Число школ и учащихся
Для начала давайте рассмотрим данные роста численности начальных школ и учащихся. В 1896 году число всех начальных школ по империи составило 78 724 с 3 800 833 учащимися[57], включая и двухклассные школы (5-ть лет обучения) и взрослых. По ведомственной принадлежности, начальное образование выглядело следующим образом:
Ведомственная принадлежность школ |
Число школ |
Число учащихся |
ведомства МНП |
32 708 |
2 339 934 |
ведомства святейшего синода |
34 836 |
1 116 492 |
ведомства императрицы Марии |
357 |
16 769 |
императорского человеколюб. Общества |
45 |
2 906 |
школы министерства имп. Двора |
39 |
1 836 |
МВД |
459 |
21 315 |
министерства финансов |
3 |
203 |
морского министерства |
7 |
585 |
военного Министерства |
10 270 |
301 093 |
Составлено по: Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи (данные 1896 года) – Вып. I СПб. 1898 С.290-291; |
В 1903 году число начальных школ (так же всех типов и ведомств) составило 87 973 с 5 088 029 учащимися[58].
К 1 января 1906 года во всех начальных школах по империи (92 501 школа включая двухклассные школы) училось 5 738 289 человек, среди которых 5 625 991 – дети и 112 298 – взрослые[59]. Из них, по ведомствам:
Ведомственная принадлежность школ |
Число школ |
Число учащихся |
ведомства МНП |
48 288 |
3 660 628 |
ведомства святейшего синода |
42 696 |
1 983 817 |
ведомства императрицы Марии |
422 |
24 016 |
императорского человеколюб. Общества |
40 |
2 937 |
министерства имп. Двора |
11 |
710 |
МВД |
26 |
1 270 |
министерства финансов |
9 |
350 |
морского министерства |
12 |
6 832 |
военного Министерства |
997 |
57729 |
Составлено по: Статистические сведения по начальному образования в Российской империи (данные 1905 года) / Одесса 1908 г. Отдел I. С. XXVIII, 306-307 |
Первое, что бросается в глаза, оценивая вышеизложенное - это то, что основную массу школ составляют училища МНП и святейшего Синода, школы всех остальных типов в масштабах страны не играют серьёзной роли. Число учащихся, например, в военных или морских школах вообще смехотворно по отношению к основной массе.
Школьная перепись 1911 года зафиксировала 101 196 начальных училищ всех типов и ведомств с 6 178 593 учащимися, охват детей школьного возраста по официальным подсчётам МНП составил 43%[60].
· Интересный комментарий по этому поводу давал П. Ф. Каптерев: «из приведенных данных следует, что в настоящее время только половина детей школьного возраста и даже меньше половины посещают школу. Положим некоторую часть другой половины можно впихнуть в существующие школы, где это позволит помещение. А что же делать с остальными миллионами детей, для которых нет места в существующих школах? Очевидно, нужно создавать новые школы, и таких новых школ нужно построить очень много, не менее 100 000, принимая во внимание ежегодный прирост населения»[61].
К 1914 году число начальных школ всех типов и ведомств возросло до 123 745[62], из них 80801 школы ведомства МНП (где 45 101 земские школы открытые и содержащиеся преимущественно на деньги земств), 40530 Ведомства православного исповедания и 2414 - это школы всех остальных ведомств (военные, железнодорожные и т. д.). Число учащихся начальных школ составляло примерно 8 млн. человек[63].
Забегая вперёд, укажем, что число учащихся, как показатель, также подлежит специальному анализу на предмет выделения факторов числа параллельных годовых потоков и числа охваченных возрастных когорт. Но так или иначе очевидно, что многократный рост затрат, связанных с массовым увеличением продолжительности обучения, в предреволюционных планах на ближайшие годы не предусматривался. Речь шла лишь о решении первичной задачи, обеспечении всеобщности элементарного образования. А по подсчётам аналитиков МНП, сделанным в 1908 году, для достижения всеобщего обучения на территории империи необходимо было иметь минимум 265 042 начальные школы[64] в пересчёте на однокомплектные (это минимум 13,2 млн. учащихся только в нач. школах). На их содержание необходимо было выделять из государственного бюджета минимум 103 366 380 р. ежегодно[65]. И это при условии, что значительная часть забот по содержанию школ в этом проекте возлагалась на те же земства и сельские общества. Но вернёмся к общей динамике развития.
