Но есть, есть Божий Суд, наперсники разврата!
Есть Грозный Судия: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
(М. Лермонтов)
Угас российский наш "мессия"...
И "благодарная" Россия
Под грохот пушек и мортир
Спустила труп его в сортир
(народный фольклор)
Не по весеннему хмурое утро. Моросит противный мелкий дождик. Сажусь в автобус, чтобы ехать на работу и изумляюсь. Кругом праздничные лица, настроение у всех приподнятое, такое чувство, что попал на первомайскую демонстрацию советских времен. Из разных концов автобуса слышатся слова "сдох", "наконец-то, дождались".
"Ничего себе, траур!" - подумал я...
"Общечеловеческие" СМИ проливают сейчас слезы по безвременно ушедшему "гаранту", "отцу русской (вернее "россиянской") демократии", "великому реформатору". Мне тоже жаль, что Ельцин умер. Жаль потому, что не дожил до народного суда. Жаль, потому что его теперь нельзя допросить - ох и много интересного узнали бы!
Но я, как и большинство русских людей верю в Высший Суд, от которого не уйти никому из нас, ныне живущих.
Разве можно будет уйти от свидетельств убитых защитников Парламента в 1993 году: молодых девушек над которыми надругались, а потом убили нелюди-ельциноиды, священника, раздавленного БТРами у "Белого дома"?! Разве можно оправдаться перед детями, которые от голода наелись сухого комбикорма и умерли от разрыва желудков?! Есть ли какое-то оправдание ельцинским "реформам", если в год 6 миллионов женщин делают аборты, потому что детей не на что содержать? А 4 миллиона беспризорников?! А убитые в Чечне?! А дети, проданные на органы?! А девушки, проданные в заграничные бордели?! Несть им числа - убитым, с искалеченными душами, судьбами...
Известный писатель Ремарк сказал когда-то, что гибель человека - трагедия, гибель миллионов - статистика. Фраза справедливая, несмотря на свой цинизм - ну не может человеческая душа вместить в себя смерть и страдания миллионов! Чтобы не было статистики, привожу два свидетельства:
Людмила:
"В 1997 приехала в Михайловку.
Работы нет. Зарплату и пенсии не выплачивают. Месяц, второй, третий, горе кругом. Медсестра с двумя детишками бросилась вниз с балкона. Насмерть.
Во двор к моей маме днем пришла учительница, пожилая. Жили они вдвоем с матерью-пенсионеркой.
Встала молча на колени, глаза невозможные. Я начала по стене сползать, потом как-то изнутри пнула себя и мы с мамой начали половинить все съестное, что было в доме. Было немного - июнь месяц, на огороде еще ничего и не выросло, но что могли, то отдали. Если удавалось что-нибудь заработать, делила пополам с кумой - она тоже медсестрой работала за горькие копейки, да и те не платили, а детей двое, школьников.Улицу перекопали под огороды. В городе было несколько заводов. Они остановились. Люди остались без зарплаты. С отчаяния люди в петлю лезли.
Я не могла ничем помочь сыну - ему, русскому парню в Латвии, досталось тоже по самые ноздри. А между нами те, кто страну распилил по живому, положили границу, и я могла хоть пешком до этой границы дойти, а дальше не пустили бы - в свою собственную квартиру.
Нас было двадцать пять миллионов по республикам. Нас разделили. Сначала, правда спросили, быть ли Союзу, да кого интересовал наш ответ. Делили страну, примеряли президентские регалии, договаривались, кто с чего будет доход иметь.
И это назвали "реформы"? Геноцид!
Я ничего не забыла.
И надеюсь, что такой процесс будет.
И, может быть, войдет в историю как Московский трибунал.
Потому что Москва, как ни поругана, столица моей Родины. Там окопались, там и концу быть.
Что с Москвой творят, даже земля не выдерживает, уходит из-под ног. Жаль, что не под Сахаровским центром и не под галереей Гельмана, где проводят чудовищные мониторинги и кощунственные перфомансы.
...Если для фронтовиков в Ставропольском крае спилили тополя вокруг Вечного Огня, в Михайловке было время, когда для похорон гроб брали напрокат. Довозили до кладбища и перекладывали, чтобы похоронить в целлофановых мешках.
