- Да, Булгаков не видел в Иешуа, а, возможно, и в Иисусе того, кого в нем видят представители конфессии. Это его право. Всего лишь.

- У Булгакова был крайне узкий круг источников о личности Христа. И само имя Иешуа Га-ноцри Учителю присвоено неправомерно.

Это не есть верно. Для создателя художественного произведения у него вполне приличный круг – порядка ста сочинений! Имя каждого героя было продумано с позиций исторической достоверности. И уж тем более не с бухты-барахты взято имя Иешуа Га-ноцри.

В булгаковском архиве сохранились выписки из книги немецкого философа Артура Древса (1865-1935) "Миф о Христе", переведенной на русский в 1924 г., где утверждалось, что по-древнееврейски слово "нацар", или "нацер", означает "отрасль" или "ветвь", а "Иешуа" или "Иошуа" - "помощь Ягве" или "помощь божию". Правда, в другой своей работе, "Отрицание историчности Иисуса в прошлом и настоящем", появившейся на русском в 1930 г. Древе отдавал предпочтение иной этимологии слова "нацер" (еще один вариант - "ноцер") - "страж", "пастух", присоединяясь к мнению британского историка библии Уильяма Смита (1846-1894)о том, что еще до нашей эры среди евреев существовала секта назореев, или назарян, почитавших культового бога Иисуса (Иошуа, Иешуа) "га-ноцри", т.е. "Иисуса-хранителя".

В архиве писателя сохранились и выписки из книги английского историка и богослова епископа Фридерика В. Фаррара "Жизнь Иисуса Христа" (1873). Если Древе и другие историки мифологической школы стремились доказать, что прозвище Иисуса Назарей (Га-Ноцри) не носит географического характера и никак не связано с городом Назаретом, который, по их мнению, еще не существовал в евангельские времена, то Фаррар, один из наиболее видных адептов исторической школы, отстаивал традиционную этимологию. - «Булгаковская энциклопедия».

Я бы вообще вывел за скобки обсуждение того неприглядного внешнего облика, который был придан Булгаковым бродячему философу, а по умолчанию – Христу.

Удивительная вещь, до чего быстро забываются Данко и Прометеи. И вот, извольте видеть, уже верховенствуют Савлы, объявившие себя Павлами, торжествуют новомодные толкователи, поменявшие партийные корки на рясы и кресты. Дольче падре, спланируйте с эмпиреев! Это ведь сейчас о Христе ни-ни даже косого взгляда и, тем более, худого намека о его внешности. Во времена воинствующего атеизма, вы уж будьте объективны, все было иначе. Не надо сбрасывать со счетов, что для 1930-х булгаковский портрет Иешуа выглядел не пародией, а, наоборот, шедевром духовной апологетики, а поступок Булгакова был образцом художнической отваги.

Вы вспомните сами, каким откровением стал Иешуа еще 40 лет назад для воспитанников школы марксизма-ленинизма, когда общественное отношение к церкви можно было выразить фразой Бендера: «почем опиум для народа»? И даже в 1980-е прочтение Булгакова и, главное, его Иешуа - это же был великий шаг вперед в реабилитации образа Спасителя. Как же быстро забываем мы заслуги смелого человека. Теперь-то смелы и продвинуты все поголовно, а опередивший всех на 70 лет Булгаков, конечно же, устарел перед скороспелой паствой. Воистину, набожное безверие лучше верующего безбожия. А по поводу непрезентабельной внешности…

Для вас тут кто авторитет: художник Крамской или Ге, а может быть, Иванов с его явлением Мессии? Кстати, о Мессии в фокусе историзма мы еще поговорим. Или вам не известно, что у Булгакова о внешности пророка собрана коллекция мнений авторитетнейших деятелей?

Вот штрихи к портрету Сына Отца из разных источников. Фаррар: «Церковь первых веков христианства (то есть самая современная Иисусу)… принимала за идеал Исаино изображение пораженного и униженного страдальца или восторженное описание Давидом презренного и поносимого людьми человека» (Исх., LIII, 4; Пс., XXI, 7, 8, 16, 18). Климент Александрийский (II-III вв.). «По внешности же Он был худ». Иустин Философ: «Без красоты, без славы, без чести». Ориген: «Тело Его было мало, худо сложено и неблагообразно». Тертуллиан: «Его тело не имело человеческой красоты, тем менее небесного великолепия». А философ II в. Цельс «сделал предание о простоте и неблагообразии Христа основанием для отрицания Его божественного происхождения». 

На кресте Иешуа вообще страшен до неузнаваемости.

В ранних редакциях Булгаков более подробно описывал разбойничьи черты висящего на кресте. Вряд ли это было случайностью. Например, такой вот отрывок:

«Центурион позвал: - Га-Ноцри! Иешуа шевельнулся, втянул в себя воздух и наклонил голову, прижав подбородок к груди. Лицо центуриона было у его живота. Хриплым разбойничьим голосом, со страхом и любопытством, спросил Иешуа центуриона: - Неужели мало мучили меня? Ты зачем подошел? Бородатый же центурион сказал ему: - Пей. И Иешуа сказал: - Да, да, попить. Он прильнул потрескавшимися вспухшими губами к насыщенной губке и, жадно всхлипывая, стал сосать ее. В ту же минуту щелки увеличились, показались немного глаза. И глаза эти стали свежеть с каждым мгновением. И в эту минуту центурион, ловко сбросив губку, молвил страстным шепотом: - Славь великодушного игемона, - нежно кольнул Иешуа в бок, куда-то под мышку левой стороны. Осипший голос с левого креста сказал: - Сволочь. Любимцы завелись у Понтия? Центурион с достоинством ответил: - Молчи. Не полагается на кресте говорить. Иешуа же вымолвил, обвисая на растянутых сухожилиях: - Спасибо, Пилат... Я же говорил, что ты добр... Глаза его стали мутнеть. В этот миг с левого креста послышалось: - Эй, товарищ! А, Иешуа! Послушай! Ты человек большой. За что ж такая несправедливость? Э? Ты бандит, и я бандит... Упроси центуриона, чтоб и мне хоть голени-то перебили... И мне сладко умереть... Эх, не услышит... Помер!.. Но Иешуа еще не умер. Он развел веки, голову повернул в сторону просящего: - Скорее проси, - хрипло сказал он, - и за другого, а иначе не сделаю... Проситель метнулся, сколько позволяли гвозди, и вскричал: - Да! Да! И его! Не забудь! Тут Иешуа совсем разлепил глаза, и левый бандит увидел в них свет. - Обещаю, что прискачет сейчас. Потерпи, сейчас оба пойдете за мною, - молвил Иисус... Кровь из прободенного бока вдруг перестала течь, сознание в нем быстро стало угасать. Черная туча начала застилать мозг Черная туча начала застилать и окрестности Ершалаима. Она шла с востока, и молнии уже кроили ее, в ней погромыхивали, а на западе еще пылал костер и видно было с высоты, как маленькая черная лошадь мчит из Ершалаима к Черепу и скачет на ней второй адъютант. Левый распятый увидал его и испустил победный, ликующий крик - Иешуа! Скачет!! Но Иешуа уже не мог ему ответить. Он обвис совсем, голова его завалилась набок, еще раз он потянул в себя последний земной воздух, произнес уже совсем слабо: - Тетелеостай {Свершилось (греч.).}, - и умер. И был, достоуважаемый Иван Николаевич, час восьмой». Согласитесь, эта сцена в смысловом отношении, в плане четкой акцентуации разительно отличается от окончательного варианта.

