о контингенте, который пребывал: полицейские, тюремные надсмотрщики, провокаторы, осадники. „Прошу сообщить, какой контингент будет направлен в какие тюрьмы. Одновременно прошу сообщить начальный пересыльный пункт ОИТК УНКВД". Запрос этот прислал вам Борисовец. Борисовец направил его в марте 40 года.
Токарев: Ничего не могу сказать. Этого документа не помню и уверен, что мы никого никуда из лагеря не отправляли. Занимался этим сам Сопруненко... сам Сопруненко. В Москве решали такие проблемы. В моих тюрьмах, повторяю ещё раз, мест для этих людей не было. Вот так. И не могло быть даже речи, чтобы в какую-нибудь тюрьму перевести хотя бы незначительное число польских военнопленных. Не могло быть речи, так были заполнены.
Яблоков; Дмитрий Степанович, какое оружие имели вы и другие офицеры НКВД?
Токарев: Оружие штатное - ТТ. Я, правда, имел маленький карманный немецкий пистолет Вальтер. Но когда приехали Блохин, Синегубов и Кривенко, то привезли целый чемодан пистолетов. Оказазалось, что эти пистолеты быстро изнашиваются. Поэтому привезли их целый чемодан.
Яблоков: А какие пистолеты?
Токарев: Пистолеты Вальтер, по-моему, Вальтер.
Яблоков: А других не было?
Токарев: Не помню. Может позже были другие.
Яблоков: А какие патроны были к тем пистолетам?
Токарев: Ну Вальтер - известные пистолеты. Вальтер 2, а какой калибр - я не знаю,... когда-то знал.
Яблоков: Наши патроны к нему не подходят?
Токарев: Наши патроны нет. Только немецкие.
Яблоков: А патроны фирмы „Геко"?
Токарев: Какие?
Яблоков: „Геко", „Геко".
Токарев: Даа, не знаю, не могу сказать. Но, по крайней мере, я знаю наверняка не больше, чем знают другие.
Яблоков: А другие офицеры НКВД? Например, в вашем Управлении, в центральном аппарате, какие были пистолеты?
Токарев: Ну что ж, полагались ТТ - такой наш тульский, тульский „Токарева".
Яблоков: А как правило какие были?
Токарев: Простите?
Яблоков: Как правило какие были?
Токарев: Трудно, трудно сказать... Что ж, не было запрещено иметь другое оружие.
Яблоков: А где его можно было приобрести, это другое оружие?
Токарев: Знаете где? Вот я, например, раздобыл у партизан. Во время войны достал Вальтер. Но раньше, наверное, был другой пистолет. Пожалуй, были ещё Наганы. Пожалуй так, однако я не могу утверждать, прошло ведь свыше полувека...
Яблоков: Понятно, так.
Токарев: Партизаны подарили мне раз Вальтер, другой раз Парабелум, в третьем случае (здесь идут непонятные слова) убили немецкого генерала и подарили, преподнесли мне.
Я имею серию книг о партизанском движении в калининской области посвященных оперативным вопросам. Поэтому мне так торжественно вручали сувениры в таком вот виде...
Яблоков: Дмитрий Степанович...
Токарев: ... а в настоящее время они экспонируются в Калинине, в Твери, как мне писали, в музее партизанской славы.
Яблоков: Дмитрий Степанович, а кто ... из сотрудников НКВД имел оружие иностранного производства?
Токарев: Не в состоянии, не могу сказать...
Яблоков: Если я правильно понял, польских военнопленных расстреливали из Вальтеров. Да?
Токарев: Из Вальтеров. Это я хорошо знаю, так как привезли их целый чемодан.
Яблоков: А как эти из комендантской команды, ваш водитель, стреляли из этих привезённых?
Токарев: Да, из привезённых. Этим руководил сам Блохин. Давал пистолеты, а когда заканчивалась „работа" - в кавычках работа - пистолеты отбирались. Забирал сам Блохин.
Яблоков: Дмитрий Степанович, почему, к примеру, водители, которые не имели такой обязанности, занимались расстрелами?