Сравнивая до- и послереволюционную систему народного образования, Сапрыкин апеллирует к валовому показателю — количеству школ. О степени компетентности автора в понимании проблемы позволяет судить следующий фрагмент:
«к 1916 году в Российской империи было около 140 тысяч школ разных типов, сегодня в России около 65 тысяч общеобразовательных учреждений всех типов. Всего в Российской Федерации сейчас 135,5 тысяч образовательных учреждений всех типов и форм собственности (то есть не только общеобразовательных, но и профессиональных учебных заведений, учреждений дополнительного образования и т.д.)47. Таким образом Российская империя уже в начале ХХ века по инфраструктурным параметрам школьной системы (например, отношение числа школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность, управляемость и т.д.) превосходила не только большинство государств того времени, но и современную Российскую Федерацию».
Приведённая Сапрыкиным пара «аргумент — вывод» однозначно свидетельствует, что количество организационно обособленных учебных учреждений автор ставит как исходный и ведущий параметр неких «инфраструктурных параметров» школьной системы. Размеры и вместимость школ (и соответственно количество учащихся в них) Сапрыкин намеренно игнорирует, т.к. в противном случае рушится один из важнейших столпов аргументации априорно поставленной им задачи — доказать ущербность преемствующих школьных систем (СССР, РФ) по сравнению с царской Россией.
Исследователи, конечно, имеют «право на ошибку». Однако одно дело, когда в ходе их критики в качестве контраргументов вводятся в оборот прежде малоизвестные факты, либо проводится некий специальный анализ — такая критика не ставит под сомнение научную состоятельность оппонента. Другое же дело, когда критик встаёт перед необходимостью напомнить оппоненту элементарные факты и тривиальные утверждения, доступные для понимания широкой аудитории, включая дилетантов.
Первой из таких «азбучных истин», которые мы вынуждены напомнить Сапрыкину, принадлежит области не исторической, а философской. Снижение количества отнюдь не тождественно падению качества. В зависимости от того, каким образом выстроен вектор оптимального качественного изменения, позитивной может являться именно обратная зависимость между динамикой компонента и динамикой агрегированного показателя. Отождествить с деградацией общества спад валового «выпуска» кремневых рубил, наблюдаемый археологами при переходе от одного культурного слоя к другому, можно лишь сознательно закрыв глаза на преимущества металлических орудий, трудоёмкость в производстве которых многократно компенсируется их более высокой производительностью и долговечностью.
Следующая хрестоматийная истина, которую игнорирует Сапрыкин — статистические показатели развития школьных сетей до революции. Мы уже разобрались, что в 1903 году число начальных школ всех типов и ведомств составило 87 973 с 5 088 029 учащимися. К концу 1905 года во всех (92 501) начальных школах по империи училось 5 738 289 человек. В 1911 году было 101 196 начальных училищ с 6 178 593 учащимися. В 1914 127 000 начальных школ и около 8 млн. учащихся. После периода активного количественного скачка в 2-2,5 миллионов, перед Русско-Японский войной темпы роста начального образования упали. Вновь возросли только через несколько лет, за довоенное пятилетия увеличившись ещё примерно на 2 млн.
Имея сведения по количеству учащихся в начальных школах, не требуется большего, нежели арифметическая грамотность (и научная порядочность), чтобы рассмотреть на основании этого ряда цифр динамику роста среднего числа учеников и школ. Однако вместо этого Сапрыкин (и ряд других авторов) предпочитают манипулировать с каждым из базовых показателей по отдельности, выставляя напоказ лишь те расчёты, которые подтверждают их априорные пропагандистские задачи.
Такого рода «анализ» не только несостоятелен по причине ущербности методики, что хуже — для тех, кто принимает такую литературу в качестве отправной точки изучения проблемы и последующего углубления этих исследований, при этом оказываются скрыты существенные, критически важные факторы оценки качественного развития образовательной системы России в предреволюционное время.
Известно, что до революции в России нормой на одну школу считалось 50 учеников. Если школа была переполнена, то либо в другом селе, а иногда и рядом строилась новая школа. Были и двухкомплектные школы. В однокомплектных школах болезнь учителя парализовывала всю школу; в то время как многопотоковые школы с штатом из нескольких учителей теоретически предоставляли возможность эффективных замен. Школы могли диаметрально различаться, как по размерам здания, уровню мат. обеспечения, так и по числу учащихся. Тем не менее, школа как таковая, независимо от числа учащихся, берётся Сапрыкиным и в основу производных оценок. Показательно, что здесь автор лишь перечисляет: «отношение числа школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность…», не утруждая себя не только анализом этих показателей применительно к отдельным регионам, но и минимально необходимыми методологическими оговорками. Важнейшей из таких оговорок при определении показателя пространственной доступности является необходимость принимать во внимание тот факт, что во многих населённых пунктах находилось по нескольку школ, нередко многопотоковых, в то время как в преобладающем большинстве периферийных селений их не было!
