8 марта
Выступили около 10 часов... Средняя колонна при переходе дважды пересекалась австрийскими эшелонами - мирно... Рассказывали, что австрийцы кричали: "Счастливой дороги!" - они там пересекали колонну самого разъезда, австрийские офицеры приветствовали отданием чести.
9 марта
Вскоре по прибытии разъезда на Мардаровку в Плосское обстрелян австрийцами... потом долго шли с австрийцами разговоры по телефону с Мардаровкой, из коих выяснилось, что они нас не преследуют, но им жалуются жители на насилия, и они, как прибывшие для защиты, должны принимать меры. Зная, что мы нейтральны (мы это им говорили), они против нас ничего не имеют, предлагают своодный путь, лишь бы не обижали жителей... Австрийцы обвиняли также, что наш разъезд первым открыл огонь - возможно; эта буйная публика может только погубить дело, пока налаживающееся ввиду нейтралитета немцев.
26 марта
Опять встретились, вернее, разминулись с австрийцами, которые небольшим отрядом - ротой с четырьмя пулемётами - двигались вдоль железно дороги от Херсона на северо-восток, занимая путь.
27 марта
...по полученным сведениям, Берислав уже занят австрийцами, которых человек 500-400 человек с четырьмя пулемётами без артиллерии. Ожидают ещё подкреплений и артиллерии. Мост в их руках, но Каховка и левый берег Конки занят большевиками, копающими окопы. Решил не останавливаться, а немедленно двигаться, так как обстановка такова, что либо сейчас пройти, пока наша помощь нужна австрийцам и нападение для большевиков опасно, либо обречь на гибель всё дело...
...решил, что он с Жебраком поедет к австрийцам, скажет - идём домой бороться с большевиками...
В половине 8-го вернулся Войналович (с ним один германский унтер-офицер). Оказывается часа два назад побыл ещё батальон немцев 21-го полка пешком из Херсона. Сильно устали. Роты слабые, но дисциплина хорошая. Немецкий майор очень интересовался, кто мы; условились, что мы займём участок правее их цепей, поставим артиллерию, а с рассветом начнём наступление. Мы настаивали иметь только свои части, но ночью трудно им было продвигаться, и они оставили одну свою роту.
28 марта
В начале пятого утра... начали в пешем строю, конница в поводу переходить мост. С утра обменялись с немцами офицерами для связи. Рассветает. Два одиночных выстрела... Приказал было открыть огонь по противоположному берегу, когда выяснилось, что берег занят нами и горная артиллерия нужна для преследования... Оказалось, большевики ушли ещё ночью. Перед нами оставалось несколько зазевавшихся...
Прощальный разговор с майором Науманом, зашедшим в мой штаб у наблюдательного пункта. Просил передать благодарность в Новый Буг за наших раненых и о приёме будущих. Броневик опоздал; за мостом шагов 300 занесло песком мостовую дамбы на добрую четверть, если не больше; идти не мог - попросили австрийцев, пришёл капитан и человек 30-40 австрийских сапёров, принесли доски и, подкладывая их постепенно под колёса, перетянули броневик через песок по доскам (шёл эти сто сажен не меньше часу), попав, наконец, на камни, весело и бодро побежал...
По приезде, часов в 16, узнаю о запрете вывоза снарядов - довольно нахального немецкого фендрика, сказавшего: "Отсюда ничего не будет вывезено". Решил идти немедленно к майору Науману. Довольно долго ждал переводчика. Выехал - темнело, фонари неисправны. У моста оставил автомобиль. Сам пешком до занятого немцами дома. Там оказался командир роты. Дал мне провожатого солдата связи, который не знал майора. После долгих опросов патрулей и блужданий добрались на противоположный конец города. Сказал майору Науману: "Когда вошли в город - конница захватила снаряды, поставили караул, послали за подводами, нагрузились, но явился немецкий караул и запретил. Я не претендую на всё. Снаряды захватили мы". Майор сразу согласился - пожалуйста, берите все. "Все не нужны, только то, что на подводах". Договорились на 500 штук. Попросил записку, чтобы не мешал караул. Он сейчас же написал.
30 марта.
К немцам в Берислав пришли пополнения, примерно батальон, артиллерия, много пулемётов. Как будто стали и к нам не столь благосклонны.
Пора, пора уходить...