Россия, которую мы потеряли в 1917 году

[m-sveta]

Миф о русских промышленниках при царе

Обычно приводятся темпы роста промышленности, которые были выше, чем в большинстве стран, и делается вывод: «если б не революция, то мы бы в скором времени их догнали и перегнали».

Хотя, вообще-то, кроме роста промышленности бывают и кризисы... И если присмотреться к тогдашней России, оказывается, что чуть ли не все изделия сложнее паровоза почему-то являлись импортными. Вспомним, сколько во время Первой мировой войны было в России построено танков? Ни одного. И ровно столько же произведено ручных пулеметов. Лучший в мире на тот момент тяжелый бомбардировщик «Илья Муромец» был изготовлен в количестве... 20 штук! Потому что просто-напросто негде было его производить.

Но дело даже не в этом. Обычно говорят - не беда, научились бы! Догнали б и перегнали! А вот ничего бы не вышло. По одной простой причине: только клинические либералы полагают, что в мире существует честная конкуренция. Бизнес - это война. А «честная война» бывает только в романах для юношества.

Так вот, западные фирмы отнюдь не стали бы терпеть, пока у них вырастут конкуренты. Начали бы давить любыми способами. Методов существует множество, тем более что российская промышленность контролировалась западным капиталом. Даже знаменитая фирма «Треугольник», производившая галоши, принадлежала немцам...

В 1910 году иностранные банки в металлургии владели 88 % акций. 67 % из этой доли принадлежало парижскому консорциуму из трех банков, а на все банки с участием русского капитала приходилось 18 % акций. В паровозостроении 100 % акций находилось в собственности двух банковских групп - парижской и немецкой. В судостроении 96 % капитала принадлежало банкам, в том числе 77 % - парижским. В нефтяной промышленности 80 % капитала было в собственности у групп «Ойл», «Шелл» и «Нобель». В руках этих корпораций находилось 60 % всей добычи нефти в России и 3/4 ее торговли. И самое грустное, что многие представители российской элиты откровенно лоббировали интересы тех или иных западных фирм.

Отличились наши славные предприниматели и в Первую мировую войну. Начальник Главного артиллерийского управления генерал А. А. Маниковский писал, что русские промышленники во время войны проявили непомерные аппетиты к наживе и «безмерно обогатились в самую черную годину России». За трехдюймовый снаряд частным предприятиям переплачивали 5 рублей 49 копеек, а за 6-дюймовый - от 23 до 28 рублей. И почему Маниковский после революции пошел служить в Красную Армию? Вот бы узнать...
Алексей Щербаков

От РП: Ну страну с 80% крестьянского и более чем 70% неграмотного населения безусловно ждал промышленный бум, а как же. На всю страну в год выпускалось примерно 1800 инженеров. Для той России, "которую-потеряли", вполне хватало, а вот быстро расширить современную промышленность было нельзя никак - не позволяли системные причины: аграрный тупик, структура населения и структура грамотности. Так что танки и авиадвигатели не могли выпускать неспроста.

http://www.facebook.com/groups/384506921602220/

[Димитрий33]

http://gasur.narod.ru/cdni/publications ... /chr04.htm

В годовщину "кровавого воскресенья" 9 января воткинские рабочие под видом гражданской панихиды прекратили работу. На Ижевском заводе состоялась мирная демонстрация, жестоко подавленная полицией.

[Metzger]

Димитрий33

http://gasur.narod.ru/cdni/publications ... /chr04.htm
Открывались новые школы и приюты для детей. В Глазове была открыта мужская прогимназия, преобразованная в 1910 г. в гимназию, в Воткинском
....
пожертвовала Сарапульскому уездному земству 10 тыс. руб. на устройство приюта для хронических больных.

http://poltora-bobra.livejournal.com/590194.html

[express]

http://ria.ru/video/20100719/256173299. ... gistration

[m-sveta]

