Айвазовский Иван Константинович

И. К. Айвазовский. Автопортрет. 1874 г.

Картины И. К. Айвазовского на галерее сайта

17 июля 1817 года священник армянской церкви города Феодосии сделал запись: «У Константина Гайвазовского и его жены Рипсиме родился сын Ованес».

Венеция

Семья Гайвазовских жила в Феодосии в армянской слободке, и оттуда виднелось море. Это море стало самым любимым для Ованеса. Он смотрел на утлые лодки и торговые корабли, и когда немного подрос, то рисовал их самоварным углем на заборах.

Случилось, что рисунки мальчика увидел городской архитектор Яков Христианович Кох. Пораженный его художественными способностями, он купил ему кисти и краски, преподал несколько уроков живописи, и рассказал об одаренном парнишке градоначальнику Феодосии Казначееву.

Попечительством Казначеева Ованес был устроен в феодосийское трехклассное училище, а затем в Симферопольскую гимназию. Окончив ее, он отправился в Петербург, был принят в Академию художеств и вскоре стал одним из лучших ее учеников.

В то время в северной столице блистал некий живописец из Франции. Малоодаренный, но широко известный благодаря шумихе, поднятой вокруг него друзьями и соотечественниками. Не справляясь с большим количеством заказов, француз взял в помощники Гайвазовского.

Но подмастерье оказался сильнее мастера. Завидуя таланту Ованеса, француз наклеветал на него царю, и для юноши настали черные дни. Больше полугода тяготела над ним царская немилость. Те, кто раньше хвалили Ованеса, теперь заявляли, что знать ничего не знают и никогда не видели его работ.

Однако француз к той поре совершенно зазнался, стал дерзок даже с лицами близкими ко двору, и Николай I велел ему покинуть Россию. Прошло несколько дней, царская опала для Гайвазовского кончилась. А вскоре последовало распоряжение: академисту Гайвазовскому сопровождать великого князя Константина в первом практическом плавании по Финскому заливу.

Ованес радостно вступил на палубу корабля: до этого он только с берега любовался фрегатами. Во время плавания молодой художник смог вполне оценить красоту Балтики: даже в серые облачные дни невозможно было оторваться от созерцания своенравного моря! Экипаж корабля скоро полюбил Ованеса, матросы охотно слушали его рассказы о родной Феодосии, офицеры учили разбираться в устройстве корабля –– их удивляло, как быстро юноша постигает эту сложную науку. Нравилась экипажу и неустрашимость Гайвазовского: во время штормов он не прятался в каюте, а оставался на палубе и делил с командой все опасности.

В 1837 году Ованес получил Большую золотую медаль за картину «Штиль» и право на длительную поездку в Крым, а затем в Европу. Вернувшись в Феодосию, он по утрам уходил к морю, много писал, и неутомимо боролся за солнце на своих полотнах. В Феодосии бросали якоря боевые корабли Черноморского флота, и однажды генерал Раевский –– начальник Черноморской береговой линии –– пригласил Гайвазовского отправиться с ним на Кавказ наблюдать боевые действия.

На борту военного судна Ованес познакомился с прославленным флотоводцем Лазаревым –– первооткрывателем Антарктиды: в 1820 году члены русской экспедиции под руководством Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева на шлюпах «Восток» и «Мирный» подошли к Антарктиде и, обогнув «вокруг света» льды, подтвердили предположения некоторых ученых о существовании шестого материка.

Здесь же, на корабле, состоялось знакомство молодого художника с героями будущей обороны Севастополя –– молодыми офицерами Корниловым, Истоминым и Нахимовым.

Во время похода русским пришлось вступить в серьезный бой у Субаши; отвага и смелость Гайвазовского вызвали к нему симпатию моряков и соответственный отклик в Петербурге.

В конце лета 1839 года Ованес вернулся в северную столицу, где 23 сентября получил аттестат об окончании Академии художеств, свой первый чин и личное дворянство. Через год отправился в Италию. Первой на пути странствования была Венеция –– город, построенный в XII веке на четырехстах тысячах сваях из прикамской лиственницы. Итальянский историк писал о Венеции: «Благополучие ее населения обеспечивается всемирной торговлей и прочностью свайных сооружений города на островах –– пермскими карагаями».

