За Правду!

http://anahnu.ucoz.ru/publ/1-1-0-2

Император твердо вел народ и армию к победе, он был преисполнен верой в победу и был убежден, что и его генералы преисполнены подобной же верой. Но на самом деле, высший генералитет был преисполнен политических амбиций. Это полностью устраивало заговорщиков, которые стремились к совершенно другой победе, нежели Николай II. При этом они хорошо понимали, что победа Царя на фронте приведет к поражению их заговора. О том, что заговорщики торопились с переворотом и понимали, что успешные действия на фронте сделают его невозможным, говорят их собственные высказывания. Милюков говорил, что новые успехи на фронте «сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство», Терещенко и генерал Крымов всячески торопили с переворотом, говоря, что иначе будет поздно.

Первым, что было необходимо сделать заговорщикам, это выманить Царя из столицы, так как в противном случае никакая революция бы не удалась. Колоссальную помощь заговорщикам оказал начальник Штаба генерал-адъютант М. В. Алексеев. Алексеев, который находился в это время на излечении в Крыму, внезапно 18 февраля 1917 года вернулся в Могилев. Не успел он приехать в Могилев, как немедленно направил Императору телеграмму с просьбой срочно прибыть в Ставку.

Какая была необходимость для Николая II ехать в Ставку? Никакого наступления в ближайшие дни не планировалось, обстановка была спокойной. Сейчас трудно сказать, чем мотивировал Алексеев необходимость для Государя в срочном возвращении в Ставку, но можно с уверенностью сказать, что эта мотивировка была убедительной, так как Николай II, осознавая всю необходимость в своем личном присутствии в столице, принял неожиданное решение ехать в Могилев. «Из имеющихся источников, – пишет Г. М. Катков, – неясно, почему Алексеев настаивал на личном присутствии Верховного Главнокомандующего. Баронесса Буксгевден, в то время фрейлина Императрицы, в своих мемуарах совершенно определенно говорит, что Государь выехал по телеграфной просьбе генерала Алексеева, не зная, в чем именно заключается спешное дело, требующее его присутствия (…) В свете последующих событий отъезд Императора в Могилев, предпринятый по настоянию Алексеева, представляется фактом, имевшим величайшее бедствие».

На срочный отъезд Царя в Ставку повлияли два человека – генералы Алексеев и Гурко, то есть фактически два главнокомандующих. Чем они мотивировали необходимость такого скорого отъезда до сих пор остается загадкой, но, то, что этот отъезд был частью какого-то большого общего плана, не представляет сомнений. Здесь хочется привести слова генерала Н. И. Иванова об Алексееве: «Алексеев – человек с малой волей, и величайшее его преступление перед Россией – его участие в совершенном перевороте. Откажись Алексеев осуществлять планы Государственной Думы Родзянко, Гучкова и других, я глубоко убежден, что побороть революцию было бы можно, тем более, что войска на фронте стояли спокойно и никаких брожений не было. Да и главнокомандующие не могли бы и не решились бы согласиться с Думой без Алексеева».

Император уезжал в Ставку ненадолго и собирался вскоре вернуться. А. А. Блок писал, что он собирался вернуться к 1 марта. Как мы знаем, этим планам Государя не суждено было сбыться. Он прибыл в Царское Село только 9-го марта 1917 года лишённым престола, арестованным и под конвоем.

Обстоятельства пребывания Государя в Ставке, его отъезда в Царское Село, остановки в Пскове и так называемого «отречения» казалось бы, хорошо изучены. Десятки людей оставили об этом свои воспоминания, имеются дневниковые записи самого Государя. Однако при детальном исследовании событий происшедших вокруг Императора Николая II в период с 22-го февраля по 9-е марта выясняется, что они покрыты плотной завесой тайны. Более того, выясняется, что в течение десятилетий мы имели представление об «отречении» Государя, основываясь на заведомо ложной версии предателей и заговорщиков.

http://anahnu.ucoz.ru/publ/1-1-0-2

Сегодня, более-менее точно мы можем утверждать следующее.

