Глава 1. Эзотерика – наркотик интеллектуалов

«В настоящее время мы охвачены распрей: речь идет о том, чтобы убрать и заменить новыми целую сотню догматов» Монтень

«Королева Маргарита: В пожар свирепый разгорится искра, коль раздувать и дров бросать в костер» Шекспир

Путь бо сей  краток есть, им же течем. Дым есть житие сие» Нил Сорский

Длинноволосый француз, имя Гектор, 26 лет, до смерти влюблен в мисс Смитсон, прекрасную англичанку, театральную приму. Для нее он играет на рояле свежесочиненный мотив. Одолевая тысячи слуховых фильтров, музыка, льется отовсюду. Не в силах сдержать приступа меланхолической тоски от неразделенного чувства, музыкант прибегает к опиуму. Но доза настолько велика, что  погружает в дрему. Проносится фейерверк образов и картин, музыкальных экспромтов и мелодий, но сквозь всё, сопровождая светлый и ускользающий призрак мисс Смитсон, идеей-фикс проходит одна-единственная тема. Позывной любви, ставший навязчивым. Образ любимой вызывает долгие мечтания, полные  смятения и страсти… 

И вот уж Гектор на балу. В вихре танцев, в шумном водовороте празднества он вдруг сталкивается с любимой. Но сознание меркнет, дурман пеленает мир в радужную свистопляску, которая рассеивается на благодатном лоне зеленого поля. Два пастушка, уютный мотив на дудочках. Медленно садится солнце, сквозь сизую тучу прорывается дальний раскат грома, серебряным литьем проступает бездушная луна. Одиночество. Отчаяние. Молчание…

 Луна закутана свинцовым покрывалом. Огромная площадь с маленьким эшафотом. Крошечная процессия людей. Шествие на казнь! Как же так, неужели Гектор убил любимую? Именно, эти страшные слова предваряют слова приговора, зачитываемого прево. Палач в красном колпаке равнодушно кладет локоть на рукоять меча. Гектор приговорен к смерти. Под звуки фантастического марша его возводят на плаху. Навязчивая мелодия тикает как дьявольский метроном: мерный стук коленей, свист меча, глухой удар…

А это уже ночной шабаш. На возвышении черный гроб с телом  Гектора в окружении теней - чудищ и колдунов. Его похороны – центральное событие дьявольской пирушки. Невероятная какофония звуков: со стонами, смехом, возгласами и их эховыми отголосками. Лейтмотив страшной Любви превращается в мистический гимн и, отчасти, похабный напев. Оно и понятно: на шабаш пришла Она – та, которая погубила его душу и тело. И нечисть ревом приветствует ее. Некоронованная хозяйка торжества, Она с радостью, готовностью и азартом включается в чертовское дело, и это подлинный апофеоз оргии. Могуче гремит похоронный звон, перебиваемый, бормочуще-дьявольским вышучиванием священного Dies irea. Сакральный мотив визгливо фальшивит вперемешку с неистовым хороводом ведьм и мертвецов…

Примерно таков виртуальный вариант «Фантастической симфонии» Гектора Берлиоза.

Первый в истории опыт по созданию программной романтической симфонии. Франция, год 1830-й. Сочинено практически за век до начала осуществления Булгаковым замысла «Мастера и Маргариты».

Но легко заметить, как базовые фрагменты симфонии мистически интерполируются в программные сюжетные линии и сцены романа, не говоря про архитектонику логических поступков персонажей родственных произведений!

С упрощенных позиций, если отталкиваться от верхнего смыслового ряда симфонии, наркоман Гектор – это сам композитор Берлиоз, который в опиумном наваждении отрубил себе голову за убийство любимой. А она оказалась ведьмой.

