1150-летие русской государственности

[m-sveta]

Перемешивание народа после 1963 года - революции.
.

????????????????????????

[Ктулху]

Света, после 1963 года - это описка. Следует читать 1863.
Чтобы было о чем подумать, дам ряд имен-местечек, ассоциирующихся с событиями через 100 лет (примерно):

Куликовская битва

Стояние на Угре

Казань с Астраханью; Ермак

Степан Разин и Петр-1

Емельян Пугачев и Суворов; Русская Америка

Балканские войны; Ц.Азия

[Константин]

Представление о государстве как о Божественном установлении глубоко укоренено в сознании нашего народа

28 сентября 2012 года Глава ВРНС, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл принял участие в конференции «От Древней Руси к Российской Федерации — история российской государственности», организованной Московским государственным университетом им. М. В. Ломоносова совместно с Отделением историко-филологических наук РАН. В ходе первого пленарного заседания состоялась церемония присуждения Его Святейшеству звания почетного доктора МГУ. Предстоятель Русской Церкви обратился к собравшимся с докторской речью.

Уважаемый Сергей Евгеньевич! Уважаемый Виктор Антонович! Профессора, студенты, все высокое собрание! Я сердечно приветствую вас в связи с проведением конференции, которая является очень актуальной в связи с годом, на который выпало так много важных юбилеев, касающихся истории нашей Родины.

Я приношу глубокую благодарность ученой корпорации Московского университета за ту высокую честь, которой вы меня удостоили........
Любое строительство начинается с проекта. А еще ранее — с самого общего видения того, что, собственно, собираешься строить, с воображения, с создания образа. Иногда это происходит на уровне фантазии, иногда на уровне мечты, но любому проекту предшествует эта мечта или эта фантазия, этот образ, который порой возникает чисто интуитивно. Созидание будущего предполагает реализацию этого образа. Как кажется, сегодня одна из проблем нашей общественной жизни — это как раз отсутствие такого образа будущего. Люди охотно выражают свое недовольство настоящим, но им гораздо труднее сформулировать, куда они хотели бы прийти от нынешнего состояния дел, какую страну хотели бы построить. Конечно, у многих профессиональных сообществ есть конкретные цели и задачи — проложить дороги, построить города, повысить уровень сельскохозяйственного производства, вообще развить экономику. Но речь идет не об отдельных отраслях и даже не только о внешнем обустройстве жизни страны — речь идет об образе этой страны, которую мы должны или хотим построить.

Известный афоризм гласит: понимание того, куда нам надо идти, проистекает от знания того, откуда мы пришли в данную точку. Только так путь человека или нации обретает шанс оказаться похожим на вектор, а не на сложную ломаную кривую. Иными словами, достойное будущее может быть создано только на прочном историческом фундаменте, и в этом смысле история — это не только наука о прошлом. Это что-то более важное, потому что без знания истории, без осознания того, что есть исторический фундамент бытия, невозможно возводить здание.

Я хотел бы сказать особенно о фундаменте традиции духовного и культурного преемства. При слове «традиция» современные люди, особенно молодые, нередко выражают недоумение и даже скептицизм. «Традиция», «традиционалист», «традиционный» связаны с чем-то давно прошедшим, ненужным, мешающим. На самом деле традиция — это ведь не воспоминание о прошлом, а традиция — это способ передачи ценностей из поколения в поколение. Ведь даже самый радикально настроенный в отношении традиции студент открывает учебник, написанный не его сверстниками, а человеком, которого, может быть, и в живых нет. Он возрастает на мыслях, на знаниях, на опыте тех, кого уже нет.

А как перешли эти знания, опыт, мысли, идеи? Они достались нам по традиции. Традиция — это способ сохранения и передачи ценностей из поколения в поколение. Это не значит, что традиция призвана сохранять все, что принадлежало прошлому. Ведь мы не сохраняем мусор, мы его выкидываем. Человек, живя и работая, производит много ненужного для сохранения на будущее. Но подлинная ценность передается не иначе, как по традиции. Поэтому я думаю, что нужно со всей серьезностью отнестись к пониманию того, что есть традиционное начало в жизни общества.

Попытки разрушить всё до основания, в том числе сломать традицию, а потом на этих обломках строить новый мир, не приводят ни к чему хорошему и ставят нацию на грань духовной катастрофы. Свидетельство тому — история России XX века. Поэтому так важно, что сегодня мы обращаем наши взоры к истокам российской государственности.