Интересное наблюдение. Но Булгаков в последней редакции отказался от этого куска, то есть перечеркнул данную трактовку.

Вот именно. И, слава Богу. Это-то и придало роману привкус загадочности, незавершенности, от автора отвело неизбежный штамп ограниченности и однозначности, а такой вывод при первоначальном варианте возникал наверняка. Но все равно в контексте вышеописанного нельзя не переключиться на щекотливый вопрос: за что распят Иешуа? Кто его мог обречь на распятие и законно ли это сделал? Мог ли Бог сдать своего сына на лютую казнь, а если мог, то почему она оказалась столь короткой в сравнении с заявленным обетом принять на себя муку за все грехи мира?

В полемику опять включается православный клир: «Начнем с того, что распятие было видом казни, установленным за преступление против римских законов, римляне не стали бы посылать на крест человека, принесшего чисто духовную весть, тем более — весть о мире. Иисус был казнен не иудейским синедрионом. В соответствии с иудейским законом, Синедрион мог бы приговорить преступника за такое же преступление к побитию камнями. На распятие Иисуса обрекла римская администрация. Но распятие и крест – это была именно его доля. Для чего? Для того чтобы стать Христом. И не могло быть иначе».

А если бы окрестное человечество вняло, казнь бы отменили и распятие не состоялось? Сыну Бога не пришлось бы становиться Христом?

Это исключено, ибо все предопределено.

Значит ли это, что бог изначально определил такую греховность и жестокость человеков, их желание распять и потому послал своего сына, чтобы он угодил на крест?

Вы человек начитанный и в узких кругах образованный, но это не дает вам ни права, ни ума судить о том, что выше, глубже и шире.

Тогда я бы, пожалуй, заточил все тот же вопрос по Иуде. Если бы Иуда был последователем Иешуа, должен ли был тот «не солгать» Пилату и выдать ученика ради правды?

Правда и только правда. Истина против лжи.

А где разница? «Разница между истинной и ложной верой подобна разнице между замужней женщиной и старой девой: в случае истинной веры существует факт, к которому она имеет определенное отношение, а в случае ложной — такого факта нет». Это сказал Бертран Рассел.

Мы тоже допустим крамолу усомнения: при своих идеалистических подходах Христос с его проповедями не ступил бы и ста шагов. Его бы сгребли и уничтожили. Если отставить библейские сказки и ступить на тропу исторического правдоподобия, то реалии первых десятилетий новой эры были настолько жестоки и грубы, что не будь у Христа четкой организации соратников и соответствующей конспирации, мы бы никогда не услыхали ни о Христе, ни о его идеях, ни о его учениках.

Иешуа в том виде, какой преподнес Булгаков, - это, в высшей степени, умозрительный чудак, забавный бродяга, которого при его «принципах» не пришлось бы даже судить. За таким бы никто не пошел уже потому, что после первого же допроса, ради «истины», он бы сдал своих учеников. Нравы были крутые, и я боюсь, как бы с ним не сделали чего хуже. Тогда ведь сикарии, чуть что не «по понятиям», пускали в ход свои ножи куда шустрее, чем наши «братки» - стволы.

Ну, и какой же после этого Иешуа пророк новой веры и, тем более, бог, если настолько наивен, а точнее недалёк, что не чует времени под собой? Он же запросто подставит того же Иуду, задумавшись лишь задним числом: «А стоит ли перед властью выдавать, кто и как меня позвал в свой дом?» А, подставив одного, - предаст, может быть, еще сотню других учеников, которых не могло не быть! И не могло не быть в огромном уже количестве, что еще будет доказано.

Если бы не было учеников, которых можно было уберечь только строгой дисциплиной и конспирацией, не было бы новой веры и ее новых распространителей. Иешуа-Иисус ничего бы не посеял ни в чьей душе, веди он себя как оторванный от жизни, витающий в облаках и отказавшийся видеть и учитывать низость окружающих чудик, идеалист, блаженный. Блаженные, и это край, могут обрести славу доброго человека и даже чудотворца, но никогда не дано им прослыть сынами бога и создателями новой веры! Витая, не снизойдя, Иешуа никогда бы не привлек тогдашнюю, фантастически дремучую античную массу к своим идеалам.

Тут нужна была сильнейшая психологическая и пропагандистская машина, редкий талант убеждения, а это все никогда не существует вне конкретики. Конкретикой же, или, как говорил еще один величайший вождь,  «своеобразием момента» римской Иудеи 20-30-х годов были: редкая подлость, грубость, тупость, невежество, кровожадность, в общем, дикость и упёртость населения. Что им мог предложить Иешуа? Красивые и высокие слова? А вы пойдите на наш, российский, рынок и попробуйте готовыми слоганами Иешуа из Булгакова или из Библии увлечь мясника или колбасника? Рискнете? А ведь мы уже в XXI веке, а не в 1-ом!

Булгаковский Иешуа не утрудился даже понять, что, подставив Иуду, то есть последователей, он проявил верх равнодушия и идеализма (если это, конечно, не со зла), которые в данном случае преступны и сродни измене по «невинности» (как в «Оводе» Войнич, помните?). Зная, что за тобой охотятся, что твое учение вызывает политические баталии, склоки, энергию сыска, аресты и даже казни, можно ли так парить над суетой?

С нравственной точки зрения это тот же порок трусости. Это подлость, замаскированная под наивность и под витание в эмпиреях, ввиду гениальности. Если ты веришь в добро людей по причине своего опережения, своей продвинутости, ибо ты не от мира сего, то уже не имеешь право вести за собой пусть недалеких, но живых (!!!) людей именно потому, что это люди, а не овцы, хотя животных тоже жалко.

Но ты, игнорируя осторожность и конспирацию, ведешь на убой всех. Веришь в абстрактное добро? Говори про это! Но не заводи учеников. А коли завел, будь добр - заботься об их безопасности, об их жизни. В противном случае получается не Бог, а Троцкий, что ради цели – мировой революции – жертвует дровишками размером с 1/6 суши. Таков Иешуа Булгакова!

Знание истории и жизненный опыт, заметил в посмертной статье Камил Икрамов, должны были бы подсказать Булгакову, что поведение Га-Ноцри на допросе у Пилата – не что иное, как донос на Левия Матвея:

«Иешуа называет палачам его имя и утверждает, что самые крамольные мысли принадлежат не учителю, а ученику». Кроме того, что Иешуа назвал имя ученика, искажающего его слова, он еще и сообщил Пилату, что Левий Матвей совершил должностное преступление, то есть, будучи податным инспектором, бросил деньги на дорогу и отправился путешествовать с Иешуа. Икрамов обвинил Иешуа в желании понравиться Пилату в сцене, когда Га-Ноцри предлагает игемону прогуляться и сообщает, что с удовольствием сопровождал бы его. Это не что иное, как пошлый союз жертвы с палачом, считает Ирина Галинская: «В черновой рукописи 1932-1934 гг. Булгаков уже, в отличие от рукописи 1928-1929 гг., рассказывает, будто Левий Матвей пишет на своей таблице то, чего Иешуа вовсе не говорил. Иешуа просит Левия Матвея сжечь эту таблицу, но тот вырвал ее у него «из рук и убежал». Этот эпизод сохранился в окончательном тексте романа, только тут уже Левий Матвей пишет на «козлином пергаменте», а не на «таблице». Эпизод восходит, по всей вероятности, к убежденности Э. Ренана в том, что «ни одно из изречений, передаваемых Матфеем, не может считаться буквальным», хотя Logia Матфея - это «подлинные записи живых и непосредственных воспоминаний об учении Иисуса»».