Но будь все так просто, разве волшебство «Фантастической симфонии» воздействовало бы так на мировую культуру, вызывая восторг почитателей едва ли не два века спустя? Можно, конечно вспомнить еще одного великого француза: «Музыка это искусство, о котором все считают себя вправе судить и где, следовательно, число плохих судей весьма значительно» (Кондильяк «Опыт о происхождении человеческих знаний»). Но в данном случае, пожалуй, и дилетант способен увидеть, что эта симфония, в известной степени, является энциклопедией предугаданных музыкальных направлений и даже жанров…

И если с классической музыкой, оказавшей очевидное влияние на книгу М.А. Булгакова, все более-менее устоялось, то неоднократное обсуждение телеверсии романа в исполнении Владимира Бортко позволяет усомниться в способности современного ростелевидения к цельности и объективности?

Новый геополитический артефакт под названием СССР при своем зарождении не выполнил главного принципа социологического отбора. Сама суть самоидентификации «свой - чужой» была извращена, ибо элита государства рекрутировалась из так называемых негативных пассионариев. Воинствующие шудры заполонили высоты власти. Христианский антикастово-этнократический тезис, гласящий, что «нет ни эллина, ни иудея», в условиях большевистской пропаганды выродился в зловещую фразу «кто был ничем, тот станет всем». Принцип отбора достойнейшего был заменен принципом гегемонии талантливейшего из подлых... Родоплеменная пустота вылилась в неожиданное преимущество. Ничего не имеющие за душой стали оракулами. Крах системы был неизбежен.

Наконец, двадцатый век вызвал к жизни новую квазикасту. Назовем ее МЕДИАКРАТИЯ как производное от масс-медиа. Хозяева информационного пространства сделались новыми хозяевами всей жизни в целом... Полуграмотный газетный паяц, легко усвоивший науку прилюдного бесстыдства, начал требовать приведения в жизнь правовых механизмов от государственного мужа, воина и мудреца. Жонглер моральными категориями и словесный иллюзионист вытребовал себе право судить всех и вся. О журналистах недаром говорят, что это люди обо всем судящие и ничего при этом толком не знающие. Даже клеймо второй после проституции древнейшей профессии не убавило их гонора. Грязное белье светской хроники их руками было смешано с останками священных реликвий. Свобода слова стала узаконенным правом на клевету. Как это и бывает в квазикастах, высота положения больше не балансируется мерой ответственности, но, напротив, от неё избавляет, а вопросы чести превратились в высокооплачиваемую судебную казуистику.

Но именно появление этой квазикасты и явилось симптомом конца нынешней антикастово-этнократической системы управления… Медиакратия впервые позволила человеку менять свою точку зрения на глазах у публики безо всякой ответственности. Беспринципность стали называть прогрессивностью взглядов…

Телевизионные политические отделы новостей и газетные столбцы стали формироваться только с учетом фактора интереса и психологии потребителя, а нравственное табуирование и гражданская ориентация исчезли полностью. На место чести, совести, гордости прочно встали любопытство, страх, отвращение. - Владимир Авдеев «Метафизическая антропология».

Уже представляю реакцию «либерально-демократического бомонда»:  «Даже в виде затравки это пещерный фашизм. Если таково начало, что ж нам тут предстоит? Нам такая свобода слова не импонирует».

Спешу успокоить: автор не собирался ни угождать, ни расшаркиваться, ни трафить вкусу почтеннейшей публики или пресловутому «общественному мнению», которое – всего лишь бодяга, которую разводят лихие манипуляторы «наших» ток-шоу, где по ходу сюжета на одинокого оппозиционера напускается свора прикормленных властью шестерок. И именно в пропорции: шестеро на одного!

Следует остерегаться некоторых мифов относительно «об­щественного мнения», которые часто принимаются некрити­чески. Во-первых, существует классический миф «Глас народа — глас Божий», приписывающий голосу народа некую окончательную авторитетность и безграничную мудрость... Однако люди, слава Богу, редко бывают одинаковыми… Они могут быть правы, но могут и ошибаться. «Глас» может звучать очень твердо по весьма сомнительным вопросам… Тем не менее я полагаю, что в мифе о «гласе народа» кро­ется зерно истины. Его можно выразить следующим образом: несмотря на недостаток информации, многие простые люди чаще бывают мудрее своих правительств, а если и не мудрее, то вдохновляются более благородными стремлениями. - Карл Поппер «Предположения и опровержения».