Господствующая концепция роста инфраструктуры, при которой основная опора делалась на земские и церковноприходские школы, которые часто не были обеспечены самым необходимым - квалифицированным преподавателем и помещением, очевидна, как в масштабах всей страны, так и по отдельно взятым регионам[66]. Возможность экономии на эксплуатационных издержках (отопление, обслуживание здания) власти вообще не рассматривали, так как эти расходы перелагались на само население. Наконец, не принимает во внимание Сапрыкин и порочный принцип одновременного обучения в одном помещении нескольких возрастных групп — типичный для сельских школ.
Из вышеприведённых данных видно, что рост численности школ и учащихся развивался скачками. Первый скачок произошел в 1890-1900-е годы, перед Русско-Японской войной, с 3,8 до 5,8 млн. число учащихся и 12,5 тыс. число школ. Второй скачок имел место с 1906 (активный рост начался с 1908 г.) по 1914 гг. число школ выросло примерно на 40 тыс., а число учащихся — примерно на два-два с половиной миллиона. В том числе за пятилетие с 1910 по 1915 гг. школ (период, который многие авторы, включая сторонников монархии, считают едва ли не самым динамичным и активным за всю предыдущую историю империи) — на 22,6 тыс. школ, и учащихся в них на два - два с половиной миллиона. Т. е. два миллиона за пятилетие – это рекордные темпы роста для дореволюционной России. И вновь эти цифры не дают основания утверждать, что каждая вновь появлявшаяся школа вмещала по 80–90 человек: львиная доля прироста отчасти была обусловлена ростом наполняемости ранее построенных школ, число учащихся в которых было ниже нормы. Ну а теперь сравним эти данные с данными 1930-х годов. С 1933 по 1938 гг. в СССР было построено 20 607 школ, рассчитанных на 5 905,8 тыс. ученических мест. Общее число школ изменилось с 166 275 до 171 579 (многие старые школы переехали в новые здания), количество же учащихся с 1933/34 по 1938/39 учебные годы в СССР во всех средних и начальных школах увеличилось с 22 095 700 до 31 517 400[67]. Т. е. число школ за относительно схожий срок увеличилось гораздо меньше, но число учащихся выросло в разы больше, т .к. во втором случае речь идёт именно о новом капитальном строительстве, по новым типовым проектам (типовые проекты школ в царской России — понятие малоизученное, в отличие от типовых проектов постоялых дворов и даже храмов). Общее же число учащихся в начальных классах с 17 873,5 до 21 333,5 тыс. (Более, чем на 10 миллионов, с 1928 по1939 гг.).
Уловили мысль? Можно построить 3 школы, рассчитанные на 50 учащихся каждая, а можно построить одну школу с расчётом¸ скажем на 300 учеников. Динамика количества школ в этом случае будет расти медленнее, но фактический потенциал системы образования будет намного выше. Что мы и наблюдаем в 1930-е годы. Рост количества школ так таковых не выглядит столь динамичным как в дореволюционной России, но рост числа учащихся быстрее в разы.
Таким образом, потенциал системы образования и его рост, стоит оценивать не численностью учебных заведений, а численностью учащихся, численностью школьных мест и как следствие охват детей школьного возраста. А по этим показателям рост в относительно благополучное дореволюционное время значительно уступает советскому периоду, раннему в т. ч. Но об этом потом, по порядку.
Итак, теперь, после того, как мы разобрались с динамикой роста начального народного образования в Российской империи в конце XIX – начале XX веков, давайте рассмотрим каков был её реальный потенциал в общем историческом контексте.
Теперь давайте более подробно разберём проблему охвата детей начальной школой на кануне Первой мировой войны.