Вот пусть и мешки эти не забудут на будущем процессе над теми, кто совершил преступление против человечности в моей стране и обрек мой народ на геноцид. "
Из предсмертного письма Валерии Воронцовой:
«Осенью 93-го я была у «Белого дома». (Может, кто-то помнит зеленоглазую блондинку Леру). Пришла туда потому, что ненавижу ложь, цинизм, подлость, ограниченность, тупость, человеческую жестокость, хамство — короче, все, что в избытке у г-на Ельцина, его приспешников и его режима. Пришла потому, что верила Руцкому, потому, что всегда уважала Хасбулатова (правда, вначале не понимала, что может быть общего у такого интеллигентного, умного человека с этим ничтожеством как Ельциным).
Держалась я там тихо-скромно, громко не кричала, тележурналистам на глаза не лезла — других дел было много: мужчина по имени Анатолий с пробитой головой, женщина (кажется, ее звали Галина Евгеньевна), у которой внезапно сердце прихватило, да много еще чего...
А когда началась настоящая бойня, на моих глазах убили подругу, с которой мы дружили больше 10 лет... А потом я оказалась между раненым в живот мужчиной и спецназовцем, с перекошенным от ненависти лицом. Я крикнула ему: «Не стреляй, он же ранен!», — на что спецназовец мне ответил: «Ранен, но не убит же...». Я бросилась и заслонила того мужчину, думала — в женщину тот подонок не выстрелит, но пули вошли в мою спину...
А потом, в замызганном, грязном подъезде меня, раненую, все время теряющую сознание, насиловали два омоновца. Я до сих пор слышу их слова о том, что, мол, эти мучения «причитаются Руцкому и Хасбулатову, но нам до них не добраться, потому все сполна получишь ты...»
Я пришла в себя через 4 дня в больнице (спасибо тому, кто меня нашел и отправил туда). А вышла из больницы я только 1 марта 1994 года. Вышла, что после ранения в спину не предусматривается. Обычно выезжают в инвалидной коляске. Но я встала на ноги: спасибо врачам. Я снова вошла в эту жизнь, и что же я увидела? Моя страна по-прежнему разворовывается, все ниже склоняет голову перед Америкой. На экранах телевизоров все те же фигуры: от неискреннего Алексия II до проституированного Марка Захарова, а на людей, которых я уважаю, выливают двойную порцию грязи.
Отомстит им всем кто-нибудь за мою подругу, которая, умирая у меня на руках, сказала: «А все равно Руцкой — президент», и родители которой до сих пор не знают, где ее тело, где она похоронена, за меня, за других женщин и девчонок? Я бы хотела отомстить сама, но я женщина, мне всего 21 год, у меня нет сил и опыта. Я вовсе не жалуюсь (наоборот, если бы надо было все повторить, я поступила бы так же, как тогда), но я обращаюсь к здоровым, сильным, умным, честным мужчинам: а если бы на моем месте оказалась ваша сестра, дочь, мать, жена?..
Я спрашиваю у уважаемых мной Александра Владимировича Руцкого и Руслана Имрановича Хасбулатова: неужели вы можете спокойно писать книги или работать на кафедре? Неужели у вас не стынет кровь и не замирает сердце?
Я не знаю, как надо бороться с ельцинским зверьем — с оружием или с воззванием в руках, но лично я знаю, что не смогу жить при этом режиме, руками которого я унижена, оскорблена и раздавлена. Знаете, выйдя из больницы, я не смогла жить в Москве. Не могу видеть этот (мой родной!) город и его жителей. В каждом омоновце я вижу одного из тех двоих. И до сих пор (уже больше полугода прошло!) я кричу по ночам. Я уехала к знакомым в глухую уральскую деревню, но видите ли, тишина, природа, лес, грибки-ягодки, молочко парное — они ведь не спасают. Я по-прежнему каждую ночь вижу во сне ту бойню. В больнице я так кричала ночами, что будила весь этаж; врач даже назначил мне наркотики...
Еще раз повторяю: я не жалуюсь и ни о чем не жалею. Просто я хочу дожить до часа расплаты. Придет ли он?
Кто-то скажет: это личная трагедия. Да, сегодня, может, и личная, а тогда, в октябре? В меня стрелял не какой-то уголовник, а человек, которого вооружил Ельцин и его режим. А за что меня так жестоко терзали те двое в вонючем грязном подъезде, за что они меня так ненавидели? Они говорили: «За Руцкого и Хасбулатова».
Поймите, октябрьская трагедия не кончилась, для некоторых людей она продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока не поплатятся за содеянное ельцины, филатовы, грачевы, ерины, яковлевы, шахраи, бурбулисы и другие...
С уважением и любовью Валерия Воронцова»
Помните у Пушкина в "Борисе Годунове": "Нельзя молиться за царя Ирода - Богородица не велит!"?
Давайте же помолимся за всех убиенных Ельциным и его "реформами"!
Господи, Помилуй Россию!