На одном из островов находился армянский монастырь святого Лазаря, где жил брат Ованеса –– Саргис (в монашестве Габриэл), которого мальчиком увезли из Феодосии. В монастыре он изучал восточные языки, историю и богословие. Наставники гордились им.

Прибыв в Венецию, Ованес первым делом поехал к брату. Когда добрался до монастыря, старый монах-армянин проводил художника в келью Саргиса, и Ованес увидел худощавого молодого человека с бледным лицом затворника, редко выходящего из помещения. Стол в келье был завален книгами, старинными рукописями; Ованес озирался, ощущая невыносимую боль в сердце, но брат-монах смотрел спокойно, расспрашивал о родных бесстрастно, голос его ни разу не прервался волнением.

Ованеса оставили ночевать в монастыре.

В ту ночь, проведенную без сна, он вспоминал родительский дом, нужду, в которой проходило детство... Из-за нее отец и мать отдали Саргиса в монастырь, а Ованеса на побегушки в феодосийскую кофейню. Только участие градоначальника Казначеева помогло Ованесу избегнуть той пропасти, в которую толкала жизнь.

Утром брат сказал Ованесу, что с некоторых пор ему стало казаться странным, что фамилия Гайвазовский больше напоминает польскую фамилию, нежели армянскую. Изучая старинные книги и рукописи, он узнал, что после разгрома турками древнего армянского государства и его столицы Ани, десятки тысяч армян спаслись от преследований в других государствах, в том числе в Польше. Настоящая фамилия Гайвазовских –– Айвазян, но среди поляков постепенно обрела польское звучание –– Гайвазовский.

Ованес с тех пор стал подписывать свои картины –– Айвазовский. А поскольку его чаще называли не Ованесом, а Иваном, стал писать –– Иван Айвазовский.

В Венеции он создал несколько этюдов, и через два года приступил к картине «Венеция», которая была не только напоминанием о печальной встрече с братом, но и восхищением художника перед красотой этого удивительного города.

Четыре года провел Айвазовский в непрерывных странствованиях. Он объездил почти всю Европу, стремясь увидеть всё новые и новые приморские города, гавани, порты… Он много писал и у него выработался собственный метод работы: не копировать природу, а воссоздавать ее по впечатлению. Это достигалось колоссальной внутренней работой! Картины Айвазовского выставлялись во Франции, Англии, имели громадный успех; одну из картин приобрел папа Григорий XVI, наградив живописца золотой медалью.

Кое-кто поговаривал, что Айвазовский в Россию уже не вернется, но он вернулся, и даже раньше определенного ему Академией срока.

По возвращении в Петербург он был возведен в звание академика пейзажной живописи. Вслед за этим получил заказ от Морского Министерства написать все русские военные порты на Балтийском море. Выполнив эту сложную работу, Иван Константинович царским указом был причислен к Главному морскому штабу с правом ношения адмиральского мундира. Художнику едва исполнилось 27 лет.

Несмотря на успех и признание, на стремление императорской фамилии сделать его придворным живописцем, Айвазовский рвался в Феодосию. Ничто не могло удержать его в столице, ни обеспеченный заработок, ни всеобщее внимание и предупредительность.

Наваринский бой

Вернувшись домой, Иван Константинович построил на окраине Феодосии дом с мастерской, и с тех пор постоянно жил и работал в любимом городе.

В 1848 году он окончил картину «Наваринский бой», помня, как ребенком уносился мыслью в далекую сражающуюся за свою свободу Грецию. Тогда в Феодосии только и говорили что об этой маленькой, но героической стране: и моряки, и торговцы на базарах.

Бои за освобождение Греции, и ее захват велись с 1770 года с временной переменой успеха сторон. В ноябре 1822 года город Мисолунги был осажден 11-тысячной турецкой армией Омара-паши. Оборону вел небольшой греческий гарнизон, и за пределами Греции многие уже не верили в возможность возвратить эту цветущую страну законным наследникам Гомера и Фемистокла. Однако гарнизон оборонялся с таким мужеством, что по истечении трех месяцев Омару-паше пришлось снять осаду. Среди защитников был и поэт Джордж Байрон, купивший на свои средства бриг и наняв команду в 500 человек.