Токарев: Как вам ответить. Я полагал, что одного товарища спасаю от смерти. Вышло так, что когда мы получали инструктаж у Кобулова, я задал вопрос: поставить ли в известность об этом первого секретаря областного комитета партии или нет? Ни в коем случае! Не должно быть ни одного живого свидетеля. И вот один из водителей, я не помню его фамилии - отказался. Я боялся, чтобы не отдали приказ расстрелять его как свидетеля. Я вызвал, значит, его к себе и говорю: „Миша, ты коммунист..." (последующая фраза непонятна) ... взял грех на свою душу, но ради того, чтобы уберечь его как человека.
Яблоков: Вы не помните его фамилии?
Токарев: Нет, нет, не могу вспомнить. Не могу, не могу сказать.
Теперь прошу отметить то, что я скажу. Когда я объяснил Кобулову, что никогда не участвовал в подобных операциях, а также что боюсь, что мне это дело не по зубам, Кобулов отпарировал: „А мы на вас не рассчитывали".
Однако потом в какой-то день я столкнулся в коридоре с Блохиным. Это было вскоре по завершении „работы" - я тоже стал это называть работой. Я встретил его, значит, в коридоре НКВД. Он спросил меня: „Что против вас имеет Кобулов? Я записал вас в список добровольцев – вы ведь начальник Управления - а он вас собственноручно вычеркнул".
В Финансовом Отделе, а также в архивах Финансового Отдела найдёте наверно список награждённых премией в размере месячной заработной платы за участие в этой операции. Моей фамилии, наверное, там не будет. Я был счастлив от того, что не получил серебрянников...
Яблоков: Дмитрий Степанович, скажите, часто ли отмечают сотрудников месячной зароботной платой?
Токарев: Трудно сейчас сказать, пожалуй редко.
Яблоков: Предъявляю вам записку по проводу номер 4445/б от октября 1939 г., том VIII, лист 119-120. В этом документе Берия приказывает Токареву и Борисовцу развернуть работу имеющую целью вербовку агентов из военнопленных осташковского лагеря, а также окружающегонаселения. Распорядился, чтобы военнопленные все драгоценности и деньги передали на хранение администрации лагеря под расписку. Пожалуйста, объясните, как поступили с драгоценностями и деньгами польских военнопленных. На какую приблизительно сумму их собрали?
Токарев: Не помню, совсем не помню. Драгоценности отбирали в лагере и там ими распоряжались. Куда он их отправлял - не знаю. Во всяком случае через Финансовый Отдел Управления НКВД эти драгоценности не проходили. Я знаю один случай, о котором мне доложили. Когда привели пленного в красный уголок с целью сверки его личных данных по списку...
Яблоков: Перед расстрелом. Да?
Токарев: Да, перед расстрелом... Он сказал, что в его поясе зашиты золотые монеты. Не помню сколько, но было их много, наверно 25-30 штук. Все 10-рублевые червонцы царской чеканки. Этот случай я помню, мне даже показали. Передали их потом в Финансовый Отдел Управления Внутренних Дел для отсылки в Москву,
Яблоков: А показания этого военнопленного, показания?
Токарев: Что, что?
Яблоков: Показания.
Токарев: Никаких показаний. Ни этот ни другие военнопленные нашими сотрудниками не были допрошены.
Яблоков: Понятно.
Токарев: И перед расстрелом ни одного слова не записывали.
Яблоков: Дмитрий Степанович, значит, вы не знаете, сколько было драгоценностей?
Токарев: Нет.
Яблоков: И какие?
Токарев: Понятия не имею.
Яблоков: И на какую сумму? А того военнопленного вы не помните?
Токарев: Да откуда, понятия не имею, не помню, не помню.
Яблоков: Ясно.
Токарев: Ведь сам сказал. Он видно чувствовал опасность и, говоря, что имеет золотые монеты, может быть - как утопающий за соломинку хватался. Может быть, полагал, что откупится этими деньгами. Я не знаю, чем руководствовался.
Яблоков: Дмитрий Степанович, предъявляю вам протокол, это том LX, от 11 февраля 40 г. В нём говорится: Мы нижеподписавшийся - с одной стороны из осташковского лагеря НКВД Мащев, ответственный дежурный Мельников, а с другой стороны из Особого отдела Управления НКВД по калининской области - составили этот протокол о том, что первый сдал, а второй принял военнопленного Островского В. без дальнейшей пересылки.
Управление НКВД по калининской области, на основании распоряжения начальника Особого отдела Управления НКВД от дня (здесь дата) номер 1415 П с папкой регистрации и поимённым списком. Подписи: Мащев, Мельников, Денюжкин.