22 февраля 1917 года Император Николай II простился с Императрицей Александрой Федоровной и отправился в Ставку. По существу он ехал в западню, расставленную ему его генерал-адъютантами.

23 февраля 1917 года Государь прибыл в Могилёв и началась обычная жизнь Ставки. Тем временем, в Петрограде во всю уже шли беспорядки. Об этих беспорядках Царь узнал 24 февраля из разговора по прямому проводу с Императрицей.

Николай II вначале не придавал большого значения петроградским событиям, полагая их незначительными и неорганизованными. За все первые дни событий ни одной официальной телеграммы о масштабах происходящего Государь не получил. 25 февраля в Петрограде пролилась первая кровь: на Знаменской площади был убит полицейский поручик Крылов, пытавшийся вырвать флаг у демонстранта, казаки отказывались разгонять мятежную толпу, провокаторы кидали бомбы в мирных людей и кричали, что это дело рук полиции, уже были выброшены лозунги «Долой Самодержавие!», а Государь обо всем этом ничего не знал.

Постепенно, однако, Царя начинают волновать происходящие в столице события. 25 февраля, вечером он посылает командующему Петроградским военным округом генералу С. С. Хабалову телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. НИКОЛАЙ». Генерал Хабалов, то ли из-за растерянности, то ли из-за того, что боялся вверенных ему частей, то ли по каким-то другим причинам не предпринял ничего, чтобы исполнить недвусмысленный приказ Царя. Как говорил сам Хабалов «Эта телеграмма, как бы вам сказать? – чтобы быть откровенным и правдивым: она меня хватила обухом… Как прекратить «завтра же»…».

26 февраля, в воскресенье, в Петрограде наступило затишье, и Хабалов отправил Царю телеграмму, что беспорядки прекратились. Но не успела эта телеграмма дойти до адресата, как они возобновились с новой силой. Между тем, как Царь получил известие, что в городе все спокойно. Одновременно, до Царя дошли сведения, что «забастовкой пекарей», как поначалу воспринимались события в Петрограде, воспользовалась Государственная Дума и ее председатель Родзянко, которые, как писал Воейков, «открыто вынесла свою революционную деятельность из стен Таврического дворца». 26 февраля в камер-фурьерскому журнале появляется запись: «26.02. 1917, воскресение. Сего числа в «Собрании указаний и распоряжений Правительства» был опубликован Высочайший указ «О роспуске Государственной Думы и Совета с назначением срока их созыва не позднее апреля 1917 года, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств». Совет Старейшин Государственной Думы постановил не расходится и всем оставаться на своих местах».[4]

Налицо был уже не просто бунт толпы, но государственный переворот. Между тем, до Царя доходили совершенно иные сведения. Министр внутренних дел Протопопов продолжал дезинформацию Николая II. В. Н. Воейков пишет: «На следующий день, (т.е. 25 февраля – П.М.) в субботу, я получил от А. Д. Протопопова телеграмму с извещением, что в городе беспорядки, но все клонится к их подавлению». В тот же день генерал А. И. Спиридович, находившийся в Царском Селе, отправил Воейкову полученные сведения из департамента полиции: «Ничего грозного во всем происходящем усмотреть нельзя; департамент полиции прекрасно обо всем осведомлен, а потому не нужно сомневаться, что выступление это будет ликвидировано в самое ближайшее время».[5]

Думается, что деятельность Родзянко, по умалчиванию событий, и телеграммы Протопопова, их искажающие, имели под собой одну цель – ввести Государя в заблуждение, с целью его дезориентировать и дать возможность революционному процессу принять такие широкие масштабы, которые позволили бы Государственной Думе начать шантаж Царя с требованием Ответственного министерства. Во всяком случае, таковы были планы Родзянко. Что же касается Гучкова, Милюкова, с одной стороны, и Керенского и Чхеидзе с другой, то те преследовали свои, хотя и разные, но далеко идущие цели.