Вам, далеким от церкви, не понять, что добровольное мучение облагораживает Его и паству, что оно оправдывает многое, почти все!

Не верим… И не только мы.

Что мученичество может служить доказательством ис­тины чего-либо, — в этом так мало правды, что я готов от­рицать, чтобы мученик вообще имел какое-нибудь отношение к истине. Уже в тоне, которым мученик навязывает миру то, что считает он истинным, выражается такая низкая степень интеллектуальной честности, такая тупость в вопросе об ис­тине, что он никогда не нуждается в опровержении… Смерти мучеников, мимоходом говоря, были большим не­счастьем в истории: они соблазняли... Умозаключение всех иди­отов, включая сюда женщин и простонародье, таково, что то дело, за которое кто-нибудь идет на смерть (или даже которое порождает эпидемию стремления к смерти, как это было с пер­вым христианством), имеет за себя что-нибудь, — такое умозак­лючение было огромным тормозом исследованию, духу исследования и осмотрительности. Мученики вредили истине. – Фридрих Ницше «Антихрист».

 Вы скабрезные, непрошибаемые материалисты. Вам не понять: это был Бог, а Богу не потребны партии и дисциплины, он воздействует прямым образом на сознание, просветляя и очищая даже самых тупых и непрошибаемых.

Ага. Внушает (или зомбирует?). Тогда зачем же все эти сложные комбинации с арестом, приговором по крику «Распни» из уст той же, уже им «преображенной» толпы? С этим жесточайшим крестным ходом, если Бог мог и умел внушить и перевоспитать словом? Зачем еще 2000 лет мук и страданий, неистовых казней уже со стороны церкви Иисуса?

А в результате? Авторитет христианства в мире не только не возрос, он стремительно падает: и качественно, и, тем более, количественно. Кому же помогла та кровь и пытка на кресте?

Как не поймете, нужна была жертва во имя Бога. Без нее нет очищения.

Богу не нужны жертвы. Жертвы нужны иному персонажу. В «Евангелии Водолея» есть отрывок, который было бы не худо позаимствовать любой из конфессий. 12-летний Иисус говорит с раввином синагоги Назарета, осуждая узость иудейской мысли:

«3. И сказал Иисус: Я не вижу величайшей из десяти заповедей. Я вижу золотую нить, которая проходит через все десять заповедей, связывает их и соединяет воедино. 4. Эта нить - любовь, и она относится к каждому слову всех десяти заповедей. 5. Если человек полон любви, он не может делать ничего иного, как только поклоняться Богу, ибо Бог есть любовь. 6. Если человек полон любви, он не может убить, он не может делать ничего, что бы не славило Бога и человека. 7. Если человек полон любви, он не нуждается ни в каких заповедях. 8. И сказал раввин Барахия: Слова твои созвучны с мудростью вышней…

1. Был большой праздник иудейский, и Иосиф, Мария, сын их и многие из рода их пошли в Иерусалим. Ребенок был десяти лет. 2. Иисус наблюдал, как жрецы убивали агнцев и птиц и сжигали их на алтаре во имя Бога. 3. В любящем Сердце своем он был потрясен такой жестокостью; он спросил служителя: Зачем эта резня зверей и птиц? Почему вы сжигаете их плоть перед Господом? 4. Ответил священник: Это наша жертва за грех. Бог заповедал нам делать это и сказал, что этими жертвами искупятся все грехи наши. 5. И сказал Иисус: Пожалуйста, скажите мне, когда Бог объявил, что грехи искупаются жертвоприношением? 6. Разве не говорил Давид, что Бог не требует жертвы за грех? Что грех приносить перед лицом его жертвы огненные как жертвы за грех? Не говорил ли это же Исаия?»…

Сие евангелие – даже не апокриф, а современная выдумка, духовный симулякр, он ничего не отменяет и не опровергает. Жертва была нужна, и святость ее подкреплена многими святыми символами и чудесами.

Любопытной разновидностью мифа об умирающем боге является Висельник. Наиболее важным примером этой концепции могут служить ритуалы Одина, где Один сам себя подвешивает на девять суток на ветке Мирового Дерева и пронзает свой бок священным копьем. В результате этой великой жертвы Один, подвешенный над глубинами Нифл-хейма, открыл через ме­дитацию руны, или алфавит, посредством которого летописи его народа были сохра­нены. Ввиду этого примечательного опыта. Один иногда изображается сидящим на ви­селице-дереве. Это божество стало патро­ном всех тех, кто угодил в петлю. Эзотери­чески Висельник есть человеческий дух, висящий на протянутой с неба единствен­ной нити... Эта мистерия продолжилась в христианст­ве распятием и смертью Богочеловека — Иисуса Христа. Тайное значение этой ми­ровой трагедии и ее участника — Универсального Мученика — должно быть откры­то заново, если христианство хочет достичь высот, которых достигло язычество и пери­од своего философского господства. Миф об умирающем боге является ключом как к универсальному, так и к индивидуальному искуплению и возрождению. - Мэнли П. Холл «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии».

То, что Христос, его чудеса, страдания и воскрешение – парафраза на мифы других богов – настолько тривиально, что вызывает недоумение только у невежественных фанатиков. Вот лишь некоторые, замеченные вполне богобоязненными исследователями, соответствия и параллели между жизнью Иисуса и более ранними историями великих солнечных богов разных народов.

1) рождение от матери-девственницы; 2) рождение в яслях (пещере или подземном помещении; 3) рож­дение 25 декабря (сразу же после зимнего солнцестояния), коему сопутствовало - 4) появление звезды на востоке (Си­риус) и 5) прибытие волхвов («трех царей»).  Затем: 6) убийство невинных младенцев и бегство в далекую страну (см. миф о Кришне и т.д. «Церковные праздники: 7) Сретение (2 февраля); 8) Великий пост, или начало весны; 9) Пасха, обычно отмечаемая 25 марта, когда солнце проходит через небесный экватор, и 10) нисхож­дение священного огня в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Дальнейшие элементы включают 11) распятие и смерть Бога-Агнца в Великую Пятницу, за три дня до Пасхи; 12) прибивание гвоздями к дереву или деревянному кресту; 13) пустая гробни­ца; 14) радостное событие Воскресения (как в мифах об Оси­рисе, Аттисе и др.); 15) двенадцать учеников, или апостолов (знаки Зодиака), и 16) предательство одного из учеников. Далее мы имеем 17) день середины лета, 24 июня, посвященный рож­дению любимого ученика Иоанна; 18) день Успения Богороди­цы (15 августа) и 19) день Рождества Богородицы (8 сентября), соответствующий прохождению солнечного божества через знак Девы, и наконец, тот любопытный факт 20), что церковь посвящает день зимнего солнцестояния (когда каждый вправе усомниться в грядущем возрождении солнца) св. Фоме, усом­нившемуся в истинности Воскрешения (Грэм Хэнкок, Роберт Бьювэл «Власть талисмана»).