Токарев: Особые отделы не подчинялись территориальному органу [НКВД], совсем не подчинялись...
Яблоков: Даже те, которые входили в состав Управления НКВД?
Токарев: Даже те, которые входили в состав Управления НКВД. Вот Особый отдел, когда был калининский округ, военный округ. Особый отдел калининского округа находился в нашем здании, но ни под каким видом нам не подчинялся. На нижнем этаже Отдел занимал, пожалуй, шесть - семь комнат. Вот и всё. Наше Управление не имело к этому никакого отношения. Начальником Особого отдела был тогда Зателепин. Может будет нужен Зателепин?
Яблоков: Да, да. Это не к вам его ...
Токарев: Нет, нет, не к нам, но поскольку Особый отдел располагался в здании Управления НКВД, поэтому так осталось записано.
Яблоков: А может быть вы могли объяснить, почему военнопленных вели поодиночке?
Токарев: Понятия не имею. Первый раз об этом я слышу, первый раз. Теперь вы говорите о вербовочной работе, которую намеревались развернуть Токарев, Борисовец, и так далее...
Пожалуйста, послушайте, разве среди приговорённых к смерти ищут агентов? Какой смысл вербовать человека, которого завтра расстреляют? Что-то не верится.
Яблоков: Предъявляю вам сопроводительное письмо к протоколам допросов, том DC: 1) Начальнику Главного Военного Управления по Делам Военнопленных Сопруненко следующий текст: от дня 15 мая 40 г. номер 65742. В дополнение к нашему номеру такому-то и такому-то от 25 апреля 40г. мы направляем упомянутые протоколы допроса Шевковского на трёх листах.
Подпись: за начальника Следственного отдела Управления НКВД по калининской области капитан государственной безопасности Шифрин и вторая подпись - следователь Управления НКВД по калининской области младший лейтенант государственной безопасности Савин.
Токарев: Да, и Шифрина, и Савина помню, сейчас припоминаю, но того случая совсем не помню. Видно было какое-то частное задание, видно какая-то частная задача.
Яблоков: Очевидно, однако, принимали они какое-то участие.
Токарев: Это редчайший случай, может быть даже единственный.
Яблоков: Вот здесь ещё один документ, то есть от мая 40 г., номер 45708. О чём в нём говорится? При настоящем направлено следственное дело номер 21554. касающиеся бывшего польского гражданина Чурыка Юзефа, сына Казимежа, обвиняемого в преступлении по статье 54, параграфа 13 Уголовного Кодекса Украинской ССР в ваше распоряжение. Подписи: Шифрин и Савин.
Токарев: Да, Савин... Понятия не имею. Особые задачи могли иметь место.
Яблоков: Вот ещё такие же дела. Мы прилагаем при этом три следственных дела, касающихся бывших польских граждан, обвиняемых в преступления по статье 54, параграфа 13 Уголовного Кодекса Украинской ССР: Шатковского, Хеиндриха и Адамчука. Подписи: Шифрин и Савин. Снова поляки. Может быть, всё-таки принимали они участие...
Токарев: Нет, в той операции никакого участия не было, я свидетельствую со всей ответственностью. (Начало фразы неразборчиво) ... не знаю ... могу сказать только правду.
Яблоков: Предъявляю вам письмо Сопруненко к Токареву, где сообщается - это том LX - следующее: 19 мая 40 г. сообщается: На основании распоряжения заместителя народного комиссара внутренних дел СССР, комиссара государственной безопасности 3 ранга Меркулова возвращаем вам следственное дело номер 21 554 против арестованного Чурыкова Юзефа, сына Казимежа с целью направления его на рассмотрение на Особом Совещании при народном комиссаре внутренних дел.
Это письмо Сопруненко - приложение к делам - с отметкой: для Токарева – в собственные руки.
Токарев: Не помню. Теперь повторяем мое задание...
Яблоков: А с какой целью такое дело могло быть направлено? Это на польского военнопленного Сопруненко к вам направил?
Токарев: На Особое Совещание. Я удивлён - какой смысл имело направление в Калинин - я удивлён, просто удивлён.
Яблоков: Вы не помните таких случаев?