Русско-японская война глазами русского офицера, воевавшего на стороне белых в ГВ и потом эмигрировавшего
Автор едет на Русско-Японскую войну, куда, как я тебе уже говорил, он отправился вольноопределяющимся фактически сбежав из элитного пажеского корпуса.
"Кроме офицеров пятой батареи с эшелоном ехал младший врач бригады, призванный из запаса молодой доктор Гогин. Доктор оказался очень милым и симпатичным человеком, но постоянно проповедовал довольно либеральные для нашего общества идеи.
Рассуждения Гогина очень не нравились прапорщику Сахарову, любившему похвастать своим патриотизмом и подчеркнуть, что, хотя он и мог "при своём капитале" освободиться от мобилизации, но, как добрый патриот, принёс себя в жертву отечеству.
Несмотря на правые убеждения остальных офицеров, они не поддерживали Сахарова при его ожесточенных спорах с доктором. Квасной патриотизм прапорщика и грубое обращение с солдатами не внушали к нему симпатий. А его столкновения с Гогиным являлись своего рода развлечениями, которых было так мало в нашем маленьком обществе.
Обычно столкновения доктора с Сахаровым начинались с рассуждения о наших военных неудачах. Перечисляя известные всем события на театре военных действий и ошибки военного командования, Гогин предсказывал ожидающий нас в Манчжурии окончательный разгром. Сахаров, горячась и размахивая руками, возражал и доказывал, что наши неудачи вызваны лишь неожиданностью войны, неподготовленностью к ней и что наши солдаты горят желанием отомстить врагу. Поэтому не может быть и речи о нашем окончательном поражении. Успехи японцев он объяснял исключительно неравенством сил и выражал уверенность в их разгроме, как только на театр военных действий прибудут вновь отмобилизованные корпуса.
- Полно вам, прапорщик, поражать перстом супостатов, - говорил доктор, - Дело совсем не в том, что у японцев на две-три дивизии больше, чем у нас, а в том, что каждый японец знает, за что он воюет, и верит в своих начальников. А полюбуйтесь-ка на наших "курлябчиков" (так называл фельдфебель Оцепа призванных из запаса польских крестьян), которые, по-вашему, горят желанием сразиться с супостатом. Да они волками воют в теплушках и проклинают совсем не японского микадо, а скорее нас с вами!
- Что с вами спорить, - перебивал его Сахаров, вы - нигилист и радуетесь каждому поражению России и говорить с вами больше не хочу!
Подъезжая к Иркутску, мы узнали из московских газет (скорый поезд доставлял их на шестой день) о начавшемся под Мукденом большом сражении.
Первые донесения главнокомандующего об этом сражении дышали бодростью, и наш "непобедимый прапорщик" с торжеством потрясал газетами перед доктором. Но Гогин не сдавался и советовал Сахарову не праздновать заранее победы...
...В Чите мы узнали из газет об оставлении Мукдена. Известие это нас сильно удручило.
Наше маленькое общество собралось в купе, отведённом под столовую. Обыкновенно наши обеды протекали шумно и весело. На этот раз в столовой царило угрюмое молчание. Даже никогда не унывающий Митрофанов и тот сидел молча, нахохлившись в своём углу. Штабс-капитан нервно курил, а командир с Сахаровым молча чокались и хлопали рюмку за рюмкой.
Доктор не напоминал Сахарову о своём предсказании. Он был также расстроен и, видимо, не ожидал, что его пророчество так быстро исполнится.
Только в конце обеда Сахаров не выдержал и, злобно взглянув на Гогина, процедил сквозь зубы:
- Ну что, накаркали? Довольны?
Доктор отмахнулся от него и ничего не ответил. Наш "нигилист" не менее нас чувствовал горечь поражения..."

[m-sveta]

А это уже территория Китая. Взаимоотношения с аборигенами.

"Позже мы выяснили, что китайцы приходили на железную дорогу, чтобы выяснить, будут ли русские отступать дальше или остановятся под Гунжулином. Это вопрос был для них чрезвычайно важен: если русская армия придет сюда, то им надо сниматься с мест, оставлять свои фанзы, бросать необработанными поля и уходить на запад, к границам Монголии, или на восток, в горы. Мы не давали "манзам" (крестьянам) обрабатывать полей, отбирали даже семена для прокорма наших лошадей, а размещаясь по фанзам, выгоняли из них хозяев. Поэтому китайцы, узнав о приближении русских, покидали насиженные гнёзда и, погрузив на двухколёсные арбы весь свой скарб, жён, детей, спешили уйти подальше от незванных гостей". (стр. 77).

"Через несколько дней бригада получила приказ сняться с бивака и перейти к станции Годзядань, где всей нашей дивизии был отведён бивачный район в деревне Мадиопа.
Деревня эта оказалась покинутой жителями. Фанзы стояли без оконных рам и дверей: проходившие войска использовали их на топливо...
...С приходом в Годзядань обнаружилось, что все огромные склады гаоляна и чумизы, заготовленные интендантством ещё осенью 1904 года, сожжены при отступлении. Поэтому расположенные вокруг Годзядани части должны были приобретать фураж собственным попечением. Но заготовка фуража оказалась делом очень трудным: стоял март, поля были ещё совершенно голые, в покинутых жителями деревнях не оказалось ни зерна гаоляна, ни снопа чумизной соломы. А между тем привезённые с собой запасы подходили к концу. Пришлось начать фуражировки в ближайших окрестностях.
Обыкновенно наши фуражировки состояли в том, что мы доезжали до первой встречной фанзы, и если крыша на этой фанзе ещё уцелела, то полусгнившая солома и гаоляновые стебли быстро разбирались, грузились на повозки и доставлялись в батарею, где эта пародия на корм отдавалась изголодавшимся лошадям. Но с каждым днём приходилось ездить за крышами всё дальше, и вскоре вокруг нашего бивака не осталось ни одной целой крыши...
...Работавшие на полях китайцы бросили при нашем приближении мотыги и спешили к своим фанзам, где поднимался плач женщин и запрягались арбы..." (стр. 78-79).