Государь, не имея достоверных сведений о ситуации в столице, с болью в сердце ощущал надвигающуюся на Россию опасностью.

Родзянко начал забрасывать Ставку своими тревожными телеграммами лишь 27 февраля, и в этих телеграммах уже слышится шантаж. Телеграммы он почему-то посылал на имя командующего Северным фронтом генерала Рузского. «Волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения».

Ясно, что это «доверенное лицо» должен был быть либо сам Родзянко, либо князь Г. Е. Львов. Тот же самый шантаж и в телеграмме посланной в Могилев: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы этот час ответственности не пал на Венценосца». (К слову сказать, Родзянко, в глазах Царя, слал свои телеграммы не будучи уже председателем Государственной Думы, которая была к тому времени распущенной, а бунтовщиком, отказавшимся исполнить Высочайшую волю. (Государь не ответил ему на телеграмму).

http://anahnu.ucoz.ru/publ/1-1-0-2

Телеграммы Родзянко кричали о революции и об угрозе династии. Естественно, что Николай II не верил Родзянко, а верил генералу Алексееву. Главной целью думских и военных организаторов переворота был шантаж Императора (угрожая массовыми беспорядками заставить его передать власть думскому правительству). Но Николай II на шантаж не поддался. Родзянко через перепуганного князя Голицына, последнего председателя Императорского правительства, пытается выбить у Царя назначение «независимого» главы правительства. В ответ Николай II телеграфирует князю Голицыну: «О главном начальнике для Петрограда мной дано повеление начальнику моего штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Перемены в личном составе при данных обстоятельствах считаю недопустимыми. НИКОЛАЙ».

Одновременно Император принял решение вернуться в Царское Село, так как почувствовал ненадежность генералитета. Заговорщики прекрасно понимали, что если Царь вернется в Петроград, революция будет подавлена.

Видя, что Алексеев прибывает в пассивном и странном бездействии, Император Николай II начинает организовывать подавление мятежа. 27 февраля в 10 часов 25 минут вечера генерал Алексеев отправил телеграмму генералу Данилову: «Государь Император повелел генерал-адъютанта Иванова назначить Главнокомандующим Петроградским Военным округом; в его распоряжение, возможно скорее, отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка по возможности из находящейся в резерве 15-й кавалерийской дивизии, два пехотных полка из самых прочных и надежных, одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки».

Как видим Николай II, посылая генерала Н. И. Иванова, прекрасно оценивал сложившуюся обстановку и хорошо осознавал ее опасность. Генерал Иванов получил широчайшие полномочия, ему, до прибытия Государя, были обязаны подчиняться все министры правительства.

Но Император понимал, что решающим этапом в водворении порядка станет его личное присутствие в столице. Этим объясняется его решение принятое 27 февраля выехать в Петроград. Генерал-адъютант Алексеев пытался уговорить Царя не покидать Ставку, но тот остался верен своему решению. 27 февраля Император объявил В. Н. Воейкову, что уезжает и приказал сделать все распоряжения для отъезда.

В 2 часа 10 минут ночи Николай II принял в своем поезде генерала Иванова и дал ему последние указания. «Генерал Иванов вошел в вагон вместе с Государем и оставался долго у Его Величества», – вспоминал Мордвинов. «До свидания, – сказал на прощание Царь Иванову. – Вероятно, в Царском Селе, завтра увидимся».

В 5 часов утра 28 февраля царский поезд вышел из Могилева в Царское Село. «Императорские поезда ушли, – писал Спиридович. – На путях станции Могилев спокойно оставались вагоны с генерал-адъютантом Ивановым и с его отрядом Георгиевского батальона. Этот поезд двинулся по назначению лишь в час дня 28 февраля, через семнадцать часов после того, как государь отдал свое распоряжение. Ставка не торопилась».