Имя Спасителя и дата его рождения вызывают не меньше споров. И хотя автор не большой поклонник теософов, вчистую игнорировать их доводы у нас нет никаких оснований. Во всяком случае, послушать не возбраняется.

Во втором веке, Клемент Александрийский обосновывает серьезный довод, что все, кто верят в Хреста (то есть, «доброго человека»), являются хрестианами и называются ими, то вен., добрыми людьми» (Строматы, кн. II). И Лактанций (кн. IV, гл. VII) говорит, что лишь по неведению люди называют себя христианами, вместо хрестиан. Чтобы понять все это, читатель должен усвоить архаи­ческое значение обоих терминов: Хрестос и Христос. Пер­вый означает гораздо больше, чем «хороший» и «возвышен­ный человек»; последний никогда не принадлежал живому человеку, но только посвященному в минуту его второго рождения и воскресения? Каждый, кто ощущает в себе Христоса и признает его единственным «путем» для себя, становится апостолом Христа, даже если бы он и не был никогда крещен, никогда не встречался с «христианами», не говоря уже о том, что сам не называет себя таковым.

Слово «Хрестос» существовало задолго до того, как услышали о христианстве. В 5 веке до н. э. его используют Геродот, Эсхил и другие греческие классики, причем его значение применялось по отношению как к предметам, так и к людям.

Хрестес, — это тот, кто толковал или объяснял оракулов, «пророк, ясновидя­щий», а хрестериос — это тот, кто принадле­жит или находится на службе у оракула, бога, или «Учите­ля», — вопреки усилиям Фаррара… Невзирая на все свое неудо­вольствие, м-р Фаррар вынужден признать, что название «хри­стианин» было впервые ВЫДУМАНО насмешливыми и язви­тельными антиохийцами в 44 г. н. э., но не получило широкого распространения вплоть до преследований Нерона. «Тацит», — говорит он, — «использует слово христиане с некими апологетическими целями. Хорошо известно, что в Новом Завете оно встречается лишь три раза, и всегда содержит в себе некий оттенок враждебного чувства (Деяния, 11:26, 26:28, как и в 4:16)».  

Совершенно очевидно, что термины «Христос» и «христиане», первоначально произносившиеся «Хрестос» и «хрестиане» были заимствованы непосредственно из храмовой терминологии язычников и имели тот же са­мый смысл. Бог евреев стал теперь заменой оракула и дру­гих богов; родовое название «Хрестос» стало существи­тельным, относимым к одному особому персонажу; и но­вые термины, такие как «хрестианой» и «хрестодоулос», «последователь или слуга Хрестоса», были образованы из старого материала Это показано Филоном Иудеем, несо­мненным монотеистом, уже использовавшим тот же самый термин для монотеистических целей…

Мирское значение слова «Хрестос» проходит по всей греческой классической литературе наравне с тем смыслом, который давался ему в мистериях. Слова Де­мосфена «о Христе» (330, 27) обозначали просто «ты милый человек»…

Слово «Хрестос», как мы уже говорили, — это термин, используемый в различных смыслах. Он может быть при­менен и к божеству, и к человеку. В первом своем значении он используется в Евангелии от Луки (6:35), где он означа­ет «добрый» и «милосердный»…  Таким образом, Иисус, из Назарета ли он или из Луда (маг, побитый камнями и распятый по приговору Синедриона в этом городе за 100 лет до н.э.),был Хрестос столь же бесспорно, как и то, что его никогда не именовали Христосом ни во время его земной жизни, ни при его последнем испытании… Елена Блаватская «Эзотерический характер евангелий».

Дитя, Иудейское имя которого изменено в имя Иисуса, родилось в Палестине на 105 лет ранее принятой даты рож­дения Иисуса Христа, во время консульства Публия Рутилия Руфа и Гнея Маллия Максима. Родители его были бед­ны, но происходили из благородного рода и воспитывали его на еврейских Св. Писаниях. Пламенная религиозность и ранняя серьезность отрока Иисуса побудили его родителей посвятить его религиозной и аскетической жизни. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, он вступил в монастырь ессеев, находившийся близ горы Сербал; мона­стырь этот охотно посещался учеными, направлявшимися из Персии и из Индии в Египет...  

Итак, исторический Христос есть высочайшее Сущест­во, принадлежащее к великой духовной Иерархии, которая управляет духовной эволюцией человечества; в течение трех лет он пользовался человеческим телом посвященного уче­ника Иисуса и провел последний год из этих трех, странст­вуя и открыто проповедуя по Самарии и Иудее; Он исцелял болезни и совершал иные замечательные оккультные дейст­вия; Он окружил себя небольшой группой учеников, кото­рых он наставлял в более глубоких истинах духовной жизни; Он привлекал к Себе людей удивительной любовью и неж­ностью, и высокой мудростью, которые излучались из Его Личности; и Он же был предан смерти за кощунство, кото­рое усмотрели в Его утверждении, что Бог живет в Нем, как и во всех людях. Он пришел, чтобы дать новый толчок ду­ховной жизни миру, чтобы вновь ввести сокровенное учение о глубинах жизни духа…

В катакомбах нередко находят изображения Агнца, как символа Иисуса; иногда Агнец изображен ле­жащим на кресте. По этому поводу Уильямсон говорит: «С течением времени Агнца стали изображать на кресте и лишь со времени шестого Константинопольского собора, созванного в 680 году, было постановлено заменить древ­ний символ человеком, распятым на кресте. Постановление это было подтверждено папою Адрианом I». И древний символ Рыб прилагался также к Иисусу, что видим из изо­бражений в катакомбах. - Анна Безант «Эзотерическое христианство, или Малые Мистерии».

Очевидно, самое время предпринять расшифровку термина «Мессия».

В классическом представлении, Мессия – есть помазанник, спаситель, идеальный царь и посредник между людьми и богом, устроитель судеб вечных избранного народа. Он приносит новое, исправленное состояние всего мирового бытия. Мессия - смысловой центр христианской системы, переосмыслившей образ Мессии иудаистов. В истории еврейского народа не раз появлялись деятели, притязавшие на мессианское достоинство. В христианских же представлениях образ Мессии переосмыслен: политико-этические аспекты элиминированы (удалены), предельно обобщены намеченные со времени Исаии универсалистские возможности. Христианский Мессия – это, прежде всего, Искупитель человечества от его грехов вместо иудейского избавителя от врагов избранного народа...

В таком контексте Мессия рисуется всего лишь очень могущественным (и при этом «праведным») вождём своего народа, или, в универ­салистской перспективе Исайи, вож­дём всего человечества, возможно, умиротворяющим его путём завое­ваний. Виднейший представитель раввинистической учёности своего вре­мени рабби Акиба признал Мессией отваж­ного вождя патриотического антирим­ского восстания 132—135 Бар-Кохбу. Предельная точка политизирующего «приземления» образа Мессии, возможная, правда, лишь у предателя своего на­рода,— перенесение Иосифом Флави­ем пророчеств о Мессии на римского импе­ратора Веспасиана.