Возрастные рамки школьного возраста в РИ изначально были установлены в пределах 7-14 лет, как во многих странах Европы. Однако позже, в связи с явным несоответствием продолжительности обучения (основная масса в пределах 3-х лет обучения) и длительности школьного возраста, эти рамки пересматривались. Так известный педагог В. П. Вахтеров настаивал, что минимальный школьный возраст по количеству годовых групп не должен превышать минимального срока обучения: «Так как наша народная школа имеет трёхлетний курс (церковно-приходской даже двухлетний), то, при предлагаемой нами реформе, до тех пор пока не будут расширены курс и программа народной школы, может идти речь только о том, чтобы обязать девочку, живущую в городе, и каждого мальчика, где бы он ни жил , по достижении известного возраста, учиться в школе в течение трёх лет. И обычаем и нашим законодательством возраст для поступления в школу определён 8-летний, хотя встречаются губернии, где он повышен до 9 лет (в Московской). Поступая в школу 8-ми лет, ученик при обязательности обучения пробудет там до 11 лет»[68]. Из вышесказанного следует, что В. П. Вахтеров настаивал на введении минимального школьного возраста в пределах трёх годовых групп: 8, 9 и 10 лет (от 8 до 11 лет).
Однако позже, был установлен школьный возраст в рамках 4 лет обучения, дети 8 до 12 лет: «Школьный возраст устанавливался от 8 до 12 лет, нормальная продолжительность обучения—4 года, школьный радиус—3 версты» [69]. Это было сделано, во-первых, в связи с запланированным переходом на 4-летнее обучение, а во-вторых, в связи с тем, что даже при 3-летнем курсе далеко не все дети оканчивали школу в срок. С переходом на четыре (НЕ ПЯТЬ) годовые группы (дети 8, 9, 10 и 11 лет), все дети школьного возраста стали обозначаться как дети в возрасте от 8 до 12 лет: «Суммируя цифры выражающие численность населения детей школьного возраста (8, 9, 10 и 11 лет), представляется возможным получить наиболее точное число детей школьного возраста для каждого уезда, каждого города, губернии, учебного округа, наконец, для всей империи в 1897 году. Школьный возраст, как видно из вышесказанного, принят министерством четырёхлетний (от 8 до 12 лет). Действительно практика начальной школы указала, что даже при 3-х летнем курсе, учащиеся все же должны в большинстве случаев оставаться в одном из отделений на повторительный курс и оканчивать, таким образом, школу через 4 года после поступления в неё»[70].
Часто в литературе школьный возраст в четыре возрастные группы, обозначается не так как в некоторых дореволюционных источниках (дети от 8 до 12 лет), а просто дети 8-11 лет[71], что очевидно было вызвано другой трактовкой статистических данных. Тем не менее, это по-прежнему те же четыре возрастные группы. Просто разная манера обозначения.
Согласно данным всеобщей Российской переписи 1897 года, процент детей установленного школьного возраста (четырёх возрастных групп, дети от 8 до 12 лет) в Российской империи 9%[72] среди всего населения, среди мужского населения 9,3 %, а среди женского населения - 8,7 %[73].
· Для сведения, по дореволюционным стат. данным в 1906 году доля учащихся во всех общеобразовательных учебных заведениях составила 3,92% от всего населения империи, к 1911 году этот показатель составил 3,85 %[74]. В вышеприведенные сведения включены абсолютно все учащиеся, включая высшие и средние учебные заведения. При этом доля учащихся в начальных школах будет ещё меньше. Если вспомнить, что по переписи 1897 года число детей школьного возраста составляло примерно 9 % от всего населения видно, что охват начальным образованием за всё первое десятилетие ХХ века ни разу не достиг даже половины.
Мы уже приводили официальные подсчёты аналитиков МНП, по которым охват детей младшего школьного возраста школой в 1911 году равнялся 43 %[75]. Это официальные статистические подсчёты выполненные, как уже выше было сказано, исходя из данных переписи 1897 года.
По подсчётам МНП, в 1915 году начальную школу посещал 51% от 15253,8 тыс. детей школьного возраста (расчёт численности детей также был выполнен исходя из данных переписи 1897 года) – т. е. примерно 7,788 млн. (в число не включены учащиеся 5-го года обучения 2-х классных школ, т. к. их срок обучения выходит за границы 8-11 лет)[76]. Это меньше 8 миллионов, но на общую картину повлияет не сильно - ещё не более 2-3% от общего числа детей школьного возраста.
· На фоне, например Англии, где для более широких возрастных когорт (от 6 до 10 лет) охват уже давно достигал 90% и выше (См. статистическое приложение НЭС), уже эти цифры неопровержимо свидетельствуют лишь о сохранении значительного дефицита качества образовательного потенциала империи, несмотря на все предпринятые усилия.
