Реплика оценивающая

Уничтожение материальных свидетельств былых событий – насколько велико это преступление? Вроде бы ничего страшного, живущие не страдают. Народная память? – понятие иррациональное. К тому ж если вовремя не освобождаться от старья, со временем не останется жизненного пространства. Так какой кары достойны люди, исказившие историю нашего народа?

Признаюсь, я не знаю ответа. Размышления на эту тему натолкнули меня на другой вопрос: какое злодеяние двадцатого века самое непростительное?

У Борхеса есть рассказ под названием «Три версии предательства Иуды». Как и в других лучших произведениях великого аргентинца, предельно лаконичных и парадоксальных, в нем тезис служит метафорой антитезису, розыгрыш граничит с провокацией и кажется, что автор по поводу одного и того же положения одновременно говорит и да, и нет. Сюжетные линии настолько переплетены, что потяни за одну – потянется весь клубок, и в руках останется совсем не то, что изначально хотелось.

Одна из линий того борхесовского рассказа обвивает вопрос вопросов: зачем в наш мир пришел Спаситель?

Чтобы взять на себя человеческие муки, приняв смерть на кресте? Зачем? какая от этого польза? Если, например, у кого-то заболел ребенок, он не бежит на кухню и не отрезает себе палец, чтобы уменьшить муки родного существа. Нет прямой связи между мучениями Христа и взрослением человечества.

Чтобы стать низшим среди низших, взяв на себя все наши грехи? Немного понятнее: если Сын изведал Дно, значит любой человек, остановившись в миллиметре выше, вправе иметь надежду спасти свою бессмертную душу – не будет же Бог отворачиваться от того, кто хоть чуть-чуть, но лучше Его Самого. Однако Новый Завет не сообщает нам о каких-либо земных грехах Иисуса Христа!

Тут вплетается вопрос, какой грех наиболее тяжкий. Наиболее естественно искать его среди таких преступлений против человечности, которые не имеют никаких оправданий и смягчающих обстоятельств. Как говорится, грех в самом чистом, незамутненном виде. Но какие поступки обладают этим качеством? Убийство? – оно часто совершается в состоянии аффекта или ради какой-то рациональной, не обязательно эгоистичной цели, соседствует с упоением жить. Прелюбодеяние как правило вырастает на чистой любви… Исподволь Борхес подталкивает к мнению, что самый тяжелый грех – добровольное, без всякой выгоды для себя предательство. Далее следует неожиданное предположение: может, настоящий Спаситель – это Иуда Искариот? Только этот библейский персонаж опустился ниже некуда: предал любимого учителя (Человека), навсегда проклял свое имя, познал всеобщее презрение и гонение, сам наложил на себя руки. Его нельзя простить, так как если не было прямой просьбы Христа о донесении на Себя, нет никакого смягчающего мотива Иудина поступка.

Так что же из случившегося в двадцатом веке самое злодейское, гадкое и низкое, не имеющее ни капли возвышенного? Гитлеровские лагеря смерти? Но ведь было какое-никакое объяснение необходимости уничтожения миллионов людей. Существовали целые теории, детально разработанные идеологические установки. Пусть это грубое орудие оболванивания масс, плод больного разума. Но все равно в затмении чувств кто-то из палачей мечтал о счастливой жизни своего народа… естественно, искренне не понимая, что счастья на чужих костях не построишь.

Может, самое страшное – полпотовские гекатомбы? Но там ведь тоже говорили о светлом будущем. Выверaты культурной революции в Китае, сталинские репрессии, маккартистский шабаш? – вообще детский лепет на фоне упомянутого выше. Остается одно: американские атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

Военной необходимости применения ядерного оружия не было, и победное шествие советской армии по Маньчжурии служит тому очевидным доказательством. К шестому августа 1945 года Япония была обессилена и со дня на день вынуждена была капитулировать. Так зачем понадобилось убивать в один миг сотни тысяч невооруженных людей? Показать свою мощь союзнику-будущему конкуренту? Слабый аргумент. Да и не в этом, вероятно, состояла основная причина атомных бомбардировок.

Представляется, что главная цель применения ядерного оружия была самой что ни на есть прозаической – научный эксперимент. Удовлетворение потребностей чистого разума, не омраченного ни граном морали. Очень хотелось узнать, сколько жертв окажется среди городского населения, какими будут разрушения, как будут лечить раненых и так далее. Вот и сожгли множество людей, как тараканов. Раздавили, как колорадских жуков. Право дело, с лабораторными крысами обращаются бережнее и гуманнее. Не губят тысячу, если достаточно умертвить одну-две. Однако дело не в бережливости, а в том, что чистое любопытство по своей природе не может служить основанием ни одной чужой смерти. Стало быть, нет у Хиросимы и Нагасаки сопутствующего положительного посыла. Нет оправдания.

Интересно было бы услышать аргументированные возражения сказанному здесь.

 

Краткая история государства Российского

В школьных учебниках говорится, что возникновение русского государства случилось в 882 году, когда в результате похода князя Олега, тогдашнего главы Рюрикова рода, произошло объединение новгородских и киевских земель. До этого, по мнению некоторых европейских историков, на Восточно-Европейской равнине царил чуть ли не первобытный хаос. Но так ли это в действительности?

Почва для сомнений в официальной версии достопочтенных ученых мужей благодатная. Особенно если согласиться с утверждениями предыдущего этюда о происхождении русского народа.

 

Образование древнерусского государства

На политических картах мира первой половины двадцатого века на месте Тибета зияло белое пятно. Не принадлежал он ни к какому официально признанному субъекту международного права, и не было на его территории какого-то одного государства. Создавалось впечатление, что там и люди-то не живут. Как будто бы в старые добрые времена не спускались с его высот железные армии, занимавшие и половину исконно китайских земель, и почти всю низменность Ганга. Неужели зная былую славу тибетцев их можно причислить к варварам, не доросшим до государственности? Гораздо естественнее кажется предположение, что в условиях высокогорья и слабо развитой транспортной системы им просто не требовалось единого государства.

Ладно, Тибет далеко. Для европейцев важно только то, что происходило вблизи них. Русские историки, боясь отстать от мировой научной мысли, во всем им подражают. Поэтому здраво посмотрим на то, что творилось в Европе.

Остановим свой проницательный взор на Античной Греции и зададимся ехидным вопросом: а была ли государственность у древних греков? Не спешите с утвердительным ответом. Там царил еще тот хаос. Что ни угол, то свой указ. Если кто-либо по рассеянности забредал на территорию соседа, мог мгновенно лишиться свободы или жизни – чем такой порядок лучше самого дикого варварства?! А обычаи… боже мой! Великий афинянин Перикл, по свидетельству его современников, имел непропорционально большую голову. И если б ему угораздило родиться в Спарте, то наверняка его во младенчестве сбросили б со скалы как явного вырожденца.

Можно ли назвать государством множество живущих по своим обычаям самостийных местечек? В девятнадцатом веке для подобного устроения использовалось более подходящее слово: анархия. Противоборство с персами заставило древнегреческие города объединиться в союзы. А в результате разразилась опустошительная Пелопонесская война. Противопоказана была Элладе, значит, настоящая государственность.

Примерно то же – что-то вроде полисной чересполосицы – существовало и на Руси до Олега, прозванного Вещим. Звалась она заморскими гостями, как известно, Гардарикой – страной множества городов. А образовывать большое государство просто не было нужды, как и в Древней Греции.

Подтверждений сказанному множество.

Так, западноевропейские источники утверждают, что в 813 году с наших краев было отправлено большое посольство на остров Эгину, что в Эгейском архипелаге. А в 839 году русское посольство навестило византийского императора и германского императора в Ингельгейме. Арабские хронисты писали, что около двадцати лет – примерно с 864 по 884 год – области, прилегающие к южным берегам Каспийского моря, служили операционной базой для огромной русской армии. Согласно некоторым источникам, количество тяжело вооруженных воинов, по терминологии Западной Европы – рыцарей, достигало тридцати тысяч. Во всей Средней Азии, в сверхпассионарном тогда арабском мире не было силы, способной противостоять им.

Могло ли одно племя, один, пусть даже очень крупный по тем временам город сподобиться на сии мероприятия? Были, значит, полунезависимые государственные образования, чисто по-родственному заключающие между собой военные союзы или объединяющиеся в конфедерации.

В защиту сказанного можно также сослаться на европейские летописи, повествующие о расцвете в шестом веке на Волыни, Верхнем Поднестровье и Побужье так называемой державы волынян. С седьмого века с центром в Моравии возникает сначала Княжество Само, затем – Великоморавская держава. На территории современной Болгарии, еще до прихода туда тюрко-болгар, во многовековой полудреме существовало государство славян «Семи родов». Есть упоминания о Чешском государстве… А согласованность действий многочисленных славянских отрядов, вторгшихся в пределы Византии в двадцатые годы шестого века, при императоре Юстиниане Великом, также говорит о существовании военного союза у предков южной ветви славян – у хорватов, словенцев, болгар, сербов и македонцев.

По крайней мере с самого начала девятого века договоры между Византией и Русью были такими, что наши путешественники чувствовали себя в Константинополе как в оккупированной столице побежденного государства: продовольствием их снабжали в изобилии, медицинское обслуживание предоставляли, освобождали от налогов и пошлин, охраняли от местного нечистого на руку населения, да и вообще гарантировали дипломатическую неприкосновенность. А чтобы византийцам неповадно было нарушать эти явно ущемляющие их достоинство и интересы порядки, время от времени им демонстрировали военную мощь Руси. Сохранились, в частности, сведения о походе в 860 году на Константинополь русской дружины под предводительством Аскольда и Дира. В 907 году русские по-взрослому погуляли по всему району, прилегающему к Мраморному морю. Поход 941 года, правда, был неудачным – византийцы сожгли почти весь наш флот греческим огнем – но в 944 году им вправили мозги: показали кузькину мать и убедили, что не стоит даже мечтать о равенстве с русскими.

Так почему в конце девятого века на Восточно-Европейской равнине все же образовалось единое крупное государство?

Причины, скорее всего, были чисто внешние.

Экономические? Любимая конструкция историков – «путь из варяг в греки». Следуя их логике, Древнерусское государство возникло для охраны торговых потоков из Северной Европы в Константинополь, Хорезм и обратно. Право дело, для малолетних детей придумываются более правдоподобные сказки. Или я чего-то не понимаю? Ответьте мне, тупому, только на один вопрос: что в первом тысячелетии нашей эры дикая, нищая и почти безлюдная Скандинавия могла предложить евразийскому рынку? Разве что селедку. А сейчас для полноты ощущений представьте себе аксакала, сидящего в сорокаградусную жару под чинарой и заедающего среднеазиатскую дыню заморским деликатесом – ржавой соленой рыбой, протухшей в дальней дороге. Представили? Какой вывод следует? Осмелюсь сформулировать: не вешайте нам, господа историки, на уши лапшу! никогда никакого пути из варяг в греки не было!

Речное судоходство – было. Волоки меж рек – были. Многочисленные города Восточно-Европейской равнины – торговали с Югом и Севером. Варяжские гости – были. Вплоть до начала двадцатого века у скандинавов существовал обычай отправляться за особо качественным товаром… в Россию. Но не далее. Поэтому не было торгового пути через русскую территорию, и глупо на несуществующем месте замышлять исток образования в девятом веке единого русского государства.

Остается только одна причина – внешняя военная опасность.

Действительно, в ту пору на севере зачастили русским в гости викинги, известные своими разбойничьими повадками и терроризирующие всю Западную Европу. На юго-востоке набрала силу и агрессивность Хазария, перерезавшая налаженные торговые пути на азиатские рынки и организующая один разбойничий поход на русские земли за другим.

Создание единого государства сразу сняло проблему викингов: на наших землях перестали они заглядывать на чужое добро. Русские князья часто набирали в Скандинавии наемников. Однако летописи пестрят описанием случаев, когда местное население чуть что указывало иноземцам их место – у ноги позвавшего их князя, и ни шагу в сторону, быть ниже травы и тише воды. Почему викинги безнаказанно грабили Западную Европу и Северную Африку, а на Руси чувствовали себя ягнятами в окружении волков? Одна из причин, видимо, в том, что с молоком матери впитывали они древнее уложение о доминировании русичей. Кроме того, их воинская выучка и, главное, вооружение не превосходили русское. Известно, что в те времена мечи и доспехи поступали в Северную Европу в основном из Господина Великого Новгорода. Для себя-то кольчужку клепали поди получше, чем предназначаемую для продажи.

С хищником на юго-востоке справиться оказалось труднее.

Доблестный тюркоязычный хазарский народ, снискавший великую воинскую славу в противостоянии с мусульманским давлением с юга, во второй половине девятого века лег под Даново, самое морально неустойчивое, антихристовое из колен Израилевых. Вождям степных богатырей навязали в жены иудеек. Сыновья их, естественно, исповедовали иудаизм и всю торговлю в каганате отдали на откуп многочисленным родственникам по материнской линии. Единый в недалеком прошлом народ разделился на «белую кость» – тех, кто руководил, держал таможню, взимал налоги и торговал, и на «черную» – тех, кто придерживался веры отцов и занимался производительным трудом. Армия стала полностью наемной и постоянно искала возможность пограбить кого-нибудь.

Жить бок о бок с таким соседом ни у кого б не хватило терпения. Вот только один случай. В 913 году русское войско на пятистах (сколько ж воинов было?!) судах мирно спустилось, как обычно, по Волге и набрав сверх всякой меры добычу в мусульманских землях, двинулось обратно. Правительство Хазарии по устоявшейся традиции уверило, что беспрепятственно пропускает перегруженный флот, но организовало неожиданное, предательское нападение на усталых путников. Русичи были разбиты и рассеяны. Оставшиеся в живых бежали, бросив все добытое в честном разбое добро. Разве можно после подобной подлости о чем-либо разговаривать с каганатом? Оставалось одно: показательно отомстить.

Вещий Олег и Игорь Рюрикович укрепили рубежи русской державы, препятствуя разбойным нападениям с юго-востока. Сделать больше не смогли, так как много сил ушло на разборки с новой напастью – пришедшими с востока печенегами. Только при Святославе Игоревиче Хазарский каганат растерли в прах. Тогда же была побеждена Камская Булгария и осажены прочие кочевые народы юга Восточно-Европейской равнины и Закаспийских степей. Явных врагов у Киевской Руси не осталось, и встал вопрос что делать дальше. Упиваются достигнутым только недальновидные политики, будущие неудачники. Новое государство надо было консолидировать, определиться со стратегией дальнейшего развития. Но какие ориентиры для этого принять, было не ясно. Ответ на сакраментальное «что делать?» искался весь недолгий период правления Святослава, с 964 по 972 год.

Собственно говоря, было всего две альтернативы.

Первая – способствование развитию естественно появившейся атрибутики нового единого государства, унификация органов управления, налаживание прочных хозяйственных связей между удаленными регионами страны. Для создания общегосударственной идеологии требовалось введение религии нового типа, не «размазанной» по множеству божков, – шаг, решиться на который мог далеко не каждый.

Вторая – воспользоваться какой-нибудь существующей государственной системой, со временем распространив ее на всю страну. Для этого необходимо было опереться на какой-либо центр, способный конкурировать с Киевом и Новгородом, и сделать его столицей.

С высоты наших лет представляется, что Святослав Игоревич был прекрасным воином, но никудышным политиком. Он принял неверное решение: сделать столицей своего растущего государства сам Константинополь. В 968 году во главе отборной шестидесятитысячной армии он выступает в поход на Дунай, оккупирует Болгарию, ставит на ее трон своего человека и готовится штурмовать столицу Византийской империи.

В критический момент истории у Константинополя находятся силы выстоять под натиском русичей. Новый император, Иоанн Цимисхий, собирает в кулак всю военную силу и переходит в наступление. Предыдущие контакты с византийцами и произошедшие кровопролитные сражения позволяют Святославу понять свою ошибку: старая империя слишком сильна, чтобы покориться. И при этом слишком изощренна и развратна, чтобы стать консолидирующим центром русского государства.

Признав принятую стратегию государственного строительства неправильной, в 972 году Святослав Игоревич заключает с Византией мирный договор. Показательно, что в нем даже не упоминается вопрос о пересмотре действующего порядка обслуживания в Константинополе русских путешественников. Речь идет только об обещании Святослава не нападать на страну греческую, Корсунскую и болгарскую и о возможной военной помощи Константинополю. Византийцы же обязались не только снабдить Святославово воинство всем необходимым для обратного пути, но и выплатить приличные отступные.

До наших дней дошли греческие рукописи, повествующие о той войне. Если не обращать внимания на всегда присутствующую в подобных случаях тенденциозность, поражаешься пренебрежительным отношением Святослава к византийцам. Достаточно отметить, что разговаривал с Цимисхием он сидя в лодке, нисколько не напрягая голос. Смоделируйте мысленно ситуацию – как вынужден был вести себя византийский император на переговорах? Конечно, он подошел к самой кромке воды и стоя выслушивал русского князя как нашкодивший двоечник строгого учителя.

Решив идти другим путем, Святослав, как всегда, начал действовать стремительно. Но судьба все равно не дала ему возможности исправиться. Работа над ошибками практикуется только в школе, для детей. В мире взрослых для этого, как правило, не хватает времени. В том же 972 году Святослав Игоревич, возвращаясь в Киев впереди прославленного войска, у Днепровских порогов был убит печенегами.

Князь погиб, но дела его остались, и появилась наконец-то ясность, что делать.

Так когда образовалось древнерусское государство? В 882 ли году? Вероятно, более правильно было бы сказать, что государственность на всех русских землях возникла давным-давно, возможно, задолго до начала нашей эры, но получила юридическое закрепление только под занавес девятого века.

 

Расцвет Киевского государства

После гибели отца Владимир Святославович, сев на киевский трон в результате недолгой борьбы с ближайшими конкурентами, вначале вынужден был вновь заняться замирением кочевых орд. В недрах бескрайней Азии закопошились «рыжеволосые» – половцы, нацелились идти на запад и принялись поддавливать народы, пришедшие в Причерноморье ранее. Для вразумления степных бродяг пришлось совершить несколько победоносных походов. Заодно окончательно добить хазар. У камских булгар в очередной раз были вырваны зубы, после чего с ними был заключен мирный договор, дотошно выполняемый подписавшими его сторонами более столетия.

Наступил мир. Росли города, распахивались новые земли, расцветали ремесла, налаживалась торговля, развивалась система образовательных учреждений для производства государственных чиновников. Надо признать, что особенности русского национального характера приветствуют только неспешные эволюционные, происходящие как бы «сами по себе» изменения образа жизни. Бурные перемены не для нас. До сегодняшних дней дошли летописные строчки о том, что матери, провожая своих детей в государственную школу, оплакивали их как идущих на смерть.

Укрепление народного единства требовало принятия единой веры, и в 988 году Владимир Святославович, прозванный Ясным Солнышком, крестил Русь. Тем самым система власти растущего русского государства получила надежную идеологическую подпорку. После Никейского собора христианство, а православие в особенности, увидело в государстве много хорошего, главное – хранителя порядка.

Расцвет древнерусского государства пришелся на период с 1015 по 1054 год, когда во главе страны находился Ярослав Мудрый, сын Владимира Святославовича.

Киев конца десятого-начала одиннадцатого века был много крупнее любого западноевропейского города и вряд ли в чем-то уступал Константинополю. Одних церквей в нем, согласно Лаврентьевской летописи, насчитывалось до шестисот. Рядом с Киевской Софией стоял более величественный Десятинный храм, краеугольный камень которого был заложен лично Владимиром Святославовичем. Эта жемчужина архитектуры была разрушена при взятии города Батыем.

При строительстве городских зданий широко применяли мрамор, добываемый в окрестностях Константинополя. Громадные каменные глыбы везли через Черное море, перегружали на речные суда и тянули вверх по Днепру, до порогов. Потом волокли по суше, до камнерезных заводов. Искусство русских мастеров-строителей славилось по всему миру, и, например, самые знаменитые старые церкви Абхазии имеют сходство с Черниговским Спасским собором.

Доминирующее положение Киевской Руси в тогдашней Европе не вызывает сомнений. Ярослав Владимирович находился в родственных связях фактически со всеми европейскими царствующими домами – Франции, Англии, Германии, Польши, Скандинавии, Венгрии и Византии. Жена его, Ингигерда, была дочерью шведского короля, и многие искатели приключений из Сконии рвались послужить щедрому русскому князю. Анна, дочь Ярослава, была замужем за французским королем Генрихом Первым и активно участвовала в политической жизни Европы. После смерти мужа была регентом Франции при своем малолетнем сыне, Филиппе. Внучка Ярослава была замужем за главой Священной Римской империи германской нации Генрихом Четвертым. Внук Ярослава, Владимир Мономах, женился на дочери последнего англосаксонского короля Англии – Гите Гарольдовне.

