Петр I

В 1906 году издательство Кнебель заказало Серову картину из истории Петра Первого. Картина должна была изображать царя на постройке Петербурга.

Валентин Александрович принял заказ и сразу же с увлечением приступил к работе: его давно интересовала эта колоритная фигура русской истории. Художник копался в архивах Эрмитажа, перерисовал все предметы одежды Петра и его восковую маску, выполненную Растрелли и случайно открытую теперь художником Бенуа. Усердно посещал лекции историка Ключевского, от которого узнал, что Петр I был полон противоречий, порой отвратительных: был груб, деспотичен, но искренен; был способен на самую невероятную жестокость и на самое высокое благородство. Образ Петра двоился в сознании Серова. Как двоился некогда в сознании Пушкина, когда он писал:

Здесь будет город заложён
Назло надменному соседу!

Пушкин прекрасно знал, на скольких тысячах костей человеческих встал Петербург. Знал, что Петр-строитель и Петр-зверь были органически слиты в одном лице. Кресты, кресты вырастали на пустырях по вине того, «чьей волей роковой над морем город основался».

Работая над картиной, Серов думал: «Счастье каждого человека это и есть высшая цель, это и есть действительное благополучие всего общества, всей страны. Какое дело тем бедным, согнанным за тысячи верст мужикам, что ценой их жизней и страданий, ценой их рабьего труда покупается будущее величие империи; им и невдомек, что они «прорубают окно в Европу», что «все флаги в гости будут к нам».

Но вот он идет, Петр, город строить. Придворные едва поспевают за ним. Шквальный ветер, а царь, будто не замечает. Он не жалеет себя, перед его глазами Россия будущего: прекрасная, мощная, образованная!

Валентин Александрович решает показать Петра I живым, не приглаживая и не припудривая. Ему обидно, что «благодарные потомки» изображают монарха опереточным красавцем и героем. Какой же красавец, если был непомерного роста –– два метра пятнадцать сантиметров –– и на тонких ногах? Какой же герой, если устраивал пытки, на которых присутствовал и часто сам пытал?

Но Петр создал российский флот, победил могущественных шведов, упрочил позиции государства и провел великие реформы!

Да, страшный человек. Но и век был страшный.

В картине «Петр I» Серов оставляет Петра исключительно строителем. Города еще нет. Еще только корабли подвозят лес для свай и камень для домов. Еще на набережной, по которой шагает царь, пасутся коровы, а набережная –– это только земляной вал. Но царь уже видит свой будущий город: дворцы, сады, каналы, гранитные набережные и крепость. И это видение гонит его вперед.

«Воображаю, каким чудищем казался он иностранцам», –– говорил Серов художнику Грабарю.

То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.

Мировая история не знала фигуры, подобной Петру. Он не признавал частного интереса, не совпадающего с общим. Для дела набирал людей любого звания и происхождения, если были умны и усердны. Сек головы высокопоставленным ворам и открыто говорил, что если в кунсткамере собрать не физических, а нравственных уродов, не хватило бы шкафов, а потому «пускай шляются во всенародной кунсткамере, между людьми они боле приметны».

К концу своего царствования Петр заботился о собирании и сохранении исторических памятников, спрашивая ученого Феофана Прокоповича: «Когда же мы увидим полную историю России?» Говорил, что «хорошо перенимать у французов науки и художества, но я бы хотел видеть это у себя».

Но понимал и то, что до предела напрягает народные силы, что торговля падает, а войска терпят страшную нужду.

Художественные критики не все поняли картину Серова «Петр I на строительстве Петербурга», как часто не понимали они и многих его картин. Раздавались голоса, обвинявшие автора в шаржировании образа Петра Великого.

Но Серов недаром вживался в этот образ. Напряженный ритм шествия передает силу и напор Петра, и вместе с тем дает ощутить бесчеловечное и страшное начало его движения, за которым не поспевают остальные. Петр на картине не потерял своего величия и значимости, но был основательно отскоблен от двухвековых напластований восторгов. Через изображение эпизода истории Серов глубоко раскрыл и Петра I, и его эпоху.

Безупречно честный в жизни, Валентин Александрович был таким и в искусстве. Выясняя правду, добиваясь справедливости, он готов был идти до конца, ничего не боясь; он был суров и непреклонен. «Все равно», –– этого он никогда не знал. Своей работой и своей жизнью Серов возвышал и звание художника, и достоинство человека.