Сведения об охвате детей начальной школой в России накануне первой мировой войны можно почерпнуть и из другой группы источников. Это расчеты ЦСУ СССР. Согласно данным советской статистики, в 1914 году на территории СССР (в межвоенных границах с 1918 до 1939 года) при населении в 139 312,7 тыс. человек 1-4-й классы посещало 7 235 988 учащихся[77], т. е. примерно 5,2 % от всего населения.
Несведущий человек, посмотрев обе группы данных, имперские и советские наверняка решит, что охват детей начальной школой превысил половину и достиг отметки в 5/9 или 60-70 %. Но это будет большое заблуждение, на котором постоянно спекулирует политически ангажированные авторы, намеренно дезинформирующие читателей. Т. к. существовало как минимум два явления, которые негативно сказывались на охвате детей начальной школой: А) Во-первых, это возрастной состав учащихся начальных классов; Б) Во-вторых, это изменение возрастной структуры населения страны.
А). Возрастной состав учащихся. Как уже было сказано в процитированном выше документе далеко не все дети шли в школу в возрасте 8 лет, и далеко не всем детям удавалось вовремя окончить школу. И в начальных классах учились как 13-летние, так и 14-летние. Соответственно за счёт них и снижался охват начальной школой детей школьного возраста. Как прямо сказано в дореволюционных источниках (отчётах МНП и энциклопедиях), процитированных выше, многие дети часто оставались учиться на второй год или шли учиться в школу на 1-2 года позже установленного срока 8 лет. Очень интересный комментарий по этому поводу даёт П. Ф. Каптерев: «Так как крестьянские дети растут в среде, совершенно чуждой всякий культурных влияний, то рано брать их в школу невозможно, десятилетний возраст - крайний, когда дети могут поступать в школу, моложе брать нельзя; собственно же началом учебного возраста следует считать 11 лет»[78].
Согласно статистическим данным в 1916 году среди учащихся в начальных школах 25,21% от общего являлись детьми старше 11 лет и ещё 2,05% дети младше школьного возраста[79]. Это четвёртая часть всех учащихся в начальных классах. Конечно, существовали и двухклассные школы с пятилетним курсом обучения, которые тоже относились к начальным школам. Учащиеся в их старших классах должны были быть в возрасте не младше 12 лет. Один раз автору этого текста приходилось сталкиваться с человеком, который пытался большое количество 12-13-летних «списать» именно на наличие пятилетних школ. Несостоятельность таких утверждений очевидна, если посмотреть статистические данные. В виду ничтожного количества 2-классных школ доля учащихся в них не составит даже 10 % от всех учащихся. Так из 5 942 046 учащихся в школах МНП, во 2-х классах обучалось только 235 138 детей[80], что составит чуть менее 4 % от общего числа учащихся школ МНП. В школах других ведомств, ситуация была не лучше!
Отнимем от 27,3 % не 4 % а скажем 7-8% (нам не жалко!), остается не менее 20 % от общего числа. Таким образом, никак не меньше пятой части учащихся в начальных классах (1-4 годы обучения) составляли дети, вышедшие из школьного возраста (8-11).
Таким образом, примерно пятая часть учащихся в начальных классах не соответствовала возрастным нормам, что снижало долю учащихся среди детей соответствующего возраста. Поэтому от общего числа учащихся в 1913/1914 гг., как по имперской, так и по советской статистике, можно смело отнимать пятую часть учащихся, а уже остаток проецировать на число детей школьного возраста, исчисляя долю охвата. В противном случае надо расширить возрастные рамки учащихся ещё на одну возрастную когорту: 8, 9, 10, 11, 12 (от 8 до 13 лет), что ещё больше снизит долю охвата детей начальной школой.
Очень символичный комментарий к этой ситуации дают чиновники МНП, составлявшие статистический свод 1916 года: «Затем, допущено сравнение неоднородных величин, а именно с теоретическим числом детей школьного возраста (8-11 лет) сравнивается число учащихся (гр. 3-6), среди которых имеются дети и старше 11 лет, но эту условность мы считаем допустимой в том соображении, что присутствие их в училищах объясняется главным образом, поздним поступлением в училища за недостаточностью последних (выделено автором). При нормальных условиях их место займут дети 8-11 лет»[81]. Возникает логичный вопрос, к какому времени эти нормальные условия будут наконец созданы?! Николаевской России понадобилось почти 20 лет (с 1896 до 1914 гг.), чтобы увеличить сеть начальных школ с 3,5 до 8 млн. учащихся. Выходит, детишкам из отдалённых районов надо ждать ещё минимум лет 20!