В основании любого общественного устройства находится некая система взглядов, философия, которая задает место человека в мироздании, определяет его отношения с вечностью, его обязательства по отношению к ближним, к другим людям. Фундамент европейской цивилизации, частью которой является Россия, зиждется на двух краеугольных камнях: на греко-римской традиции философского осмысления мира и на библейском откровении. Творческий синтез того и другого мы находим у раннехристианских писателей, трудившихся в течение первого тысячелетия, которых мы называем святыми отцами; некоторые авторы и в средние века продолжали ту же традицию. Святоотеческий синтез соединял античные знания, античную науку и богословское ведение, основанное на божественном откровении. Этот синтез поддерживался системой образования Римской империи как в западной, так и в восточной ее части — в Византии. Именно Православие и распространяемая им ученость и книжность включили Русь, а затем и Россию, в культурную традицию империи ромеев.

Являясь культурными и духовными преемниками Византии, мы вместе с тем на протяжении веков стремились бережно сохранять свою славянскую самобытность. Цивилизация, фундамент которой был заложен гением и трудами святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, и сегодня жизнеспособно соединяет европейское культурное и интеллектуальное наследие с православной духовностью и славянским мироощущением.

Между тем, когда нам говорят о «европейском пути» развития, как правило, имеют в виду подражание и воспроизводство западных политических и культурных моделей. Подражание, копирование всегда уступает подлиннику, так как в нем отсутствует оригинальное начало, подлинное авторство. За редчайшим исключением копия и по качеству своему отстает от подлинника; и тот, кто творит копию, поставляет себя в подчиненное положение по отношению к автору оригинала. Всегда есть зазор в сторону понижения. Поэтому строить цивилизацию на основе подражания означает детерминировать развитие таким образом, что оно в принципе всегда будет отставать от тех, кто рождал и рождает подлинник. Быть ведомым — это опасно, по крайней мере для взрослого возраста. Быть ведомым в молодости, в детстве необходимо, но когда ребенок вырастает, он перестает быть ведомым, и тогда раскрывается потенциал его свободной личности.

Бездумную, подчас агрессивную вестернизацию история нашей страны знала не раз и, по мысли Арнольда Тойнби, она «на деле лишь помогала силам, сдерживающим прогресс» (А. Дж. Тойнби. Постижение истории. Часть 6). Важно понимать, что подлинно европейский путь предполагает не подражание чужому, но осознание собственных европейских корней и возвращение к ним с учетом конкретных культурных и исторических условий. Сказанное применимо, в том числе, и к государственному строительству. Верность ценностям собственной традиции позволяет самостоятельно осознать цели и задачи государственной власти, задуматься о назначении института государства.

Что же наша традиция говорит об этом? Священное Писание утверждает абсолютную необходимость института гражданской власти в пораженном грехом мире. Цитирую апостола Павла: «Противящийся власти противится Божиему установлению» (Рим. 13:2). Силы зла, увы, реальны, и чтобы люди могли жить мирно, трудиться, растить детей, необходимо государство, которое будет сдерживать зло, в том числе и силой. Мы видим, что там, где государство исчезает или ослабевает настолько, что уже не может исполнять свои функции, в обществе водворяется хаос.

Православные христиане, по заповеди апостола, молятся «за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим. 2:2), понимая, что такая жизнь обеспечивается служителями государства, которые пресекают злую волю преступников и готовы отразить нашествие иноплеменников. Поэтому большое место в православной традиции занимает этика государственного служения. В наших святцах немало имен царей, князей, правителей, воинов, отдавших свою жизнь служению ближним и защите Отечества. И это вовсе неслучайно, ведь представители государственной власти, которые поддерживают порядок и пресекают беззаконие, исполняют миссию, возложенную на них Самим Богом. Вот что говорит об этом апостол Павел: «если делаешь зло — бойся, ибо тот, у кого власть, не напрасно носит меч: Он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (см. Рим. 13:4).

Конечно, все то, о чем сейчас было сказано, имеет отношение не к конкретным лицам, не к конкретным политическим системам, а к самому институту власти. Институт власти возник в мире, в обществе, подверженном греху, для сохранения этого общества, для того, чтобы люди были способны жить сообща, чтобы разнонаправленные интересы не разрушали возможности людей солидарно трудиться, в том числе и для достижения общего блага. Поэтому четкая и совершенно определенная поддержка Церковью института государственной власти не означает оценок, которые каждый представитель Церкви может иметь в отношении тех или иных политических деятелей, государственных деятелей. Но при этом всякий раз необходимо понимать, что сохранение института власти является залогом процветания общества.