При дворе Ярослава долго жил изгнанник из своего королевства Олаф Норвежский, сын которого с русской помощью возвратил престол предков. Нашли приют сыновья Эдвин и Эдуард английского короля Эдмунда Железный Бок, выгнанные из Англии датским конунгом Канутом.

Особо хочется сказать об одном известном викинге, прославленном воине и знаменитом поэте или, как говорят ныне, популярном барде – о Гаральде. Длительное время он проживал в Киеве и после завидных любовных треволнений женился на русской принцессе Елизавете Ярославне. Победоносные походы в Сицилию и Италию прославили его на весь христианский мир. Стал королем Норвегии, но мечтал о большем: объединить под одним скипетром весь северо-запад Европы. Уже после смерти Ярослава, в 1066 году, в союзе с нормандским герцогом Вильгельмом он подготовил вторжение в Англию.

Гаральд, воспитывающийся в Киеве, был русским по мироощущению, а потому отличался рыцарственным благородством. Ему и в голову не могло прийти, что непреодолимые препятствия не позволят Вильгельму в условленное время высадиться в Англии. Сам-то он когда положено добрался да английских берегов несмотря на сильные осенние бури и встречные ветры. Здесь ждала его обидная, первая и последняя в жизни неудача. Все англосаксонское войско скопом набросилось на его дружину, изнеможенную борьбой с морскими стихиями. В завязавшемся многодневном сражении Гаральд геройски пал, после чего армия его разбежалась.

Как только известие о гибели норвежского короля докатилось до Нормандии, непреодолимые препятствия чудом исчезли, и Вильгельм с пятнадцатитысячным войском переплыл Ла-Манш. По обыкновению англосаксы кинулись им навстречу, но значительные потери в живой силе, понесенные в предыдущих битвах, фатально ослабили их. К тому ж несколько ненастных дней в непрерывных бегах по бездорожью, без нормальной пищи и крова над головой, с растертым до крови телом от неснимаемых боевых доспехов… Вильгельмово воинство победило, а его предводитель получил почетное прозвище «завоеватель» и английскую корону.

Где-то, кстати, попадалось утверждение, что доблестный рыцарь Айвенго был потомком русского витязя, приданного Ярославом Мудрым телохранителем своей дочери, Елизавете. Предок Айвенго отправился с Гаральдом на поиски приключений и после гибели норвежского короля примкнул к Вильгельму. Настоящее имя доблестного рыцаря Иван, родовое прозвище – до фамилий тогда еще не додумались – ныне считается нецензурным. Гипотеза кажется правдоподобной. Однако не стоит уделять ей много внимания: с точки зрения мировой истории судьба одного человека и даже целого рода мало что значит. Важнее взять на заметку, что вся пирамида английских королей и королев, начинающаяся с Вильгельма Первого, стоит на низком предательстве и изощренном коварстве. Но разве могло быть иначе?

А на чем держалось Русское государство, чем скреплялось оно изнутри?

 

Стержень государственного устройства

Выше прозвучало «когда во главе страны находился Ярослав Мудрый». Не совсем точно. При Ярославе самостийным правителем Тмутаракани и Черниговской земли был его брат, Мстислав. Только после смерти бездетного Мстислава эти области перешли под центральное управление. Однако Полоцком с прилегающими районами владел Брячислав, племянник Ярослава, формально независимый от него. В 1036 году между профессиональным воинством Киева и Полоцка возник какой-то неясный конфликт, в результате которого высшая справедливость потребовала передать Брячиславу также города Усвят и Витебск – при том, что военная мощь Ярослава была на порядок выше.

Ранее степень подчиненности многих областей киевским властям также была, мягко говоря, неопределенной. На заключении всех договоров Руси с Византией присутствовали представительные делегации русских. Почти все публичные фигуры Восточно-Европейской равнины посылали в Константинополь по этому поводу своих посланников. Те подписывались: вместе с тем-то от имени такого-то. Заметьте: вместе с князем, а не под ним! Такое возможно только при добровольном – не по принуждению! – присоединении к личности, стоящей во главе государства. Насколько обязательна была эта добровольность, сохранившиеся исторические источники умалчивают. Во все времена вещи, кажущиеся очевидными, опускаются – что о них говорить, коли и так все ясно?

Летописи пестрят описаниями «закабаления», наложения дани на отдельные племена и народы. Но вдумайтесь в величину требуемого: шкурка белки с семьи («с дыма»), редко – шкурка лисицы. В те времена добыть белку можно было в полчаса. С лисицей, конечно, больше возни, но за полдня всегда управишься. Следовательно, не может быть даже речи о какой-то там насильственной эксплуатации жителей Восточно-Европейской равнины. Что же получается? Свободное общение свободно проживающих людей – не парадокс ли?

Ярослав, как до этого его отец, а до Владимира – Игорь, до Игоря – Олег, «рассадил» для правления по русским городам своих сыновей и других ближайших родственников. Обычай весьма распространенный в древности. Карл Великий, например, франкский император, в добром уме и здравии многих своих отпрысков произвел в короли.

Ярославу наследовали пять сыновей. Старший из них, Изяслав, князь Киевский и Новгородский, не сумел удержать в узде младших братьев, опустился до равного среди равных и потихоньку растерял политическое влияние. Страна формально разъединилась на отдельные княжества. Русские князья отличались плодовитостью, и со временем образовалось их неперечислимое множество, раздробление государства продолжилось. Однако стоило среди них появиться выдающейся личности, так властные полномочия его стремительно разрастались в пространстве. Владимир Мономах, например, вновь объединил практически все русские земли. Но детишки его опять разбежались по отдельным уделам. Вроде бы ничего сверхъестественного. Однако поражает удивительная легкость перемещений князей из одного удела в другой, а также полная свобода передвижения жителей по всей территории государства.

Рационально мыслящий человек вмиг насторожился бы, прослышав про упомянутые особенности Древнерусского государства. Здравый смысл, однако, маститым историкам не указ, и они искусно укладывали жизнь народов Восточно-Европейской равнины в прокрустово ложе западноевропейского или азиатского феодального раздробления. С точки зрения системного аналитика, это в корне неправильно.

В качестве косвенного подтверждения сохранения Русью скрытого единства можно считать то, что разделение страны на уделы, по совпадающему мнению большинства историков, не сказалось на жизни народа. Отсутствовали охраняемые границы и таможенные барьеры между областями, и русские люди без препон общались друг с другом. Вооруженные столкновения? Случались недоразумения, однако со средневековой точки зрения абсолютно бескровные – количество жертв исчислялось в худшем случае парой-другой десятков профессиональных воинов. Народное ополчение собиралось крайне редко, еще реже вступало в бой. А по поводу грабежей мирного населения торжествующими вояками наши летописи предельно скупы.

Особый разговор – о юриспруденции. Нигде и никто на Руси не увлекался собственным законотворчеством, и действующие в разных областях страны юридические нормы были одинаковыми. При Ярославе древние правила народного общежития были переведены на язык того времени и издан рукописный свод законов – так называемая Ярославова Правда. Лингвисты насчитывают в ней несколько «пластов», самые старые из которых относятся к эпохе существования еще индоевропейской общности.

Вероятно, не было настоящего, в европейском смысле этого слова раскола страны несмотря на то, что внешнего врага рассеяли, и у различных областей выявились собственные интересы. Правильнее говорить о том, что единое русское государство никуда не девалось, просто изменилась структура органов управления. «Нутро» же его оставалось неизменным.

Ни для кого не секрет, что роль общественного образования под названием «государство» в жизни народов чрезвычайно важна. Существует великое множество разъяснений, что это за целостность. Трудами выдающихся мыслителей всего человечества создана поистине неисчерпаемая библиотека всевозможных изданий и трактатов о государстве. Системный аналитик, правда, в каждом из них найдет несуразности, как свинья грязь. Но не будем увлекаться критикой.

Отметим лишь, что Жан Жак Руссо под государством понимал общественный договор, а Иван Ильин – большую семью либо корпорацию. У марксистов же государство есть механизм эксплуатации трудящихся масс. Не совсем точные формулировки, не та глубина.

Подобно прочим естественным, то есть никем не придуманным общественным реалиям, государство есть отражение человеческой природы. Основывается оно на особом, неотъемлемом духовном качестве человека, для названия которого больше всего подходит слово служение, как бы ни было оно замызгано. Это некая форма, инструмент упорядочивания, создания набора стандартов для отношений между людьми. Организуя общество сообразно принятым стандартам, государство предстает в виде барьера на пути хаоса, словно витиеватый сосуд для жидкости. Людская масса постоянно бурлит, конфликтуя и взаимодействуя, впитывает что-то новое, изменяется, испытывает потребность выплеснуться за край – и хорошо, ежели форма меняется сообразно содержанию.

Руководящие принципы построения этой формы можно назвать стержнем государственности. А создается государство одновременно из трех составляющих: во-первых как союз равных, во-вторых как принуждение колеблющихся и слабых и, в третьих, возможно в главных, как некое таинство, сакральность, Божий промысел. Ильиновская семья есть союз и таинство, а корпорация – это союз и принуждение, как и руссоистский договор и марксистская эксплуатация. Упоминаемую иногда в качестве одной из основ государственности традицию, если немного подумать, следует отнести к разновидности таинства.

Образовавшись, государство, как и любая иная сложная организационная система, приобретает качества субъекта. То есть получает свойственные ей эмержентные свойства, свой проект будущего, собственные интересы.

По теории, удовлетворение этих интересов сводится к выполнению определенных функций или, говоря по-иному, к решению соответствующих задач. Для любой организационной системы основная ее функция – удовлетворение требований вышестоящего органа дабы тот ее «не сократил». А оставшиеся силы рассматриваемая система может бросить на выполнение своей главной задачи – расти и усложняться, увеличивать собственную мощь, значимость и важность.

Гладко было на бумаге да забыли про овраги. Применительно к государству основная его функция должна вроде бы сводиться к обеспечению потребностей своих граждан – ведь именно они это государство создали, им оно и подотчетно. Но из этих же граждан государство состоит… получается, что выполнять свою главную функцию оно будет за их счет?

У любого государства наличествуют три непременных признака, три атрибута.

Во-первых, особая система органов и учреждений, осуществляющих властные функции, – так называемая система государственной власти. Довольно сложная конструкция, допускающая множество модификаций и соединений несоединимого. Для современной России в нее включают: президента с его администрацией, многочисленные законодательные учреждения начиная с Думы, федеральные и местные министерства и приравненные к ним ведомства, прокуратуры всех уровней, различные подразделения министерства внутренних дел, губернаторов и мэров с их аппаратами советников и исполнительных сотрудников, всех военных и гражданских служащих силовых структур, работников тюрем, судов и таможен, загсов и пожарных служб… извините, для нормального человека дать полный список – непосильный труд. Даже уборщиц туалетов в зданиях центральных министерств и ведомств следует причислить к важным сотрудникам органов государственной власти, так как порядок начисления им пенсий ныне такой же, как для министров. Если вовремя не остановить перечисление, может создаться впечатление, что все окружающие руководят тобой через государственные институты, а ты, умница, пашешь, как карла, кормишь эту уйму руководителей. И что бы ты без них делал?!

Второй атрибут государства – совокупность правовых норм, регламентирующих основы государственного и общественного устройства страны, систему и принципы формирования и деятельности органов государственной власти и управления, избирательную систему, права и обязанности граждан, – так называемое государственное или конституционное право. И, наконец, третий атрибут – это, конечно же, территория: никакое государство не может существовать в уме или в эфирном пространстве.

Вообще говоря, для «полноценного» государства необходимо добавить еще один атрибут – суверенитет, то есть независимость во внешних и верховенство во внутренних делах. Пользуясь удобным случаем, отметим, что привычное выражение «суверенитет и территориальная целостность», ставшее идиомой, избыточно, фактически схоже с «масляным маслом»: поскольку территория – неотъемлемый признак государства, то требование целостности территории равнозначно требованию сохранения суверенитета. Скажем также, что абсолютный, полный суверенитет не более чем абстракция. Во все времена все страны жили с оглядкой на соседей. А в современных условиях, с появлением процесса глобализации большинство субъектов международного права добровольно или принудительно отказывается от значительной, зачастую, части суверенитета.

Так вот, непредвзятый анализ внутренней жизни русского государства позволяет утверждать, что и до Ярослава, и после него Киевская Русь обладала всеми государственными атрибутами как целостность. Увеличивалась ли уменьшалась территория, подвластная какому-то одному центру, вокруг одного князя, многих ли строились органы власти – ничего принципиально не менялось.

Приближенная к современности модель происходящего в те времена напрашивается следующей. Представьте себе главу какого-то уездного города, старающегося отодвинуть подальше административные границы своего района. Как он будет действовать? Вначале, конечно, попытается найти юридическое основание увеличения своего «удела», обратится за содействием в вышестоящие инстанции. Затем может начать действовать силой – пошлет подчиненных ему милиционеров передвинуть межи и отогнать представителей соседней администрации. При этом рядовых жителей лаской и деньгами будут убеждать в преимуществе новых границ. Они же, посмеиваясь, будут наблюдать со стороны за перебранкой местных начальничков и выторговывать себе льготы. Примерно такая же картина наблюдалась на Руси до монголо-татарского нашествия, разве что место безропотных милиционеров занимали вооруженные до зубов дружинники да единичные смертоубийства случались – что поделаешь, в ту пору больше полагались не на обман, а на силу.

Классический феод по-европейски – это корпорация, коммерческое предприятие. Бизнес, одним словом. Отношения между гражданами регулируются письменными договорами. Оговариваются все представимые воображению случаи, особо – порядок раздела добычи и оказания посильной помощи в форс-мажорных обстоятельствах. Браку на небесах предшествует брачный контракт. Разве на этом держалось наше государство? Вокруг чего строились его атрибуты? Для тех, кто осилил «Характер», правильный ответ на поверхности: да на личностном статусе правителя, на чем еще-то?!

Князь на Руси – изначально не наследственный титул, а характеристика занимаемого общественного положения. Вспомните: жених на свадьбе, как и любая другая ключевая фигура на каждом народном празднестве, всегда именовался князем.

Первые Рюриковичи, несомненно, были выдающимися личностями, и основная масса русских людей, занимающих высокое общественное положение, добровольно потянулась к ним. Древнерусское государство сложилось как союз равных, как ильиновская большая семья с зачаточной сакральностью. Насилие и обман, непременные попутчики любой общественной власти, присутствовали, но не играли определяющей роли.

Перелистайте наши былины. Вот Владимир Красно Солнышко. Народный фольклор беспощаден: личной силой и молодецкой удалью князь явно не блещет, трусоват, гневлив и падок на лесть, разумом-проницательностью не выделяется. Любимое и чуть ли не единственное занятие – бесконечные пиры. Да разве можно в ходе постоянной попойки править огромным государством?

Оказывается, можно. Владимир Святославович всегда трезв и готов поговорить по душам. В непринужденной, дружеской обстановке завязываются личные взаимоотношения и даются взаимообязательства, что потверже любого письменного договора. Былины подчеркивают, что слово купца – кремень, но слово князя еще крепче. Во все уголки страны выезжают княжеские порученцы, знающие не по скупому предписанию, что и как надлежит им делать, а почерпнувшие из общения с самим князем его видение возникших проблем. И посылает Владимир только тех людей, в деловых качествах которых уверен. Тех, которые мыслят подобно или единообразно ему.

Сила и смелость – не главное для личностного статуса. У богатырей, собравшихся вокруг князя, силы предостаточно. Важно направить ее в правильное русло, чтоб боролись они не друг с другом, а с общим врагом, для блага всего народа. Чтоб мелкие недоразумения в миру были улажены, чтоб был лад на земле. И как бы ни был закручен сюжет, былинные истории заканчиваются на оптимистической ноте: князь разобрался по существу и вынес единственно правильное решение. Он верховный моральный авторитет. Сам живет по законам предков, опирается на народную мудрость. Справедливость при нем всегда торжествует. А что еще надо-то?

Личностный статус как стержень государственности – насколько эффективным и универсальным может быть этот механизм? Вождя, как было сказано в «Характере», выбирают в первичных общественных группах, в ходе непосредственного, личного общения, а затем эта весть сама собой разносится повсюду. Ну а если расстояния между городами и селами очень велики? А если бок о бок живут разные народы, с сильно отличающимися национальными характерами? В наше время, при мощных средствах массовой информации, панегирики какому-то конкретному человеку можно донести до народных масс быстро и полно, с опорой на последние достижения науки идеологии, умело приложенные профессиональными психологами. Отлажены инструменты убеждения людей подчиняться вождю. В эпоху Рюрика и Ярослава не было таких возможностей.

Владимир Мономах, как отмечалось в «Происхождении», пытался увеличить личностный статус правителей на Руси за счет придания необоснованно высокого значения родовой принадлежности. Вероятно, именно с этой целью он заботился об исправлении летописей, выпячивая достоинства Рюриковичей и их вклад в строительство государства.

Следует признать, что упор на благородстве происхождения – не самый худший способ укрепления авторитета. Фактор вырождения, естественно, присутствует. Далеко не всегда молодой аристократ обладает способностями выше средних. Однако воспитатели ему постоянно твердят: твои предки прославили ваш род, ты должен быть достоин их славы – он и прыгает выше головы, старается сверх своих хилых сил.

В двенадцатом-начале тринадцатого века борьба различных княжеских кланов за власть и влияние в стране ужесточилась. Следуя мономаховым задумкам, в результате постепенной трансформации государственного устройства Русь из союза равных со временем превратилась бы в иерархический союз, к которому максимально полно приложим эпитет «подлинная демократия»: первичные общественные ячейки выдвигали б в местную власть своих моральных авторитетов, те – своих в региональные органы власти и так далее. При такой системе избиратели голосуют не за кота в мешке, как в современном мире, а за человека, которого знают лично, в деловых качествах и моральном облике которого они уверены. Не исключалась, конечно, возможность трансформации русского государства и в корпорацию, как европейские страны, но с большой ролью народного самоуправления. Однако произошла катастрофа – монголо-татарское нашествие. Более двух веков фактически безостановочно продолжалась тотальная война на уничтожение. Общественное развитие было заморожено.

Консолидация земель вокруг Московского княжества – самое убедительное, пожалуй, доказательство того, что вплоть до Смутного времени стержнем государственности на Руси оставался личностный статус правителя.

Родовитостью московские князья не блистали: их княжество стало считаться независимым при Данииле, четвертом сыне Александра Невского. Превосходство по крови князей, принадлежащих старшим ветвям потомства великого защитника земли русской, было неоспоримо. Личностный статус Даниила и его наследников в большой степени определялся близостью к церкви. При сыне Даниила, Иване Первом, прозванным Калитой – денежным мешком, Москва стала местом постоянного проживания главы русской церкви.

Историки придумывают мудреные объективные причины возвышения Москвы. Важную роль, якобы, сыграло пересечение торговых путей, а также густые леса, защищающие от вторжений степных кочевников, толпы переселенцев из разоренных южных районов страны, сильная экономическая база… Чушь все это! По всем перечисленным показателям Московия фатально отставала не только, скажем, от Твери или Новгорода, но и от десятков прочих русских городов. Торговые потоки? – просто несравнимы. Защита от вторжений непроходимыми лесами, мастерство ремесленников? В 1382 году, через два года после Мамаева побоища, при нашествии Тохтамыша московский край был превращен в пустыню. Такую, что в 1395 году Тамерлан, наводя порядок на северо-западной оконечности своей империи, не двинулся севернее Ельца – брать было нечего. А при Василии Темном, правившим с 1425 по 1462 год, феодальные столкновения, подзуживаемые из Орды, вылились в местную опустошительную гражданскую войну. Да еще разбойничьи рейды казанских ханов, в ходе которых уничтожалось все, что стояло, и все, кто двигался… Короче говоря, у Московского княжества был только один настоящий козырь, позволяющий претендовать на лидерство в Русском мире, – слава победителя на Куликовом поле.

Всплеск могущества Москвы произошел в период с 1462 по 1505 год, при правлении великого князя Ивана Третьего, величаемого государем всея Руси. Без всякого преувеличения, это наиболее выдающийся правитель из всех бывших на Руси. Он обладал столь блестящими человеческими талантами, что удивленная содеянным природа со спокойной совестью отдыхала не только на его детях, но и на внуках и правнуках.