Токарев: Помню такой случай и хочу вам рассказать, как легко распоряжалисьчеловеческой жизнью. Как то раз звонит мне по телефону ... личный секретарь ... Кобулова - Якимов - был такой. „Товарищ Токарев, у тебя человек осуженный на расстрел. Он брат Михаила ... - был у нас такое кинорежиссёр... польский, как его зовут? Он быт раз у меня в кабинете вместе с Жаковым, с актёром Жаковым. Следовало его вычеркнуть и не направлять на расстрел. Он уже в Калинине - ночью должен был быть расстрелян".
Немедленно соединился с кем-то там, не знаю уже с кем, не помню: „Вычеркните его и покажите мне, что вы вычеркнули, доставьте его" - я сказал. Позже его направили в другой лагерь, куда-то, но куда, не могу теперь сказать.
Яблоков: Как зовут этого режиссёра?
Токарев: Он автор фильмов Тринадцать, Сорок первый. Такой известный, польский гражданин, который, правда, потом автоматически стал советским гражданином.
Яблоков: Он живёт сейчас в Союзе?
Токарев: Он умер - я читал некролог 10 лет тому назад. Я знаю, что имя было Михаил и повторяю, один раз он был вместе с Жаковым у меня в кабинете.
Яблоков: Можно полагать, что к кому-либо могли направить такое дело, так чтобы вы потом направили его на Особое Совещание.
Токарев: Могло так быть, но трудно мне теперь оценить. Миновало ведь больше полувека. Это отрезок времени. Вся жизнь человеческая, а память уже слабая, не то что раньше.
Яблоков: Дмитрий Степанович, разъясните, кто руководил следственными делами против польских военнопленных, первоначально рассматривал следственные дела к решению Особого Совещания? Кто мог этим руководить?
Токарев: Управление в этом, повторяю ещё раз, никакого участия не принимало. Сами сотрудники лагеря направляли в Москву, а какая технология подхода там была - не знаю.
Яблоков: Возможно так. Там и свой особый отдел, и следственная группа. Хотя, вы знаете, я сомневаюсь (фрагмент сказанного текста совершенно заглушен)..
Токарев: Достаточно было установить, что человек был полицейским или тюремным надзирателем, чтобы его расстрелять. Таков был порядок.
Яблоков: Итак следственных дел вы не видели?
Токарев; Нет, ни одного не видел, ни одного.
Яблоков: А обвинительного заключения тоже не видели?
Токарев: Какого?
Яблоков: Я показывал вам сейчас недавно обвинительное заключение, касающееся Олейника.
Токарев: А чего, там мои подписи?
Яблоков: Нет... нет, так просто говорю.
Токарев: На поляков - не помню, ни одного дела не было...
Яблоков: Дмитрий Степанович, знаете такой порядок исполнения приговоров, что обычно зачитывают решение. Тогда было решение постановлением Особого Совещания. Им зачитывать постановление Особого Совещания?
Токарев: Никому не зачитывали ничего, ничего не говорили - наручники и давай далее ...
Яблоков: Понятно...
Токарев: Обычно при расстрелах присутствует прокурор. Вы знаете об этом так же, как я.
Яблоков: Да...
Токарев: А здесь никаких прокуроров, никаких посторонних лиц - никого. Этому - как говорил Кобулов на том злосчастном совещании - никаких посторонних свидетелей..., никаких живых свидетелей быть не должно. Прокуроры тоже не нужны.
Яблоков: Понятно. На предыдущем допросе вы показали, что процессом расстрела польских военнопленных занимались Сопруненко и его Управление. Пожалуйста, объясните, что об этом знаете и почему так считаете?
Токарев: Я давал показания, что Сопруненко участвовал?
Яблоков: Нет, но вы сказали, что Сопруненко больше об этом знает, поэтому спросите о расстрелах его.
Токарев: Несомненно больше, потому что он всё готовил. Он стоял во главе Управления по делам военнопленных в то время. Я увидел его тогда впервые у Кобулова.
Яблоков: Он тоже там был?
Токарев: Да, был и докладывал, давал пояснения. Это было тогда, когда Кобулов давал нам инструктаж.
Яблоков: А кто помимо Сопруненко мог быть главным?
