Содержание материала

Коммунизм: утопия или возможность? Экономический парадокс коммунизма

 

         В октябре-ноябре 1847 года Фридрих Энгельс написал свою работу "Принципы коммунизма" [13, т.4, стр.322-339]. А в следующем, 1848 году, появился и знаменитый "Манифест коммунистической партии".  Благородная коммунистическая идея жива до сих пор. Жива, несмотря на то, что её осуществление в СССР оказалось невозможным. Является ли коммунизм изначальной утопией или он - ещё не реализованная историческая возможность? Сначала поговорим о некоторых, не вполне корректных и добросовестных, приемах критики коммунизма.

 

            Выдающийся русский публицист и философ Николай Александрович Бердяев отнюдь не симпатизировал коммунистам, был репрессирован советской властью и изгнан из советской России. Но и он отдавал должное гуманному, благородному началу коммунистической идеологии. В своей книге "Истоки и смысл русского коммунизма" [27] он писал: "Экономический человек преходящий. И вполне возможна новая мотивация труда, более соответствующая достоинству человека".  Говоря об антигуманной сущности капиталистической системы, Н.А.Бердяев писал: "Коммунизм прав в критике капитализма...Именно капиталистическая система прежде всего раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращает человека в вещь и товар, и не подобает защитникам этой системы обличать коммунистов в отрицании личности и в дегуманизации человеческой жизни".

              Можно по-разному относиться к коммунистической идее: с оптимизмом или скепсисом, серьезно или с иронией, с симпатией или ненавистью. Но любая научная критика коммунизма должна быть, как минимум, добросовестной. Между тем, сопоставление трудов основоположников марксизма с аргументацией их противников приводит к выводу, что многие критики Маркса и Энгельса просто-напросто их не читали. Маркса и Энгельса часто обвиняют в революционном экстремизме. Но при всей революционности они оставались здравомыслящими и глубокими исследователями. Они отнюдь не призывали к революционному перевороту во всякое время и в любых условиях. Энгельс, характеризуя эпоху прогресса капиталистического производства, писал: "При таком всеобщем процветании, когда производительные силы буржуазного общества развиваются настолько пышно, насколько это вообще возможно в рамках буржуазных отношений, о действительной революции не может быть и речи" [13, т.7, стр.467]. Не был Энгельс и патологическим сторонником кровопролития, каким его часто изображают. На собрании рабочих в Эльберфельде в 1845 году он сказал: "Если социальная революция и осуществление коммунизма на практике являются необходимым следствием существующих у нас отношений, то нам прежде всего придется заняться теми мероприятиями, при помощи которых можно предотвратить насилие и кровопролитие при осуществлении переворота в социальных отношениях. А для этого имеется лишь одно средство, именно - мирное осуществление или, по крайней мере, мирная подготовка коммунизма" (там же, т.2, стр.554).

          Маркса и Энгельса обвиняют в стремлении к обществу, в котором будут царить лень и бездеятельность. Между тем, Энгельс в "Анти-Дюринге" характеризовал коммунизм как такое общество, в котором "никто не мог бы сваливать на других свою долю участия в производительном труде" (там же, т.20, стр.305). Марксу и Энгельсу приписывают примитивные представления о будущем коммунистическом обществе. Между тем, они трезвее, чем кто-либо, сознавали длительность и сложность перехода к коммунизму. Более того, они, в отличие от своих более радикальных последователей, не были уверены в том, что коммунизм сможет победить в "одной, отдельно взятой стране". Так, они писали в "Немецкой идеологии": "Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразовываться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние...Коммунизм вообще возможен лишь как всемирно-историческое существование" (там же, т.3, стр.34).

         Особенно много непонимания и иронии достается коммунистическому принципу распределения по потребностям. Между тем, характеризуя высшую фазу коммунистического общества, Энгельс писал, что "каждому будет обеспечено удовлетворение его разумных потребностей" (там же, т.19, стр.113). Именно "разумных", а не каких-то фантастических потребностей! Энгельс неоднократно разъяснял эту свою позицию, и остается лишь сожалеть, что его здравое толкование потребностей либо не читали, либо замалчивали, либо намеренно искажали. Особенно часто используют "научный" аргумент типа того, что никакое производство не сможет угнаться за растущими потребностями. Следуя этой логике, выходит, что потребности порождаются только человеческой фантазией, опережающей реальную жизнь. Так ли это? Может ли человек реально желать того, чего он вообще не знает из практики, из реальной жизни? Разумеется, нет. Подобно тому, как ребенок, не узнав алфавита, никогда не научится читать. Подобно тому, как спящему никогда не приснится то, о чем он вообще никогда не думал. Здесь мы затрагиваем важный психологический аспект формирования потребностей. Если бы люди не научились реально изготавливать телевизоры или компьютеры, едва ли мог бы возникнуть ажиотажный спрос на эти предметы. Возвышение потребностей возможно только вместе с общим экономическим развитием.  