Таким образом, Император Николай II был оставлен в пути своей Ставкой фактически безо всякой охраны.

Покинув Могилев, Император Николай II двинулся на Петроград двумя литерными поездами «А» и «Б». Эти поезда двигались вслед поездам с воинскими частями генерала Иванова и частями Северного и Западного фронтов снятых для наведения порядка в Петрограде. Чтобы не мешать продвижению воинских эшелонов, царские поезда были вынуждены идти не прямой дорогой на Петроград, а окружным путем через Смоленск, Вязьму, Лихославль, к Николаевской железной дороге, а оттуда через Тосно на Царское Село. Движение царского поезда не вызывало никаких трудностей. На ближайшей станции ехавшие на фронт солдаты встречали Государя громким «ура!». В каждом губернском городе, Император принимал губернаторов, которые докладывали ему обстановку в Петрограде. Таким образом, Царь был прекрасно осведомлен о том, что происходит в столице. Когда, на следующий день в Пскове, Николай II разговаривал с Рузским, то удивил последнего знанием положения в столице.

Таким образом, поезд беспрепятственно шел на Царское Село. Известие о приближающемся царском поезде, вызвало в среде бунтовщиков настоящую панику. Страх перед «безвольным и ненавистным» Царем настолько обуял «друзей народа», что они просто потеряли голову. Один из самых трусливых и омерзительных типов революции С. Мстиславский признавался позднее: «Можно сказать с уверенностью: если бы в ночь с 27-го на 28-е противник мог бы подойти к Таврическому дворцу даже незначительными, но сохранившими строй и дисциплину, силами, он взял бы Таврический с удара – наверняка, защищаться нам было нечем. Правительство не смогло, однако, этого сделать: оно было дезорганизовано».

Государь почувствовал именно нелояльность ближайшего военного окружения. Но здесь встает вопрос: почему Николай II отдал приказ со станции Дно повернуть на Псков? Утверждения, что, дескать, Царь поверил ложной информации, что дорога перекрыта восставшими войсками не выдерживают критики. Из различных источников мы знаем, что Государь был очень хорошо осведомлен о реальных событиях. Не очень убедительно, что в Пскове Николай II предполагал опереться на фронтового генерала Н. В. Рузского. Как утверждал сам Рузский, Государь ему давно не доверял. Что же произошло на станции Дно такого, что Николай II вместо того, чтобы прорываться в Петроград отправился в Псков? Эта первая загадка событий «отречения», но далеко не последняя.

Оказавшись во Пскове, Государь окончательно оказался в западне расставленной ему его генералами. Рузский был активным и давним тайным пособником заговорщиков. Но кроме Рузского, большая часть людей окружавших Государя, были в той или иной степени на стороне заговора.

Д. С. Боткин, брат расстрелянного с Царской Семьей в Екатеринбурге лейб-медика Царской Семьи, писал в 1925 году: «Революция началась задолго до того дня, когда А. И. Гучков и Шульгин добивались в Пскове отречения Государя. Как теперь установлено, Государь фактически был узником заговорщиков еще до подписания отречения. Когда Царский поезд остановился на станции Псков, Государь уже не был его хозяином. Он не мог направлять свой поезд согласно его желанию и усмотрению, и самая остановка в Пскове не была им намечена. Генерал Радко-Дмитриев говорил впоследствии, что если бы Государь, вместо того, чтобы ожидать в своем вагоне думских делегатов из Петербурга, сошёл бы на станции Псков и поехал в автомобиле по направлению расположений войск вверенной ему армии, события приняли бы совсем иной оборот.

Несомненно, что прием Государем г.г. Гучкова и Шульгина в штабе Радко-Дмитриева носил бы иной характер и имел бы совершенно иные последствия; но остается под вопросом: мог ли Государь осуществить свой отъезд на автомобиле со станции Псков? Мы не должны забывать, что вся поездная прислуга, вплоть до последнего механика на Царском поезде, была причастна к революции».