Под скипетром Ивана Третьего были объединены все исконно русские земли за исключением части западных и южных «украинных» областей. Стояние на Угре, в результате которого Русь обрела реальную независимость от Орды, является, несомненно, вершиной мирового военного искусства: решающая битва была выиграна без боя! Крымские ханы, по определению злейшие враги, умело используются как верные союзники. Из Литвы-Белоруссии и Орды течет нескончаемый поток перебежчиков, желающих служить разрастающемуся государству. После разгрома Ливонского ордена с Литвой и присоединения в 1503 году Гомельщины и Северской земли Русь одним рывком выбивается в разряд наиболее сильных мировых держав. Завязываются дипломатические отношения с Турцией и Персией. Приглашаются лучшие европейские мастера. Расцветает не только зодчество – с того времени и по сей, наверное, день русские пушки лучшие в мире.

Иван Третий чувствовал, что дальнейшее развитие русской государственности на одном лишь личностном статусе несет угрозу нестабильности. Людишки разное болтают – не столько славословят власть предержащих, сколь хулят. На каждый роток не набросишь платок. Держава огромна, за всем лично не уследишь. Нужна четко организованная иерархия помощников. Причем такая, чтоб не нужно было тратить свое драгоценное время для разговоров с каждым из них. Надо искать новые способы цементирования слишком непрочных соединений исконных земель с новыми, населенными преимущественно инородцами. Многочисленные князьки еще не привыкли к покорности. Выход? – укрепление союза с церковью, сакрализация власти? Овдовев, он женится на Софье Палеолог, племяннице византийского императора и начинает вводить сложные дворцовые ритуалы, формируя традицию поклонения и подчинения правителю государства.

Отлаживаются взаимоотношения монарха с верхним органом государственной власти – Боярской Думой. Начинается регулярная работа приказов, прообразов будущих министерств. При издании в 1497 году Судебника пересматривается и пополняется система государственного права. Судейские обязанности вне зависимости от важности рассматриваемых дел все в большей степени исполняются не самим правителем, а специально назначенными лицами. Тело государства укрепляется за счет возникновения все новых и новых функциональных общественных ячеек и связей между ними.

Иван Третий умело опирался на окружающих его людей, но не переделывал их. Вероятно, не видел особой нужды, хотя и осознавал, что за столетия противоборства с Ордой Россия значительно отстала в научно-техническом и чисто хозяйственном отношении от Европы. Он счел, что страна больше нуждается в покое, в мирном эволюционном переваривании достигнутого единства, и не решился на проведение коренных реформ.

С 1505 по 1533 год, при правлении его сына от Софьи Палеолог, Василия Третьего, Русь крепла и расширялась по инерции. Выиграна очередная война с Литвой и в 1514 году присоединен Смоленск. Установлены дипломатические отношения с Германией, Англией и Голландией, в 1532 году в Москву прибывает посольство даже из далекой Индии, от самого Бабура, величайшего завоевателя и основателя империи Великих Моголов.

Надлом произошел в годы царствования Ивана Четвертого, прозванного Грозным.

Вначале ничего не предвещало беды. Боярские склоки и дворцовые интриги вокруг малолетнего наследника престола да мещанские волнения отравили, конечно, ему детство. Однако благодаря стараниям ближайших наставников и сподвижников в 1547 году восемнадцати лет от роду Иван Четвертый венчается на царство. Возлагает на себя титул, которого остерегался его великий дед: более ни один из русских князей не сможет быть причислен к святым. Страна пухнет силой, требует удалить надоевший гнойник – Казанское ханство.

Проведенная в 1552 году стратегическая операция по взятию Казани, несомненно, должна войти во все учебники по военному искусству. С филигранной точностью на площади в тысячи квадратных километров перемещались разнородные войсковые группировки, было налажено боевое взаимодействие с партизанскими отрядами подневольных казанским татарам народов, по рекам сплавлялись целые крепости, устанавливаемые на поле боя под неприятельским огнем в считанные часы. Особо – безупречное снабжение армии всем необходимым, ни одного зарегистрированного случая мародерства. Никаких издевательств над пленными и унижения сдавшихся. О «казанских сиротах» было сказано выше.

В 1556 году в состав русского государства было включено Астраханское ханство, перед этим подточенное выпестованной «пятой колонной». Одновременно Ногайская орда признала свою зависимость от Москвы.

При взятии Казани Ивану Грозному было двадцать три года, при присоединении Астрахани – около двадцати шести. Как вы думаете, велик ли был его личный вклад в эти достижения? Примите при этом во внимание, что позже не он разрабатывал план успешного начального периода Ливонской войны, не он отправлял Ермака на завоевание Сибири.

Чем больше были успехи страны, тем неспокойнее царю. Он мечется в окружении татарских царевичей и перебежчиков из Литвы. Что ему надо? Чем он недоволен?

Объяснение одно: царь не знает, насколько высок его личностный статус. Не знает, какой у него авторитет. От природы лишенный качеств лидера, непроницательный, нерешительный, трусливый, он не умеет распознавать сущность людей, а бытовые реакции этнически нерусского окружения только запутывают его: он ждет одно – видит совсем другое поведение знакомых ему людей. Присутствующие в каждом зародыши отрицательных качеств получают у царя гипертрофированное развитие. Он становится болезненно мнительным, с неустойчивой психикой, лишается способности совладать с человеческими страстями и пороками. Теперь уже все видят, что образование-то у него книжное, условное, что он не прошел, как его дед, суровую школу жизни. Одним словом, слабый человек.

Начинается череда отказов подчиняться царю, говоря современным языком – государственных измен. Внешне абсолютно необъяснимых и непонятных, нерациональных. Скорее всего, Грозный сам провоцировал их. И чем больше негодует царь, чем больше измывается над ближайшим окружением, тем меньше остается людей, готовых служить ему по велению сердца. Череда политических казней, опричнина, неполадки в правящей семье – кризис государственной системы власти нарастает. А еще добавляются сильнейшие эпидемии и хронические неурожаи из-за климатических коллизий – напомним, что именно тогда начинался так называемый малый ледниковый период.

Личностный статус довольно коварная вещь. Сегодня он у тебя высок, и окружающие ловят каждое твое слово, стараются выслужиться. А завтра твой статус мал, и все от тебя отворачиваются. Предают? – не совсем верно: никто никому не давал многих обещаний. Служили добровольно, добровольно и перестали.

Самая достоверная проверка своего личностного статуса – отказ от выполняемых должностных обязанностей. Грозный неоднократно слагает с себя царские регалии, и каждый раз его упрашивают вновь занять престол. Не потому, наверное, что спали и видели его на троне. Скорее из-за страха, подозревая, что их просто-напросто проверяют на лояльность. А также из-за отсутствия достойных альтернативных фигур: выходки Ивана Четвертого привели к тому, что морально деградировало практически все общественное руководство. Всюду оказалось засилье воров, клятвопреступников и доносчиков.

Массовый характер приняла коррупция, охватившая как среднее звено государственного управления, так и круги, близкие к центральному правительству. Подписание в 1553 году грабительского торгового договора с Англией – одно из убедительных тому подтверждений. Принятие негодных международных соглашений, выдвижение своей кандидатуры на польский престол, предложение взять в очередные жены Елизавету Английскую, победительницу испанской «Непобедимой армады» и музу-покровительницу Шекспира, прочие вызывающие усмешку инициативы – все это свидетельствует не только о временных умственных помрачениях царя, не только о слабости аналитической службы государства, но и о том, что эти шаги были кому-то выгодны. Кто-то грел руки, набивал мошну.

Объяснение расцвету мздоимства простое: не хочу я служить этому царю, но вынужден, так хоть какую-то пользу для себя извлеку. При Иване Третьем тоже попадались нерадивые и неумелые управители, известны случаи государственных заговоров. Однако если кто и брал что-то, то не столь для личного обогащения, сколько для накапливания средств в политических целях или по чистой глупости. Служилое сословие не смотрело на страну, как на дойную корову.

Близкое окружение Ивана Грозного пыталось бороться с взятками, взывало бояр и дьяков к совести и долгу, но без особого результата.

Внутренние неурядицы и военные неудачи в Ливонии не позволили проводить эффективную внешнюю политику и воспрепятствовать принятию Люблинской унии между Польшей и Литвой. В результате в 1569 году на западе появился новый сильный противник Русской земли – Речь Посполитая.

После смерти Грозного в 1584 году престол занял его сын Федор, оказавшийся вообще неспособным к руководству страной. Из всех человеческих дел он умел только болеть да молиться. За всю его страдальческую жизнь наибольшую радость, вероятно, ему доставило учреждение в 1589 году патриаршества на Руси. Первым независимым де-юре главой русской церкви стал Иов, ставленник Бориса Годунова, шурина Федора Ивановича и председателя регентского совета при немощном царе.

В 1591 году в Угличе внезапно умирает младший сын Ивана Грозного, эпилептик Дмитрий. Проводится тщательное расследование инцидента. Годунов, являющийся в то время настоящим правителем страны, настаивает на включении в следственную комиссию своих непримиримых врагов, чтобы отвести от себя малейшие подозрения. Но моральное разложение правящих кругов таково, что все равно остается не ясным, произошел несчастный случай или царевич был убит в результате покушения. И сразу, по горячим следам, и спустя долгие годы из одних и тех же уст слышались взаимоисключающие версии произошедшего.

В наши времена, кстати, аморальность общества, размывающая реальность, также достигла предельной точки. Мы, россиянцы, не в состоянии докопаться до правды о событиях в Беслане, взрывах домов в Москве, гибели подлодки «Курск» и прочих трагедиях. Американцы вряд ли когда-либо узнают реальные обстоятельства смерти Мэрилин Монро и гибели Джона и Роберта Кеннеди, имена заказчиков нью-йоркской драмы 11 сентября 2001 года и так далее.

Бездетный Федор Иванович умирает в 1598 году. Московская ветвь Рюриковичей, тянущаяся от Даниила Александровича, пресекается. Земский собор выбирает на царство Бориса Годунова. Его незадачливый конкурент, возымевший наглость также претендовать на царский венец, Федор Романов, сын Никиты Романовича Юрьева, был заточен в монастырь под именем монаха Филарета.

В исторических источниках отсутствуют какие-либо намеки на ничтожность Годунова как личности. Вроде бы разумным правителем он был несмотря на недостаточную чистоту крови и отсутствие удачливости – при нем русскому народу пришлось бороться и с климатическими напастями, и с эпидемиями. Обладал Борис только одним, но существенным недостатком: у него, сделавшего карьеру в опричнине, не было никакого личностного статуса. Поэтому в решающий момент он остался один, все приближенные его бросили. В 1605 году, после скоропостижной смерти Годунова, его вдову и сына убивают, и кризис государственности на Руси переходит в завершающую стадию. Наступает Смутное время.

Приключения самозванцев, польская и шведская интервенции, неразбериха в Русском мире, недолгое правление Василия Шуйского, подточенное борьбой с негодующим народом, и, наконец, торжество ополчения, созданного гражданином Мининым и князем Пожарским, – все это описано в исторической литературе достаточно подробно. Пройдем мимо этих событий. Обратим внимание на следующий факт: в то время вся старая политическая элита страны оказалась полностью дискредитированной. Выборы в 1613 году на Земском соборе нового царя, Михаила Романова, – яркое тому доказательство.

Родоначальник новой династии русских царей, Михаил Романов, был сыном упомянутого выше Федора Романова, ставшего Филаретом, и принадлежал клану Захарьиных-Юрьевых. Известный своим западничеством и безудержной тягой к обогащению, род этот, основанный преимущественно уроженцами Литвы, выдвинулся благодаря чистой случайности – капризу молодого Ивана Грозного, возжелавшего себе в жены Настю Захарьину. Исконно русских корней у них было маловато, а врагов среди московской знати, традиционно настроенной довольно патриотично, – предостаточно. Борис Годунов, например, пылал к ним искренней нелюбовью и гнобил при каждом удобном случае. Только благодаря слабости центральной власти в Смутное время и милости Лжедмитрия Первого в отношении противников сильной государственности на Руси Филарет смог стать митрополитом.

Партия Захарьиных-Юрьевых приложила много усилий и потратила кучу денег, чтобы Михаил Федорович был объявлен царем. Уставший от склок и общего неустройства общественной жизни народ в конце концов уломался. Тем более что у большинства населения была твердая уверенность в том, что Михаил не жилец. Клялись всеми святыми, что способности зачать потомство он начисто лишен и через год-два окочурится – вот тогда-то и можно будет определиться с кандидатурой настоящего вождя Руси. Однако после избрания первый Романов каким-то чудесным образом зацепился за бренный мир, даже наследник престола появился – ситуация, напоминающая описанную в «Проклятых королях» Дрюона вокруг выборов в Авиньоне очередного римского папы.

Михаил сидел на троне аж до 1645 года, его родня обогащалась. Государственная коррупция при нем вошла в обычай, в русскую традицию. Фактически была узаконена.

Известно, что рыба гниет с головы. Если ближайшее окружение монарха не брезгует принимать подношения, радуется каждой лишней копейке – какой спрос с их подчиненных по службе, тем более если карьера напрямую зависит от величины откупного наверх? В наше время, кстати, любые попытки искоренить коррупцию в России обречены на провал до тех пор, пока члены правительства, думцы, сенаторы и руководители аппарата президента будут озабочены личным обогащением.

Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, молился и занимался соколиной охотой до 1676 года. Каким-то нечеловеческим, звериным чутьем второй Романов принял единственно правильную линию поведения: не высовываться, чтобы не опростоволоситься, не продемонстрировать свою антинародную сущность. Все решения государственного уровня утверждались Земскими соборами дабы отвести от царя малейшую ответственность.

Недовольство народных низов направлялось на наглеющих государственных чиновников. Алексей Михайлович, человек от природы умный, расчетливый и хитрый, оставался «над схваткой» и тихим сапом подводил страну к принятию европейских порядков. Пробовал Степан Разин вернуть Русь к первоистокам, воссоздать старинную структуру народного самоуправления, в отдельных аспектах сохранившуюся в среде донских, яицких и запорожских казаков, но не получилось. Растерял, видать, силы в гульбе по Персии. Да не перетянул на свою сторону более-менее образованных людей.

Меж тем страна потихоньку поднималась из руин, восстанавливала народное хозяйство и росла. Русские первопроходцы прошли по южному побережью Северного Ледовитого океана, добрались до Тихого, он же Великий. Начали осваиваться богатейшие обширные области Сибири, Алтая и Приамурья.

Вряд ли Алексей Михайлович горел желанием разобраться с главным обидчиком Руси в Смутное время – Речью Посполитой. Однако население «украинских» областей развернуло ожесточенную партизанскую войну против колонизаторов с запада, видевших в богатых черноземах Восточно-Европейской равнины всего лишь средство личного обогащения. Начали оказывать помощь восставшим, затем логика событий потребовала проведения нескольких настоящих крупномасштабных войн со шляхтой и Оттоманской империей. В конце концов Речь Посполитая была передавлена и созданы предпосылки «собрания» всего русского народа в одно государство. Согласие на объединение России и тогдашних украинных земель было получено на Земском соборе 1653 года, последнем сословном съезде подобного рода.

Коренные реформы государственного управления пришлись на 1689…1725 годы – время царствования Петра Первого.

Начало Петрового правления в чем-то схоже с первыми годами властвования Ивана Грозного: вблизи трона неспокойно, страна чего-то хочет, молодой царь полон энергией и мечтаниями. Но интеллектуальный центр государства привык к безделью, не было вначале никакого ясного плана действий. В 1696 году сунулись было на юг, к Азову. Повоевали с оттоманами – прибыток близкий к нулевому.

Петр Алексеевич, однако, оказался не чета каким-то там Грозным. Неудачи лишь распаляли его. После облома на юге государственная стратегия была коренным образом пересмотрена, и в 1697 году в Европу отправляется так называемое великое посольство. Царь в нем «инкогнито», рядовой сотрудник. Не отступая ни на йоту от по-иезуитски коварного плана, составленного его советниками, он изображает эдакого рубаху-парня, восхищенного западной цивилизацией дикаря. Задача – прорвать плотину недоверия, призвать на Русь дельных людей поднимать промышленность и приобщать население к последним достижениям научно-технического прогресса.

Историки пишут, что посольство не выполнило основную задачу, не уговорило Англию с Голландией заключить с Россией антишведский союз. Достигнуто, однако, было много больше: установлены необходимые контакты и связи, мастеровой люд протестантских, наиболее передовых в то время стран принял Петра за своего и потянулся на восток. Был прорван шведско-польско-турецкий вал, огородивший страну от прочего мира, Россия вышла на международную арену.

Северная война начинается в 1699, заканчивается в 1721 году Ништадтским миром. Области южного побережья Балтийского моря, до этого нещадно эксплуатируемые Швецией, отторгаются от нее. Россия получает более-менее удобные морские порты и навечно устраивается на Балтике. Даже столицу переносит в устье Невы. Вступает в войну отсталой, по европейским понятиям дикой страной, заканчивает сильнейшей державой мира.

Деяния Петра, перемусоленные официальной наукой историей, трудно переоценить. Русский мир при нем получил толчок огромной силы. В считанные годы страна прошла путь, на который другим понадобились столетия. Избегая банальной вторичности, отметим следующее: под предлогом военной необходимости, соблазняя подданных жизненным комфортом богатых слоев западноевропейского населения, Петр Первый заменил прежний стержень государственного устройства новым. При нем структура власти перестроилась. Из союза равных, из большой семьи с харизматичным вождем, обладающим высшим моральным авторитетом, Россия превратилась в корпорацию, в деловое предприятие.

Внутреннее строение европейского государства проще простого: ты мне, я тебе. Я не нарушаю писаные законы, плачу налоги и подати – страна мне гарантирует безопасное существование и защиту моей собственности. Я проявляю служебное рвение – страна осыпает меня чинами и наградами, дает средства существования. Все расписано, нанесено на бумагу, и эмоциям, внутреннему чувству справедливости не остается места. Далеко не все в нашем мире можно выразить словами и записать? Жаль, конечно, но в любом селе не без урода.

Возможно, Петр сделал далеко не все, что замышлял. В последние годы жизни он много внимания уделял Азии, одну за другой слал на восток научные экспедиции. Пользуясь временным политическим расстройством в Персии, в 1723 году присоединил к России прикаспийские провинции Ирана с городами Дербент, Решт и Астрабад. Каспийское море стало внутренним российским озером. Согласно некоторым историческим источникам, Петр Алексеевич планировал большой поход на юг, чтобы установить наместничество в Тегеране и обмыть заодно сапоги в Персидском заливе.

Вряд ли вобрание в себя столь обширных и многонаселенных мусульманских земель отвечало действительным интересам бурно развивающейся Российской империи. Не ясно, куда далее покатился бы мир. Представляете, как петербургский Синод одновременно управлялся б с православной церковью и мусульманскими шиитами, а попутно также с частью суннитов, буддистов и так далее? Но не удалось добраться до Индийского океана – и нечего обсуждать то, что не случилось. Проблемы снялись естественным путем.

Европа оторопела от внезапно раскрывшейся перспективы: рядом с ней грозила появиться империя, в сравнении с которой ни одно из политических образований прошлого и рядом не стояло. Вмиг вспомнились страхи и ужасы перед Востоком. Что было предпринято? Есть мнение, что Петру Алексеевичу «помогли» отойти в мир иной. Проще говоря, притравили неугодного – чересчур бойкого и предприимчивого – правителя земли русской. Уж больно внезапно и быстро, необъяснимо с чисто медицинской точки зрения проявились все его застарелые болячки. Даже указ о наследнике престола не хватило времени продиктовать. Но явных улик содеянного не осталось, и не пойман – не вор.

После смерти в 1725 году первого российского императора страна двинулась по накатанному им пути. Народ за уши потянули в Европу. То, что мы, русские, иные, что наш национальный характер отличается от европейского, создавало определенные трудности.

Отдельные умные правители России чувствовали неясный дискомфорт. Николай Первый после шока от декабрьских событий 1825 года ввел в практику поклонение народу при короновании и пытался дополнить структуру государственной корпорации таинством – заговорил о триаде «православие – самодержавие – народность». Большевики, проведя несколько неудачных экспериментов в области общественного управления, Николаевскую конструкцию видоизменили, превратив в «коммунистическая идеология – диктатура партийной номенклатуры – гарантирование каждому минимума материальных благ». Стержень государственности, однако, оставался неизменным: корпорация по-европейски. Дополнение не прижилось. Все мы, рожденные в Советском Союзе, помним ехидные насмешки по поводу светлого завтра, темного прошлого и диссонирующего со здравым смыслом окружающего.

Но издевки к делу не пришьешь. Чтобы понять, насколько естественным было дальнейшее развитие России и в какой степени отвечало оно чаяниям народа, необходимо сделать лирическое отступление и вернуться к разговору о государственных интересах.