В мае 1825 года Мисолунги вновь был осажден турками. Вновь упорно оборонялся силами гарнизона и местных жителей. Успехи Омара-паши были столь незначительны, что пришлось обратиться за помощью к египетской армии. Но и тогда лишь через три месяца город был взят штурмом. Из защитников города в живых осталось полторы тысячи человек: те, кто смог пробиться через турецкие линии.

Героическая оборона Мисолунги вызвала широкий международный резонанс. Англия, Франция и Россия послали помощь. 20 октября 1827 года союзные эскадры, насчитывающие в общей сложности 27 кораблей, начали сражение в Наваринской бухте. Русские корабли находились в центре позиции, принимая на себя основные удары турецко-египетских сил. Корабль «Азов» первым вступил в сражение против пяти неприятельских кораблей, получив в ответ град ударов. Моряки задыхались в дыму и пламени, но обливались водой и снова бросались к пушкам. После меткого выстрела на одном из вражеских кораблей переломилась грот-мачта. Почти одновременно снаряд с «Азова» попал в крюйт-камеру другого турецкого корабля, и тот мгновенно взлетел на воздух. Но и сам «Азов» был изранен. И все же его моряки пустили ко дну еще одно турецкое судно. Сражение длилось четыре часа, русские уничтожили большую часть турецкого флота.

Вся Россия в те дни повторяла два имени: корабля «Азов» и его командира Лазарева! За свой подвиг Михаил Петрович Лазарев получил звание контр-адмирала, а корабль «Азов» был отмечен высшей наградой: впервые за всю историю русского флота кораблю вручили кормовой флаг со знаменем Святого Георгия.

Наваринское сражение было последним в истории деревянного парусного флота. Много героических сражений в летописи русского флота, но Наваринское –– самая величественная его страница. Это был самоотверженный подвиг во имя свободы другой –– порабощенной –– страны. В 1829 году Греция стала независимой.

На картине «Наваринский бой» Иван Константинович изобразил битву «Азова» с фрегатом Тахира-паши. «Азов» сильно поврежден, однако художник всем строем композиции показал наступательный порыв русской эскадры, не оставляя никакого сомнения в исходе баталии.

Айвазовский был одним из последних и самым ярким представителей романтического направления в русской живописи. Эти черты его искусства особенно проявлялись, когда он писал полные героического пафоса морские сражения, –– в них была слышна «музыка боя», без которой батальная картина лишалась эмоционального воздействия.

Море внушало Айвазовскому безграничное восхищение! Он передавал игру волн, разнообразие света, превосходно зная, как образуется волна в зависимости от состояния погоды, внутренних сил водной массы, облаков и солнца. «Писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры, –– говорил он. –– Художник должен запоминать их. Сюжет картины слагается у меня в памяти, как у поэта. Сделав набросок, я приступаю к работе, и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем кистью».

Девятый вал

В высокой феодосийской мастерской Айвазовского не было больших окон, из которых он мог бы наблюдать море и небо. Свет проникал через узкие оконца, расположенные под самым потолком. Это было сделано специально: чтобы не отвлекаться от работы, храня в своем сознании образ заранее продуманный.

Однажды пришло в Феодосию торговое итальянское судно, капитан которого был давним приятелем Айвазовского. Он рассказал, что революционные батальоны Италии под командованием Гарибальди, воевавшие с Австрией за полную политическую и национальную независимость родины, полны решимости сражаться до конца, что множество добровольцев из разных стран примкнуло к гарибальдийцам, есть среди них и русские. Перевес пока у австрийцев, но Италия все равно победит!

Эта встреча подтолкнула Айвазовского к написанию картины «Девятый вал».

Над бушующим океаном встает солнце, и теперь только стало возможным разглядеть то, что недавно скрывал мрак: люди, вцепившись в обломок мачты, из последних сил борются с разъяренной стихией. Но солнце уже вступило в союз с людской волей: буря ослабевает, вот-вот –– и пройдет последний, самый ужасный, «девятый вал».

За работой Иван Константинович не мог не вспомнить бурю в Бискайском заливе, когда на их корабле все пассажиры обезумели от страха. Он тоже испытывал сильный страх, но держался рядом с капитаном. Чудом они добрались до Лиссабонской гавани.