В противовес этому в талмудиче­ской, и особенно мистико-апокалиптической, литературе выявляется (становящийся в центр системы хрис­тианства) мотив трансцендентного он­тологического статуса Мессии, в частности его предсуществования — то ли в предмирном замысле бога, то ли даже в некой надмирной реальности. Первая, более осторожная версия неодно­кратно повторена в Вавилонском Тал­муде: имя Мессии входит (наряду с Эдемом, Геенной, престолом Яхве и т. п.) в число семи вещей, сотворённых на 2000 лет прежде мироздания («Песа-хим» 54 а; «Недарим» 39 б)...

В качестве «сына человеческого» (Дан.7,13), а в терминологии Филона — «небесного человека», т. е. некой идеальной парадигмы человеческого образа как микрокосма и соотнесённого с этим микрокосмом макрокосма, Мессия сближается с Адамом до грехопадения (сравните в Новом завете доктрину о Христе как  «последнем  Адаме» (Кор.15, 45) и с Адамом Кадмоном каббалистической спекуляции, а за пределами иудаизма может быт сопоставлен с такими персонажами, как Пуруша, Гайомарт, Антропос… В ессейских, отчасти иудео-христианских кругах Мессия по его свойству метаисторической надвременности ассоциировался и с Мельхисе­деком, не имеющим «ни начала дней, ни конца жизни» (Евр. 7, 3). Важно представление, по которому Мессия уже существует, но «скрывается», так что ему предстоит не родиться, но «явить­ся», раскрыть свою тайну. Это пред­ставление не всегда связано с мыслью о небесном предсуществовании; часто утверждается, что он уже родился на земле, но вынужден скрываться из-за грехов народа. В прикреплении момента рождения Мессии к самой чёрной дате, которую могли представить талмудические авторите­ты, выявляется мотив т. н. родовых мук Мессии — бед и страданий неслыхан­ной силы, долженствующих предшест­вовать прорыву мессианского времени…

Однако приносимое Мессией избавление покупается муками не только народа, но и самого Мессии. Страдальческий ха­рактер носит уже невозможность для него явиться и действовать прежде определённого ему срока, его времен­ная связанность и полонённость си­лами зла... Но и тогда, когда срок его ожидания окончится, ему грозит искупительная смерть (ср. Ис. 53, 8), в связи с чем в иудаической традиции возникает даже версия о двух Мессиях — гибнущем и торжествующем... – С.С. Аверинцев «Мессия».

Очень полезный экскурс в свете того, что сегодня более востребована версия о Мессии – вожде народа. И это не политический заказ, а вызов исторических и археологических открытий. Авторы книги «Святая кровь и Святой Грааль» интерпретируют вопрос весьма остро:

«Еще во времена римского владычества в Иудее верховный священник, назначаемый администрацией, также носил титул "Священника-Мессии" или "Священника-Христоса". Для зелотов и для всей оппозиции Риму этот священник, по-видимому, был "лжемессией". Настоящий, ожидаемый Мессия был совсем другим; это был законный "потерянный царь", еще неизвестный потомок Давида, назначенный судьбой спасти свой народ от тирании Рима. Это ожидание достигнет размеров настоящего коллективного бреда при жизни Иисуса и не исчезнет с его смертью, и бунт 66-70 годов, конечно, был облегчен пропагандой и возбуждением, умышленно поддерживаемыми зелотами во имя будущего пришествия Мессии. Причем, как мы видим, ждали именно Мессию-человека, являющегося царем и помазанником, а также, по мнению народа, политическим освободителем.

Короче говоря, по своему происхождению Иисус звался "Иисусом-Мессией", то есть по-гречески "Иисусом-Христом", и это название, чисто функциональное обозначение, деформировалось и стало именем собственным Иисуса Христа. Известно, что Евангелия писались не во времена Иисуса; по большей части они составлялись между 66-74 и 132-135 годами, то есть между двумя периодами, когда Иудея пыталась реагировать на суровость римской власти. Но их источники явно имели более древнее происхождение: написанные, но исчезнувшие во время всеобщего шквала документы, и особенно устные предания».

Эту тему авторы исторического бестселлера 1982 года продолжили в не менее яркой книге…

Оказывается, в те времена, когда на свет появился Иисус, в Израиле существовало военизированное, хорошо вооруженное движение, оппозиционное Риму, которое возглавил человек, также носивший титул Мессии. Причем он был признан не только своими ближайшими последователями, но и большинством народа. В 66 г. н. э. его сын «возвратился в Иерусалим» и, «облачившись в царские одежды», направился в Храм, чтобы вознести молитвы... Он был, так сказать, временным наместником бога на земле, осуществлявшим непосредственную связь между Богом и человечеством. Итак, хотя термин «Мессия» обозначал всего лишь «помазанник», или «царь», сам объем понятия царства был во времена Иисуса значительно шире и глубже и включал в себе иной смысл, утраченный в наши дни…

Тому, что Ирод почувствовал угрозу, исходящую от недавно родившегося ребенка, можно найти одно-единственное удовле­творительное объяснение: младенец был законным царем, кото­рого, исходя из интересов мира и стабильности, даже Рим мог признать легитимным. Лишь этим можно объяснить беспокой­ство Ирода. Иисус не был сыном бедного плотника, вызвавшим страх у узурпатора, — Он был Мессией, законным царем и пома­занником — личностью, способной по праву рождения получить народную поддержку и если не свергнуть Ирода с престола, то серьезно скомпрометировать его политическую доктрину.

Было бы оши­бочным видеть в Иисусе простого борца за свободу, агитатора или революционера, характерного для наших дней. В те време­на в Святой земле было великое множество борцов за свободу и популярных в народе революционеров, снискавших известность своей деятельностью, но никто из них не мог претендо­вать на звание Мессии. С другой стороны, в Евангелиях можно найти немало свидетельств — крещение в Иордане, например, или Торжественный Вход в Иерусалим, — подтверждающих, что Иисус, если не в течение всей жизни, то хотя бы в период Своего общественного служения, — являл собой пример всена­родно признанного Мессии. Если Он смог заслужить подобное признание, значит, у Него были на то какие-то особые права, которые выделяли Его... Чтобы снискать звание Мессии и всенародное признание, Иисус должен был обладать законными правами на престол. - Бейджент, Ли, Линкольн «Мессианское наследие».

Не так уж это и ново. Вот это было написано, но отчего-то «забыто» еще век назад: «Так же неудачно, как нынешняя версия о предательстве Иуды, придуман и рассказ об аресте Иисуса. Арестуют именно его, который проповедует мирный образ действий. И совершенно не трогают апостолов, обнаживших мечи и пустивших их в действие. Петр, который отсек ухо Малху, последовал даже за служителями, спокойно уселся на дворе у первосвященника и вступил с ними в разговор. Представим себе, что в Берлине кто-нибудь оказывает насильственное сопротивление аресту его товарища, стре­ляет при этом из револьвера, ранит полицейского, а затем любезно сопровождает городовых в участок, чтобы по­греться там и выпить с ними стакан пива. Трудно представить себе более неудачную выдумку. Но именно это показывает, что здесь требовалось что-то скрыть, затушевать во что бы то ни стало. Из действия, вполне естественного и понятного, из стычки, которая, вследствие предательства Иуды, закончилась поражением и арестом вождя, получилось совершенно непонятное, бессмысленное происшествие, которое происходит только для того, чтобы «сбылись писания».