 

Что такое государственные интересы

Как таинственная тень отца Гамлета, словосочетания «национальные» или «государственные интересы» давно мелькают на страницах журналов и газет. Упоминают, что уже в девятнадцатом веке английский еврей Дизраэли как-то по случаю произнес что-то похожее на «у Англии нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы». Однако что это за штука такая – государственные интересы – полной ясности нет. В наши дни в США время от времени даже возникает, говорят, высокопоставленная правительственная комиссия для выявления этих важных сущностей. Но американцы люди практичные. Не забивая голову глубоконаучными определениями и пояснениями, они сразу говорят о стоящих перед администрацией США стратегических задачах. К ним, в частности, традиционно относят защиту суверенитета и территориальной целостности США, сохранение и защиту демократии и экономической системы страны от внешних угроз, а также обеспечение долгосрочного материального благосостояния американского народа.

Все, казалось бы, ясно и понятно. Пока не начинаешь сравнивать между собой высказывания авторитетных и влиятельных политологов по конкретным вопросам современности. Выявляется, например, что регион Персидского залива входит в зону жизненно важных американских интересов. Неужели интересы – это нечто географическое? Однако по другому поводу говорится, что к жизненно важным интересам США относится сохранение их глобального военно-экономического лидерства. Значит, интересы есть поддержание мощных вооруженных сил и экономическое процветание? Или все же география? Одним словом, туман. И, к сожалению, не сиреневый.

Наши, российские политтехнологи без опоры на высокую науку не могут. В отличие от западных практиков, они чувствуют обязанность дать хоть какое-нибудь определение для государственных интересов. Но, похоже, даже мудрейшие из мудрых академики от политики переживают собачью трагедию: нюхом чуют что к чему, но членораздельно ничего сказать не могут. Единство области изменения аргумента главной и основной функции государства (народ, граждане) создает для них непосильную интеллектуальную задачу.

В действующей на конец 2007 года «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» говорится, например, что национальные интересы России определяются совокупностью (суммой ли разностью, вектором, набором?!) основных интересов личности, общества и государства. Утверждается, что интересы личности состоят в обеспечении (значит, интерес – это обеспечение?!) конституционных (и только?!) прав и свобод, ... в физическом, духовном и интеллектуальном развитии (?!). А в одном ужасно дорогом учебнике, по которому ныне учатся высшие административные кадры, к жизненно важным интересам личности относят «...обеспечение научно обоснованного и гарантированного государством минимума (все согласны?! я – нет!) материальных и экологических условий существования при тенденции (всего лишь?!) к их улучшению...». Здесь в скобках помещены комментарии, которые невозможно было удержать в себе. Более ничего не буду говорить, чтобы не сорваться на грубость и не обидеть невзначай уважаемых профессоров и академиков.

Короче говоря, известные попытки раскрыть понятие государственных интересов несостоятельны. Придется перейти на самообслуживание, что-то самому придумать. Но прежде для порядка условимся считать государственные интересы синонимом национальных. Поскольку, однако, термин «национальные интересы» может использоваться в более узком значении – как интересы одной национальности в многонациональном государстве – употребление его разумно ограничить.

Не надо быть мудрецом, чтобы констатировать: слово «интерес» омонимично. В русский язык оно пришло из латинского (interest – имеет значение, важно) для обозначения либо причины действий, лежащей в основе непосредственных побуждений, либо отношения личности к предмету как к чему-то ценному, привлекательному. В социальном аспекте, естественно, это слово должно использоваться только в одном, первом значении – как некое побуждение, стремление, мотив действий.

Так же не требует чрезмерных умственных потуг банальное замечание, что интересы конкретного человека – нечто сугубо индивидуальное, относящееся к области забот психолога, педагога, философа, но отнюдь не политолога. В социологии под интересами личности допустимо подразумевать разве что интересы некоего «усредненного» человека, не более.

Запросы от государства типичного европейца сформулированы в известной хельсинкской Декларации прав и свобод человека. Обратим внимание на преходящий, исторический характер этих потребностей: в рабовладельческом или, скажем, в феодальном обществе большинство отвергло бы упомянутую Декларацию. Да и в наше время многие власть предержащие «не замечают» ущемлений интересов значительных социальных групп.

Для системного аналитика очевидно, что мотивы поведения какой-то «обобщенной» личности и движущие посылы любой общественной целостности – совершенно разные вещи. Как говорится, две большие разности.

Неразумно определять высоту дерева по массе его листьев. В той же степени глупо вычислять интересы предприятия, города, области, страны через «алгебраическую» сумму, «совокупность» интересов относящихся к ним людей. Чтобы сей факт стал понятен и не искушенному в системном анализе человеку, достаточно привести всего один пример.

Легко заметить, что интересы рядового сотрудника связываются с проблемами предприятия, на котором он работает, только косвенно – фактически лишь в части получения вознаграждения за свой труд, обеспечения приемлемых условий труда, удовлетворения от общения с другими членами трудового коллектива и тому подобное. Однако интересы предприятия, определяемые его целостными характеристиками, – это иное. Здесь, вероятно, следует упомянуть стремление увеличить прибыль, расширить производство, закрепить авторитет на рынках сбыта продукции, поддерживать стабильные связи с поставщиками сырья и так далее. Имеет смысл говорить, что предприятие в лице, например, его владельца, директора или иного представителя администрации заинтересовано в заработках своих работников лишь в той степени, в которой они позволяют поддерживать престиж фирмы, удерживают ценных для него специалистов. А можно утверждать и обратное: предприятие вынуждено удовлетворять отдельные интересы своих работников даже в ущерб собственным. Важно – выдержать равновесие, не перегнуть палку в сторону выполнения главной функции системы «предприятие» за счет основной и наоборот.

Повторим: государственные интересы есть сугубо системные, эмержентные свойства политического образования под названием «государство». Природа их совсем иная, чем движущие мотивы социальных поступков отдельного человека, какой-то одной семьи или иного общественного объединения.

Поскольку современное государство устроено довольно сложно, пытается пролезть в каждую дырку и руководить своими гражданами везде и всюду, перечень его запросов и потребностей должен быть немалым, касаться фактически всех сторон общественной жизни. А раз так, то на множестве государственных интересов можно выделить какие-то обобщенные мотивы и частные, ввести соответствующую иерархию от высокоабстрактного, сложносоставного к простому, понятному последнему ярыжке.

Самые общие из государственных интересов напрашивается назвать фундаментальными. К ним резонно отнести те, которые затрагивают перечисленные выше атрибуты государства. Отсюда – следующее определение: фундаментальные государственные интересы есть стремление государства к совершенствованию системы государственной власти и государственного права, обустройству своей территории и укреплению суверенитета.

Не надо удивляться отсутствию набивших оскомину словосочетаний типа «все более полное удовлетворение материальных и духовных потребностей», «формирование подлинно демократического гражданско-правового общества», «развитие суверенной демократии» и прочих. Всю жизнь вроде бы только о том и мечтали мудрые государственные деятели, только о том и говорили, радея о дорогом своем народе? И бутерброд-то по утрам не лез им в рот… Но мы не на митинге, не надо насильно вставлять красное словцо по делу и без. Закавыченные обороты естественнее относить к средствам достижения фундаментальных государственных интересов, а не к ним самим.

Но, конечно, предложенная формулировка может подвергаться доработке и совершенствованию. Лично мне, например, не нравится словосочетание «обустройство территории», но не хочется тратить силы на поиск более удачного выражения. По этому поводу скажу лишь, что «обустройство» нельзя заменить, например, «расширением»: пространственный рост, строго говоря, не является собственно интересами конкретного государства и должно восприниматься главным образом как их проявление, следствие. Перенос географических границ изменяет само государство, и не всегда можно отделить интересы «первоначальной» страны от интересов новой. Если бы при Петре Первом Россия закрепилась на берегах Персидского залива, то к началу двадцатого века, вероятно, население империи более чем наполовину состояло б из мусульман – какой была бы тогда наша общественная жизнь?

Используя известные логические методы деления понятий, фундаментальные государственные интересы без особых проблем могут быть конкретизированы. Преобразованы к виду, допускающему практическое руководство. Например, по признаку деления «временная длительность» могут быть выделены краткосрочные и долгосрочные интересы; по «области действия» – внутренние и внешние, продолжая в том же духе, можно рассматривать государственные потребности применительно к тому или иному географическому району – на Ближнем Востоке, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в Западной Европе, на территории бывшего Советского Союза. Богатое множество классификационных схем государственных интересов формируется введением различных иерархических структур на поле «сферы деятельности» – экономика, военное дело, образование, социальное обеспечение и так далее.

Но мы не будем копать глубже на поле государственных интересов, поскольку для нашего повествования достаточно ограничиться тем, что сказано выше. Далее мы проследим, в какой степени удовлетворялись фундаментальные государственные интересы, и насколько соблюдался баланс между выполнением основной и главной функции государства – повышением роли и значимости властных структур и качеством жизни народных масс.

В завершении данного отступления от основной линии повествования скажу лишь, что для любого политического деятеля чрезвычайно важно не придумывать, не брать с потолка, а докапываться, пытаться догадаться, в чем заключаются и каковы действительные государственные интересы его страны. Если эти интересы поняты правильно и осуществляются попытки их достижения, страна процветает, народ горд и счастлив. В противном случае наступают тяжелые времена – феодальные копошения перед монголо-татарским нашествием, опричнина, Смутное время, бироновщина, пугачевщина, революции и гражданские войны, красный террор, брежневское удовлетворение, ельцинский разгул с чубайсовской приватизацией и прочие напасти.

 

Государство и государство

Выше говорилось, что главная функция государства как сложной организационной системы – холить и шлифовать свои атрибуты, расти и усложняться, увеличивать собственную значимость и важность. Качество выполнения этих задач в определенной степени характеризуется тем, что власть предержащие делают для самих себя, каков их жизненный уровень, как тешат они самолюбие и предаются тщеславию.

В части уровня жизни привилегированных слоев населения на Руси все всегда было в порядке. Императорские дворцы и усадьбы Петербурга с окрестностями, Московский Кремль, виллы в Крыму и на Водах Кавказа, прямо скажем, по всем статьям превосходят жилища европейских монархов. Одежда, бытовая утварь также на высоте: без малого столетие уже наши пролетарские и младобуржуазные власти гребут из Алмазного фонда, а все равно богатств в нем не перечесть. Многие сохранившиеся до наших дней пригородные резиденции и дачные домики дворян и купцов все еще используются под санатории и детские садики. Медицинское обслуживание? Во все времена Русь славилась целителями – один Пирогов стоит тысячи рядовых хирургов. Первый бальнеологический курорт был открыт при Петре Алексеевиче. В сотне иных мест условия: лечись – не хочу, но в моде было по ничтожному поводу ехать на санаторные развлечения в Европу. Причем ездили не только богатые, но и полунищая по русским меркам интеллигенция – тот же Федор Достоевский, например. Кормежка? Вспоминаются строчки из «Евгения Онегина» о страсбургском пироге и каком-то экзотическом супе. В «Цусиме» Новикова-Прибоя присутствует описание кушанья флотскими офицерами маринованных огурчиков и грибков таких размеров, что с большим трудом их удавалось поймать на вилку. Да что там столичная знать! – в Иркутске у зажиточных горожан в обычае было употреблять на завтрак французские булочки: эту снедь сразу по изготовлению в Париже замораживали и спустя долгие месяцы пути особым образом приводили в состояние, как будто бы она только что выпечена в соседней пекарне. А еще всплывает в памяти поэтическая строчка «желаю выйти тутова – рубите дверь по мне!». В наши дни российский президент удовлетворяет тщеславие по-взрослому. Вхож во все высочайшие международные инстанции, даже восьмым членом в «Группу Семи», и направо-налево списывает многомиллиардные задолженности третьих стран перед Советским Союзом. Надувшись от мнимого величия, одним росчерком пера дарит соседним, по сути враждебным государствам миллиарды долларов при том, что больше половины россиян живет, по меркам Запада, за чертой бедности. В общем, жизнь верхушки русского общества в полном ажуре.

Для сравнения – каков был уровень жизни народных масс? Вряд ли для ответа на этот вопрос разумно будет воспользоваться какими-либо статистическими материалами. Цифра лукава, на одних и тех же источниках разные исследователи часто приходят к диаметрально противоположным выводам. Во все века обширность территории и заповедные леса служили источником неучтенных продуктов питания и промышленного сырья. Народ особо не распространялся перед начальством о приработках – вспомните: в советские времена магазинные полки пустовали, а домашние холодильники у большинства ломились от снеди. Поэтому воспользуемся косвенными данными.

На Руси испокон веков солдат питался примерно так же, как крестьянин-середняк. Ну, разве что, алкоголя потреблял больше: что поделаешь, война – крайне вредная для здоровья вещь, психологическая релаксация требовала применять сильнодействующие средства. До наших дней дошли старинные армейские продовольственные нормативы. Сравните-ка их с современными. Мясомолочной пайке времен и Петра Великого, и Николая Второго можно позавидовать. А в походе каждый суворовский солдат «на перекус» между хорошим завтраком и обильным ужином после дневного марша дополнительно получал килограммовую буханку черного хлеба, что говорит о привычке к обильной пище. Вы сможете осилить килограмм хлеба между обычными приемами пищи?

В Средние века и в Новое время по Европе с пугающим постоянством прокатывались неурожаи, вызывающие жесточайший массовый голод. Были и на Руси неблагоприятные в сельскохозяйственном отношении года – о голоде что-то очень скупо упоминается вплоть до второй половины девятнадцатого века. Трудно, в частности, жилось перед Смутным временем, когда несколько лет подряд пропадали посевы. И, тем не менее, отсутствуют свидетельства вымирания от голода целых областей: лес выручал, не давал опуститься до людоедства, как в Центральной Европе.

Регулярные голода в русской деревне начались после появления железных дорог и промышленном вывозе хлеба за рубеж. После отмены крепостного права недоедание крестьян усилилось. Почему? О сельскохозяйственном производстве в целом будет сказано чуть ниже, здесь же назовем лишь общую непосредственную причину: вывозились не излишки хлеба, а продовольствие, необходимое для нормального проживания простых тружеников. Эту незатейливую истину подтверждает, в частности, то обстоятельство, что поморы и сибиряки, далекие от железнодорожных магистралей, вообще никогда голода не знали. При расцвете НЭПа, между прочим, экспорт хлеба был полностью прекращен. Оказалось выгоднее досыта кормить свой народ, чем зарубежного дядечку. Позже, в начале тридцатых годов двадцатого века голодомор на юге Восточно-Европейской равнины был вызван искусственно: руководители областей выслужились, отобрали у крестьян весь собранный ими хлеб.

Жилищные условия, медицинское обслуживание и образование основных слоев русского населения? Следует честно признать: хуже, чем по общеевропейским показателям. Хуже, но не намного. Черные избы, повсеместное наследство затяжного противоборства с Ордой, исчезали довольно медленно, особенно в южных губерниях России, где была сильна крепостная эксплуатация. Пропали они фактически лишь к началу двадцатого века. Вроде бы обнадеживающий показатель, но возник государственный кризис, затем Гражданская война – и благосостояние основных масс населения упало ниже некуда. Подъем был тяжелым и длительным. И все же, как ни парадоксально это может показаться современной молодежи, к сороковым годам по уровню жизни Советский Союз обогнал почти все европейские страны. Не верите? – проверяйте.

Всплеск народного благосостояния произошел на рубеже тридцать девятого-сорокового года: сталинское окружение перешло к новой модели развития страны. Люди преклонного возраста вспоминают те года легкой в материальном отношении жизни с ностальгией. А потом опять опустошительная война… Хозяйство страны было восстановлено где-то к началу пятидесятых, но основные показатели жизненного уровня населения отставали от «западных» раза в два. После же горбачевской перестройки и ельцинских реформ упали на порядок, до катастрофических отметок. Чуть оправились, мысленно распрощавшись с прежними накоплениями, – так возник дефолт 1998 года. И в то же время состояние единиц очень богатых людей возросло.

Невольно подмечается интересная закономерность: как только благосостояние народных масс превышает некий психологически приемлемый уровень, следует какое-нибудь несчастье. Однако власть имущие шикуют всегда.

В общем, как и отмечалось в предыдущем этюде, верхи и низы в России всегда жили как бы в разных эпохах и странах.

Исключительно для справки и чтоб сократить последующий текст, приведу годы правления российских императоров и императриц послепетровского периода:

1725…1727 годы – Екатерина Первая; в царицах она состояла с 1717 года;

1727…1730 годы – Петр Второй;

1730…1740 – Анна Иоанновна;

1740…1741 – Иван Шестой;

1741…1761 – Елизавета, Дщерь Петрова от «подлорожденной» Екатерины;

1761…1762 – Петр Третий;

1762…1796 – Екатерина Вторая, Великая;

1796…1801 – Павел, Русский Гамлет;

1801…1825 – Александр Первый;

1825…1855 – Николай Первый, Палкин;

1855…1881 – Александр Второй, Освободитель;

1881…1894 – Александр Третий;

1894…1917 – Николай Второй, «дурачок Ники».

Не совсем правильно описывать каждый исторический период, каждое царствование исключительно в черных или белых красках. Все было. И хорошее и плохое.

Петр Первый в научно-техническом отношении двинул Россию вперед, но именно ему мы обязаны махровым бумаготворчеством во всех органах управления и последующей бюрократической удавкой на шее простого труженика. Отстояв день в очереди за никчемной справкой, благодарить за это следует его, великого нашего императора. Сталинско-брежневская номенклатура также, вероятно, произрастает из Петровой «Табели о рангах» 1722 года, впервые в истории разделившей единый народ на сорта.

Нельзя характеризовать и Николая Палкина только как законченного ретрограда, вначале повесившего декабристов, а после проигравшего Крымскую войну: зато население России при нем выросло почти в два раза. Одновременно, правда, бюрократический аппарат несказанно разросся, а народ стал давить крепостной строй…

Не отвлекаясь на детали, какими бы интересными и красочными они ни были, зададимся вопросом: что общего было у всех послепетровых правителей?

Первое, что приходит на ум, – то, что этническими русскими Романовых можно назвать с большой натяжкой. Все они брали себе жен в Европе и начиная, скажем, с первого Александра в их жилах текла почти чистая немецкая кровь. Досадный факт, но вряд ли это обстоятельство существенно. Воспитывали царских детей в русской среде и потенциальная их порочность, присущая европейским ценностным ориентирам, довольно успешно подавлялась. Чувствовали и мыслили великие князья и княжны, в основном, как и ведомый ими народ. В «Характере», вспомните, говорилось, что для нас русский – не этническая, а главным образом поведенческая характеристика. Еврей или немец, живущие в соответствии с общечеловеческими моральными принципами, нам родней, чем коренной московский плут. Вряд ли иноземное происхождение великокняжеской фамилии играло самостоятельную негативную роль.

Важно отметить иное – преклонение перед Западом.

В отличие от двадцатого, в девятнадцатом веке среди диссидентов были не только интеллигенты, но и князья. Один из них – Юрий Долгоруков. Всклянь, видать, напились его предки народной кровушки, расправляясь с доведенными до вооруженного бунта тружениками, коли проснулась в князе-эмигранте матушка совесть. Порвал он со своим родом, обругал собратьев по общественному классу и удрал в Европу. Там он от скуки занялся публицистикой и как-то сподобился до удивительно точного и емкого замечания: «Петербургское правительство не боится ни Бога, ни совести, но трепещет перед европейской гласностью». Вот это-то трепетание перед общественностью Европы, затем и Америки, есть самое яркое отличие российской, после нее советской а далее младобуржуазной правящей верхушки России от руководства прочих стран и народов. Наша государственная традиция, наше тяжкое ярмо.

Романовы всегда жили с оглядкой не на свой народ, а на говорунов с Запада. Екатерина Вторая, чистокровная немка, борзо переписывающаяся с Вольтером и другими вольнодумцами тех времен, в угоду модным европейским веяниям заговорила о просвещенной монархии, смягчении нравов и иных либеральных ценностях. С ее легкой руки Российская империя одно время оказалась единственной страной, в которой были отменены казни. Но шпицрутенами, тем не менее, секли исправно, до смерти. Остались и публичные порки смутьянов и недоимщиков из простого народа кнутом.

После свержения прогнившей монархии только Сталин смог преодолеть стойкую традицию заглядывать в уста иноземным мудрецам. Только ему Запад был не указ, остальные словно ждали оттуда манны небесной с указанием, как ее использовать. Особенно комбайнер наш меченый и несостоявшийся разведчик, оправдывающиеся перед западными гуру о каждом шаге, лишь бы повод какой нашелся. Заступили в кои-то веки на боевое дежурство российские стратегические бомбардировщики, так надо тут же покаянно пояснить: мол, все так делают, не могут пилоты не летать. А непомерно раздутый Стабилизационный фонд обязательно надо хранить в западных банках – там он в большей безопасности, там более умело с ним будут обращаться, с большей пользой.