Оконченную картину «Девятый вал» Айвазовский выставил в Москве, где ее сразу же приобрел Николай I. Всех восхитил вложенный в нее смысл бесстрашия и победы! Поражал и непревзойденный дар художника: море заполнило полотно до краев; казалось, вот-вот –– и вода выплеснется, хлынет в гулкие и просторные залы.

Маринистов уровня Айвазовского за всю историю живописи мир знал не больше десяти, и все же на Западе многие не признавали его таланта. Как не вспомнить Бальзака: «Странную, непрестанную борьбу ведет посредственность с теми, кто ее превосходит».

Среди волн

В 1899 году Россия готовилась отмечать 100-летие со дня рождения Пушкина. Московский Исторический музей обратился к Айвазовскому с просьбой написать картину, где был бы изображен поэт, поскольку Айвазовский знал его лично. И Иван Константинович вновь пережил ту первую встречу с поэтом, случившуюся в Петербурге на академической выставке 1836 года. «Вы южанин, но великолепно передаете краски севера», –– похвалил Александр Сергеевич его работу «Чухонцы на берегу Финского залива». Что с ним творилось! Пушкин похвалил! Они потом не раз встречались: юный академист и великий поэт, и всегда Александр Сергеевич был внимателен к Ованесу.

Когда Пушкина смертельно ранили на дуэли, горе юноши не знало границ. У дома на Мойке, где умирал Пушкин, Ованеса стискивала толпа, с такой же надеждой, как и он, ожидающая, что поэт поправится. Переминались с ноги на ногу, прислушивались к каждому слову, произносимому о поэте... В тот день Ованес отморозил ноги. Двадцать девятого января в два часа сорок пять минут пополудни Александр Сергеевич скончался. После стольких надежд, пусть зыбких, такой удар был непереносим! Из-за отмороженных ног Ованес не мог пойти проститься с ним. Тогда приятель достал салазки и в салазках повез Ованеса через Неву к дому поэта.

Айвазовский боготворил Пушкина! Не расставался с его книгами. В них с возрастом еще сильнее открывались ясность и гармония, вечная хвала природе и жизни. К пятидесятилетию со дня гибели поэта Иван Константинович в содружестве с Репиным написал картину «Пушкин у моря». Это одно из самых значительных полотен о великом поэте.

Письмо, полученное от Исторического музея, напомнило художнику, что человеческая жизнь имеет свои пределы, что время идет безостановочно. В тот же день Иван Константинович натянул на подрамник колоссальных размеров холст. Он воплотит море по-пушкински!

Взошел на высокий помост. Картина будет называться «Среди волн».

Писал по вдохновению, без заготовленных этюдов.

Вот уже и холст разделен на две части: вверху темное грозовое небо, а под ним –– бушующее море. Вот и центр, где, как в воронке, кипит первозданный хаос, из которого вздымаются две волны…

Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы
И блеск, и тень, и говор волн.

Послушная кисть не прекращала своего бега по холсту, но дух художника находился среди волн, любовался кипящим круговоротом прозрачных валов, игрой зеленовато-голубых и сиреневых тонов. Это они звучали аккордом: «Он был, о море, твой певец!»

Слух о том, что Айвазовский за десять дней написал колоссальную картину, быстро распространился по Крымскому полуострову. К Айвазовскому устремились живописцы и копиисты из Симферополя, Ялты, Севастополя… Едва увидев огромное полотно, каждый из них понимал, что для создания такой картины требуется целая жизнь.

Картина «Среди волн» обрела свое жилище в галерее Айвазовского. Никуда она не будет отправлена отсюда до конца жизни художника, а затем, по завещанию, перейдет вместе с галереей в собственность Феодосии.

Более шестидесяти лет изо дня в день Иван Константинович вставал к мольберту. Писал не только море, писал украинские степи, поросшие седым ковылем, чумацкие возы на крымских дорогах, прибрежные города и гавани.

На деньги, заработанные собственным трудом, украсил родную Феодосию фонтаном, провел водопровод, хлопотал о строительстве железнодорожной ветки.

В конце жизни был поглощен идеей создания синтетического образа морской стихии, создав значительный цикл картин, объединенный общностью сюжета и цветовым строем.

Умер Айвазовский внезапно, во сне, в возрасте 82 лет. Его последняя картина «Взрыв корабля», посвященная взрыву Константином Канарисом турецкого корабля у острова Хиос в 1822 году, осталась не законченной.