Уже у языческих мыслителей мы находим представление о естественном законе, о правде, которой должно служить государство. Напомню знаменитые слова Цицерона: «Истинный закон — это разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное, которое призывает к исполнению долга, приказывая; запрещая, от преступления отпугивает... Предлагать полную или частичную отмену такого закона — кощунство; сколько-нибудь ограничивать его действие не дозволено; отменить его полностью невозможно, <...> на все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей — Бог, создатель, судья, автор закона. Кто не покорится ему, тот будет беглецом от самого себя и, презрев человеческую природу, тем самым понесет величайшую кару» (Марк Туллий Цицерон. О государстве, книга III, глава XXII).

То, что прозревали мудрейшие из язычников, получило подтверждение в библейском откровении. По слову святого апостола Павла, нравственный закон написан Богом в сердцах людей, «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2:14-15).

Миссия государства, таким образом, состоит в поддержании правды; в своих действиях оно призвано руководствоваться естественным законом. Государство является не источником естественного закона, но только его интерпретатором; оно решает, как вечный нравственный закон должен преломляться в данной эпохе и в данной культуре, в том числе и через систему законодательства. В рамках этого, традиционного для русской (и европейской в целом) культуры подхода, если 95% населения в соответствии со всеми легальными демократическими процедурами проголосуют за истребление остальных 5%, то это все равно будет беззаконие, потому что закон, запрещающий отнимать невинную жизнь, установлен не государством и не людьми вообще, и никакие национальные или международные человеческие институты не могут его отменить.

Задача государства — опираясь на Богом данный нравственный закон, таким образом интерпретировать его в соответствии с местом, временем, культурой, чтобы нравственное начало через действие законодательства укреплялось в жизни личности и общества. Представление о государстве как о Божественном установлении, священном институте, защищающем высшую правду и справедливость, глубоко укоренено в сознании нашего народа. Как писал наш современник, а для многих из вас, наверное, и коллега — замечательный философ, политолог и публицист Александр Сергеевич Панарин, «идентичность русских людей скреплял православный идеал священного царства, основанный на высшей правде и жертвенном служении вере» (А. С. Панарин. «Православная цивилизация в глобальном мире»).

К сожалению, ныне, как и раньше, мы сталкиваемся с совершенно иными подходами к закону. Сегодня закон нередко провозглашает полную человеческую автономию от нравственного начала, неограниченный произвол в установлении тех норм, которые в данный момент законодатели сочтут удобными. Отрицание права на жизнь за младенцем в утробе матери, умерщвление стариков и больных, которые, по мнению некоторых современных мыслителей, «обязаны умереть», чтобы не оттягивать на себя ресурсы общества, попытки пересмотреть определение такого фундаментального для человеческой природы института, как брак, — все это отражает глубокий сдвиг в восприятии мира и человека, сдвиг, который христиане находят разрушительным и опасным. «Все можно разрушить и потом заново отстроить». Но если разрушается Богом данный нравственный закон, если он удаляется из общественных отношений, то люди перестают быть способными организовываться в общества — любые общества, будь то семья, трудовой коллектив или государство.

Как любое человеческое общество в этом падшем мире, государство может удаляться от своего предназначения. История дает множество примеров того, как государство и власть изменяли своему призванию — служить высшему нравственному закону. ХХ век видел временное торжество антихристианских идеологических диктатур, которые не столько пресекали беззаконие, сколько сами его творили. Это страшное время показало нам пример того, что происходит, когда государство видит себя не слугой высшего нравственного закона, но поставляет самое себя высшим судией и законодателем.

Сталкиваясь с неправдой и грехом, Церковь может выступить с обличением, в том числе и правителей, когда они изменяют своему долгу. Примером такого обличения может служить святитель Филипп Московский, выступивший против неправосудия царя Иоанна Грозного. Люди, наделенные властью, сталкиваются с особыми соблазнами и нуждаются в особом пастырском попечении.

Рассматривая отношения Церкви и государства в наши дни, мне хотелось бы развести идеалы, которые для Церкви являются неизменными, и реалии, которые отражают именно нынешнюю ситуацию. Россия — одна из самых секуляризированных европейских стран. То, что в других странах Старого Света практически является само собой разумеющимся, как например: кафедры теологии в вузах, капелланы в армии, выходные дни в большие религиозные праздники, обучение религии в школах и многое другое, в частности, касающееся проявлений религиозной культуры, — в нашу жизнь входит с трудом и под зубовный скрежет тех, кто представляет себе «светское государство» исключительно в виде государства атеистического, исключающего присутствие религии в общественных процессах. Но время атеистической диктатуры, надеемся, прошло. Присутствие Церкви в публичной сфере — это совершенно нормальное для свободного общества явление.