Русский народ на блюдечке с голубой каемочкой преподнес Романовым огромную страну. Способствовал возникновению уникального политического образования, единственной в истории самодостаточной державы мирового уровня, способной обеспечить свое существование за счет внутренних ресурсов – природных, цивилизационных, экономических, человеческих. От центрального правительства требовалось только навести элементарный порядок, установить прочные связи между различными областями империи. Нельзя не признать, что с этой задачей оно не справилось. Констатируем очевидное: во все времена, в Российской империи, в Советском Союзе и в теперешней России, система государственного права крайне далека от идеала.

Сегодняшние недостатки видны и слепому – можно их не обсуждать, не сотрясать попусту воздух. Проблемы в юриспруденции при существовании Советского Союза современными «доброжелателями» вскрыты с убийственной полнотой. Скажу лишь следующее: если действующая юридическая практика позволяла сослать на каторгу фактически любого человека по мизерной до издевательства причине, в основном потому, что кому-то что-то показалось и он стукнул куда следует, то эта практика просто-напросто негодна.

Какие недостатки государственного права были при царях? Почитайте Салтыкова-Щедрина – добавить практически нечего. Разве что вспомнить гоголевского «Ревизора», задавшись детским вопросом: а где же в том городе хотя бы намек на элементарную законность? Впрочем, у великого Гоголя есть вообще убийственная вещь про российскую действительность – «Мертвые души». Только вникните в раскрывающуюся там фантасмагорию: Чичиков словно Князь Тьмы покупает души… Жуть! Зачем он это делает, на кой черт ему становиться мнимым владельцем умерших крестьян? Что это за государственное право, коли материализуется подобное сумасшествие? В золотой век русской литературы побудительные мотивы Чичикова не вызывали лишних вопросов – были несуразности понелепее. Нам, ученикам советской школы, в свое время объясняли: вероятно потому, что Чичиков хотел открыть водочный заводик – гнать спирт тогда дозволялось только поместным дворянам.

«Эх, рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую…» Существует, между прочим, мнение, что сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ» Николаю Васильевичу подарил Пушкин – сам он тогда вздумал продолжить тему «Медного всадника» и поднимал исторические материалы про Емельяна Пугачева и Петра Первого. О временах Емельяна кое-что написал. Про Петра не стал: чересчур звериной показалась великому русскому поэту та эпоха и основные ее действующие лица.

Пожалуй, только «Декларация о вооруженном нейтралитете» 1780 года, принятая в пику Англии для поддержки борющихся за независимость ее американских колоний и заложившая основы современного морского права, являет пример успешного законотворчества России международного уровня. А единственный случай разработки внутренних удачных юридических норм связывается с губернской реформой 1775 года, разделившей бескрайнюю империю на полуавтономные области с возможностью самостоятельно развивать свое хозяйство и позволившей сократить центральный правительственный аппарат. Заметим, что деление это было осуществлено не по этническим границам. Ни о каком праве наций на самоопределение речь не шла, и это абсолютно правильно со всех точек зрения.

После ознакомления с «Характером» становится понятно, что русские по духовному строению своему не способны к притеснению кого бы то ни было по национальному признаку. Могут ли удержаться от этих соблазнов иные народы, требует специального рассмотрения. Однако история Советского Союза и многих других стран недвусмысленно указывает: только мы, русские, преодолели детские болезни роста национального самосознания. Для всех других языцех своя рубашка ближе к телу, и не брезгуют они при удобном случае унизить инородца.

Опасаясь этнических разборок, многие страны и области добровольно шли под власть Руси. Хороший пример тому – Дагестан. Тамошние старейшины никогда ранее и сейчас не выдвигают лозунг о независимости того края. И правильно делают: при тамошней мешанине народов только внешняя, русская власть сдерживает братоубийственную гражданскую войну. Если б вовремя ввели федеральное правление в Нагорном Карабахе, не было бы сейчас столько ненависти между армянами и азербайджанцами. Да и вообще образование национальных республик в соответствии с наивными утопическими мечтами большевиков об идеальном государстве явилось, пожалуй, одной из главных причин распада Советского Союза.

Сейчас – о территории и взаимоотношениях с соседними государствами.

В разное время Россией были «передавлены» Польша, точнее Речь Посполитая, Швеция и Турция, которая тогда величалась Оттоманской или Османской империей и включала помимо своей теперешней территории также Ирак, Сирию, Палестину, Аравию, Египет, почти всю Северную Африку и Балканский полуостров с материковой и островной Грецией.

Швеция, естественно, на Ништадтском мире не успокоилась, развязала еще несколько войн с Россией, но не могла похвастаться военными успехами, терпела одни поражения. По Фридрихсгамскому договору 1809 года к России как-то между прочим отошла Финляндия, и с середины девятнадцатого века шведы окончательно присмирели.

Речь Посполитая получила причитающееся ей по справедливости при Алексее Михайловиче. А затем свойственная польскому национальному характеру истеричность и непомерное тщеславие шляхты привели к катастрофе. В 1773 году произошел первый раздел Польши, в 1793 году – второй, а в 1795 – третий, в результате чего на некоторое время Польша вообще исчезла с политической карты мира. Заметим, что Россия не стремилась обогатиться за счет дурного соседа и вначале не претендовала на нерусские земли. Только в 1795 году согласилась принять в свой состав Литву с Курляндией. Позже, после разгрома Наполеона, Россия нехотя, по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок» присоединила к себе Варшавское герцогство. Зря: поляки в империи сыграли роль Троянского коня.

Утверждают, что неистовое русофобство польской элиты покоится на обидах, нанесенных ей Российской империей. Ныне, как и век-два назад, поляки во всех своих бедах видят руку Москвы, западных украинцев заразили сей психической болезнью. Но есть ли этому достаточные основания? Все войны России за отторжение от Речи Посполитой захваченных ею восточных земель, а от Швеции – южного побережья Балтийского моря, правильнее всего назвать первыми в истории антиколониальными. Войнами по высшему счету справедливыми, направленными против экономической сверхэксплуатации и религиозного притеснения местного населения. В основной своей массе, заметим, русского.

Самое разумное объяснение «нелюбви» к русским польской правящей прослойки дается старинной поговоркой: оторви свинью от кормушки – она набросится на тебя. Таковы, вероятно, и корни русофобства английской аристократии, начало проявления которой относится к временам, когда правительство Алексея Михайловича под предлогом непотребного поведения англичан, отрубивших голову собственному королю, Карлу Первому, денонсировало «грозновский», крайне невыгодный русским торговый договор между странами.

Многовековое противоборство России с Турцией было иного качества. К антиколониальным можно отнести лишь военные столкновения на территории современной Украины. А вначале, когда велась борьба с Казанским и Астраханским ханствами, вопрос стоял о самом существовании Московского государства. Далее, при противостоянии с Крымским ханством, вассалом Стамбула, – защищались от разбоя. После, при Потемкине, Румянцеве, Суворове, Кутузове, Дибиче, Гончарове, Ермолове, Паскевиче, Скобелеве, Гурко и прочих наших военачальниках, Россия была наступающей стороной, агрессором. Причина выше уже упоминалась – претензии на лидерство в православном мире да защита закавказских христиан.

При количественном превосходстве их армий и религиозной возгонке воинского духа, турки проигрывали одну войну за другой. Признали за Россией владение югом Восточно-Европейской равнины, Крымом и Кавказом, устьем Дуная. Согласились с ее правом опекать балканских славян и святыни Палестины… Уж если кто имеет моральное право предъявлять русским какие-либо претензии, так турки среди них должны быть первыми. Не повезло османам с северным соседом. Судьба у них такая. Однако если б были они чуть менее кровожадными да уделяли побольше внимания народному образованию, развитию наук и искусств – глядишь, сподобились бы сохранить свою империю до наших дней.

В Эгейском море, когда Греция стремилась к независимости и борьбой с задиристыми французами прославляла себя русская эскадра под руководством Федора Ушакова, существовала целая республика «Ионические острова», жители которой, коренные греки по национальности, были подданными России. Но как и при Павле, командоре Мальтийского ордена, так и тогда России не удалось закрепиться в Средиземноморье. Все же в 1878 году, при завершении очередной русско-турецкой войны, теперь уже за независимость последних славянских народов Балканского полуострова, Константинополь беззащитным лежал у ног русской армии на расстоянии ружейного выстрела. Только эфемерная угроза новой войны с Европой помешала России опереться на берег Мраморного моря.

Если мечта о трех столицах – Петербурге, Москве и Царьграде – овладевала время от времени российскими монархами, то от власти на азиатских и прочих землях они шарахались, как черт от ладана. Впрочем, понять их можно: на существующих-то территориях порядок не удавалось навести – зачем прибирать к рукам что-то еще, наживать себе лишнюю головную боль?

В 1784 году, всего через год после присоединения к России Крыма, уроженец курской губернии Григорий Шелехов основывает постоянное русское поселение на Аляске. Через пятнадцать лет, в 1799 году, образовывается мощная Российско-Американская компания, владеющая всем западным побережьем Северной Америки до Сан-Франциско – граф Резанов, между прочим, был дипломатом и плавал в Испанскую Америку не для обручения с Кончитой, знакомой большинству наших современников по опере «Юнона и Авось», а для того, чтобы разграничить сферы влияния. Испания признала российские права на весь северо-запад Америки в ответ на обещание не соваться южнее. Вроде бы не было препятствий для огромного геополитического прыжка. Однако некоторые акционеры компании оказываются связанными с декабристами, а Америка, как неожиданно выяснилось, так далека от Петербурга… Какие-то затерянные в безбрежных водах Гавайи просятся под российский протекторат? Да разве удастся найти среди придворных достойного дворянина, согласного отправиться туда губернатором? Может, потянуть, чтоб проблема сама рассосалась?.. Вот и получилось парадоксальное: руководство страны всеми силами торпедировало народные зачинания по освоению богатого Азиатско-Тихоокеанского региона.

В 1841 году были проданы русские поселения в Калифорнии – форт Росс с прилегающими фермами; до этого Николай Палкин неоднократно извлекал из себя запрещения расширять посевные площади колонии за счет распашки более пригодных для сельского хозяйства глубинных калифорнийских земель. В 1867 году, при Александре Освободителе, на девяносто девять лет была отдана в аренду Аляска. Россия ушла из Америки.

Решение, мягко говоря, неоднозначное, но что сделано – то сделано. Минусы очевидны, плюсы туманны. Смогла бы Россия сохранить общественный порядок в Калифорнии, когда там разразилась золотая лихорадка? А когда на Аляску рванули за золотом тысячи и тысячи искателей наживы со всего света? Следует также принимать во внимание, что всю вторую половину девятнадцатого века Россия прожила когда в явном, но преимущественно в скрытном противоборстве с Англией. Логика этой борьбы потребовала, в частности, оказывать содействие росту могущества США. Им-то и отдали Аляску.

Россия зримо, с демонстрацией военной силы помогала американцам обрести независимость от Англии, поддерживала северные штаты в войне за отмену рабства, косвенно – многими дипломатическими шагами, но в романовские времена всегда проявляла удивительную предрасположенность к США. А в результате вырастила монстра, с которым схлестнулась в холодной войне во второй половине двадцатого века. Ныне Вашингтон, как ни крути, главный геополитический соперник Москвы.

Библейское предостережение «не сотвори себе кумира», вероятно, можно дополнить следующим: не создавай сильного союзника, чтобы он не обернулся врагом.

В самом начале девятнадцатого века, когда независимость Соединенных Штатов стала обыденным фактом, англичане сделали вид, что недавние обиды забыты, и отношения Лондона и Москвы казались безоблачными. Торговля меж странами процветала. Обе державы вместе осаживали как могли бурлящую Францию. Попутно Россия медленно и осторожно продвигалась на юг. Забот хватало в Европе и на Кавказе – не до америк.

В 1801 году в Петербурге наконец-то решились удовлетворить очередную челобитную грузинских правителей, Грузия была принята в состав империи. Пришлось заботиться о дорогах, о становлении новой администрации, примирении диких горских племен и прочее и прочее. Турция почуяла угрозу самому своему существованию и вновь неудачно повоевала. А рядом – неспокойный, бряцающий устаревшим оружием Иран. По Гюлистанскому миру 1813 года Россия забрала у него Азербайджан и Дагестан, а также оговорила право единолично держать на Каспии военный флот. Позже, по Туркманчайскому договору Иран лишился Ереванского и Нахичеванского ханств.

Великий дипломат и драматург Грибоедов, трагически погибший в 1828 году, сумел выработать удивительно результативную политику постепенного усиления российского влияния на политическую верхушку Ирана. Достаточно припомнить только тот факт, что с середины девятнадцатого века личная охрана иранских правителей состояла из периодически заменяемых по распоряжениям из Петербурга донских казаков, – о каком суверенитете персидской державы вообще может идти речь?! Российскому императору стоило моргнуть – и Тегеран тут же стал бы проситься под опеку Руси. Но соответствующей команды так и не последовало. Россия ограничивалась правом контролировать только северные провинции Ирана. Причина – происки Англии, оберегающей подходы к «жемчужине» своей колониальной империи, бессовестно эксплуатируемой огромной Индии.

Ограниченная в возможностях силового давления, в девятнадцатом веке Англия успешно отработала механизм косвенного влияния на неудобные ей правительства – использование явных и тайных агентов влияния. Не только состоящих на денежном содержании, но и отстаивающих английские интересы по зову собственного сердца. В российских условиях этот прием оказался весьма эффективным и малозатратным. Граф Воронцов, например, богатейший человек своей эпохи и известный англофил, тратил огромные личные средства, отстаивая интересы Лондона. Граф Нессельроде, правда, не брезговал брать крупные суммы у английской короны. Зато, будучи в свое время российским канцлером, наработал на Туманный Альбион несравнимо больше, чем прочие политические фигуры. Именно его мы должны благодарить за уход России из Тихоокеанского региона.

Все возвращается на круги своя. Горбачева и Ельцина вместе с их многочисленной командой иначе, как полудобровольными-полуплатными агентами влияния Запада, не назовешь. И Грузия, государственные деятели которой получают зарплату из американских фондов, зря ныне кричит о национальной гордости и суверенитете.

Отечественная война 1812-1814 годов была первой пробой Русского мира на прочность со стороны Европы. Наполеоновская орда состояла из граждан всех европейских стран за исключением Англии и недавно замиренных Турции и Швеции. Исход известен – поучительный разгром агрессора. В современном французском языке для названия самой ужасной, катастрофической ситуации применяется идиома «Березина». Это народная память о тяжелых арьергардных боях наполеоновской армии при переправе через речку Березину, когда только чудо спасло бегущих из России европейцев. Для русской армии та стратегическая операция в целом должна быть признана неудачной – поставленная в ней цель полного рассеивания неприятеля не была достигнута.

Главный герой Отечественной войны, ученик Суворова, главнокомандующий русской армии Михаил Кутузов был, несомненно, высокоталантливым человеком. И, как все неординарные люди, имел свою ахиллесову пяту: он, отличающийся редкостной личной храбростью на поле боя, откровенно холуйствовал перед российским императором, до обморока боялся малейшего недовольства венценосной особы. В ходе борьбы с Наполеоном он всего дважды смог преодолеть свой безотчетный, чисто животный страх. В первый раз – в Филях, когда отдал приказ о сдаче неприятелю Москвы без боя. С тех пор тянется известное «мы тут посовещались, и я решил». Второй раз – когда резко возражал против указаний императора преследовать ошметки наполеоновской армии вплоть до Парижа.

Негативные предвидения Кутузова оправдались. После разгрома Наполеона центр европейской большой политики переместился в Петербург, Российская империя стала доминантом, «жандармом Европы». Но, в отличие от ситуации времен Рюриковичей, военная сила Романовых не была подкреплена экономической и духовной мощью страны. Содержание армии, оккупировавшей Европу, тяжелым бременем пало на русский народ. К тому ж привилегированные слои Российской империи зачастили в Европу, выкачивая последние соки из крестьян на ненужные по большому счету развлечения. Хозяйство Восточно-Европейской равнины с большим трудом справлялось с дополнительной нагрузкой, развитие его существенно замедлилось. Финал – поражение в Крымской войне 1853-1856 годов, в результате чего Россия лишилась права иметь на Черном море укрепленные базы и военный флот. Попутно подрывались и возможности государства по проникновению на Ближний и Средний Восток. Все европейские страны, включая многострадальную Турцию, выступили единым фронтом. Россия оказалась в изоляции.

Позже этот страх – внезапно оказаться один на один со всем остальным, враждебно настроенным миром – долго преследовал Романовых и явился причиной ряда непоправимых геополитических ошибок. Наиболее очевидная из них – потакание Пруссии в объединении германских земель.

Объективности ради необходимо сказать, что немцы – очень молодая нация, которую искусственно начали создавать с восемнадцатого века. Нет у дойче исторических корней. Еще Михайло Ломоносов, будучи в тех краях в университетах, удивлялся: во всей бескрайней Руси один язык, а в середине Европы в каждой малюсенькой области свои привычки, обычаи и традиции. Швабский крестьянин совершенно не разумеет речь бранденбургского, мекленбургский – баварского и так далее. Кенигсбергские бароны, обладая большим опытом по онемечиванию славян – тех же пруссов, сколотили из мешанины народцев Центральной Европы нечто целое – и молодцы. Но зачем надо было придумывать тысячелетнюю историю, переписывать славянские саги и предания на свой лад?

После скоротечной франко-прусской войны 1870 года, завершившейся разгромом Франции и последующей Парижской коммуной, клуб победителей в Крымской войне распался, и Россия смогла заявить о денонсации унизительных условий мирного договора 1856 года. Но выигрыш в одном, как правило, компенсируется проигрышем в чем-то другом: где-то находишь, а где-то теряешь. Политическая ситуация в Европе коренным образом изменилась, появился новый хищник – кайзеровская Германия. Победив Францию, она мечтала о Балканах и дранг нах остене. Ее морально поддерживала почти вся континентальная Европа. Фактически благодаря позиции Берлина и габсбурговской Вены последствия русско-турецкой войны 1876-1878 годов не дали ничего самой России; при слабой же Пруссии, кровно заинтересованной в союзе с мощным восточным соседом, Константинополь мог бы стать подобием Одессы.

Петербургское правительство очень не хотело расширять империю за счет восточных земель, и если что и делало в этом направлении, так либо с целью насолить Англии, либо по крайней необходимости. Движение в Среднюю Азию, как упоминалось в «Характере», определялось потребностью обезопасить Алтай, юг Сибири и Урала от разбойничьих набегов. В 1866 году к России был присоединен хлебный город Ташкент, сердце Туркестана, а далее пошло как по маслу. В 1868 году было подчинено Бухарское ханство, в 1873 – Хивинское, а в 1876 – Кокандское. Отметим: эти государственные образования стали вассалами империи, но не равноправными ее составными частями. У царей ума оказалось все же больше, чем при образовании Советского Союза у большевиков.

С середины девятнадцатого века под эгидой государства началось освоение Приамурья, затем Дальнего Востока. Сподобились на сие мероприятие, вероятно, из опасения колонизации Уссурийского края англичанами или французами. Однако исторический момент оказался благоприятным. Сейчас в это трудно поверить, но до начала двадцатого века Маньчжурия была фактически безлюдной. В Китае тогда действовал старый закон, запрещающий женщинам проживать за Великой китайской стеной. Земли там богатейшие – вот где можно было бы разгуляться! Но российская империя обладала малым собственным колонизационным потенциалом, у петербургского правительства не было ни опыта, ни особого желания. Запала хватило только на прокладку Транссибирской железнодорожной магистрали, земля еще полстолетия лежала втуне, ожидая переселенцев с юга. Вместо распашки восточноазиатских черноземов сунулись в Корею, схлестнулись с Японией и получилось как всегда. Был когда-то Харбин русским городом, ныне его прежние умилительные черты утонули в китайской толчее.

Попутно с освоением Дальнего Востока русские проникли в Джунгарию и в Тибет – чтобы избежать длинных описаний несущественных для данного повествования деталей, достаточно привести всего две фамилии: Пржевальский и Рерих. Но вопрос о колонизации сердцевины Азии, о взятии под опеку угасающих там государственных образований в Петербурге даже не поднимался. Позже, после Второй мировой войны Сталин подарил эти земли Мао Цзэдуну, наверное, чтобы отмахнуться от настойчивых предложений последнего объединить Советский Союз и Китайскую Народную Республику.