В этих условиях, единственным кто продолжал сопротивляться и отстаивать монархию был сам Николай II.

Дима, чтоб было совсем понятно, задаю свой вопрос в следующем виде:
Намерено ли руководство РПЦ МП признать, что приветствие церковных иерархов отречения Николая-2, молебны в честь Временного правительства и пр. было ошибкой? Намерено ли оно принести извинения прихожанам, раскаяться в содеянном? Или раскаиваться должны только прихожане?

Вне всякого сомнения, это действительно так и должно быть. Руководство Церкви должно признанать свои ошибки, как, впрочем, и все верующие православные христиане. Нам всем надлежит покаяться.

Николай 2 сам сказал, что он отрекся и как бы вас верноподданных православных монархистов не корежило, этого не изменишь. Признался Николай в этом неоднократно, а все ваши остальные домыслы от лукавого. А врать-то грех

m-sveta писал(а): Признался Николай в этом неоднократно, а все ваши остальные домыслы от лукавого. А врать-то грех

Это всего лишь брехливое советское мнение, удобно сфабрикованное. Как может передача власти другому из своего рода быть отречением. Это как не понять?
Подлизывай дальше.

m-sveta писал(а):Николай 2 сам сказал, что он отрекся и как бы вас верноподданных православных монархистов не корежило, этого не изменишь. Признался Николай в этом неоднократно, а все ваши остальные домыслы от лукавого. А врать-то грех

А отчего ты считаешь, что должно "корёжить"? Эти свидетельства известны и обсуждались неоднократно.
Однако:
"Любовь всё покрывает", по словам апостола Павла. А если в сердце любви мало, то вот и возникает недопонимание.

Знаешь, Света, я всё больше и больше убеждаюсь, что только православный верующий человек в состоянии понять истинный смысл происходивших в феврале 1917 года трагических событий нужным образом. Другие, вроде тебя(извини!), будут смотреть, всматриваться, но так ничего и не увидят. Потому, что кроме интеллекта, нужно ещё и получить подсказку от сердца. Если сердце не настроено понять искупительный подвиг Христа, не сочувствует Христу, то в этом случае разобраться будет трудно.

Как Царь мог "признаться", и одновременно с этим, ничего не подписывать? Никакого документа? Ведь подпись карандашом сведена с другого документа заговорщиками.

Единственный "документ"(телеграмма с текстом) - подделка, изготовленная заговорщиками заранее. Просто Государь не возражал против их лжи, и позволял событиям развиваться так, как Бог это попустил. Он во всём полагался на волю Божию, и знал про 1918 год из многих предсказаний, рассматривая Себя как жертву, которую необходимо принести для блага России. А не возражал Он им потому, что не хотел гражданской войны и кровопролития среди русских, так как многие стояли на стороне заговора и не сдались бы просто так. "Кругом измена, и трусость, и обман", - записал Государь в Своем дневнике.

(Это сообщение было удалено из старого места размещения)

А вот признания некоторых из "врагов России". Вот что, среди прочего, сохраняет "национальная историческая память":

“Только после того, как большевики получили от нас постоянный поток средств
по различным каналам и под разными этикетками, они оказались в состоянии создать свой главный орган —
“Правду”, вести энергичную пропаганду и заметно расширить первоначально узкую базу своей партии”.
Фон Кюльман, министр иностранных дел Германии, из письма кайзеру от 3 декабря 1917 года *.

* Небольшая неточность: это письмо фон Кюльмана, статс-секретаря иностранных дел (функции министра исполнял рейхсканцлер), адресовано не лично кайзеру, а представителю Министерства иностранных дел при Ставке (см.: Germany and the Revolution, in Russia, .1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Edited by Z.A.B. Zeman. London. 1958. P. 94). — Прим. ред. “РИ”.