Церковь и государство — разные установления. Церковь есть добровольное сообщество, которое обращается к своим членам с пастырским словом, рассчитывая на их добровольное послушание. Государство объемлет всех жителей страны, имея власть принуждать к исполнению своих законов, в том числе и силой. Церковь не стремится к государственной власти, не собирается усваивать себе государственных функций. Более того, она не стремится к государственному статусу, которым обладают Церкви большинства в ряде европейских стран. Требовать от Церкви, чтобы она «не сливалась с государством» — значит ломиться в открытую дверь.

Однако часто за этими требованиями стоит другое: попытки заставить Церковь отказаться от ее пастырской ответственности за своих членов, а православных людей — от их гражданских прав и обязанностей. Члены Церкви являются также и гражданами государства, и членами общества. Они призваны руководствоваться в исполнении своих гражданских обязанностей христианской совестью. Это относится и к рядовым гражданам, и к тем, кто занимает ответственные посты в государстве. Вместе с тем, православные граждане, каждый на своем месте, призваны сотрудничать с людьми иных религиозных убеждений и взглядов в поддержании мира и справедливости. И в этом отношении Россия — одна из самых продвинутых стран мира, потому что традиция межрелигиозного мира в нынешних непростых условиях поддерживается не только религиозными лидерами, но и абсолютным большинством верующих людей.

Церковь не формирует органы государственного управления и не издает государственных законов. Она формирует души людей, призванных к братскому служению друг другу и общему благу. Она утверждает непреложность нравственного закона, на котором только и может быть воздвигнуто справедливое общество и государство. Она свидетельствует о Царстве Духа. Как пишет Н. А. Бердяев, «никогда не сможет полностью вместиться [Церковь] в царство Кесаря, поскольку вечна и стремится к бесконечности» (Н. А. Бердяев. «Царство Духа и царство Кесаря»).

Благодарю вас за внимание.

Кирилл, Святейший Патриарх Московский и всея Руси, Глава Всемирного Русского Народного Собора

http://www.vrns.ru/analytics/591/#.UHGTBGK2-Sp

[Константин]

О двух Отечественных войнах
22 июня, 2011 • Диакон Владимир Василик http://www.pravmir.ru/o-dvux-otechestvennyx-vojnax/

Петр Мультатули*, говоря, что между Второй (1914 г.) и Третьей Отечественными войнами существует глубинная связь, однако она прослеживается и между «Вечной памятью Двенадцатым годом и Великой Отечественной. И дело здесь не только в том, в своем воззвании от 22 июня 1941 митрополит Сергий отметил: «Повторяются времена Наполеона». И не только потому, что в своей речи 3 июля 1941 г. Сталин призвал идти к победе «под знаменами Кутузова», а позднее в 1942-43 году создал орден Кутузова.
Общность этих войн состоит в том, что как в 1812, так и в 1941 г. Россия практически в одиночестве воевала со всей Европой, в том числе и… с французами.
Приведу лишь один красноречивый факт. В октябре 1941 г. целых четыре дня на Бородинском поле шел ожесточенный бой между усиленной танковыми бригадами советской 32-я стрелковой раснознамённой дивизией полковника В. И. Полосухина, и частями 4 немецкой армии.
Для поднятия боевого духа Советским частям были розданы знамена русских полков, участвовавших в Бородинском сражении 1812 г. И советские воины не посрамили славу этих знамен: целых четверо суток они отбивали атаки превосходящих сил противника, а затем отступили в полном порядке, оставив Бородинское поле, наполненное трупами немцев и их союзников и горящими немецкими танками.
Начальник штаба 4-й немецкой армии Г. Блюментрит вспоминал:
«Четыре батальона французских добровольцев, действовавших в составе 4-й армии, оказались......

[Балтиец]

ИМХО, эти добровольцы из Франции были таки этническими немцами, а не французами. Как казаки Краснова не были советскими гражданами.

[Мишатка]

ИМХО, эти добровольцы из Франции были таки этническими немцами, а не французами. Как казаки Краснова не были советскими гражданами.

И что?...............

[m-sveta]

http://za.zubr.in.ua/2012/12/07/18873/

там много, приведу отрывок, особо ценный для наших православных

В начале 17 века в России к власти пришла царская династия Романовых. После уничтожения своих политических противников, новые правители Руси взялись за уничтожение истории и культуры Русского народа.

По стране прокатилась волна погромов, в результате которой большинство памятников до романовской эпохи были безвозвратно утрачено. О некоторых из них расскажет фильм «Первые Романовы: Кто и как уничтожал русскую историю?».