Еще раз напоминаю, это пишет не красный а белый. Собственной кровью доказавший приверженность к своим идеям

"А между тем мирные переговоры в Портсмуте заканчивались, и с минуты на минуту можно было ожидать официального сообщения о заключении мира и распоряжения о прекращении военных действий. Это отнюдь не входило в расчёты только что прибывших в армию адъютантов, ординарцев и других "фазанов". (Так прозвали строевые офицеры приезжавших из Петербурга за получением боевых наград генералов и офицеров).
Так как число рвущихся в бой всё увеличивалось, то приказом по 2-й армии была назначена на 1 августа усиленная рекогносцировка по всему фронту армии. Общее начальство над передовыми отрядами на этот день было передано недавно приехавшему из Петербурга гвардейскому полковнику Орановскому.
Задача, которую получил наш отряд, была неясной. В ней говорилось об энергичных и в то же время осторожных действиях и запрещалось в случае успеха глубоко вторгаться в район, занятый противником...
[далее - описание боевых действий. Коротко: быстрым ударом заняли укреплённую японскую позицию, но потом также быстро отступили]
...Иолшин [начальник передового отряда 4-го армейского корпуса, войсковой старшина] был страшно раздосадован такой неудачей и вполне правильно критиковал действия и распоряжения полковника Орановского. Наш "сумасброд" не знал, что "усиленная рекогносцировка" была задумана и проведена лишь для того, чтобы дать возможность прибывшим к концу войны "фазанам" заслужить боевые награды. Поэтому он недоумевал: почему Орановский, имея полную возможность удержать занятые нами японские позиции, так поспешно отступил, не попытавшись даже оказать сопротивление наступавшему неприятелю". (стр. 93-94).

Ага я еще раз "оклеветала", по примеру коммунистических идеологов, РКМП.
Возрыдайте, - плакальщики по потерянной империи.
Кстати, для тех, кто прячется за спину Сталина - Сталин категорически отказывался, когда его или Ленина пытались приравнивать к Петру Первому.

[m-sveta]

Большая част комментов к цитатам не мои, а моего друга, который мне их прислал

Итак, война закончилась. Автор отправился на Родину. Точнее - попытался это сделать, так как ему именно тогда пришлось быть свидетелем начинавшейся Первой Русской революции. Здесь и волнения среди солдат, и забастовки на железной дороге. Автор, в компании трёх офицеров, четыре дня сидел на одной из станций без всякой надежды отправиться дальше. Но тут им крупно повезло: старшему из них предложили принять эшелон каторжников, которые за участие в обороне Сахалина были амнистированы и отправлялись в Иркутск. Этим ребятам забастовка была пофигу: они приходили в стачечный комитет и говорили, что просто спалят посёлок, если их немедленно не отправят домой. Поскольку в подавляющем большинстве это были уголовники, то сказанное не было пустой угрозой, поэтому эшелон вполне оперативно (для тех обстоятельств) поехал к станции назначения.
Далее о солдатах:

"От Иркутска наш эшелон двигался гораздо медленнее, чем по Забайкальской дороге.
Вся линия была забита эшелонами с демобилизованными солдатами сибирских запасных батальонов и запасными старших сроков, возвращавшимися на родину. Эшелоны эти были настроены очень воинственно, не пропускали вперёд ни пассажирских, ни санитарных поездов и угрожали железнодорожному персоналу при всякой попытке задержать их поезд.
Наш "каторжный" эшелон оказался гораздо более спокойным и дисциплинированным, и железнодорожники, терроризированные запасными, удивлялись тому порядку, который царил в нашем поезде.
Не буду останавливаться на описании того разложения остатков Манчжурской армии, которое мне пришлось наблюдать на пути от Иркутска до Самары. По Сибирской дороге двигался в Россию буйный поток солдатской массы, не признававший никакого начальства, не терпевший никаких возражений, привыкший в Манчжурии грабить "китаев" и продолжавший теперь, по инерции, грабить русских лавочников.
Деморализация, начавшаяся в армии после мукденского поражения, достигла своего апогея. Злоба, накапливавшаяся месяцами, прорвалась наружу в самых уродливых формах. Не желая разбираться в том, кто является виновником их двадцатимесячной страды, запасные вымещали свою злобу на каждом, кто являлся каким-либо начальством или носил "ясные погоны".
Начальство, растерявшееся от этого неожиданного бунта столь покорных и послушных до того "землячков", не умело и не могло успокоить разбушевавшуюся стихию. И потребовались карательные поезда Ренненкампфа и Меллер-Закомельского, чтобы остановить этот двигавшийся с востока бурный поток, угрожавший залить Россию кровью и огнём пожаров". (стр.100).