Предуведомим читателя: сериал Бортко в нашей «партии» – не «проходная пешка» и уж, тем более, не «гвоздь сюжета». В центре авторского внимания - первоисточник экранизации и не столько даже он, сколько будоражащие воображение не одного читательского поколения вопросы. Вот лишь некоторые.

• Кто послужил прообразом героев романа и какова их связь с христианами, гностиками, катарами, тамплиерами, розенкрейцерами, иллюминатами и масонами?

• Была ли казнь? Кто на кресте – в романе? И в жизни?

• В чем вина Пилата и есть ли у кого-то право судить Булгакова за масонские реминисценции?

• Являются ли подлинными канонические Евангелия и имел ли Булгаков право на создание собственного?

• Предавал ли Иуда Иешуа и Иисуса?

• Что такое «теория заговора» и придуманы ли культы «теневой закулисой»?

• В чем разница между верой и фанатизмом? Был ли Воланд сатаной и есть ли он вообще - Князь тьмы?

• Кто написал роман?..

Не скрою, для автора наибольший интерес представляли булгаковские мотивы тайных эзотерических учений и догадки о скрытых, теневых силах мировой истории. Анализировалось также влияние гностической, каббалистической и масонской эзотерики на логику действий персонажей романа. Что ни говори, «М и М» до сих пор не утратил своей актуальности в качестве литературно иллюстрированного учебника по изощренной манипуляции сознанием личности и толпы.

…Была ли казнь? Что за вопрос? Она же подробно описана в романе. Да, но это описание содержит все что угодно, кроме элемента мистики и эпики. Все обыденно, скучно, серо и мрачно. В этой явно провинциальной церемонии нет ничего экстраординарного. Люди, как люди, история, как история. Собственно, всё, как и положено в истории. Скудная рассада фактов и лозунгов, отсутствие деталей и характеристик, подчас сомнительных и малопонятных, - в самом начале. Обстоятельная хронология судьбоносных событий с обилием подробностей, избытком свидетелей и поздних летописцев-толкователей, плюс законченность, оформленная целостность и систематичность эпохального учения, - столетия спустя.

А в те памятные, но доныне точно не датированные дни и даже годы Распятия и Вознесения, никто ничего толком не понимал ни в хаосе событий, ни, тем более, в бессистемной разрозненности устных проповедей. Да и что историки могли извлечь, понять и внятно прокомментировать из того сумбура?

Великое видится на расстоянии, и историк Булгаков точно, правдиво, со вкусом «изобразил» всеобщую тенденцию эволюции исторического факта на разных ее этапах: от несенсационного момента свершения - через ленивую фиксацию и постепенное препарирование - до позднейшей интерпретации и окончательной сакрализации (или десакрализации).

Так что же скрывалось за голгофским крестным ходом? Какие сценарии были разработаны и параллельно запущены? Кем? Пилатом? Афранием? Синедрионом? Иудой-Зелотом или еще какими неожиданными героями?

В своем романе Булгаков как бы предугадал глобальную систему изменения сознания населения планеты, старт которой еще в 1940-е положила изощренная программа «перекодировки народа США». В этой тотальной и невидимой войне против массового сознания использовалось все: сексуальная революция, радикально-социалистическая философия, перманентная музыкальная шокотерапия с тройным зомбирующим эффектом: кайфической (часто какофонической) музыки, приемов наркотиков для «тасок» под эти ритмы и регулируемого массового помешательства в «кислотной» обстановке рок-концерта, как и любого нездорового коллективного психоза (футбол), отягощенного истерикой фанатов. Довесочно воцарилась как полубредовая, так и непритворно шизофреническая свобода самовыражения. Обывателей загипнотизировали дебилизирующей рекламой, превратив в невольников консюмеризма (постоянно растущей номенклатуры бесполезных, но легко навязываемых товаров и услуг), аномально распухшей индустрии моды, клинических школ современного арта и прочих аспектов «творческой» самореализации: андеграунда и перформанса.