Токарев: Кобулова я знаю хорошо потому, что был у него несколько раз, потом он приезжал ко мне - будучи уже заместителем Берии - и ещё один. Второй заместитель Берии, был такой - Сергей Никифорович Круглов - заместитель по кадровым делам. Приезжали ко мне. Мои сотрудники написали Берии жалобу на меня, что налево и направо освобождаю людей, ярых врагов, очевидных врагов, которые сами сознавались в своей вражеской деятельности. Токарев их отпускает на волю - подчёркивали -Токарев не чекист и решает дела неправильно. Именно тогда приехали Круглов и Кобулов. Возглавили собрание людей по списку - значит, собрали всех тех, которые подписали жалобу. Мы собрались. Тогда он сказал, что приехала комиссия, но не подтвердила никаких следов уголовной деятельностей Токарева. Так что он остается начальником Управления. „Вам же товарищ Токарев - это уже сказал Круглов - предоставляется право решения вопроса, как поступить с теми товарищами, которые написали жалобу". Никого я не наказал и не выгнал, всех оставил, одного даже произвёл в свои помощники по хозяйственным делам. Было ясно, что я поступаю по праву.
Яблоков: А... помимо Кобулова, Круглова, Сопруненко, кто ещё присутствовал на том совещании?
Токарев: Из руководства, по-моему, не было больше никого, но я их не знал. Поэтому кого-нибудь из харьковской области я могу спутать с кем-то, к примеру, из смоленской... Этого я не помню. Были разные люди - их тоже впервые там встретил. Вообще человека узнал бы. Я ведь в декабре 38 г. был назначен начальником калининского Управления. Я приехал туда как офицер войск пограничной охраны в звании капитана, вскоре мне присвоили звание полковника. Таким образом, до 40 г. я был пограничником и считал себя пограничником - я носил мундир пограничных войск. А когда приехал из Москвы и объявил жене - так как она всегда вместе со мной переезжала - что форму придётся заменить на малиновые нашивки, то она стала плакать. Жалко было разлучаться с пограничной охраной.
Яблоков: Дмитрий Степанович, а какое отношение имел Сопруненко к расстрелам польских военнопленных?
Токарев: Все материалы шли через Сопруненко как к нам, так и от нас. Всё шло по адресу Сопруненко - вот какое.
Яблоков: Ясно, однако, потом совещание всем ставило задачи, я так понял, что и вам тоже. А какую задачу поставили Сопруненко?
Токарев: Готовиться, готовиться. Так было сказано, что согласно нашим данным, как докладывал Сопруненко, должно было быть расстрелянно столько-то людей, 14 с чем-то тысяч. Вот сказал, потом сбросил, потом прислал опять, предельное число выпадало на Калинин.
Яблоков: Это Сопруненко рапортовал?
Токарев: Да. Сопруненко. Потом Кобулов пояснял, что решение „высшей инстанции" - эти слова можно взять в кавычки, я помню их до сих пор. Я догадывался, какую „высшую инстанцию" имели ввиду, но не знал до того времени, когда мне сказал ваш (дальше непонятно).
Яблоков: Ясно...
Токарев: Спрашивать же не приходилось, а кроме того, зачем.
Яблоков: Предъявляю вам письмо Меркулова к Токареву от 26 апреля 40 г. Пожалуйста, объясните, о каких предписаниях идёт дело?
Токарев: Начнемте.
Яблоков: Тут такие резолюции: Только лично, начальник НКВД товарищ Токарев, город Калинин. Прошу о внесении следующих исправлений в предписания от 22 апреля 40 г.:
1) предписание номер 05/1, пункт 88 в отношении Пемикарского Антония. сына Адама, родившегося в 1901 г. - вместо дела номер 4829 считать номер 4828;
2) то же самое, пункт касается Вавжинчака Томаша, сын Яна;
3) очередная поправка также касается номера дела Крушек Виктора, сына Лаврентия;
4) поправка касается Пояловского Блажия, сына Александра
5) поправка касается Загоняч Флоряна, сына Францишка. Вы можете объяснить, о каких предписаниях идёт речь?
Токарев: Не помню.
Яблоков: Это могли быть те постановления.
Токарев: Не знаю, ничего не могу сказать, понятия не имею.
Яблоков: По времени, как раз 19 апреля 40 г.
Токарев: Да, понятия не имею.
Яблоков: Здесь резолюция: товарищ Маклярский, прошу сверить с нашим рук письмом в осташковский лагерь и доложить. 19 апреля 40 г. Вы могли бы объяснить, что это?
Токарев: Нет, не могу ничего - какие исправления, что за исправления, какие они должны были быть (конец фразы совершенно непонятен).
Яблоков: Ведь в резолюции „только лично" означает (окончание фразы непонятно).