Известно, что архитектурные памятники хранят в себе немалую информацию о той эпохе, которой они принадлежат. Иногда убранство дворцов и храмов могут рассказать гораздо больше, чем летописи и государственные документы.

В архитектурных сооружениях 15–17 веков была заключена подлинная история старой русской империи. Неудивительно, что с приходом к власти Романовых, их участь была решена.

В центре московского кремля высятся три знаменитых собора: Успенский, Архангельский и Благовещенский.

Считается, что Успенский собор возведен при Иване III, во второй половине 15 века, и начиная с этого времени, он стал главным собором Русской Империи. Поэтому, ему всегда уделялось особое внимание.

В 1481 году, лучший живописец того времени, Дионисий, вместе со своей артелью, написал в соборе трёхъярусный иконостас и несколько крупных икон. А в начале 16 века его украсили фресками.

Однако, посещая сегодня этот величественный собор, ничего этого увидеть нельзя. Потому что в середине 17 века старые иконы были заменены новыми, а прекрасные фрески Дионисия вообще сбиты.

По официальной версии, старинные фрески и иконы сильно обветшали поэтому их пришлось заменить новыми. Но ведь им было не больше 150-ти лет! Почему они пришли в негодность за столь короткий срок?

И такое случилось не только с Успенским собором. Примерно в это же время, по приказу царя Алексея Михайловича, была сбита вся стенопись Архангельского собора, она тоже, якобы, оказалась старой и негодной.

Интересно, что впоследствии фрески написанные в середине 17 века, то есть уже при Романовых, не уничтожали ни через 100 лет, ни через 300… Почему же в 17 веке понадобилось сбивать, еще относительно свежие фрески, написанные лучшими иконописцами 16 века?

Причем, фрески были именно сбиты.

Если уж так хотели, по каким-то причинам, покрыть стены соборов новыми фресками — то почему их просто не написали поверх старых? Как это было сделано, например, в Благовещенском соборе Кремля?

Нет, специально была проведена огромная работа по сбиванию штукатурки со всей поверхности стен и сводов Архангельского и Успенского соборов. Не потому ли, что Романовы хотели навсегда уничтожить эти изображения?

Сегодня специалисты утверждают, что перед уничтожением фресок было составлено подробное описание первоначальных композиций — это, якобы, помогло сохранить их идейный замысел.

Композицию-то Романовы могли сохранить, дело было не в ней, а вот что конкретно было изображено на сбитых фресках — мы никогда уже не узнаем.

К сожалению, древние фрески были уничтожены не только в кремлевских соборах. В Спаса-Андрониковом монастыре в Москве роспись принадлежала руки самого Андрея Рублева, но от былого великолепия сохранились лишь небольшие фрагменты на откосах окон.

По приказу Романовых все фрески Андроникова монастыря и его главного собора были варварски сбиты, причем сбиты так, что до сих пор на плитах имеются борозды от зубил и долот, которыми скалывали бесценное старинное русское изображение.

Поразительно, что Романовы не приказали даже записать эти стены заново, поверх новыми фресками. И стены эти стоят голыми до сегодняшнего дня.

Во всем этом просматривается некоторое пренебрежение, и даже издевательство со стороны Романовых, к старинной Русской истории.

Не только уничтожали старые надгробия, храмы, фрески, но подчеркнуто оставляли на их месте голые, обезображенные стены.

кто там вякает про уничтоженные большевиками иконы?????

[Константин]

кто там вякает про уничтоженные большевиками иконы?????

Это яяяяяяяяяяяя, страшная Светлана, Это яяяяяяя, Константин посмел открыть свой поганый рот и сказать, что эти варвары, которые большевики изничтожили пласты РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ, в том числе и православной.

А то, что ты тут нам приволокла с помоек инета даже автора не имеет.

Константин.

[m-sveta]

Я приволокла из этого сайта
http://russkaia-istoria.ru/2012/10/%D0% ... %80%D1%83/
там много есть на эту тему.
Пока ты мне не можешь объяснить тот факт, что фрески Дионисия были - были, уничтожены (не закрашены а сбиты) при Романовых. Можешь только истерить. Знаменитый Рублев. Сколько он создал произведений? Сколько из них уничтожили большевики? А сколько Романовы? и кто в результате получается варвар?

[Anti]

Я приволокла из этого сайта

Могли бы найти сайт и посолидней, хотя лучше источники. Кстати историю Московии без хеттов понять не реально. Государствообразующий народ как-никак. Копирайт мой.