Студенты легко и с радостью попадались на наживку: как же, их просвещали истинные интеллектуалы! Никто же не подсказал, что это интеллектуалы с жирным знаком «минус».

Уже к началу 1990-х в США произошла перековка менталитета, был изменен психоинтеллектуальный тип янки. Ныне это рефлектирующий по поводу бесчисленных комплексов и страхов толерантный филистер, целиком зависящий от прогрессирующей армии шарлатанствующих телегуру, семейных докторов, психоаналитиков, юристов…

Метастазы перекодировки протянулись от самой развитой империи по всему миру. Это привело к появлению наркоцивилизации изнеженных извращенцев, штамповке модифицированной серии легких наркотиков, чудовищному «облегчению», примитивизации культуры – сведению ее к клиповому калейдоскопу. Западный, протестантски-индивидуалистический, прогресс всегда был связан с идеей личного комфорта, спаренного с  конформизмом – подлаживанием под обстоятельства, под власть, под сильного. В итоге, к концу ХХ века там воцарилась модель общества пресыщенного конформ-комфорта и сибаритского соблазна…

В ходе перекодировки сознания был уничтожен СССР, как строй, как цивилизация. Советский Союз, пусть это и нелепо звучит, погубила «мода на прогресс», которого большая часть советских «маргарит», «латунских», «майгелей» и «берлиозов» ждала непременно от Запада.

Забвение подвигов предков привело к тому, что, убрав из Русского дозора богатырей Васнецова, бал правят… Чонкины  Войновича. Чонкины молниеносно «кастрируют и стерилизуют» великий народ, губя его генофонд, лишая будущего и гаденько ликуя при этом: «Хи-хи, ну какой же он великий, если позволил в легкую себя погубить».

Как не обидно, повод для таких выводов есть. Самого сильногоБогатыря побеждают в легкую, если сперва притупят его бдительность или, еще лучше, усыпят. Такое случается, когда в сознании народа критерии величия, мудрости, великодушия и чести подменяются подлостью, коварством, неблагодарностью и вероломством. После этого вся система моральных координат летит к чертям. Ворье и подонки из нужников выныривают владельцами дворцов. Сволочь провозглашает себя «элитой». А оплеванные герои барахтаются на дне. Итог неминуемо горек. Страна, которой правят евнухи и сатиры, защищают – дистрофики и инвалиды, а люди с торсом Геракла - обслуживают бордели и салоны стриптиза, обречена на гибель. Хроники Эллады, Рима и Византии красноречиво убеждают в этом. Хам победил не сразу…

Анализ так называемой интеллектуальной литературы последних лет позволил автору этой работы сделать безрадостный вывод.

В мире реально существует и плодотворно (разумеется, для теневых хозяев) действует структурированный и бесструктурный, с виду совершенно неорганизованный, хаотичный, даже локализованный тематически, идеологически и, подчас, этнически глобальный заговор интеллигенции, прежде всего в одурманивающей, почти наркотической сфере эзотерики. Внешне участники этого заговора в разных обществах и странах разделяются на конструктивистов и постмодернистов, позитивистов и сюрреалистов, сатанистов и структуралистов… А также – на сионистов и антисемитов, фашистов и коммунистов, фрейдистов и расистов, евразийцев и ваххабитов, структуралистов и концептуалистов, духовников и атеистов, космополитов и сектантов... Но все они, так или иначе, присягнули идее Закулисы Зла, Хаоса, Античеловечества, Мондиализма-глобализма! Каждый из них, как вместе, так и порознь, играет на дуде разделения масс, уводя их от просвещения, целостности и диалектики мышления, от сплочения и восстания.