Предъявляю вам вашу записку на бланке начальника Управления НКВД по калининской области и адресованную Сопруненко. Записка написана собственноручно или по крайней мере (пауза)... или напечатанная ...
Тут говорится следующее: начальник Управления по делам военнопленных, капитан государственной безопасности товарищ Сопруненко. На основе договорённости с вами направляю материал касающийся военнопленных: Шайковского Р.Ф., Адамчука Й.Й., Хеиндриха Э.Б., содержащихся в Великолуцкой тюрьме с целью соответствующей подготовки. Начальник Управления НКВД - подпись: Токарев. 5 апреля 40 г.
Токарев: Ничего не могу сказать. Скорее всего вы знаете, что было? Потом, группами и небольшими группками - по два, по три, по одному даже, если обнаруживалось, что человек попал случайно, что военнопленный, офицер, его должны направлять в другое место. Возможно в другой лагерь. Тут речь о таких... Офицеров не расстреливали.
Яблоков: У вас, да?
Токарев: Да, ни одного офицера не расстреляли. Офицеры полиции или тюремной охраны были расстреляны...
Яблоков: Дмитрий Степанович, ответьте нам, каким образом происходило транспортировка военнопленных поляков из осташковского лагеря в калининское Управление НКВД.
Токарев: Я говорил в начале нашей беседы, что вместе с Блохиным и Синегубовым приехал начальник Главного Управления конвойных войск Кривенко. Он привел туда целый поезд тюремных вагонов. Вот в этих вагонзаках перевозились военнопленные с Осташкова до Калинина. А в автозаках уже перевозились со станции Калинин во внутреннюю тюрьму. Вот и вся технология.
Яблоков: Со станции Калинин во внутреннюю тюрьму, да?
Токарев: Да.
Яблоков: А вот, в Осташкове, где грузили? И как вообще. Вот они вышли из лагеря, например, военнопленные…
Токарев: От лагеря до Осташкова их гнали в строю, безусловно. До Осташкова.
Яблоков: До Осташкова.
Токарев: В Осташкове грузили их в вагоны, в вагонзаки.
Яблоков: В самом Осташкове, или на каком-нибудь разъезде?
Токарев: Ей-богу не знаю, я ни разу не ездил.
Яблоков: Там грузили их в вагоны. Как правило, по сколько вагонов отправляли?
Токарев: Боюсь, боюсь сказать. Ну я вам должен сказать так, что первый раз привезли 300 человек, и это оказалось слишком много, ночь уже была короткая, и надо было как-то укладываться во время сумеречное. Стали потом по 250. Вот и считай, сколько вагонов потребуется для того, чтобы битком набить туда заключенных. Несчастных заключенных.
Яблоков: Два вагона, мне кажется/
Токарев: Нет, да что вы. Пять, шесть, семь, восемь.
Яблоков: Значит, пять вагонов, да?
Токарев: Да.
Яблоков: Понятно. Значит, везли их прямо в Калинин?
Токарев: Прямо в Калинин.
Яблоков: И там автозаки подходили.
Токарев: Там автозаки и во внутреннюю тюрьму.
Яблоков: А автозаки, это откуда были, от вас?
Токарев: Управления нашего.
Яблоков: У вас в Управлении много автозаков было?
Токарев: По-моему один.
Яблоков: Один, да?
Токарев: Да.
Яблоков: И одним успевали все это?
Токарев: За день перевезет много.
Яблоков: Только автозаками возили, другим транспортом нет?
Токарев: Нет, нет!
Яблоков: А водители, не помните, кто?
Токарев: Не помню...
Токарев: Ради Бога - не могу. Если бы сказал, что помню - то ведь не следует верить. Я не могу ... тем более это было не вчера.
Яблоков: Дмитрий Степанович, с какой целью - по просьбе Блохина - вы присутствоваали при допросах польских военнопленных перед их расстрелом?
Токарев: Как, я?
Яблоков: Вот раньше вы дали показания, что по просьбе Блохина вы присутствовали при расстреле польских военнопленных..
Токарев: Вот знаете…
Яблоков: Нет, не при расстреле, при опросах.
Токарев: При опросах. Когда сличались установочные данные. В красном уголке. Я говорил, не по просьбе, а зашли ко мне они втроем - Синегубов, Блохин и Кривенко. Я сидел в кабинете: "Ну пойдем" - "Пойдем".