Добавим, что проблема переростков оставалась крайне актуальной вплоть до 1930-х годов. Только с введением всеобщего обучения возрастной состав начальных школ стал постепенно нормализовываться. Но даже в конце 1930-х проблема переростков оставалась острейшая, особенно в отдалённых районах страны.
Б). Возрастная структура населения. Как уже сказано выше, по переписи 1897 года число детей от 8 до 12 лет составило 9 % от всего населения, 7 % от городского. При составлении этих стат. данных в основу оценок числа детей школьного возраста аналитиками МНП клались данные переписи населения 1897 года. Другой-то всеобщей переписи в России к началу мировой войны не провели, это понятно всем. То есть, данные за каждый из последующих 17 лет экстраполировали из предыдущего года, механически умножая на один и тот же коэффициент. Ссылаясь на эти данные, аналитики утверждали, что существует разница в доле учащихся от всего населения, по сравнению с 1897 годом, но только в пределах отдельных регионов, а на общей ситуации в стране это не отразится. Такие комментарии можно встретить в различных ведомственных изданиях. Насколько состоятельны подобные утверждения?
Дело в том, что всякий раз опираясь на данные переписи 1897 года, совершенно игнорировалось при этом — изменения реальной динамики рождаемости и смертности[82]. Колебания численности фертильного контингента, обусловленные голодоморами и эпидемиями XIX века, в следующих поколениях сглаживались; детская смертность постепенно снижалась — а значит, фактическое число детей школьного возраста должно было превысить расчёты основанные на переписи почти 18-ти летней давности. Или нет?!
Чем более фантастические цифры об успехах на поприще снижения детской смертности в правление Николая II вбросят в очередных панегириках современные «Бразоли и Ольденбурги» от медицины — тем меньшим окажется реальный охват детей начальным образованием! Но даже умеренные поправки в показатели детской смертности (а она действительно снижалась), если их применить к числу новорожденных, зафиксированных официальной статистикой России 1900-х годов, свидетельствуют о том, что удельный вес детей в общей численности населения возрастал. Омоложение населения — феномен известный демографам и существенным его фактором является как раз снижение младенческой и детской смертности. И если на 1897 год доля детей школьного возраста бралась в размере 9% для сёл и 7% для городов и посадов, то к 1914 году этот коэффициент должен быть пересмотрен в сторону повышения.
Это подтверждается данными переписей населения. Если в 1897 году в европейской части России детей школьного возраста (8-11 лет) числилось 9,4 % от всего населения, то по данным переписи 1920 года, уже 11,5 % от всего населения. Непосредственно по половому составу населения доля детей школьного возраста изменилась с 9,3% до 12,9 % среди мужского населения, с 8,7% до 10,5 % среди женского населения[83].
При рассмотрении этих статистических данных сразу в глаза бросается резкое изменение разницы между мальчиками и девочками, в 1897 году 0,6 %, а в 1920 году 2,4%. Очевидно это вызвано большими потерями среди взрослого мужского населения страны в годы войн. Среди женского населения таких огромных потерь не было, и на общих пропорциях это не сильно отразилось. И если за 20 лет доля девочек выросла почти на 2 % (с 8,7 до 10,5 %), то доля всех детей школьного возраста к 1914/1915 учебному году должна была быть в пределах 10,5-10,8 % от всего населения.
Теперь, давайте подробнее разберёмся, каким образом высчитывалась доля учащихся в начальных школах аналитиками МНП до революции - «В день переписи в школах присутствовало 6180510 человек учащихся, что по сравнению с общим числом населения составляет 3,85%. А так как количество детей школьного возраста (от 8 до 12 лет) определяют около 9% всего населения, то оказывается, что лишь около 43% всех детей посещало в 1911 г. начальную школу»[84]- из вышесказанного следует, что расчёт охвата детей начальной школой выполнен исходя из сопоставления общего числа учащихся в начальных школах и доли детей школьного возраста от всего населения, исчисленного по переписи 1897 года. Оценка на 1911 год дана по данным переписи 1897 года и без учёта переростков среди учащихся. Тоже самое относиться и к оценке МНП на 1914 год (охват 51 %). Авторы высчитали число учащихся по переписи 1897 года.