В течение всех трехсот лет правления Романовы старательно разрушали баланс между главной и основной функцией государства. Система власти совершенствовалась и росла не в угоду народным чаяниям, а вопреки ним. Бюрократический аппарат распухал сверх всякой меры, подминая все новые и новые сферы общественной жизни на производстве, транспорте, связи, в медицинском обслуживании, образовании и так далее. В конце девятнадцатого-начале двадцатого века возник первый тяжелейший системный кризис, предопределивший поражения России в русско-японской и Первой мировой войнах, последующие революции и ожесточенное гражданское сражение.

Большевики наступили на те же грабли. Безудержный рост советской бюрократии с полнейшим отказом от какого-либо диалога с народом привел в восьмидесятые годы двадцатого века к новому кризису государственности, в результате которого страна попросту распалась. Чуть подробнее об этом будет изложено ниже, здесь лишь затронем вскользь тему Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.

Огромное множество слов сказано о великих тех годах, но… все равно почему-то либо однобоко, неточно, либо тенденциозно.

Сразу надо отметить два принципиальных обстоятельства.

Первое – то, что основная тяжесть войны пала на Советский Союз, именно его армиями были побеждены, рассеяны и пленены не менее двух третей противостоящих войск.

Второе – то, что тогда нам пришлось воевать не только с фашистской Германией, а с августа 1945 года, выполняя союзнические обязательства, – с Японией. Против нас единым фронтом выступила вся континентальная Европа. Чтобы убедиться в этой истине, достаточно беглого ознакомления хотя бы с опубликованными в 1945 году информационными сводками о национальном составе военнопленных, находящихся в советских лагерях. Помимо этнических немцев, Советскому Союзу приходилось содержать итальянцев, румын, венгров – многотысячные армии их стран топтали нашу землю, сражались против Красной Армии, убивали и глумились над беззащитными стариками, женщинами и детьми. Против нас воевала испанская «Голубая дивизия», регулярные части словацкой армии, добровольческие соединения скандинавов, бельгийцев и прочей каждой твари по паре. Поляков на стороне вермахта в общей сумме оказалось больше, чем по списочному составу сформированных на территории Советского Союза армий. За гитлеровцев воевали даже евреи – около десяти тысяч военнопленных смогли документированно подтвердить свою принадлежность народу, методично истребляемому эсэсовцами в лагерях смерти. А еще многие тысячи и тысячи прибалтов, жителей западных областей современной Украины… Кроме того, крымские татары, некоторые народы Кавказа, прочие наши сограждане, так и не принявшие социалистическую действительность и потому переметнувшиеся на сторону врага.

Кто с оружием в руках не сеял смерть на Восточно-Европейской равнине, ударно трудился на гитлеровских военных заводах. Чешская промышленность исправно поставляла вермахту вооружение вплоть до Пражского восстания 1945 года, история умалчивает о каких-либо крупных случаях саботажа, зато говорит о массе чешских добровольцев в механики-водители танков Гудериана. А французские рабочие так вообще из кожи вон лезли – обошли в трудовом рвении своих германских и голландских коллег, вдвое сократив нормативное время ремонта немецких подводных лодок.

Единственная европейская страна, воевавшая против гитлеровцев в одном строю с Советским Союзом была… Англия, многовековой и последовательный в своей ненависти враг России. Иначе как усмешкой истории сей факт не назовешь! Причем был у Туманного Альбиона выбор, на чью сторону встать. После извещения о нападении Германии на Советский Союз весь мир приник к радиоприемникам в ожидании выступления Черчилля, тогдашнего английского премьер-министра. Лондон подтвердил своим союзником Москву.

Говорят, что то решение английского кабинета было вынужденным. Сказался, мол, синдром Франкенштейна, демократический мир убоялся выращенного им фашистского чудовища. Вряд ли это объяснение правильно. Скорее всего, ларчик открывается проще.

Англия продолжила войну с Третьим рейхом не из моральных соображений. Так называемый англосакс и общечеловеческая нравственность – понятия несовместные. Доказательств тому столько, что не стоит даже начинать перечисление. Не будем, например, вспоминать о применении биологического оружия против североамериканских индейцев, когда женщинам и детям раздавали одеяла, зараженные чумой. Не станем вменять в вину англичанам их изобретение времен войны с бурами в Южной Африке – концлагеря для мирных жителей. Пусть счет за насильственное приобщение широких народных масс к наркотикам и развязывание нескольких «опиумных войн» выставляют им китайцы. Лично нам достаточно помнить лишь о применении англичанами под Мурманском химического оружия против мирного русского населения в период Гражданской войны.

Расчет Англии, в середине двадцатого века начинающей примерять шкурку американского пуделя, был проще простого: встать на сторону более слабой стороны с тем, чтобы после общей победы над конкурентом потягаться за мировое господство. Решили, что Советы слабее гитлеровской Германии, что в 1941 году было близко к истине. За всеевропейским побоищем наблюдали со стороны, не торопясь открывать Второй фронт. И не успели остыть пушки Второй мировой, как в 1946 году в Фултоне Черчилль объявил начало холодной войны против Советского Союза.

Такая быстрота перевода союзника в потенциального врага также легко объяснима: не оправдались надежды на фатальное ослабление Советского Союза. Как отмечалось в «Характере», к концу сорок первого года руководство страны смогло превратить войну в народную. Необходимость смертельного противоборства с европейской нечистью позволила консолидировать Русский мир, разжечь благородную ярость даже в тех гражданах, кто не мог признать диктата потомков «кухаркиных детей». Но жертв, к сожалению, пришлось понести неисчислимое множество.

В определенной степени людские потери на совести и большевистских наших руководителей, заразившихся от романовских выкормышей нездоровым пренебрежением к простому народу. Здесь, однако, придется сказать чуть больше, чтоб быть понятным. Заодно и некоторые модные ныне мифы развеять.

За всю войну, за каждый ее год соотношение потерь вермахта и Красной Армии было, мягко говоря, не в нашу пользу.

В военном деле совокупность боестолкновений и передвижений войск, согласованных по целям и задачам, периоду времени и территории, называется операцией. Известна, например, операция «Оверлорд», успешное проведение которой позволило открыть Второй фронт. Пока еще не стерлась в мировой памяти Сталинградская наступательная операция, в результате которой не только было убито, ранено и взято в плен более восьмисот тысяч солдат и офицеров противника, но и захвачена стратегическая инициатива на Восточном фронте. Так вот, ни в одной более-менее крупной операции Великой Отечественной войны, даже когда у Советского Союза было подавляющее превосходство в живой силе и технике, наши потери были бы меньше, чем у фашистских войск.

Один преподаватель истории войн и военного искусства, помнится, попытался опровергнуть прозвучавшее утверждение. После длительной домашней подготовки заявил: в Корсунь-шевченковской операции 1944 года наши потери были меньше. Подняли статистические данные. Выяснили: действительно, пока шли интенсивные бои, советские войска, обладающие более чем пятикратным огневым превосходством над противником, несли малые потери. А потом случилась жесточайшая эпидемия дизентерии, унесшая тысячи солдатских жизней, и все вернулось на круги своя.

Так что же выходит? Солдат – пушечное мясо, танк – машина разового использования… Победа на костях, на народной кровушке? Георгий Константинович Жуков, как и прочие наши военачальники, с большевистской прямотой и решимостью клал русских людей почем зря, из патологической жестокости? Ведь он сам признавался, что, случалось, специально направлял пехоту на минные поля, чтобы танковые армии могли пройти без потерь.

Другие возражают: Жуков – герой, победитель, новый святой, и не может быть на его образе ни одного темного пятнышка.

Представляется, что истина, как всегда, посередине. Более образованный и подготовленный человек воюет лучше, чем малограмотный и необученный военному делу. До 1944 года, когда в Германии была объявлена тотальная война, гитлеровцами на Восточный фронт в основной своей массе посылались люди, которых можно было назвать профессиональными солдатами. А у нас? Чего греха таить, попадались ворошиловские стрелки, впервые увидевшие боевую винтовку только в окопе, при отражении вражеской атаки. Сталинские соколы рвались в бой, посидев за штурвалом самолета менее тридцати часов, немецкие же необстрелянные летчики, налетавшие по триста часов, считались негодными для воздушной истребительной войны.

Маршал Жуков воевал очень хорошо, иначе б не побеждал. Выдающийся он человек. Может быть, даже великий. Безусловно, мастер своего дела. Любой настоящий мастер бережет свой инструмент. Солдат для полководца – тот же инструмент, и Жуков берег его так, как мог.

В любом случае, прежде чем давать оценку кому бы то ни было, полезно лишний раз подумать, уместны ли вы со своим мнением да в калашном ряду.

 

Государство и народ

Укрепляя российскую государственность вокруг чуждого русскому национальному характеру стержня, правящая верхушка страны не могла не конфликтовать с собственным народом. Русскому сердцу мило социальное устройство, близкое выработанному в казачьем круге, – а навязывалось участие в каком-то наспех составленном бизнес-плане.

Любое недопонимание между государством и народом не может не принести негативных результатов. Первым делом страдает качество жизни, комфортность проживания основной массы населения. На эту тему можно говорить долго, я ограничусь одним лишь вопросом: при советской власти не возмущало ли вас закрытие большинства магазинов в тот момент, когда вы подходили к ним после окончания трудового дня? Если забыли свои тогдашние чувства, ответьте на следующий вопрос: удобно ли вам сейчас, когда все конторы, общающиеся с населением, функционируют только в ваше рабочее время?

Первая народная война, вошедшая в историю как восстание Хлопко, вспыхнула в 1603 году. По всей видимости, это был ответ общественных низов на годуновские попытки усиления крепостного гнета и по-европейскому рациональный курс московского правительства. С лета 1606 по май 1607 года юг страны был вовлечен в движение Ивана Болотникова.

Вряд ли правильно говорить, что произошедшие тогда военные столкновения выявили победителя. Народ и политическая верхушка страны были «разведены» внешними обстоятельствами – эпидемиологическими напастями, хозяйственными неурядицами да общей смутой. Стало не до выяснения отношений – лишь бы выжить в холоде и голоде.

Соборное Уложение царя Алексея Михайловича от января 1649 года, несомненно, должно оцениваться как начало наступления Романовых на русское мироощущение. И дело здесь не в усилении крепостного гнета и наделении многими правами бояр и дворян в ущерб простому народу – затрагивались принципиальные, мировоззренческие установки. Была тонко проведена подмена понятий, касающихся фундаментальных основ русского национального характера: крепостных крестьян присоединили не к земле, а к господину.

Зреющее недовольство народа в 1670 году вылилось в упоминаемое выше восстание Степана Разина. Центральные власти тогда устояли. Западничество Петра оправдывалось зримыми успехами – победителя не судят. Поэтому настоящий бунт, называемый ныне восстанием под предводительством Емельяна Пугачева, произошел только спустя столетие после разинской попытки добыть правду, в 1772-1775 годах. Поводов для народных выступлений накопилось предостаточно, главнейший из них – несогласие с попытками властей делить народ на белую и черную кость по факту рождения, относить одних к привилегированным, а других к обездоленным.

Напомним прозвучавшее в «Характере»: русское мироощущение строится на постулате о всеобщем потенциальном равенстве. При Петре стала действовать «Табель о рангах», исподтишка началось деление россиян на касты. Однако теоретически любой человек из низов мог дорасти до верха служебной лестницы. Дворяне обязывались государевой службой и потому так же, как и крестьяне, могли относить себя к тягловому сословию. Павел же – говорят, в минутном помрачении ума – отменил почетное право благородного сословия служить Отечеству. Екатерина Вторая, немка, последовательно проводила эту установку в жизнь. Вот и получила на свою голову гражданскую войну.

Потрясение оказалось такой силы, что только через десять лет после казни Пугачева была опубликована Екатерининская «Грамота на право вольности и преимущества благородного российского дворянства». В России образовался социальный слой, не имеющий перед государством и представителями других сословий никаких обязательств, кроме разве что моральных, – это ли не пощечина русскому мироощущению?

Вслед за грамотой о вольности по логике вещей должна была последовать отмена крепостного права, но ждать ее пришлось почти сто лет.

Реформа 1861 года, по которой крестьяне вместе с крепостной зависимостью потеряли пользуемую ими землю, явилась новым ударом по народному мировоззрению. Восемьдесят процентов населения России лишились средств существования, по сути дела были выкинуты в никуда, в нищету. Перед реформой государственные крестьяне бахвалились: мы, мол, те же дворяне, только бедные. А оказалось, что благородное сословие имеет право владеть землей как прочей личной собственностью, крестьяне же должны купить даже те наделы, на которых трудились их отцы, деды, прадеды, прапра- и так далее. Затем последовали столыпинские преобразования, нацеленные не столько на создание фермерских хозяйств по западному образцу, сколько на уничтожение традиционной крестьянской общины, что усугубило ситуацию на селе. Запылали помещичьи усадьбы. В городах и крупных деревнях возникли массы люмпенов. Бывшие дворовые, став разночинцами, преподнесли выбитому из колеи народу подрывные идеологические идеи. Итог – революционная ситуация.

Чтобы понять, насколько чудовищны в русских глазах были навязываемые сверху нововведения, следует особо остановиться на земельном вопросе.

Любой продукт человеческого труда должен быть оценен, с этим трудно спорить. В то же время самое необходимое для жизни – воздух – никто из людей не создавал. Вроде бы еще нигде не взимали мзду за право дышать. Он, стало быть, бесценен? А кто создал землю? Распахивая и обихаживая ее из года в год, можно улучшить ее потребительские качества, повысить плодородие, но не сотворить из ничего. Так допустимо ли вообще словосочетание «стоимость земли»? Этот вопрос, очевидно, не политэкономический, а мировоззренческий.

Русский ответ на него следующий: земля принадлежит всем, всему народу. Добывалась и защищалась она нашими общими предками, после нас достанется нашим общим праправнукам и более дальним потомкам. Можно устанавливать плату за временное пользование землей, сдавать в аренду, но ни в коем случае не передавать «навечно в личную собственность». Именно такой порядок установился в традиционной русской общине: земля принадлежит всему миру, выделяются отдельные участки для личного пользования, периодически перекраиваемые по количеству членов семьи, способных вести полевые работы. «Освобождение» же 1861 года и столыпинские реформы били в самое сердце, замахивались не на экономические, а на идеологические устои русского общества.

В наши времена, кстати, муссируется новый Земельный кодекс. Вроде бы подогнан он под западные стандарты, но какой-то внутренний тормоз мешает его утвердить. При каждом чтении в Думе находится масса тонких уточнений его формулировок, и топится он в незначительных поправках. Однако о главном – его несоответствии русскому мироощущению – почти ничего не говорится.

Некомпетентность и интеллектуальная беспомощность теперешних народных избранников, в основной своей массе вышедших из среды партийной и комсомольской номенклатуры, в общем-то понятна – что с них, отягощенных манией обогащения, взять-то! Но как объяснить слепоту царской машины власти, у приводных ремней которой стояли преимущественно родовитые русские люди, несущие как крест чувство долга перед славными своими предками?

Вызывает удивление также и пренебрежение власть имущих творческими достижениями русского народа.

Предвижу читательские усмешки по поводу отстаивания русского приоритета по многим научным открытиям и техническим достижениям. В одном анекдоте, помнится, даже открытие рентгеновского излучения приписывали нам, ссылаясь на известную фразу Ивана Грозного: «Я вас, бояр, наскрозь вижу…». В силу данных обстоятельств, сложная это тема, но пройти мимо – обокрасть истину.

О научно-технических достижениях двадцатого века упоминать не буду. Большое видится на расстоянии – пусть про это напишут лет через сто-двести. Ограничусь несколькими неоспоримыми фактами относительно далекого прошлого.

Притчей во языцех вопрос, кто изобрел радио. Однозначно: первый радиоприемник собрал Александр Попов, в 1895 году на его демонстрациях присутствовал Маркони, получивший патент на идентичное устройство через два года, в 1897 году.

Паровая машина Ивана Ползунова начала работать в мае 1766 года, на 20 лет раньше уаттовской. Ползунов, однако, гордился не ей, а своей цилиндрической воздуходувкой – та намного больше облегчала труд заводских рабочих.

В советской школе довольно много рассказывали об Иване Кулибине, гениальном русском изобретателе. Он разработал конструкцию не только очень сложных и точных часов, но и предложил, в частности: проект одноарочного моста через Неву, семафорный телеграф и код к нему, велосипед, прожектор, механическую сеялку, оригинальную золотопромывальную машину и многое-многое другое. Но на одном Кулибине свет клином не сошелся, великих умельцев на Руси было в избытке. К ним следует отнести, например, Козьму Фролова, создавшего общезаводской водяной двигатель на 10 лет раньше первого английского, а также Родиона Глинкова, предложившего в 1760 году, на 11 лет раньше Аркрайта, первую в мире прядильно-чесальную машину…

Чтобы не перечислять бесконечно, достаточно отметить лишь тот факт, что уже при Иване Грозном на Руси в массовом количестве производились ружья и пушки, заряжавшиеся с казенной части. Лет эдак через пятьдесят, а то и все сто, в Европе появились подобные диковинки, но в единичных экземплярах, как сверхдорогие охотничьи ружья для высшей знати. А в девятнадцатом веке изобретение клиновидного затвора – ключевого узла конструкций всех заряжавшихся с казенной части орудий смертоубийства – приписали Круппу. Россия, как и прочие страны, платила приличные суммы за пользование немецкими патентами.

Московские и петербургские власти не умели воспользоваться и ничтожной толикой народных талантов. В советские времена, кстати, ситуация мало изменилась. Большинство изобретений и технических новшеств государством не реализовывалось.

В то же время нельзя не заметить, что начиная с 1632 года, когда Виниус заложил первый в России большой железоделательный завод, производительность труда в промышленности у нас была не ниже, чем на лучших предприятиях Европы. Причина банальна, но на первый взгляд парадоксальна: недостаток свободной рабочей силы. И это в крестьянской стране с огромной скрытой безработицей, пусть даже и сезонной! Только в двадцатом веке Россия в области производительности промышленного труда стала откатываться назад. Парадоксы выдохлись, научно-технический прогресс сказал свое слово. Технологические процессы сильно усложнились, для обслуживания новейших машин и агрегатов не хватало квалифицированных рабочих, учившихся по иностранным лекалам, – собственные чудо-технологии ведь не внедрялись.

На селе же производительность труда из века в век неуклонно… падала. Власти целенаправленно обдирали народ, изымали все с их точки зрения излишки. Под гнетом всевозможных податей и налогов, барщины и извозов крестьянин не был заинтересован в повышении отдачи своего труда: все равно все отберут. Да и не имеет возможности нищий человек экспериментировать, чтобы улучшить свою жизнь, – ему лишь бы выжить. Кое-где, как капли в море, внедрялись «передовые» сельскохозяйственные технологии, завезенные из Европы. Но в российских условиях эффективность их была, как правило, отрицательной. Почему? Ответ на поверхности, если вспомнить, как в советские времена управляли колхозами. Директивы, исходящие из высоких кабинетов, предписывали где, что, когда и как сажать, когда и чем убирать, сколько и куда сдавать. Некоторые из партийных управленцев, возможно, полагали, что батоны растут на деревьях, но все равно не обращались к народу за его многовековым опытом хозяйствования в суровых условиях Восточно-Европейской равнины. Новое не прививалось, а старые, отрабатываемые столетиями агроприемы утрачивались.

В чем тут дело, откуда столь вопиющее пренебрежение народной мыслью? Почему власти, крупные заводчики и помещики всегда покупались на заморские диковины, почему не верили в силы собственного народа?

Для нахождения точного ответа достаточно лишь поставить более общий вопрос: почему и при Романовых, и при коммунистах так низко ценились жизни и плоды творчества простых русских людей? Что говорилось в «Характере»? Правильно, все моральные авторитеты, да и вообще все неординарные люди всегда на Руси находились в оппозиции власти. Поэтому и оказывалось им демонстративное пренебрежение. Бился-бился, невтон доморощенный, а что получил-то? – так тебе и надо, чтоб прочим смутьянам неповадно было!

Давление на всех талантливых людей стало частью традиционной государственной политики в России. Практически все наши великие деятели науки и культуры являют в этом отношении подтверждающий пример. И при царях, и при большевиках. И даже тогда, когда явственно проступило гниение властных структур – события вокруг одного Владимира Высоцкого должны убедить в этом кого угодно. А на местах, вне первичной общественной группы действовал упоминаемый выше закон привентации Зиновьева… И некуда поэтому было бедному хрестьянину податься в родных пенатах. Однако стоило уехать за границу, обжиться там – и кум королю. Есть такое?