Казнь Иисуса, вполне понятная, если он был бунтов­щиком, оказывается совершенно непонятным актом бессмысленной злобы, которая торжествует, несмотря на сопротивление римского наместника, желающего оправ­дать Иисуса. Это нагромождение нелепостей становится понятным только в том случае, если принять во внимание потребность, возникшую при позднейшей переработке, — затушевать действительный ход событий» (Карл Каутский «Происхождение христианства»).

Вот, кажется, и приспело время для аргумента в пользу стоявшей за реальным Иисусом организации. Известно, что арест Учителя и его учеников осуществила группа римских солдат и иудейский конвой из храма. Но далеко не каждый представляет, какова была численность этой «группы захвата».

Она была ограниченная. Некий отряд…

Ну, не больше МУРа, это точно. Еще вернее - «когорта». Если учесть, что на всю Иудею полагался легион (4,5-6 тысяч солдат), то мирного Учителя брала как минимум 1/10 этой воинской части. Фигурирующее в источниках слово «спейран» представляет собой точный перевод латинского «когорта». В условиях Иудеи это не менее 500 воинов! Даже для наших реалий, особенно чеченских, более чем солидный воинский контингент. Римляне были лучшими воинами той эпохи, и, нетрудно догадаться, что 500 вышколенных головорезов в сравнительно небольшом городе могли быть отправлены на «зачистку» только очень крупной, серьезной, военизированной (говорим аккуратно) «организации». Неслабо?!

Авторы «Мессианского наследия» склонны поиграть с лезвием бритвы. Например, они подвергают сомнению укоренившийся взгляд на секту ессеев, как сугубо мирных и чисто духовных «староверов» по-иудейски. Кроме того, напрямую с этой сектой они железно скрепляют не только самые крутые моменты из жизни Иисуса, но и объяснение логики его поступков, не всегда понятных на уровне библейской «хронологии». Бейджент и Со утверждают, что, следуя Мессианскому уставу ессеев, найденному в Кумране, все мужчины общины должны ждать, пока им не исполнится двадцать лет, прежде чем вступить в брак. По достижении тридцатилетнего возраста они считались вполне зрелыми и принимали посвящение, занимая в секте более высокое положение. Итак, «является ли простым совпадением тот факт, что Иисус, по преданию, вышел на общественное служение именно в возрасте тридцати лет? Сам Иисус, разумеется, не имел намерения учреждать некую новую религию. Не имели таких намерений и Иаков, и вся иерусалимская община назареев. Они, как Иисус, пришли бы в ужас от самой этой идеи, сочтя ее вопиющим кощунством. Как и Ии­сус, они, прежде всего, были набожными иудеями, исполнявши­ми заповеди и возносившими молитвы целиком и полностью в контексте сложившейся иудейской традиции. Если быть совсем точными, они стремились к некоторому обновлению, желали неких реформ и вполне конкретных политических перемен. Кроме того, они стремились очистить свою религию от недавно привнесенных в нее чужеродных напластований и восстановить ее в первозданной, по их мнению, чистоте.

Однако они и не мечтали о создании некой новой религиозной системы, которая могла стать соперником иудаизма и, что еще хуже, его неутомимым преследователем. Иисус буквально следовал по стопам ветхозаветных пророчеств, особенно — в книге Захарии, где живо описан приход Мессии, или, во всяком случае, весьма близко придерживался их. Необходимо отметить, что эти пророчества очень часто диктовали и определяли Его поступки, взгляды и действия. И действительно, преобладающая часть жизни Иисуса после выхода на общественное служение суть не что иное, как воплощение и, так сказать, исполнение в лицах тех или иных пророчеств. Понятно, что чем больше таких пророчеств Он исполнял, тем более весомыми выглядели Его притязания на роль законного Мессии. Формула «да сбудется реченное через пророка» — постоянный рефрен, встречающийся в Новом Завете, рефрен, отражающий триумф полемически подчеркнутой параллели...

По мнению современных ученых, нет никаких сомнений в том, что Иисус прекрасно знал ветхозаветное учение и в особенности те места пророческих книг, ко­торые предуказывали приход Мессии. В Своих действиях Он не полагался на «чудесное совпадение». Напротив, Он тщательно, последовательно, а часто и вполне методично выстраивал Свое поведение и поступки в соответствии с обетованиями древних пророков. Это, вне всякого сомнения, было продуманное поведение и решение исполнить в Своей жизни многочисленные пророчества, вперед прочих Захарии, следуя строго предписанными маршрутами» («Мессианское наследие»).

Уже в самые первые дни возникает воп­рос, становящийся решающим для всей судьбы нового откровения. Иисус и его друзья были иудеями по рождению, однако они не принадлежали к иудейской стране. Здесь, в Иерусалиме, ждали Мес­сию древних священных книг, который должен был прийти лишь для иудейского народа как племенной общности в прежнем смыс­ле. Однако весь прочий арамейский край ожидал освободителя мира, Спасителя и Сына Человеческого всех апокалипсических писаний... В одном случае смерть и воскресение Иисуса были событиями всего лишь местного значения, в другом — они знаменовали собой всемирный поворот. Ибо, в то время как повсюду иудеи стали магической нацией без родины и единства происхождения, в Иерусалиме крепко держатся за племенное пред­ставление. Речь шла не о миссионерстве среди «иудеев» или «языч­ников»: раскол пролегал куда глубже. – Освальд Шпенглер «Закат Европы».  

Что импонирует в науке, так это разнообразие точек зрения. Вот три автора знаменитой версии о царственности Христа и его потомков, конъюнктурно утилизованной Дэном Брауном, только что доказали, что Иисус был непреклонно жесткий вожак военизированной общины с правами на корону Иудеи.

А всему этому послужила ненаучность тогдашней исторической, пардон за тавтологию, науки. Вот и кормятся на этих не совсем полноценных текстах создатели новых мифов, научных сенсаций и эзотерических учений. Но когда читаешь, проникаешься, и еще как! Ведь факт. Листаешь Бейджента, веришь ему. Открываешь Ренана, и на время чтения ты уже его сторонник, а взял в руки Петра Успенского («Новая модель Вселенной», С-Пб., 1993), толкующего то же Четвероевангелие, и тебя уже трудно переубедить, что Христос был великим гуру, учителем-эзотериком из плеяды Заратуштры, Аполлония Тианского либо Будды, который мог на кресте ввести себя в состояние сомати...

Одни уповают на слепую веру и чей-то промысел, другие – на логику и мысль. И часто второе дает единственную возможность снять противоречия, найдя между ними научно обоснованную увязку.

Поскольку приверженность Иисуса соблюдению закона явно превосходит верность ему Кумранской общи­ны, это имеет очень важное значение для определения времени Тайной вечери. На протяжении многих веков толкователи Библии становились в тупик, читая в раз­ных Евангелиях прямо противоположные свидетельства о времени этого события. Так, в Евангелии от Матфея (Мф. 26, 17—19) Тайная вечеря описана как Пасхальная трапеза, после которой Иисус на следующий день был предан распятию. Однако в четвертом Евангелии — Евангелии от Иоанна (Ин. 13, 1 и Ин. 18, 28) говорится, что она состоялась перед Пасхальной трапезой. Некото­рые ученые пытаются сгладить это противоречие, ут­верждая, что Тайная вечеря на самом деле представляла собой Пасхальную трапезу и вся путаница объясняется тем, что ученики Христовы праздновали праздник Пас­хи в соответствии с другим календарем. Да, такой кален­дарь действительно существовал: это был солнечный ка­лендарь, которым пользовалась Кумранская община, в отличие от лунного календаря, который использовали жрецы Иерусалимского Храма. По этим календарям дата праздника Пасхи приходилась на разные числа, и Иисус, как видно из Евангелия, пользовался тем же календарем, что и члены Кумранской общины.