Яблоков: Это в первый же день было?
Токарев: Это в первый же день. Вот мы и пошли. И я увидел весь этот тут ужас. Пришли там через несколько минут, надел свое спецобмундирование Блохин…
Яблоков: А какое?
Токарев: Кожаная коричневая кепка, кожаный коричневый фартук длинный, кожаные коричневого цвета перчатки с крагами выше локтей. И на меня это произвело впечатление ужасное. Я увидел палача.
Яблоков: И так вот такое у всех было?
Токарев: Нет, только у него. Другие не имели отношения к расстрелу. Только он. Это у него, видимо, была спецодежда.
Яблоков: Спецодежда такая. Ну понятно.
Токарев: Вот такой пустяк на меня произвел впечатление.
Яблоков: А что вам сказали при опросах присутствовать, или как вам сказали, вот вы говорили, что опрашивали?
Токарев: Никого не опрашивали, нет, только спрашивали, допустим, фамилия- называл фамилию. Имя, отчество - нет, отчеств у них нет. Фамилия и имя, год рождения, кем работал. Все, больше ничего. Четыре вопроса.
Яблоков: И все, да?
Токарев: Все.
Яблоков: После этого надевали наручники…
Токарев: Надевали наручники и дальше. На конечную станцию..
Яблоков: Ну это Блохин попросил вас, или это было… или приказ?
Токарев: Нет, они зашли ко мне прямо, пойдем, говорят, и все.
Яблоков: Но вы были подчинены им в то время?
Токарев: Нет, нет, не был, не подчинен. Не подчинен, но я обязан был им оказать помощь людьми. Что я и сделал. Я выделил туда… Вернее, зам по кадрам Борисов был, он выделил каких-то людей. Некоторых знал сам Блохин. Сухарева знал Блохин. Видно, раньше когда-то с ним имел дело, я не знаю. Причем Сухарева, помимо месячного оклада, еще наградили пистолетом ТТ, из которого он и застрелился.
Яблоков: А вы часто присутствовали при опросах, или каждый день?
Токарев: Нет, всего раза два или три.
Яблоков: Всего раза два-три, да?. А вот сколько…
Токарев: И то, знаете, как я присутствовал? Я первый раз пришел, минут десять находился, или пятнадцать, и ушел. Сославшись на неотложные дела. В другой раз я тоже был минут, наверно, меньше еще, минут пять-шесть. Ушел. Потом, у нас вся область была распределена между членами бюро областного комитета партии, я был членом Бюро Областного Комитета. Имел семь или восемь подвластных гарнизонов. Я уехал в Комитет, чтобы достать путёвку на учебу, и умышленно затянул там пребывание - вместо одного, 3-4 дня. Возвращаюсь, а „веселье" всё продолжается.
Яблоков: А как долго продолжалось это по времени, сколько времени тянулось?
Токарев: Длилось это долго. По правде работали (я привыкнул уже называть то работой) ежедневно. Так что считайте: если по 240 - 6 тыс., вы получите искомую величину ...
Яблоков: Но ведь этапные партии приходили не ежедневно.
Токарев: Не ежедневно, не ежедневно...
Яблоков: То есть, обычное деление ничего здесь не даст.
Токарев: Да, обычным делением - это я просчитался. Обычным делением ничто не выйдет.
Яблоков: Вы помните, когда была первая встреча, когда это было впервый раз?
Токарев: Числа естественно можно не помнить, но ночи были уже короткие. Это было видно в конце апреля или в самом начале мая - самые короткие ночи.
Яблоков: Приблизительно, сколько это продолжалось: месяц, два, три?
Токарев: Нее... Это с месяц по-видимому продолжалось.
Яблоков: Понимаю.
Токарев: А когда закончили всё это грязное дело, москвичи устроили в своём салон-вагоне что-то вроде банкета, навязчиво меня приглашали. Я не согласился и не пошёл.
Яблоков: А вы не припоминаете, давали ли спиртные напитки тем, которые участвовали в расстрелах?
Токарев: Обязательно, даже обязательно, но лишь потом, как они возвращались с места захоронения.
А теперь я расскажу вам такой случай. Когда поднял проблему рабочих надобных для выкапывания могил, меня высмеяли. Наивные чудаки. Экскаватор нужен.