Справедливости ради следует сказать, что прожекты общественного переустройства, разрабатываемые нашей уважаемой интеллигенцией, отвергались властью не только и не столько принижения для. Оторванная от народа, беспрестанно витала она в бесплодных эмпиреях. Мастеровой трудовой люд не шел за ней: непонятно ему было, куда зовут и зачем. А администраторы высмеивали потому, что им была очевидна либо утопичность, либо вредность предложений. В то же время грамотно возразить, обосновать свой отказ не могли – ну не хватали они звезд с небес, а нужных слов не оказывалось. Та же интеллигенция не удосужилась их придумать.

Так было до тех пор, пока образованные слои населения России не прибились к идеологическому краю – к марксизму, выросшему даже не на католицизме, а на еще более чуждом русскому мироощущению протестантизме. Большевики захватили власть в стране и… продолжили старую линию Романовых. Почему? Разговор долгий. Крайности сближаются. Не вдаваясь в философии, остановимся на двух моментах – на замыкании в себе управленческого аппарата и конфликте между государством и народом.

После революций и Гражданской войны надо было как-то налаживать мирную жизнь в стране. Идеологическим требованиям удовлетворял военный коммунизм. Попробовали – еле отползли от края пропасти. Прагматичный донельзя Ленин провозгласил новую экономическую политику, НЭП. Предоставили гражданам России почти полную экономическую свободу – страна расцвела за пару лет. Принятое решение, кстати сказать, имело исторический прецедент: после пугачевщины власти остерегались осаживать народ, и тогдашний расцвет мелкого предпринимательства, повлекший быстрый рост всеобщего благосостояния, получил название «век златой Екатерины».

Взаимосвязь экономики и политики – незыблемый постулат. Экономически свободные граждане рано или поздно не могли не потребовать участия во власти. А это было абсолютно неприемлемо вчерашним революционерам.

Кто делал революции в России? В «Характере» по их адресу уже проходилось вскользь. Окиньте критическим взором биографии наших пламенных революционеров. Что они из себя представляют? В основной своей массе – деклассированные элементы, маргиналы, произошедшие от бывших «кухаркиных детей», а то и откровенные бандиты. Длинная родословная от дворовой прислуги, от мальчиков на побегушках и обстирующих пеленки девочек. Приспособленность к производительному труду близка к нулевой. Направленность поведения, манеры? – можно охарактеризовать двумя словами: что угодно-с? Кто-то из них мечтал, урвав жирненький кусман, забиться в уютненький уголок. Другие двинулись в образование в надежде открыть Самую Великую Тайну Бытия и мигом осчастливить все человечество. Надорвав здоровье за домашними занятиями науками, поступали в университеты, чтобы… через год-другой оказаться на каторге за антиобщественную деятельность. В погоне за журавлем в небе не приобрели они ни достойной профессии, ни трудовых навыков. Почувствовав же вкус власти, не могли отказаться от нее. Превращение в рядовых людей представлялось им равносильным смерти.

Вот и свернули НЭП. Занялись коллективизацией и индустриализацией. Главное, что остались над народом. Указующей и направляющей силой.

При Николае Палкине чиновничество на Руси раздулось до беспредела. Пыталось предписывать каждый шаг, каждый вздох обычного человека. Для всех общественных прослоек были разработаны модели одежды, стрижки и брижки – и отступления разрешались только по августейшему благоволению. После небольшого отката, в конце концов выродившегося в полнейшую анархию в результате Февральской революции 1917 года, прежняя система государственных органов управления была реанимирована и усилена в начале тридцатых годов двадцатого века.

Сотворил мощную машину власти Сталин. Он – наверху, в недосягаемых высотах. Под ним ареопаг ближайших помощников. Ниже назначенные им министры и прочие всесоюзные старосты. Далее теснились начальники главков и руководители госмонополий. Под ними всевозможные директоры, секретари и ректоры. И так далее. Фундамент пирамиды – колхозный бригадир и цеховой мастер.

По замыслу демиургов этой конструкции, каждый функционер должен был не жалея сил заниматься порученным ему делом. Учитель – учить. Врач – лечить. Архитектор – проектировать здания. Писатель – идеологически выверенно писать. Ученый – открывать… Негодность воздвигнутого сооружения очевидна и слабоумному. Так, самые выдающиеся открытия обязаны были делать академики, но в силу преклонного возраста у большинства из них способности создавать что-то новое атрофировались. Можно шагать по приказу, но не творить. Заорганизованность так же вредна, как и хаос. Однако более существенный порок жесткой властной вертикали в ином.

Когда человек занял какую-то должность выше своих возможностей или чувствует за спиной дыхание конкурентов и сильно зависит от своего непосредственного руководителя, происходит подмена критериев его деятельности: он невольно думает не столько о деле, сколько о том, как бы угодить начальству. Пытается отличиться не плодами своего труда, а лизоблюдством. Начинает работать не на результат, а на создание о себе благоприятного мнения в вышестоящих инстанциях. А если сюда плюсуется еще семейное воспитание, прививающее родовые обычаи услужливости… Словно раковая опухоль в живом организме, эта подмена смысла функционирования групп и отделов, учреждений и ведомств растекается по всей властной пирамиде от низа до самого верха.

Сию болезнь органов государственной власти сейчас называют бюрократизацией. Не совсем точно. Строго говоря, под бюрократом следует подразумевать человека, использующего возможности, предоставляемые ему занимаемой должностью в государственном учреждении, для извлечения личной выгоды. Подмена же критериев деятельности может иметь и иные причины, например – желание физического выживания в неблагоприятной среде.

Бюрократ не тот, кто, затурканный по потери сознательности, боится взять на себя ответственность за решения, которые должен был бы принимать в соответствии со своей должностью. А тот, кто вынуждает дать ему какой-либо материальный «подарок». Кто за бесценок приобретает государственную собственность, которую должен охранять и приумножать. Кто, например, создал фирму, оказывающую платные услуги населению за то, что он обязан делать по занимаемой должности, – а таких фирмочек, согласитесь, в современной России видимо-невидимо: и медицинскую справку оформят за отдельную плату, и квартиру помогут приватизировать, и свидетельство на право собственности садовым участком выдадут… Вы, конечно, можете все необходимые документы выправить сами, но потратите уйму времени, посещая различные кабинеты. Их же хозяева под надуманными предлогами будут уклоняться от своих прямых обязанностей.

С полным на то правом бюрократом может быть назван и тележурналист, открыто или исподтишка проповедующий с государственного голубого экрана собственную идеологию.

Хоть горшком назови – только в печь не ставь, гласит народная мудрость. Может, нет ничего страшного в том, что известный термин используется в ином значении? Может, и нет. Однако общая энтропия общественного сознания увеличивается. Становится легче маскировать правые силы под левые, чиновнический профсоюз – под политическую партию, бизнесменов от политики – под коммунистов, тоталитаристов – под либералов и так далее. Если не называть вещи своими именами, хаос наступает.

Сейчас, между прочим, неточно применяется множество слов. Под олигархом, например, в современной России огульно понимают любого миллиардера. Тоже не вполне корректно. Олигарх в первоначальном своем значении – человек, использующий возможности занимаемой государственной должности в интересах собственного бизнеса. Поэтому ненавистного широким народным массам губернатора Чукотки, приобретшего по случаю известный английский футбольный клуб, правильнее было бы называть мизантропом: он вкладывает «свои» средства в развитие подвластной ему губернии, а не высасывает из нее последние соки. В то же время любимый многими столичный мэр, отличный хозяйственник, является олигархом в самом что ни на есть прямом значении этого слова: пользуясь своим положением, он способствует семейному бизнесу.

Сталинская верхушка прекрасно понимала недостатки жесткой пирамиды власти, но для их исправления ограничилась применением двух, самых незатейливых методов.

Во-первых, очертили узкий круг лиц, допускаемых до власти, – чем меньше людей, подлежащих контролю сверху, тем он эффективнее и надежней. Фактически была продолжена линия Романовых на разделение народа, когда высшее общество даже разговаривало преимущественно на иностранном языке.

Появилось понятие «номенклатура»: человек, попав в некий список, всегда мог рассчитывать на занятие какой-либо приемлемой для него должности. Естественно, только в случае соблюдения лояльности вышестоящему функционеру – профессиональная подготовка, личные таланты и способности играли второстепенную роль. Сегодня имярек завхоз на крупном предприятии, завтра – председатель колхоза, послезавтра – начальник отдела кадров какого-либо закрытого конструкторского бюро, и так далее. Никого не интересовало, что как был он по натуре своей, скажем, сельским пастушком, так им и оставался.

Во-вторых, заботились об ускоренной ротации кадров, дабы не засиживались руководители на одном месте, не обрастали связями, не получали излишне высокий авторитет в народных массах. С этой целью, не мудрствуя, помимо «естественных» перестановок применяли репрессивные методы – не угодивших чем-либо или заподозренных в нескромных амбициях посылали «на перевоспитание» на каторжные работы либо просто отстреливали. Подобная практика, кстати, во времена «культурной революции» широко применялась в Китае, а в несколько смягченной форме – в США в эпоху маккартизма.

Пользуясь представившимся случаем, сделаем очередное лирическое отступление и скажем несколько слов о красном терроре.

Когда заходит речь о большевистских репрессиях, ГУЛАГЕ и массовых расстрелах неповинных людей, сразу упоминают тридцать седьмой год – и понеслось-поехало. Миллионы… нет, десятки миллионов безвинно пострадавших, расстрелянных или погибших от холода и голода. Какая жестокость! Вся страна за колючей проволокой! Судить коммунистов! Сталин – людоед! Душегуб! Запретить коммунистическую идеологию как антигуманную!

Господа, меньше крика – больше истины. Лично я, например, общался со многими людьми, жившими при Сталине, и исходя из услышанного от них утверждаю, что мне не известно ни одного случая, когда б пострадал действительно невинный человек. Несуразицы – были. Продавщицу сельмага, регулярно обвешивающую покупателей, могли обозвать врагом народа и судить по политической статье. Но чтоб чистого в душе и на деле человека… не могли мои знакомые привести ни одного примера. А если вдумчиво посидеть над статистическими данными, то нельзя не придти к заключению, что процент заключенных относительно всего населения страны во времена Сталина был не выше, чем в современной «демократической» России.

Однако лес рубят – щепки летят. Я допускаю, что в конце тридцатых годов пострадало множество невинных людей. Большевики совершили большой грех, выпустив джина искушения на волю: человек слаб по натуре своей и нельзя соблазнять его. Сосед стал клепать на соседа. Каждый участковый спешил выслужиться, поймав за руку вредителя, а верхом его мечтаний было раскрытие международного заговора по убиению руководителей партии и правительства. Центральные власти, спохватившись, пытались одернуть народ, приостановить девятый вал доносов и поклепов. Даже несколько решений тогдашнего политбюро составлено было по данному поводу. Но только лет через тридцать, уже при Брежневе установилось нечто похожее на народное спокойствие.

В чем тут дело? Почему сейчас с таким черным неистовством трубят о перегибах в жизни страны в конце тридцатых годов двадцатого века? Потому, вероятно, что репрессии того периода прямо или косвенно, через родителей-дедов коснулись лично тех, кто возмущается ими.

Вынужден напомнить крикунам, что красный террор начался не в тридцатых годах, а почти сразу после Октябрьской революции, с февраля 1918 года. Без суда и следствия «в расход» пускали тысячи и тысячи людей. Бывших царских офицеров топили баржами, дворянок с их малолетним потомством полуодетыми выбрасывали на улицу целыми кварталами. В Гражданскую войну были подвергнуты насильственной смерти миллионы. Безжалостно уничтожались лучшие слои русского народа. Кто восседал в военных трибуналах, а затем приводил скоропалительные приговоры в исполнение? Тот, естественно, кто таил ненависть к русским потому, что сам был осенен малыми талантами. А также тот, кто более всего был расположен к труду палача. Как говорится, серпу предпочитал мясницкий топор. Правильно?

Потом эти люди с руками, запятнанными по локоть кровью невинных жертв, пришли во власть. Они умели кричать, бить, пользоваться маузером для стрельбы в упор, а обстоятельства вынуждали их думать, как организовать производство и заботиться о нуждах людей, как строить дома и фабрики, прокладывать дороги и создавать новые технологии. Вряд ли можно было ожидать от них способностей к повседневному производительному труду. Правильно?

Каков итог? Ответ на поверхности: приближалась война, и возникла острая необходимость избавиться от героев Гражданской войны, ставших тормозом дальнейшего развития страны. Один Павка Корчагин создал литературный шедевр, но тысячи и тысячи бесталанных павок были камнем на шее. Вот Сталин и возглавил против них крестовый поход. Как обычно, жернова государственной машины мололи и невинных людей. Однако народ всегда страдает молча, беснуются потомки получивших по заслугам маргиналов.

Более всего репрессии коснулись интеллигенции. Образованный человек, способный мыслить самостоятельно, всюду представляет опасность для власть предержащих, а если среди правителей засилье потомков «кухаркиных детей» – в особенности. Вот и старались чекисты, искореняя зародыши ереси.

Перестарались: интеллигенция в России сломалась духом. Молодежи свойственны эксцентричность и боевой задор, а опыта и мудрости, способности правильно оценивать жизненные ситуации маловато – то, что творилось на комсомольских собраниях, поддается человеческому объяснению. Можно простить ткачих и доярок, вылезающих на трибуны чтобы гневно клеймить врагов народа: по невежественности своей и косности ума не понимали они, что ими манипулируют самым бессовестным образом. В интеллигентных же кругах растирали в пыль своих коллег с большой изобретательностью и беспощадностью. Понять и простить это невозможно. Отказ от любых моральных принципов, если того требует власть, и добровольное пресмыкание перед ней – что может быть гаже?

Когда очень хорошо, то плохо. Руководство страны потеряло не только язвительного критика. Не только вдумчивого оппонента, в диалоге с которым могли бы шлифоваться решения государственного уровня. Катастрофически снизился уровень стратегического планирования или, как еще говорят, масштаб мышления. Упала разумность государственной власти, в результате чего проиграли все. Естественно, глупее народ не стал – каким был, таким он и остался. Просто стал придерживать свои мысли при себе дабы чего не вышло.

Еще один принципиально неустранимый недостаток жесткой вертикали власти в том, что на социальный верх постепенно проникают бездарные и аморальные люди. Механизм их возвышения предельно прост: каждый начальничек старается взять себе в заместители того, кто не хватает звезд с небес и не сможет потому подсидеть своего руководителя – ума не хватит. А среди возможных претендентов отбирается тот, кто ближе к сердцу, то есть более угодлив и услужлив. Поэтому при каждой смене поколений качество общественного руководства ухудшается. Элита замещается антиэлитой.

Оцените типичность следующих ситуаций. От инженера Петрова никакого толка – не выбрать ли его в партком, чтоб меньше мешал на производстве? Капитан Орлов подает дурной пример солдатам – не отправить ли его куда-нибудь на повышение? Студент Сидоров занялся комсомольской деятельностью? – чувствует, видать, что вот-вот выгонят за неуспеваемость. Нужно ли продолжать?

Как только отказались от сталинской практики насильственной смены руководящих кадров, так обнаружились явные признаки гниения власти. Последние годы правления Брежнева сейчас называют эпохой застоя. Трудно возразить. Можно только отметить, что дорогой Леонид Ильич в лучшие годы, когда только-только возглавил страну, по своим личным, общечеловеческим качествам был несравнимо выше Горбачева и, тем более, Ельцина.

Возможно, процесс разложения власти дошел бы до критических отметок уже в пятидесятые годы. Как ни кощунственно это звучит, но произошедшая война явилась большим подарком большевикам: под угрозой физического истребления обстоятельства потребовали назначать на высокие руководящие посты людей не по критерию личной преданности и угодливости, а по деловым качествам. И затрещала государственная машина только после естественного вымирания руководителей военной генерации.

Неустранимый порок чиновничьей иерархической системы – в чрезвычайно сильной зависимости от личностных качеств ее вождя. Как слабые воины могут одолеть кого угодно, если будут держать строй и беспрекословно выполнять команды начальствующих, так из какого бы то ни было человеческого материала ни слепи вертикаль власти – она будет показывать чудеса эффективного управления в случае, если руководитель великий человек. Вся ответственность за ошибки и огрехи, за искалеченные человеческие судьбы падает на него одного, и он должен нести эту тяжелую ношу. Если ж правитель тряпка, его империя хрупка. Конкистадоры прекрасно понимали эту особенность пирамидального общества и шли ва-банк: при завоевании Мексики и Перу прорывались до верховного распорядителя, подчиняли его, а затем не спеша подбирали все сразу ставшие бесхозными земли. Им повезло в том, что автохтонные американские империи существовали давно и вожди их разучились преодолевать даже маленькие трудности.

Пока на самом верху пирамиды власти в России стоял более-менее волевой и умный человек, наблюдалась относительная стабильность. Каждый из власть предержащих был уверен, что если он будет лоялен непосредственному начальству и вышестоящим функционерам, не нарушит гласные и негласные «правила игры», то его самого и его близких не выкинут на помойку, сохранят приемлемый достаток его семье. Чиновничество монолитно и дисциплинированно, когда имеет настоящего вождя. Но в восьмидесятые годы властную верхушку стало лихорадить. Генеральные секретари один за другим отправлялись в мир иной. А потом на трон залез комбайнер, умеющий только красиво говорить. Партийно-государственным функционерам пришлось задуматься о себе родименьких, о личном будущем.

Чем можно заменить шикарные государственные квартиры и дачи, спецпаек, закрытые санатории и больницы, именные пенсии, почет и трепет просителей? На ум приходит только один универсальный заменитель: деньги. Вот чиновничество и решило перевести свое положение в пирамиде власти, держащееся в основном на насилии и традиции, в капитал. Для этого пришлось пересмотреть действующие идеологические установки, отказаться от большевистского запрета частной собственности на средства производства. Иными словами, совершить революцию сверху.

Только с этой точки зрения следует рассматривать казалось бы необдуманное развертывание так называемой перестройки, чтобы логически безупречно свести концы с концами. А то, что самые главные коммунисты не получили больше государственной собственности, чем отдельные комсомольские активисты, говорит скорее не о наличии у них зачатков совести и чувства долга, а об их деловых качествах.

Для дискредитации прежнего государственного правления были искусственно организованы перебои в снабжении населения буквально во всем. Пропадали то сигареты, то соль или сахар, возникли проблемы с покупкой алкогольной продукции, проводились непонятные денежные реформы, возникали скачки цен на продукты первой необходимости и так далее. Для большей убедительности пришлось пожертвовать некоторыми второстепенными партийными бонзами – разыграли фарс с ГКЧП. А для создания хаоса в умах спустили с цепи многочисленных ципок-пияшевых, послушно выдающих черное за белое и оправдывающих творящиеся безобразия. Начали они с лозунга «больше социализма!», а через год с небольшим принялись восклицать «долой социализм!». Уровень и логика их мышления настолько специфичны, что не поддаются оценке. Скажите, например, можно ли их знаменитый лозунг «обогащайтесь любой ценой!» вписать в систему общечеловеческих моральных принципов и, тем более, связать с русскими ценностными ориентирами?

Конечно, развал Советского Союза отвечал сиюминутным интересам Запада и произошел при огромной многовекторной помощи иностранных спецслужб. Можно было бы долго говорить по этому поводу, приводить неоспоримые факты, оскорбляющие наше достоинство и патриотические чувства. Но тема эта лежит вне основной линии нашего повествования, и потому промолчим. Скажем лишь, что ничего б не получилось у засланцев и воспитанцев, если б на защиту своего государства встали народные массы. Почему же народ безучастно взирал на катастрофу?

Деление людей на обычных и номенклатурных, продолжающее многолетнюю политику Романовых, и страх перед большевистским репрессивным аппаратом окончательно прервали обратную связь от народа к власть предержащим, что является совершенно необходимой предпосылкой для юридического закрепления постоянно происходящих изменений общественной жизни – во все времена внутреннее законодательство России было, как говорилось выше, не идеальным. Количество перешло в качество и случилось непоправимое: полное отторжение, отчуждение простых тружеников от родного государства.

Нам было абсолютно безразлично, чем живет и дышит наше государство – лишь бы оно нас не трогало. Пусть там, наверху делают что хотят – мы постоим в сторонке да подумаем, что бы себе урвать. Мы не удосуживались изучать действующие законы и предписания. Финансовые отчеты из года в год и всевозможные анкеты всегда составляли как в первый раз – немудреные правила заполнения граф тут же улетучивались из головы. Было?