Т. е. все, выше предоставленные дореволюционные оценки охвата детей начальной школой (43 % в 1911 году и 51 % в 1915 году), рассчитаны по переписи 1897 года, к тому времени, когда доля детей уже давно увеличилась и без учёта детей старших возрастов. Такая методика подсчета, встречала определенную критику уже в то время. Неслучайно в известнейшей работе П. Ф. Каптерева упоминается об альтернативных подсчетах, согласно которым число детей школьного возраста в 1911 году составляло не 12-13 миллионов как по официальной статистике, а 18 миллионов: «Некоторые считают, что 18 миллионов. Если правильна последняя цифра, то соответственно нужно увеличить указываемые в тексте суммы расходов»[85], к сожалению прямой ссылки, на источник известный ученый педагог не даёт.
Само собой, если пересчитать все эти данные с поправкой на два вышеупомянутых фактора, охват детей начальным образованием выйдет намного меньше.
Точно также и полученные из советских стат. данных 5,2 % учащихся в начальных классах от всего населения к 1914 году (по стат. данным ЦСУ СССР) мы можем, смело сопоставить не с девятью, а с 10,5 – 11 процентами от всего населения, предварительно отняв пятую часть переростков.
И что у нас в итоге получается? Примерно - 4/10 или 4/11 от всех детей младшего школьного возраста. В пределах 40-30 % от всех детей школьного возраста.
В современной фундаментальной академической работе «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» (СПб 1995) профессор И.О.Крылов даёт уточнённые данные по охвату обучением детей 8-11 лет к 1914 году: «К концу 1914 г. в России насчитывалось 123745 начальных учебных заведений, принадлежавших различным ведомствам - 80801 ведомства МНП, 40530 ведомства православного исповедания и 2414 других ведомств. Охват школой детей в возрасте от 8 до 11 лет составлял по империи 30,1% (в городах - 46,6%, в сельской местности - 28,3%).»[86].
Очевидно, что эта оценка дана известным ученым с учётом вышеупомянутых факторов. Эти данные, которые более близки к реальности, встречаются и в работах других авторитетных специалистов в данной области[87], а это значит, что учёные эти данные принимают и у них они не взывают сомнений.
Ну и раз уж мы затронули анализ советских стат. данных, то к вышесказанному добавим, что в СССР всеобщее обучение было достигнуто, полностью на всей территории страны, примерно к 1933/1934 учебному году[88]. В этот самый год, при населении около в 165 млн., численность учащихся, получающих начальное образование (1-4 классы), на территории СССР составила 17 873,5 тыс.[89]. Т. е. более, чем в два раза, по сравнению с 1914 годом, при примерно той же (!) численности населения. Понятное дело, что в годы войн колебалась смертность и рождаемость, менялась структура населения. Тем не менее, совершено очевидно, что при схожей с СССР 1930-х численности населения, Российской империи для достижения всеобуча к 1915 г. при населении в 165-175 млн. (без Финляндии)[90], необходимо было иметь в младших классах не 15, не 16 и уж точно не 8 миллионов учащихся, а как минимум 17,5 миллионов учащихся только в начальных классах.
Требовалось обеспечить ещё как минимум 9-10 миллионов школьных мест. С теми «ударными» темпами, которые имели место до революции (по 2-2,5 миллиона за самые благоприятные пятилетия), этот показатель был бы достигнут максимум к 1930-м годам, но только при условии сохранения этих самых темпов, без войн и серьёзных экономических кризисов, которые наряду со страшными неурожаями сотрясали позднюю империю каждые 10-15 лет. А число детей школьного возраста за это время выросло бы ещё больше.
· В порядке намёка: В 1914 году на территории РСФСР при населении в 89,9 млн. во всех общеобразовательных школах было 5684,1 тыс. человек. К 1927/28 население в этих же границах выросло до 92,8 млн. (данные по переписи 1926 года), а число учащихся увеличилось до 7544,1 тыс. во всех школах, из них 6,4 млн. в нач. классах (Народное хозяйство РСФСР в 1956 году - М. 1957 С. 5,307). Т. е. рост населения в целом был незначительный, а число учащихся превысило дореволюционный значительно.
И каков же был охват начальной школой в это время? По подсчётам советского исследователя М.И. Никитина в 1927/28 учебном году на территории РСФСР только 51,4 % детей 8-11 лет посещало школу[91]. Т. е. при относительно малом росте населения и значительном росте учащихся (в т. ч. в начальных классах) охват в 1927/28 г. всё равно составлял чуть более половины всех детей школьного возраста. Соответственно в 1914 г. он был намного меньше.