         Надо быть крайне наивным или злонамеренным, чтобы думать, будто этот аспект остался без внимания исследователей такого масштаба, какими были Маркс и Энгельс. В частности, Маркс писал, что для развивающегося капитализма характерно "открытие, создание и удовлетворение новых потребностей, порождаемых самим обществом" (там же, т.46, ч.1, стр.386). Энгельс отмечал, что "избыток производства, превышающий ближайшие потребности общества...будет вызывать новые потребности и одновременно создавать средства для их удовлетворения" (там же, т.4, стр.334). Специально для тех, кто подвержен аллергии на любые доводы основоположников марксизма, процитируем Альфреда Маршалла: "Каждый новый шаг вперед следует считать результатом того, что развитие новых видов деятельности порождает новые потребности, а не того, что новые потребности вызывают к жизни новые виды деятельности" [28]. Всем тем, кто упрямо твердит о бесконечном росте и вечной неутоляемости потребностей, можно напомнить высказывания отнюдь не марксиста Кейнса.  Он обращал внимание на то, что ослабление склонности к потреблению "превращается в постоянную привычку" и что это "должно приводить не только к сокращению спроса на потребительские товары, но и к уменьшению спроса на капитал" [29]. Таким образом, обвинения критиков в адрес Маркса и Энгельса во всем, что касается природы человеческих потребностей и их "вечной неутолимости", как минимум, не вполне состоятельны.

        Итак, критика марксистского учения о коммунизме его оппонентами, как правило, некорректна. И все-таки построение коммунизма в реальности чрезвычайно проблематично, если вообще возможно. В чем же дело? Ответ на этот вопрос дает междисциплинарная общеэкономическая теория  (о ней  мы будем говорить отдельно в заключительном разделе этой книги). Ответ сводится к раскрытию экономического парадокса коммунизма. В междисциплинарной общеэкономической теории все основные характеристики коммунизма, как и других общественно-экономических формаций, реально известных из исторической практики, закономерно вытекают как частное  из уравнения "одушевлённой производственной функции" (ОПФ) и математического выражения общего экономического закона.  В этой теории априорная, теоретическая возможность существования коммунизма не вызывает сомнений. Более того, сформулирован основной экономический закон коммунистического общества, причем как на словах, так и математически. Другое дело, можно ли на практике перейти от современного капитализма к коммунизму. Экономический парадокс коммунизма состоит в том, что для перехода к этой формации современное общество объективно вынуждено в течение неопределенно длительного промежутка времени использовать те же факторы мотивации труда и те же экономические инструменты, на исключение которых как раз и направлен сам процесс перехода. Альтернатива этому эволюционному переходу в виде  мировой пролетарской революции в наше время наличия оружия массового уничтожения людей нежизненна - она чревата гибелью человечества в пламени ядерной войны.  

         В самом деле, можно ли создать требуемое изобилие материальных и духовных благ в рамках предшествующего общества, не используя присущих этому обществу социально-экономических инструментов? Иначе говоря, пока в основе всей экономической деятельности  лежит фактор материального, а не творческого интереса,  реальный коммунизм состояться не может. Между прочим, это фактически прозвучало в третьей программе КПСС, принятой на 22-м съезде в 1961 году: "Партия исходит из ленинского положения о том, что строительство коммунизма должно опираться на принцип материальной заинтересованности". Но там, где в основе всей экономической деятельности лежит этот принцип, там работают деньги с их отнюдь не коммунистическими функциями. Там в той или иной мере осуществляются элементы конкуренции, отнюдь не способствующие коммунистической консолидации общества. Там обязательно имеет место социальное неравенство, не совместимое с высокими коммунистическими принципами. На каком же уровне коммунистической эволюции и каким способом эти атрибуты должны быть отвергнуты? На этот вопрос так и не было дано внятного ответа.

         Проблема коммунизма - отнюдь не в его утопичности как общественной формации, а в огромных практических трудностях эволюционного перехода к такому обществу.  Возможно, этот переход стал бы  возможным в случае исторически своевременного свержения капитализма во всемирном масштабе. Но этого не произошло. Капитализм умело защищается. Ситуация напоминает известную шахматную позицию. Белый король и два коня не могут, при правильной защите, поставить мат одинокому черному королю, хотя теоретически матовая позиция существует.