Одни, правда, делают это сознательно и даже по жесткому тарифу. Другие – совершенно наивно, неосознанно, а потому бескорыстно, на свой страх и риск. Единит же всех то, что кормятся они с руки глобального «правительства» или «жречества», как его не называй… У каждого «участника негласной конвенции» есть персональный пунктик. Эзотерический! Да, именно эзотерика намертво связывает всех и каждого – одних как смертельных врагов. Других - как душевных союзников, приятелей, стольников. Но всех роднит и скручивает одно – они не могут друг без друга, без «жертвенно-вампирической крови» интеллектуальной дискуссии – телевизионной или эпистолярной, тет-а-тет или на расстоянии, заочной и даже отложенной во времени.

Одним нужны аплодисменты и книги, лекции и телеэфир, премии и лауреатства. Другим – шишки и синяки. Третьим – просто пьянящий дух азартного спора. Четвертым – тесная келья и алхимические флюиды продвинувшегося адепта. Пятым – псевдо-буддистская нирвана или ниспадающие покрывала почтенного гуру. Шестым, которые ошибочно приписали эзотерику своему фанатизму,  – кровь и смерть… Всякий найдет тут своих «тамплиеров».

И глобальная власть щедро платит каждому по мере его. Кому-то – грантом или гонораром. Кому-то - теплым креслом, общественным  статусом и регулярными гастролями по мировым симпозиумам. Еще одному – плотной связкой научных титулов, почетных званий и престижных премий от Нобеля и Пулитцера, Букера и братьев Гонкур, Грэмми и Оскара до местечковых дипломов, самостийно осиянных именами национальных любимцев. А находятся и такие, которым подавай посмертный ореол мученика, павшего от руки проклятого врага.

Булгаков предвидел и описал этот феномен еще 70 лет назад: пресловутые интеллектуалы «эзотерической мафии» исправно играют в своих клеточках на шахматной доске Воланда. Любым, самым гордым и великим из них, через непроницаемую призму управляет Абадонна, вертя глобус и увеличивая нужный фрагмент для точечного решения.

И это так, именно в руках у теневиков – подлинный версификатор событий, то есть метаистории, то есть истории заданной а пространстве историй.

Булгаков предугадал поистине жуткие вещи, в том числе стоящий на пороге цивилизации апофеоз Античеловечества и Нашествие вампиров. Торжество Общества Хаоса  – вот что ждет земной человейник через 20-30 лет! Культура Запада и его «гении», обслуживающие этот бал у Булгакова, – вот Кто, действительно, величайший из вампиров.

Сатанизм давно уже признан не формой религиозного декадентства или христианского диссидентства, а - самодостаточной тоталитарной религией, обладающей цельной доктриной и многомиллионным электоратом обкуренных, демонизированных, моментально воспламеняемых и легко управляемых рабов-поклонников. «Да, вампиры всегда относились к некоей «элите» — от «черных королевских родов» и розенкрейцеров до знаменитых деятелей на­уки и искусства. Похоже, впрочем, сегодня они действуют не толь­ко в литературе или кино…  В Нью-Йорке даже существует Центр изучения вампиров… Дэвид Боуи – посвященный в орден Восточных тамплиеров, относящийся к масонерии Египетского обряда… В специфических кругах интеллектуалов начала века этот орден стал известен как тайное движение сатанистов, возглавляемое Алистером Кроули», - пишет современный исследователь Юрий Воробьевский…

Или вот тоже пара слов на тему бала у Воланда, где роль королевы года играет Маргарита. Оказывается, в эзотерической литературе есть еще один бал, по своей завораживающей силе превосходящий булгаковскую мистерию, не говоря про айсберги скрытой символики. В этой фантасмагории обыгрываются такие сцены и образы, как оргия королей и принцев с тысячами свечей, а всем верховодит прекрасная монархиня с двумя пажами, прямо как Марго с Бегемотом и Фаготом. Есть там и отрубленные головы, и гроб с покойником, и чаша с кровью, и даже свой мистический глобус 36-футового диаметра со всеми подробностями географии – явный провозвестник глобуса Абадонны.