Согласно документам и комментариям в сборнике Земана, первое сообщение о предложении Гельфанда-Парвуса “разжечь резолюцию в России” и “раздробить ее на отдельные части” получено в германском МИДе 9.1.1915;
“Меморандум” Парвуса представлен 9.3.1915; выделение Германией первой суммы в 2 миллиона марок Парвусу одобрено 11.3.1915. В следующем документе (от 6.7.1915), приводимом Земаном, тогдашний статс-секретарь Ягов запрашивает “на революционную пропаганду в России” еще 5 миллионов марок. В цитируемом Саттоном письме германского посланника в Копенгагене Брокдорфа-Ранцау (от 14.8.1915) также говорится, что “первую часть своего плана Парвус уже осуществил”. — Прим. ред. “РИ”.

Заметим, что хотя Парвус и был меньшевик, но через него обильно шло финансирование большевиков во главе с Ульяновым(Лениным).

Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову

Дело профессора Ломоносова * представляет собой детализированный пример в истории того, как Уолл-стрит помогал зарождающемуся советскому режиму. В конце 1918 года Георгий Ломоносов, член Советского бюро в Нью-Йорке и позднее первый советский комиссар железных дорог, оказался в США в затруднительном положении, без средств. В то время был запрет на ввоз большевицких денег в США; ибо не было официального признания режима. О Ломоносове шла речь в письме от 24 октября 1918 года министерства юстиции США Государственному департаменту [ 209 ]. В письме рассматривались большевицкая принадлежность и пробольшевицкие речи Ломоносова. Расследование пришло к выводу, что “профессор Ломоносов не большевик, хотя в его речах содержится недвусмысленная поддержка дела большевиков”. Ломоносов все же смог потянуть за ниточки на высшем уровне администрации США, чтобы получить 25.000 долларов, переведенных из Советской России через советского шпиона в Скандинавии (который позже сам стал доверенным помощником Рива Шли, вице-президента “Чейз Бэнк”). И все это было сделано с помощью члена известной юридической конторы с Уолл-Стрита! [ 210 ].

* Ломоносов Юрий (Георгий) Владимирович (1876 г.р.) — один из активных участников Февральской революции, сумевший поставить под контроль революционеров управление железными дорогами и блокировать царский поезд (что привело к фактическому аресту Царя группой заговорщиков из числа военных - сторонников мировой закулисы); масон, был послан в США в составе делегации Временным правительством, а после его свержения стал работать на большевиков. — Прим. ред. “РИ”.

(Это сообщение было удалено из старого места размещения)

Схимонахиня НИКОЛАЯ
"Русский Вестник" от 17.02.2011: ПСЕВДОМОНАРХИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ, или ЛЖЕЦАРЬ ГРЯДЕТ...

http://www.rv.ru/content.php3?id=8871


Ради Царской Жертвы и за молитвы Отца

"В одной из работ Иван Солоневич, чью идею народной Монархии мы не разделяем, искренно исповедал: «Должен сознаться совершенно откровенно: я принадлежу к числу тех странных и отсталых людей, Русских людей, отношение которых к Русской Монархии точнее всего выражается ненаучным термином: ЛЮБОВЬ. Таких же, как я, чудаков на Русской земле было еще миллионов под полтораста. Под полтораста миллионов есть их и сейчас».

И мое сердце полностию разделяет глубокие чувства любви к Царю, как разделял их в святой простоте Царский Архиерей схиепископ Нектарий, незабвенный Батюшка Николай (Гурьянов).

Как и многим, Батюшка открыл мои духовные очи и сердце к уразумению Царской Жертвы. Он говорил: «Человеку с неочищенным сердцем трудно постичь Промысл Божий, отличить, что есть Воля Божия всегда благая и совершенная, а что – попущение, когда Господь попускает человеку творить волю свою. Если действует Воля Божия в человеке, он творит то, что велит Господь - только Добро, ибо Бог зла не ведает. А когда мы творим волю свою – происходят беды... Вот, изгнали Царя – сотворили страшную волю свою – и что получили?! – Наказание Божие... Потому что пошли в Лице Помазанника против Бога...