Привезли с собой Синегубов и Блохин. Прямо скажем, это Блохин привёз с собой двух экскаваторщиков. Фамилию одного из них помню - Антонов.
Яблоков: Антонов, да? Откуда был этот Антонов?
Токарев: Из Москвы, из КГБ.
Яблоков: Из КГБ?
Токарев: Да, в штатах КГБ у Блохина. Так надо мной, простаком, посмеялся - говорит, что экскаватор нужен.
Яблоков: А где его добыли, экскаватор?
Токарев: Через Рубанова, затем Блохин разыскал там, в Калинине. Своим ходомдоставили его в посёлок Медное на место захоронения. Это за Медным... Теперь, если бы были глаза - может быть я добрался бы. Хорошо ориентируюсь, относительно хорошо, только в собственной квартире (Токарев имеет очень плохое зрение).
Яблоков: Копали экскаватором?
Токарев: Экскаватором, этот Антонов, а фамилию второго я забыл, но он тоже оттуда - от Блохина. Тоже оттуда привезённый, из Москвы.
Яблоков: Ясно, ясно.
Токарев: Каждый, после каждой операции, сколько там было расстреляно, валили в одну кучу всех, в одну яму.
Яблоков: Вы говорите, что обязательно спирт давали. Это было распоряжение, или приказ?
Токарев: Как, как?
Яблоков: Обязательно, вы говорите, спирт давали?
Токарев: Этим всем распоряжался Блохин.
Яблоков: А откуда он брал спирт?
Токарев: Покупали ящиками.
Яблоков: И деньги были на это дело специально отведены?
Токарев: Это уж он распоряжался. Я со своей стороны ни копейки не выдал... И всем, которые были связаны с расстрелом и погребением... Да, в пижаме напивались и шли домой спать.
Яблоков: А после расстрела напивались?
Токарев: Именно после расстрела, только после расстрела. Перед расстрелом и во время расстрела никто не пил. Только после расстрела.
Яблоков: Вы говорите, что присутствовали во время двух - трёх допросов, да? А скольких людей допросили тогда?
Токарев: Да, но не допрашивали никого, только одного парнишку спросили: „Сколько тебе лет?" Сказал - 18. „Где нёс службу?" „В пограничной охране ". Чем занимался? Был телефонистом. Я хочу ещё раз пояснить на этом примере - когда говорят о расстрелах офицеров - осторожнее, речь не об офицерах.
Яблоков: Понятно. А как они были одеты, польские военнопленные, которых расстреливали?
Токарев: Трудно сказать. Одеты были в то, в чём их схватили. Но как их арестовали, где их разыскали и каким образом - не знаю.
Яблоков: Была какая-то единая униформа, или нет?
Токарев: Униформы не было, изредка человек имел мундир.
Яблоков: А какие мундиры имели полицейские?
Токарев: Полицейские? Ей богу, сейчас я не смогу сказать - не помню.
Яблоков: А тот парень из пограничной охраны - какую форму имел?
Токарев: По-моему был без головного убора. Вошёл и улыбался, да, парень, совершенный мальчик, 18 лет, а сколько служил? Стал считать по-польски - 6 месяцев.
Яблоков: А где их содержали перед этими допросоми?
Токарев: Во внутренней тюрьме.
Яблоков: Это значит где? В подвальной части, или как?
Токарев: В подвальной, подвальной. Это подвал.
Яблоков: Что там было? Отдельные камеры?
Токарев: Камеры, да... Перед началом расстрелов поляков из внутренней тюрьмы убрали других арестованных и перевели их в городскую тюрьму, а тут содержали только поляков.
Яблоков: Сейчас это здание Медицинского Института? Да?
Токарев: Я не знаю, названия сменяются (Токарев некоторое время говорит что-то, чего трудно понять) ... я не знаю, как выходили с окружения...
Яблоков: А скольких заключённых содержали в камере?
Токарев: Ради Бога, не знаю, не был. Ни в какую камеру я не входил, ни в какую, ни разу. Никуда дальше, чем красный уголок, где их допрашивали. Ну не допрашивали, а так просто, расспрашивали: фамилия, имя, год рождения, в какой должностислужил, вот и всё.
Яблоков: Что ж, к этому мы ещё вернёмся, позже, когда будем обсуждать здание Управления КГБ - Управления НКВД, мы будем говорить обо всем этом подробно.
Токарев: То что знаю всё подробно расскажу.