Но все это присказка, сказка, как и водится, будет впереди. По порядку, наверное, вряд ли получится. Но разговор о любви, инферно, хаосе, абсурде, заговоре и эзотерике иным быть не может…

Несколько слов о терминологии данного опуса.

Оговоримся сразу, что все это написано не для высоколобой прослойки «чистых»  литературоведов. Наша цель более утилитарна в смысле общей доступности и исходит из простого и легкого: текст должны понимать люди, а не только узкие специалисты, которым, как правило, очень нравится жонглировать невыговариваемыми (и ежегодно как грибы множащимися) терминами без сопутствующих расшифровок, да при этом еще наслаждаться произведенным эффектом собственного превосходства. Только ведь народ таким умничаньем  не восторгается, а вертит вокруг виска.

Можете поверить, автору известно, что существует общепринятый для монографий и конференций научный стиль, понятный лишь специалистам. Но очень спорный вопрос: а верно ли и умно ли это? Не насаждается ли сей «квази-язык» искусственно, чтобы воздвигнуть стену не только между учеными и народом, но также и между самими представителями разных дисциплин, узких специализаций и профилей? Этакая нарочито взращенная кучка «элит», постоянно почкующихся и обособляющихся благодаря ими же конструируемому «элитарному новоязу» - великому путанику и разделителю. Так сказать, язык, как «разговорный раздорщик».

А в итоге-то что? - полное отсутствие даже предпосылок к единению и взаимопониманию. И логическое подозрение: не для того ли все это, чтобы скрыть и отдалить истину? Могут возразить: но вы же не требуете от «технарей-естественников», оперирующих латиницей и прочими англицизмами, чтобы они переводили, упрощали и русифицировали устоявшиеся понятия. Что верно, то верно. Только ведь читателей такой «прикладной» литературы немного. Зато общественные и культурные проблемы касаются абсолютно всех, болезненно затрагивая интересы очень многих, и этих многих не совсем честно отлучать от социологии, философии, экономики накрученными иностранизмами.

Пойдем дальше: как, подскажите, быть с «персонажами» исследований, которые зачастую не ориентируются в том понятийном винегрете, простите, аппарате, которым нас потчуют авторы таких исследований? Притом авторы умудряются это делать на основе высказанных персонажами слов и определений, вполне вразумительных и всем понятных! Или уважаемые исследователи попросту не заинтересованы в том, чтобы их однозначно и четко поняла не только узкая когорта «избранных», а Все? А ведь Все - это не только простой народ, но и те из «символьной элиты» нации, которые в специализированных словарях «не копенгагены». Вот и получается, что единицы искренне ищут правды, а остальные на идее поиска истины строят карьеру. Наживают капитал и создают школы, учения, системы и даже общественные институты для утоления собственного честолюбия, при этом возводя барьер ясной и прямой мысли.

Во второй половине XX века произошел следующий перелом. Иллич ссылается на исследование лингвистов, проведенное в Торонто перед Второй мировой войной. Тогда из всех слов, которые человек услышал в первые 20 лет своей жизни, каждое десятое слово он услышал от какого-то «центрального» источника — в церкви, школе, в армии. А девять слов из десяти услышал от кого-то, кого мог потрогать и понюхать. Сегодня пропорция обратилась — 9 слов из 10 человек узнает из «центрального» источника, и обычно они сказаны через микрофон…

Они настолько не связаны с конкретной реальностью, что могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (возьмите, например, слово прогресс). Это слова, как бы не имеющие корней, не связан­ные с вещами (миром). Они делятся и размножаются, не привлекая к себе внимания — и пожирают старые слова. Они кажутся никак не связанными между собой, но это обманчивое впечатление. Они связаны, как поплавки рыболовной сети — связи и сети не видно, но она ловит, запутывает наше представление о мире.