Теперь, Свет, мне придётся сделать серьёзное отступление. Дело в том, что воспоминания Вороновича состоят из трёх частей. Первая ("Вечерний звон") грубо говоря, от рождения и до ПМВ. Вторая ("Всевидящее око: из быта русской армии") - военные истории, в основном из той же ПМВ. А вот третья ("Меж двух огней: записки зелёного") - о том, как автор боролся с большевиками и белыми, возглавляя какую-то мелкую типа крестьянскую армию на Черноморском побережье в районе Сочи. С точки зрения хронологии всё нормально, но когда читаешь книгу создаётся ощущение, что написано двумя разными людьми. Первая - представителем "золотой молодёжи", у которого что ни родной дядя, то генерал. Нормальный карьерный путь кадрового офицера и т.д. Вторая часть - тоже всё нормально - панегиричные истории про боевое единство солдат и офицеров. Но вот третья... Сначала возникает какой-то кооператив раненых и больных воинов на Черноморском побережье (садоводство, огородничество и животноводство). Ну ладно - автор сам перенёс две тяжёлых контузии, соответственно, тоже нуждался в правильном питании и лечебном климате. Но дальше у него возникает какая-то непредсказуемая и труднообъяснимая любовь к крестьянству, о котором в первых двух частях книги практически не упоминается вообще. И тем не менее, автор возглавляет их для борьбы с большевиками (что относительно предсказуемо) и с Добровольческой армией (что, мягко говоря, не так понятно). Вообще неясно, когда и как он успел идеологически сдрейфовать с позиции "правильного кадрового офицера", на должность главаря полубандитской нерегулярной квази-армии. Показательно, что Февральской революции практически не уделено внимания, и, соответственно, как автор оценивал свержение монархии, тоже остаётся тайной.
Но потом я разобрался: оказывается, первая часть была написана автором в 1948 году, вторая - в 1955-м, а вот третья - в 1922-м. Стало быть, ПМСМ, картина получается такая: Февраль он скорее всего принял и о крушении монархии ТОГДА не особенно не горевал. Тем не менее, про офицерскую карьеру, в связи с тяжёлыми ранениями, ему пришлось забыть. Вот и не удержался он от искушения поатаманить и побыть первым парнем в сочинской деревне. Соответственно "зелёные" воспоминания, написанные по горячим следам, более-менее правдиво передают его тогдашние настроения. А вот к 1948-му, и, тем более, к 1955 гг. (автору наверняка уже было хорошо под 70), он уже многое переосмыслил. Плюс ностальгия по "старым-добрым временам". Короче говоря, если учитывать эти расклады, то все три части читаются на ура, благо языком автор владел хорошо. Но нас, Свет, больше интересует, разумеется, часть №3.

[express]

Земельная олигархия Российской Империи (на 1900 г.):
http://istorikov.ru/rossiyskaya_imperiy ... 900-g.html
Крупнейшие помещики Российской империи:
http://istorikov.ru/rossiyskaya_imperiy ... perii.html

[Ефремов]

О степени социального расслоения в дореволюционной России

[m-sveta]

Земельная олигархия Российской Империи (на 1900 г.):
http://istorikov.ru/rossiyskaya_imperiy ... 900-g.html
Крупнейшие помещики Российской империи:
http://istorikov.ru/rossiyskaya_imperiy ... perii.html

Здесь я не поняла у авторов. Просто потому что сначала в Икре, а потом в Правде утверждалось, что самым крупным и соответственно богатым помещиком в России являлось семейство Романовых. Допустим Правда преувеличила, но интересно тогда сколько вообще гектаров земли принадлежало этому семейству? То что это было значительные площади это неоспоримо. Только в столичных городах в личной собственности семейству принадлежали огромные куски
А сколько было имений! Кроме Ливадии. Не, я считаю что меньше, чем у Путина, но все-таки... А действительно, сколько?