По всей вероятности, Кумранская община совершала празднование, которое по своим ритуальным характе­ристикам весьма и весьма напоминало Тайную вечерю, как она описана в Евангелиях…

…И если наша гипотеза о браке Христа (с Марией Магдалиной. – В.П.) и Его детях соответствует действительности, это мно­гое объясняет в неожиданном конкордате между Константи­ном и Римской церковью. Сам факт существования где-то на периферии, на дальних окраинах империи, прямых потомков Иисуса или его семейства представлял угрозу для сплоченной церковной иерархии — провозвестницы Павлова христианст­ва. И лучшей защитой от новоявленного мессии из Дома Дави­дова, который мог выступить со своими легионами, являлся го­товый мессия-император, правивший империей, — мессия Пав­лова толка, который сумеет решительно отвергнуть все притя­зания своих соперников-иудеев.

При этом необходимо помнить, что не сохранилось ни одно­го экземпляра полного корпуса текстов Нового Завета, восхо­дящего ко времени до правления Константина. Новый Завет в том виде, в каком мы знаем его сегодня, — это в решающей мере итог Никейского и последующих церковных соборов той эпо­хи. Однако отцы церкви, утвердившие этот состав Нового За­вета, прекрасно знали о существовании других, более ранних и исторически более достоверных версий, и имели доступ к ним. Тогда эти версии еще не были официально провозглашены «неканоническими. - Майкл Бейджент, Ричард Ли «Свитки Мертвого моря».

Если же вернуться к тексту романа, то у Булгакова  рассматривается, в общем-то, не христианская концепция, а еретическая: равности Света и Тьмы, Добра и Зла. Тот же Альфред Барков предполагает, что концепция света и тени, а также покоя, как дара или наказания, является плодом позднейшей придумки Левия  Матвея - вольного интерпретатора проповедей Иешуа. У Га-Ноцри нет ведь ни слова об этих понятиях, есть лишь метафизические упражнения на тему  царства истины и справедливости, мира добрых людей. Барков формулирует единственную логически обоснованную, на его взгляд, гипотезу, которая давала бы выход из противоречий:

«а) суть "козлиного пергамента" Булгаковым все-таки изложена; это — сам "роман в романе", который является пародией на что-то; б) образ Иешуа в свою очередь является пародией на чью-то интерпретацию роли и образа Иисуса Христа.

Ведь на самом деле — каким образом из-под пера (или из уст) сатаны (напомню, соавтором "романа в романе" является Воланд!) может получиться сусально-позитивный, лубочный образ Иисусика, которому исследователи единодушно придают позитивную окраску? И как объяснить то обстоятельство, что Булгаков так настойчиво дистанцирует себя от авторства в создании этого образа, показывая в качестве авторов то сатану, то запутавшегося в своих отношениях с нечистой силой Мастера?.. Утверждать о "ренановском духе" осмысления Булгаковым "исторического Христа" может лишь тот, кто никогда не читал трудов этого самого Ренана, - возмущается Барков и делает авторское резюме. - Совпадение лексики и этических концепций свидетельствует, что "ершалаимские" главы романа "Мастер и Маргарита" пародируют труд Льва Толстого "Соединение и перевод четырех Евангелий"… Совпадение содержащихся в "романе в романе" и "Четвероевангелии" концептуальных положений, как и характерных лексических моментов, дает основание сделать вывод, что так называемое "евангелие от Воланда" является пародией на произведение Л.Н. Толстого, а созданный Булгаковым образ Иешуа — пародией на тот образ Христа, который получился в результате работы великого романиста над евангельскими текстами. Образ, как нельзя более точно охарактеризованный С.А. Ермолинским как "навеянный нашими юродивенькими и блаженными, которых исстари почитали на Руси". Отмечу также, что Булгаковым явно неспроста введен в роман эпизод, в котором Левий Матвей под влиянием учения Иешуа бросил деньги на землю. Поскольку в Евангелиях такой эпизод отсутствует, самая первая ассоциация, возникающая при чтении этих мест в романе, увязывается с отказом Толстого от собственности» (Альфред Барков «Роман Михаила…»).

С другой стороны, в образе Иешуа есть плюсы. Бродячий проповедник не захотел забронзоветь в старой догматической вере и подобно ласточке отвергнул медного истукана, чтобы не превратиться в гниющего правителя мира. Не забыли еще гнилую «репу» старины Тиверия, возникшую на шее Иешуа в момент помутнения Пилата?

В порядке информации. В Лондоне состоялся безрезультатный судебный процесс Ли и Бейджента против Дэна Брауна. Они обвиняли романиста в бессылочной эксплуатации их идеи четвертьвековой давности из книги «Святая кровь и Святой Грааль» - о наследниках Иисуса и Магдалины, давших начало королевской династии Меровингов. Понятно, что победили деньги творца бестселлера.

Однако автору кажется, что оскудение дискутирующих сил не отразилось на их полемическом задоре.

Попробуем подвести ранее озвученные аргументы к мало кем замеченному «знаменателю»:

Уже за 3000 лет до Р.Х. фараон считался сыном Бога, как затем и Иисус. Фараон был одновременно и человеком и божеством, как затем и Иисус. Фараон был посредником между богами и людьми, как затем и Иисус-. Фараон воскресает: как затем и Иисус. Фараон возносится на небеса: как и Иисус… "Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое". Эта молитва находится в египетском тексте, датированном 1000 годом до Р.Х., известном как "Молитва слепого"! В том же самом тексте находится то, что впоследствии станет Благодатью Иисуса. Послушайте меня: вся теология Древнего Царства проявится затем в фигуре Иисуса… Также в Ветхий Завет (600 лет до Р.Х.) введен монотеизм фараона Эхнатона (Аменхотепа IV, 1360 г. до Р.Х.)…

Теогамия (божественный супружеский союз) идет из Египта: царица зачинает от бога нового фараона. Существует один египетский текст, написанный демотическим письмом и датированный 550 г. до Р.Х.", "Миф Сатни", рассказывающий следующее: "Тень бога предстала перед Махитускет (Mahitusket) и объявила: будет у тебя сын и назван он будет Са-Осирис!". Махитускет - "Благодатная"! А Си-Осирис означает "сын Осириса", то есть сын бога…

В египетской мифологии Сет хочет убить младенца Гора и его мать, Исет, вынуждена бежать с ним: так же как Святое семейство бежит в Египет! А золото, ладан и мирра. Египтяне относились к ним как олицетворениям бога Ра: золото было его плотью, ладан - его благоуханием, мирра - его ростками. Изображение доброго пастыря сотни раз встречается в египетских храмах! Обрезание – ритуал, распространенный среди египетских жрецов. В сказании Сатни, 12-летний Си-Осирис спорит с мудрецами из храма. Так же как об Иисусе нам рассказывает потом Евангелие! Крещение. Посмотрите на это изображение священника: он совершает этот обряд над фараоном в водах Нила. Все это находится в старинных папирусах, египетских барельефах и рисунках. Посмотрите на этот, датированный 300 г. до Р.Х.: Птолемей стоит напротив Исет (Исида), а Исет говорит ему: "Я подарю тебе все царства Земли". "В Евангелии Сатана будет искушать Иисуса, повторив эту фразу слово в слово!