На сам факт того, что расширение системы образовательных учреждений не соответствует реальным потребностям, указывал ещё в 1912 году Н. В. Чехов: «рост школьного дела у нас, несмотря на введение всеобщего обучения, отстаёт от роста населения»[92]. Об этом писали и многие советские исследователи. Например известный советский историк С. С. Дмитриев указывал на то, что рост системы образования «совсем не соответствовал реальным потребностям, не находился в сколько-либо уравновешенном соотношении с числом детей, нуждавшихся в образовании…»[93]. Т. е. и дореволюционные и советские исследователи эти обстоятельства многократно фиксировали. Даже самые политически ангажированные исследователи не обходят этот момент, указывая на катастрофическую нехватку школ и школьных мест.
Что же касается Сапрыкина, то он в своей книге лишь скромно упомянул: «охват» детей начальным обучением, особенно в сельской местности и в удаленных регионах не был стопроцентным». А далее как бы «забывая» про истинные причины такого положения рассуждает: «Отчасти это происходило из-за невозможности для детей из далеко-удаленных деревень посещать школу, отчасти из-за нежелания родителей учить некоторых детей в регулярной школе».
В этом контексте стоит обратиться к мнению компетентных современников. Например, к позиции П. Ф. Каптерева, известного русского ученого, педагога, человека в компетентности и осведомлённости которого сомневаться не приходиться и, в отличие от всех нас, современника и очевидеца этих событий. Большой массив статистических данных, опросов населения в Московском и Можайском уездах он пришел к выводу, что: «самая главная причина безграмотности населения заключается не в нежелании учить детей – эта причина маловлиятельна - а в экономических условиях, - «тут одна беднота живёт, а где ей учиться!» (замечание одного крестьянина) – отдалённости школ, болезнях детей и разных семейных обстоятельствах.»…«эти же причины обуславливают и то явление, что более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего отделения». Теми же самыми причинами он объяснял и пропуски: «экономическая несостоятельность, болезни холода и распутицы». И далее: «При такой экономической малосостоятельности русского народа, вынуждающей его пользоваться даже трудом малолеток, взвалить на его плечи обязательность обучения детей, с арестами и штрафами родителей за неисполнение закона, т. е. с новым подрывом его материальных средств, будет глубоким внутренним противоречием»[94].
Помимо этого стояла ещё одна острая проблема. Огромное количество детей начинали ходить в школу, но не заканчивали обучение. Бросали учиться, так и не окончив начальную школу. По дореволюционной статистике 1905 году: «из 528,945 учившихся в городских начальных одноклассных училищах окончило курс 60,751 или 11,5%, тогда как из 2,449,196 учившихся в одноклассных сельских училищах кончило только 243,949, т. е. 9,9%; в двухклассных городских начальных училищах училос 98,807, a кончило курс 8,470 или 8,6%, в сельских - же двухклассных училищах при 342,381 учащихся кончило курс 27,917 или 8,2%»[95]. На это обстоятельство указывал и Н. В. Чехов - «Ясно, что огромное большинство поступающих в начальные школы, курса в них не оканчивает. Тоже явление наблюдается в школах церковно-приходских, где оканчивают курс тоже 10,5% (сведения 1908 года)»[96]. Как утверждал, другой не менее авторитетный отечественный педагог П. Ф. Каптерев: «более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего возраста». Причины этого явления П. Ф. Каптеров выделял те же самые - это бедность, труднодоступность школ и необходимость использования детского труда в крестьянском хозяйстве: «причины пропусков подобны причинам неполного посещения школы: экономическая несостоятельность, болезни, холода и распутицы. Причины пропусков под названием «домашние обстоятельства» и «домашние работы» поясняются так: «эти причины, - пишет один из учителей серпуховского уезда – нельзя назвать вполне извинительными, но в то же время весьма трудно бороться с целью искоренения их» - и далее - «Серпуховская уездная земская управа прибавляет от себя, что экономическая условия жизни нашего крестьянского населения таковы, материальная обеспеченность его так мала, что оно не может не стремиться воспользоваться всяким представляющимся случаем приобрести лишнюю копейку, а потому задерживает дома ребят, как бы это ни было нежелательно с педагогической точки зрения…»[97]. А Петру Фёдоровичу Каптереву согласитесь больше вериться, чем некоторым современным, явно ангажированным, исследователям.