Во времена Брежнева каждому, не только взрослому, но и ребенку, было прекрасно известно, что «наверху» давно все решили, и что бы ты ни делал – будет так, как уже решено. На все собрания ходили, чтобы поговорить с соседом да вовремя поднять руку, – за что? а не все ли равно? Периодически разыгрывался фарс, величаемый праздником единения партии и народа: приходили на избирательные участки, чтобы бросить в урну нечитанные бюллетени. По телевизору показывают очередной съезд и заставляют смотреть? Прекрасно: распишем пульку. Вспоминаете?

Кое-кто назвал советское чиновничество коллективным заводчиком и помещиком, которые эксплуатировали трудящиеся массы не менее жестоко, чем «настоящие». Мол, на самом деле в Советском Союзе был построен не социализм, а государственный капитализм. Можно согласиться с таким сравнением. В нашем представлении государство хоть и называлось рабоче-крестьянским, но требовало излишне много, а взамен давало мало. Мы возмущались низким уровнем жизни и неумелостью, а то и полнейшей неспособностью властей организовать многие стороны быта. Едко высмеивали качество и тотальный недостаток товаров широкого потребления, глупые запреты на мелкую торговлю и кооперативную деятельность, гонения на «валютчиков», бесчисленные проволочки при получении садовых участков и запрещения строить на них многоэтажные домики, препоны при выезде за границу и многое-многое другое. С мазохистским злорадством обсуждали промахи и неудачи власти.

Неудовлетворение низов своим положением вполне естественно – любой человек может быть чем-то или кем-то недоволен. Представляется, что произошло нечто более страшное. Постепенно нарастающий после Соборного Уложения царя Алексея Михайловича конфликт между государством и народом вступил в завершающую фазу. Свою страну большинство наших сограждан стало воспринимать как личного врага, с которым нужно бороться. Которого можно и нужно обманывать, обворовывать, не исполнять данные ему обещания и так далее и тому подобное.

Прошу понять меня правильно: нашим врагом стали не наши близкие и просто знакомые, не наша малая родина, не город или село, не школа, институт, завод и так далее, не Русский мир вообще, а лишь государственная машина власти.

Косвенное подтверждение сказанного хотя бы следующее. При Суворове сама мысль о переходе на вражескую сторону казалась невозможной. В Отечественную войну 1812 года военных перебежчиков из наполеоновского стана – неисчислимое количество, с русской стороны – ни одного. В архивных материалах о ходе русско-японской войны встречаются единичные упоминания о предателях и дезертирах в русской армии. Но в Первую мировую уже возникали братания с вражескими солдатами. В Великую же отечественную предателей оказалось тьмы и тьмы и тьмы. Как вы думаете, кстати, в наше время с каким желанием деревенский паренек, ставший солдатом-срочником, будет защищать немцово-хакамад и молодых банкиров-деток членов правительства? Неспроста армию делают профессиональной.

Убедительное доказательство полнейшего отрыва государства от народа – толпы зевак, наблюдающих за расстрелом Верховного Совета в октябре 1993 года. Скажите, в какой еще стране народ с холодным интересом наблюдал бы за процессом танкового обстрела своего парламента? Только у нас, в России, сие оказалось возможным.

Конечно, в то время страсти бурлили, сбитые с толку люди беспорядочно сновали по улицам. Среди защитников нашего Белого Дома, легших под пули, находились и искренние патриоты. Однако весь народ не обманешь. Нашлись люди, в глубине души понимающие, что противостояние между обозначившимися политическими группировками есть не что иное, как обыкновеннейшая бандитская разборка за право распоряжаться кормушкой. Никакого социального конфликта не было, дальнейшие события и судьбы побежденных продемонстрировали этот факт с убийственной ясностью.

За мирное разрешение противоречий между Верховным Советом и президентской ратью просто потому, что применение военной силы представлялось в данном случае абсолютно недопустимым, выступили буквально единицы. Среди них В. Белов, Ю. Бондарев, С. Бондарчук, С. Говорухин, Т. Доронина, Г. Свиридов, А. Шилов. Поддержали их церковные иерархи – честь им и хвала! Однако слово слабое оружие против пушек.

Большинство парламентариев переметнулось на президентскую сторону. Перебежчиков ждало щедрое вознаграждение. Кто-то получил министерский портфель. Другой, начинающий адвокат, – вначале место председателя правительственной комиссии по раздаче материальных благ своим сотоварищам, а затем дорос до ключевого поста в администрации президента. Третий, никчемный научный сотрудник, стал директором института стратегических исследований. До последнего не сдавались главари, подкупить которых жаба душила, да горстка обманутых людей. А также те, кто боролся с насильственным роспуском Верховного Совета как с таковым, безотносительно персоналий: свершалось вопиющее беззаконие, которое не могло не потянуть за собой еще большие преступления. Ельцинская камарилья лишалась последних сдержек. Страна опускалась в пьяную диктатуру.

Любые драки в стане врага следует приветствовать, и народ в основной своей массе отстраненно наблюдал, как танки палят по парламенту. А что же делала любимая наша интеллигенция?

Пятого октября 1993 года, на следующий день после расстрела парламента страны, в газете «Известия» была напечатана статья в поддержку Ельцина. Вроде бы народ должен знать своих героев, но подписантов так много, что я приведу только те фамилии, увидев которые испытал настоящую душевную боль. Среди них следующие: Б. Ахмадулина, В. Быков, Б. Васильев, Д. Гранин, А. Дементьев, Б. Окуджава, А. Приставкин, Р. Рождественский.

Вот так-то. Сомневаюсь, что на подписантов оказывалось какое-либо сильное давление. Что они получили нечто существенное за свою подлость. Скорее всего, действовали они искренне, по зову души и велению сердца. Бог им судья.

Я не злопамятный, но, повторюсь, память у меня хорошая. И сейчас вместо «виноградную косточку в теплую землю зарою» или «возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», мне слышится: «Хватит говорить. Пора научиться и действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу…»

В наши дни плебейские замашки образованных слоев в России уже не вызывают шок. Писали некоторые самопровозглашенные вожди русской интеллигенции в 2007 году многочисленные письма с нижайшей просьбой Путину согласиться идти на третий президентский срок – и ничего, это воспринимается как само собой разумеющееся.

Когда же начался надлом, разведший нас по разные стороны баррикад со своим государством?

Шкодливый, насквозь прогнивший режим Романовых не мог не пасть, и отречение Николая Второго от престола – закономерная, но малая народная победа. Тем более что дальше все пошло наперекосяк. Достойной замены царской власти не нашлось. Временное правительство опустило страну в такой либеральный хаос, что уже через полгода население мечтало об элементарном порядке. Октябрьский переворот в этой связи допустимо классифицировать как контрреволюцию. Причем бескровную и успешную – власть перешла к Советам по всей стране в считанные дни. Однако в течение нескольких недель на местах разобрались, что к чему. Терпеть диктат пришедшего к управлению убожества не было никаких сил – и Советы посыпались повсюду как карточные домики. Началась Гражданская война.

Троцкистско-ленинская группировка с самого начала сделала предельно высокую ставку: либо все, либо ничего. Никакой дележки властью. Об этом свидетельствует разгон Учредительного собрания по издевательской причине усталости караула и установление тотального, жесточайшего террора. Уничтожали всех, кто вызывал малейшее подозрение в лояльности к новой власти, провели бессмысленный расстрел царской семьи. Даже ближайших сподвижников, единоутробных братьев своих, эсеров, записали в злейшие враги.

Белые не сразу капитулировали перед большевиками. Драгоценное время было упущено. Пролитая кровь взывала к отмщению, всплыли в народной памяти лихие годы противодействия монголо-татарской силе. После этого никакие переговоры с попыткой взаимопонимания стали невозможны. Вернулись казалось бы прочно забытые идеологические установки на безусловную победу.

Говорят, что в Гражданской войне победили красные. Их агитация была доходчивей и проще. У них оказалось больше цинизма и ловкости. Они использовали все предоставлявшиеся шансы. Одних гулящих людей, не претендующих на звание народного вождя, провозгласили героями, и мы с замиранием сердца в детстве читали о Котовском и ему подобных. Других, к которым тянулся простой люд, вначале использовали на полную катушку, а затем объявили врагом революции – имя Махно стало нарицательным для разбойника.

В наше время стало модным утверждать, что белые проиграли якобы потому, что обладали какими-то идеалами, преступить которые они не могли. Но не может быть идеалом стремление сидеть на шее других. На самом деле все много проще: порожденцы длительной политики Романовых по пестованию благородного сословия, они имели мало общего с людьми, живущими своим трудом. Вспоминая есенинские строчки, можно сказать, что в белом стане царила родовая ненависть к простому народу.

Проиграли не только белые. По-настоящему побежденным оказался народ, который с садистским ожесточением душили со всех сторон. Искоренялись малейшие проявления недоумения и недовольства – вспомните хотя бы расправы над моряками Кронштадта и тамбовскими мужиками, а также повсеместные продразверстки и прочие, по сути военные мероприятия.

Белые подались в эмиграцию, а народу некуда деться, он остался на месте. Побежденным. Задавленным. Падшим духом. Внешне безропотным. Безмолвным. Не верящим ни в бога, ни в черта. При Сталине его еще долго запугивали усилением классовой борьбы и массовыми репрессиями. Затем удавка на народной шее стала ослабевать. Однако даже в момент распада Советского Союза самыми важными подразделениями Комитета государственной безопасности – прежнего ЧК, НКВД и так далее – продолжали считаться те, в чьи функциональные обязанности входила слежка за говорунами из народа.

 

Современное состояние

О теперешнем положении России пишут много. Кое-что сказано и выше. Поэтому здесь остановимся только на тех моментах, на которых по той или иной причине не принято заострять внимание.

Приостановка дальнейшего распада страны и стабилизация общественной жизни не сняли главной проблемы: как воспринималось государство большинством русских врагом, так и осталось.

В приличном гражданском обществе все его члены стремятся в меру собственных сил поддерживать общественный порядок, с готовностью обращаются в полицию, в иные государственные структуры. А у нас? Ну разве что при стихийных бедствиях, а в иных случаях… да ни за что! Сообщить компетентным органам о беспорядках? Нет, лучше отвернуться и пройти мимо. «Стукачество» на Руси при царях и большевиках оценивалось как самое дно нравственного падения человека, предел аморальности, не имеющий оправданий ни при каких обстоятельствах. В наши дни ничего не изменилось. Согласны?

Скажите, с чем вообще у вас ассоциируется слово «государство»? С изредка транслирующимися по телевизору заседаниями правительства, показывающими крайнюю интеллектуальную убогость министров и их помощников? С работниками местных органов власти, одни из которых похожи на спившегося борова, вымогающего у кого миллион, у кого бутылку водки, а другие – холеные дамы бальзаковского возраста, сохранившие манеры девчоночек в коротких юбчоночках? С разгулом дедовщины в армии? С бесконечными оправданиями на бесовские наскоки из-за рубежа? С шумным провалом всякой новой кампании по реформированию народной жизни, будь то оплата проезда общественным транспортом или снабжение лекарствами по льготным ценам? С чем еще?

Лично я неоднократно являлся свидетелем разговоров по душам людей разных социальных групп на политические темы. В провинции, в русской глубинке концовка его, как правило, одинакова: эх, сбросил бы кто-нибудь на Кремль и на Думу атомную бомбу, кто-нибудь подытожит, чтоб сдуло мразь с нашей земли, – вот тогда мы зажили бы нормально, как обычные люди-человеки. Слышали ли вы что-нибудь похожее? Не вдаваясь в существо сказанного, радует уже то, что люди не боятся открыто высказываться. Начались, следовательно, некие подвижки общественного сознания.

И, тем не менее, до разрешения системного кризиса нашего общества еще ой как далеко. Кто бы что ни говорил, победно-убаюкивающие реляции отбиваются всего лишь одним напоминанием о том, что численность населения современной России продолжает убывать. Причем исчезает титульный народ страны, опустыниваются преимущественно исконно русские территории.

Поскольку стратегическое мышление общества напрочь отсутствует, качество федерального управления в целом вызывает негодование. В страну течет поток нефтедолларов, а правительство не знает, что с ними делать, и потому тупо складывает в кубышку. Не в состоянии спрогнозировать непосредственные следствия ни одного своего шага. Даже в шахматах хороший игрок обычно просчитывает положение на доске на пять-шесть, а начиная комбинацию, бывает, и на пятнадцать ходов вперед. В современной же политике расчет должен быть гораздо более скрупулезным и дальновидным.

Чтобы понять, насколько опасно сложившееся положение, достаточно привести всего один пример недалекого прошлого.

Южные штаты Бразилии, примыкающие к Уругваю и Аргентине, исключительно благоприятны для выращивания пшеницы. Однако хлеб – один из традиционных продуктов бразильского импорта. Почему? После Второй мировой войны США, избавляясь от излишних запасов военного времени, под благовидным предлогом заботы о бедняках отдали несколько миллионов тонн пшеницы правительству Бразилии. Внутренние цены на хлеб там резко упали, и бразильские фермеры, успешно выращивающие пшеницу, разорились, покинули свои дома и наделы, подались в города. Логичный итог: сейчас Бразилия ввозит то, что с большим успехом могла бы вывозить и кормить тем самым полмира.

Почему подобный эффект не наблюдается в российских условиях несмотря на массированные вторжения «ножек Буша», залежалой муки и прочей сельскохозяйственной продукции, не пользующейся спросом на Западе? По прогнозам иностранных экспертов, русское село должно было сгинуть несколько лет назад, но почему-то еще живет. Что не учтено мудрыми дядюшками Запада? Элементарно, Ватсон: хлебопашество на Руси давно держится не на экономической необходимости, а на самом образе жизни крестьян. Сельские мужички воруют солярку, чтобы вспахать, а затем убрать поле. Не для того, чтобы получить барыш – все равно перекупщик даст мизерную цену, а потому, что так принято, работа на земле завещана отцами и дедами. Понимает ли сие простое обстоятельство хоть кто-нибудь из членов нашего правительства?

Одной из главных угроз социального мира в современной России принято называть возрастающий дисбаланс между доходами богатейших и беднейших общественных слоев. Правильно, зреет вулкан народного гнева. Однако ситуация не столь проста, как представляется на первый взгляд.

Социологи любят рисовать следующий график: на одной оси откладывают годовой доход, на другой – количество граждан, получающих его. Для всех нормальных стран построенная кривая строго унимодальна, имеет один характерный максимум. Очень мало сверхбогачей, немного нищих, а основная часть населения живет более-менее нормально. Преимущественно из психологических соображений где-то вблизи начала графика рисуется область бедности, около максимума – область так называемого среднего класса, а далее – область богатых граждан. Почему нет «объективных» критериев, и ранжировка людей проводится субъективно, из чисто психологических оценок, бытующих в обществе? Да потому, что отражает исторически обусловленные представления каждого народа о достойной и недостойной жизни. «Средний» швейцарец по индийским, например, меркам является чуть ли не крезом.

Если ж вы попробуете нарисовать подобный график для современной России, то получите прелюбопытную картину. У вас выйдет один явно выраженный «горб», как и для населения прочих стран, а затем, намного дальше по показателю годового дохода – следующий горбик. Оказывается, богатейшие люди у нас по доходу на многие порядки отделены от основной массы граждан. Два максимума соединяются тоненькой пуповиной, состоящей из высокопоставленных чиновников, киллеров, элитных проституток, набивших оскомину деятелей поп-культуры, знаменитых адвокатов и иже им.

Невольно возникает вопрос: второй максимум – это полноценный горб или обыкновенный фурункул на теле государства? Если затрудняетесь с ответом – ничего страшного. Гораздо важнее то обстоятельство, что психологическая черта бедности у нас проходит совсем недалеко от первого максимума. Чуть ли не половина всего населения России относит себя к беднякам, а средний класс существует разве что в умах тех, кому это очень хочется.

Присвоенная обманным путем собственность на средства производства работает из рук вон плохо. Иначе и быть не может: бешеные деньги только руки жгут, любой человек эффективно распоряжается собственностью тогда, когда лично участвовал в сотворении ее. Итоги разбойничьей приватизации необходимо пересмотреть – но разве способны решиться на этот шаг существующее правительство и драгоценная наша Дума?

Вызывает тревогу и нарастание горизонтальной по доходам гетерогенности нашего общества, когда различные социальные группы почти не перемешиваются, и дети артистов становятся артистами, ученых – учеными, политиков – политиками или банкирами. В общем-то понятно, откуда проистекает данное явление. Проявляются объективные причины – влияние родителей, среды воспитания и обучения. К чему это ведет?

Старый анекдот: может ли сын майора стать генералом? – может, если женится на дочке генерала!

И двадцать лет назад, и ныне в органы государственной безопасности набирают в основном людей, чьи старшие родственники ранее служили там: таких проще проверить на лояльность, за такими надежнее контроль. А сейчас охватите картинку целиком. Не становятся ли современные чекисты типичным родственным кланом? Не окажемся ли мы со временем в ситуации, когда одна семья контролирует суды, другая – таможню, а третья обеспечивает государственную безопасность так, как она ее понимает?

Чтобы избежать сей незавидной перспективы, рано или поздно придется принимать неприятные для властных кругов меры, противоборствовать объективным тенденциям. Против естества не попрешь? Трудно, но можно. Оказавшись в воде, вы же не опускаете руки, а пытаетесь выплыть.

Все вышеперечисленное – всего лишь цветочки. Настала пора поговорить о ягодках.

Поскольку ныне народонаселение много выше существовавшего в древности, современное государство, упорядочивая взаимоотношения между гражданами, все в большей степени заботится о самом их существовании. Создает и эксплуатирует сложную систему жизнеобеспечения, необходимую для более-менее комфортного проживания населения, – транспорт и связь, энергетику, медицинское обслуживание, образовательные учреждения и так далее и тому подобное. Жилищно-коммунальное хозяйство, в том числе зимнее отопление жилых домов, подача в них электричества, горячей и холодной воды, вывод бытовых стоков, здесь лишь маленький, но, согласитесь, важный элементик.

Ничто так не вызывает возмущения народных масс, как малейшие сбои в упомянутой системе жизнеобеспечения. Это понятно: прекрати подачу даже холодной воды в городской дом – жизнь в нем станет невыносимой. Случись авария на региональной линии электропередач – и несколько городов окажутся в хаосе с беснующимся от праведного гнева населением. Не убери зимой снег с проезжей части – жители мегаполиса не смогут выйти на работу, возникнет множество проблем в снабжении их продуктами первой необходимости.

Вы задумывались над вопросом, как сейчас в России поддерживается система жизнеобеспечения?

Мы видим собственными глазами, что дороги почти не ремонтируются. Знаем, что за последние десять лет не построено ни одной новой электростанции. Нас возмущает непомерно высокая, по нашему мнению, квартплата при постоянных перебоях в водоснабжении, протечках крыш и отключениях электроэнергии, из-за чего портятся продукты в холодильнике. Нас пугают участившиеся случаи взрывов бытового газа. Мы волнуемся за людей, проживающих в домах, оказавшихся в лютые морозы без отопления… В общем, поводов попереживать с каждым годом у нас становится все больше.

Мы чувствуем неявную угрозу существованию, когда с голубого экрана нам рассказывают о катастрофическом износе основных производственных фондов заводов и фабрик, устаревании станочного парка и разрушении промышленных зданий. Почему? Потому что здесь речь идет об объектах, из эксплуатации которых прибыль может извлекаться непосредственно – что тогда говорить о системах, из которых напрямую не выжмешь ни копейки?

И наши недобрые ожидания вполне обоснованы: после развала Советского Союза, то есть на протяжении более пятнадцати лет, амортизационные отчисления для поддержки системы жизнеобеспечения по крайней мере на порядок ниже предельно допустимых. На реальные ремонтные работы, следовательно, направляется еще меньше средств. Что в результате? Система жизнеобеспечения в масштабах всего государства неуклонно деградирует. Социальный покой сохраняется только потому, что в свое время коммунисты явно перестарались, заложив непомерно высокие коэффициенты прочности.

Ничто не вечно под луной. В квартирах с потолка сыпется штукатурка, подвалы домов затопляются канализационными водами, нефте- и газопроводы дырявы, теплоцентрали и линии электропередач дышат на ладан… Как Романовы не сподобились за три века накопить продовольствия на семьдесят лет советской власти, так большевики за годы правления не сумели создать систему жизнеобеспечения, способную просуществовать без них… сколько лет? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Дальше не продолжаю: сроки службы технических изделий на больший срок рассчитываются в исключительных – не в массовых! – случаях.

Так когда нам ждать катастрофы? Когда без отопления и света окажутся крупные города и начнут замерзать миллионы наших сограждан? Не знаю, но, вероятно, сие произойдет довольно скоро. Что будет? В нашем климате городской житель не проживет без централизованной подачи тепла и электроэнергии. Пишут некоторые умные люди, что Россия – не Америка, да мало кто их желает слышать.