Важный признак этих слов-амеб — их кажущаяся «научность». Скажешь коммуникация вместо старого слова общение или эмбарго вместо блокада — и твои банальные мысли вроде бы подкрепляются авторитетом науки. Начинаешь даже думать, что именно эти слова выражают самые фундаментальные понятия нашего мышления. Слова-амебы — как маленькие ступеньки для вос­хождения по общественной лестнице, и их применение дает человеку соци­альные выгоды. Это и объясняет их «пожирающую» способность. В «при­личном обществе» человек обязан их использовать. Это заполнение языка словами-амебами было одной из форм колонизации — собственных народов буржуазным обществом…

Каждый может вспомнить, как у нас вводились в обиход такие слова-амебы. Не только претендующие на фундаментальность (как «общечело­веческие ценности»), но и множество помельче. Вот, в сентябре 1992 г. в Рос­сии одно из первых мест по частоте употребления заняло слово «ваучер». История этого слова важна для понимания поведения реформаторов (ибо роль слова в мышлении признают, как выразился А.Ф. Лосев, даже «выжив­шие из ума интеллигенты-позитивисты»). Введя ваучер в язык реформы, Гайдар, по обыкновению, не объяснил ни смысл, ни происхождение слова. Я опросил, сколько смог, «интеллигентов-позитивистов». Все они понимали смысл туманно, считали вполне «научным», но точно перевести на русский язык не могли. «Это было в Германии, в период реформ Эрхарда»,— говорил один. «Это облигации, которые выдавали в ходе приватизации при Тэтчер»,— говорил другой. Некоторые искали слово в словарях, но не нашли. А ведь дело нешуточное — речь шла о документе, с помощью которого распылялось национальное состояние. Само обозначение его словом, которого нет в словаре, фальшивым именем — колоссальный подлог. И вот встретил я доку-экономиста, имевшего словарь американского биржевого жаргона. И там обнаружилось это жаргонное словечко, для которого нет места в нормальной литературе. А в России оно введено как ключевое понятие в язык правительства, парла­мента и прессы. Это все равно что на медицинском конгрессе называть, ска­жем половые органы жаргонными словечками. – С. Кара-Мурза «Манипуляция сознанием».

Да, заранее прости меня, приметливый читатель, за вольные авторские импровизации-трактовки на тему мыслей и версий Умберто Эко, Кругмана, Бьюкенена, Хантингтона, многих отечественных авторов. Казалось бы, чего проще: взять и процитировать первоисточник?! Ан нет, не моя на то воля, а доведенная до абсурда жадность «обладателей авторского права» (переводчиков или издателей), запрещающих без их ведома воспроизводить любой кусок выпущенной ими книги! Представляете, новые наши «просветители» присвоили себе право на «русскоязычно выраженное» (переведенное) слово или мысль того или иного автора, даже классика! Умникам, видимо, даже невдомек, что тем самым они не только приватизировали чужую мысль, но и осиротили, как ее автора, так и науку, то же литературоведение. Ну, как, подскажите, обойтись без прямого воспроизведения (цитирования) текста в литературоведческом или критическом исследовании о том же Эко, если любой фрагмент его произведений необходимо ВЫКУПАТЬ либо ИСПРАШИВАТЬ? Но и этого им мало, «радетели авторского права» лишают возможности дискутировать с «опекаемым» автором, поскольку, чтобы спорить с той или иной мыслью, ее требуется, как минимум, воспроизвести! Маразм на троне и в короне!

А теперь самое время перейти к разбору достоинств и недостатков сериала Владимира Бортко «Мастер и Маргарита». Простите, если по ходу «пьесы» автору придется пикироваться с виртуальными, но вполне узнаваемыми собеседниками. Это не прием, а вынужденность. Иначе просто ничего не получится потому, как роман Булгакова дает невероятный простор для самых противоречивых трактовок и парадоксальных версий.