А кто избавил нас от этого наказания? – Царь-Мученик Николай Своей крестной мукой. Он слышал Волю Отца Небесного, Его сердце было всегда с Господом... Государю было открыто через Батюшку Серафима, как можно спасти Россию, избежать страшного испытания, спастись от вселенского зла. Он готов был по Воле Творца взять на Себя помимо Царского служения тяжелый крест Патриаршества, после того, как родился Наследник Престола Цесаревич Алексий... А Императрица была бы регентом при Нем, редкой силы духа и веры Царица. Государь бы стал Патриархом, имевшим великую Благодать Помазания на Царство. Чтобы противостоять страшному злу, нужен был сугубый подвиг и особая Благодать.

Но архиереи эту высочайшую духовную Царскую Жертву не приняли. Не смогли постичь Промысла Божия. Не просто промолчали, но, не ведая Воли Божией, поступили по своеволию: Иерусалиме! Иерусалиме! «не разумел еси времени посещения твоего» (Лк. 19.44). А Господь насильно не спасает!

И тогда наш Мученик-Царь еще более возвышается Господом и научает нас совершенной Любви к Богу и послушанию Его Воле. Он исправляет и вымаливает не только соборный грех народа, но и грех архиереев, отказавшихся по малодушию исполнить Волю Творца... Никогда не забывайте: Царственный Мученик Своими страданиями спас нас. Если бы не муки Царя, России бы не было! Царь очень жалел и любил Россию и спас ее Своими мучениями. Он отдал на заклание Наследника Алексия, отраду и утешение Своего сердца».

Это была Его Царская Жертва – цена Царского выкупа за «люди согрешившия», в евангельской силе удержавшая Россию на краю бездны. «Государь вымолил народу русскому помилование – и мы помилованы, уже помилованы, - говорил Батюшка. – Именно поэтому Он – Царь-Искупитель Своего народа. Мы не именуем Его Спаситель, ибо Спаситель у нас Один – Господь наш Иисус Христос, но мы не должны умалять Его благоуханную Жертву Богу.

Величие Его христианского подвига самопожертвования, через который человек уподобляется Христу, невозможно оценить – Он отдал на заклание не только Наследника – Он отдал на заклание всю Августейшую Семью – Царскую Седмерицу – Господь усмотрел Себе Семь Агнцев, чтобы восстала из пепла наша многострадальная Русь и Православное Царство».


Если праотец Авраам имел решимость принести в жертву своего единственного сына Исаака, то Русский Царь Николай принес в жертву не только Своего единственного Сына, которого горячо любил, но и всю Свою Семью и Самого Себя.
«Если бы Царь Николай прилепился к царству земному, царству эгоистических мотивов и мелких расчетов, Он бы и сегодня сидел на Своем Престоле, - пишет Святитель Николай Сербский. - Но Он прилепился к Царствию Небесному, к Царству Небесных Жертв и евангельской морали; из-за этого лишились головы и Он Сам и Чада Его, и миллионы собратий Его. Еще один Лазарь и одно Косово».

Наш Государь сделал выбор не только за Себя, но и за весь русский народ, за все будущие поколения России – определив ее за Царство Небесное. И сейчас мы все проходим духовный экзамен, нам предлагают выбор – царство земное с лжемонархией, или Царство Небесное...

Никому ничего не навязывая, лишь свою веру в Господа и Его Святых исповедуя, мы остаемся с Царем-Искупителем, с нашим Русским Лазарем! За Царство Небесное! За Крест Честной! – «В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри, – призывал Государь в Высочайшем Манифесте пред началом Великой войны 1914. – Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом, и да отразит Россия, поднявшись как один человек, дерзкий натиск врага!»"