Посмотрите на эту роспись скамьи. Она находится в гробнице Пахира (1500 г до Р.Х.), и на ней изображено превращение фараоном воды в вино. То же чудо, что сотворил Иисус на свадьбе в Кане галилейской! А сосчитайте кувшины. Шесть кувшинов. В чуде, сотворенном Иисусом, кувшинов тоже было шесть. Теологи до сих пор спрашивают, почему именно шесть? Потому что они были воспроизведены по египетскому рассказу. Чудо о хлебах и рыбе сделал бог Себек, как об этом рассказывается в "Текстах Пирамид", датированных 3000 годом до Р.Х.! Себек - это бог-крокодил, раздававший рыбу и хлеб людям, жившем в Фаюмском оазисе. И он ходил по воде!

Забавная деталь: исследователями было сделано следующее открытие - в готических росписях со сценами волшебной ловли рыбы апостолами изображенные рыбы - это "tilapias niloticas", разновидность обитающая только в Ниле! Иисус входит триумфально в Иерусалим, как "царь"- и верхом на осле. То есть, как победитель зла: ослом в Египте был Сет, бог, убивший Осириса, сын которого - Гор обращает его в осла и садится верхом.

Тайная Вечеря. Осирис, бог-покровитель посевов, ежегодно умирая давал египтянам возможность есть свою плоть (хлеб). А в "Текстах Пирамид" он также называется "Господином вина". Осирис дает испить своей крови из бокала Исет (Исиде), чтобы та узнала его после смерти!

Воскрешение и вознесение Иисуса: существовал ритуал "воскрешения" мертвого фараона в нем принимали участие женщины, в результате чего правитель "возносился на небеса".

Евангелия были составлены эрудитами-священниками, иудеями и египтянами, из храма Сераписа в Саккаре (Египет), они слово в слово воспроизвели тексты египетских текстов. - Логари Пужол «Иисус родился на 3000 лет раньше Христа».

 

---

Глава 7.  Сатана, Сочинитель, Сталин

 

«Руины зверь оставил за собою, сжег город» Боэций

 

«Мучительной державы властелин

Грудь изо льда вздымал наполовину»  Данте

 

«У меня не было других врагов, кроме врагов государства» Ришелье

 

 

Бытует мнение, что «М и М» - это роман не об одном мастере, а о мастерах… Поэтому перейдем к главному мастеру, маэстро, мэтру, мессиру, наконец. Вот так тихой сапой и подобрались мы к самой мистической фигуре книги Булгакова.

Воланд.

Кто стал его прообразом? Открою «большой, большой секрет»: сам товарищ Сталин, тс-с. Именно поэтому образ и отшлифован с таким изяществом, вкусом, уважением, если не пиететом. Но насколько отношения между Сталиным и Булгаковым были препарированы в линии Воланд – мастер?

Воланд – величайший мастер все совершать руками приспешников. Но вот ведь какой парадокс: тот, кто выше и светлее Воланда, - тоже мастер поручать и списывать все черные и сомнительные делишки князю тьмы.

Еще в 1939 году при читке рукописи романа приятель Булгакова Виленкин догадался, кто такой Воланд, но умолчал о своей догадке. Он так и заявил, что ни за что не скажет.

Разумеется, теперь стрелки переведены на Сталина?

Таков подтекст. Хотя позднее Виленкин обозначил в прообразе Воланда… дьявола. А насчет Сталина не заикалась даже вдова писателя.

Да и не слишком ли мелковато персонифицировать сатану в фигуранте достаточно короткого промежутка истории? В подобной ситуации, право, разумней признать правоту Владимира Лакшина, который любые намеки на то, что роман Булгакова – зашифрованный политический трактат, отпарировал следующим образом: «трудно представить себе что-либо более плоское, одномерное, далекое от природы искусства, чем такая трактовка».

И ведь верно. Ну, кто сегодня вспомнит, что Софокл в Эдипе изобразил своего современника Перикла, а царю Лаию придал черты зловредного и сварливого чесальщика пяток с утраченной фамилией? Герои подлинно великого произведения начинают и ведут в веках жизнь, отличную и независимую от исторических оригиналов, от того, что предначертал их автор, от самого автора, а порой и от самих себя. Тем более что у каждого народа, у каждого читателя свой угол зрения, своя шкала восприятия. И никому не интересно по счету большой литературы, кого подразумевал или высмеивал довольно таки мелочный и мстительный гений, тем более что его мнение нередко оказывалось ошибочным.

И если допустить, что в романе отмерен участок даже Сталину, то черты вождя весьма дозировано и тактично рассредоточены по веренице персонажей, причем никак не карикатурных. Что до Воланда, то тут ничего нового уже не придумаешь. Пару «Сталин – Воланд» замусолили…

Но для больших «смакователей» сталинской подоплеки давайте, чего уж там, проанализируем связку: прокуратор Пилат и бродячий философ Иешуа.  Подчеркиваю: Иешуа. Как мы выяснили, между Иешуа-бродягой и Иисусом, то ли мирным мессией-проповедником, то ли боевым вождем и потомком царей иудеев из рода Давида, для Булгакова нет связи. Понтий Пилат, как известно, пытался по-своему спасти импонирующего ему проповедника, да не смог.

Иосиф Сталин, если не быть к нему пристрастным, спас Булгакова не только от травли Авербахов, но и от голода с безработицей еще в 1930 году. Конечно, особые «почитатели» вождя всех народов приписывают ему особо изощренную отложенную казнь, растянутую на целое десятилетие.

Ах, злодей, дал писателю создать большую часть своих шедевров и роман века! Вот ведь казнь какая, вот ведь как коварен: знал, что Булгаков пишет эпопею про Сталина-Сатану (он же Дьявол Джугашвили), но пальцем не шевельнул, чтобы… Нет, не репрессировать, а хотя бы отвлечь автора на постановку того же «Батума» о себе любимом.

А если без шуток и без натяжек, то последующая 10-летняя травля мастера Михаила выглядит куда декоративнее на финишном фоне его гонителей Авербаха или Киршона с Кольцовым. Да, Булгаков оставался в тени, и ему был дарован покой после долгих лет кошмаров и галлюцинаций, никогда, впрочем, не относимых интеллигенцией к негативу: «Шиза – превентивный штрих к портрету гения».

Через 35 лет после смерти Булгакова состоялось и «воскресение» мастера, потом – обожествление и трон князя рослитературы ХХ века.

Впрочем, и Пилат спас Иешуа, на что и было указано игемону в ходе одной из заключительных фантасмагорий: «казни не было».

Отсюда спрашивается, чем же Сталин так привлек Сатану и его «хрониста» Булгакова, тем более что по адресу вождя Воланд и намеком не выказал никакого осуждения и даже озорства?

Есть и другой перегиб - в сторону уже преуменьшения. Это делают недальновидные люди: не осознавая калибров, не имея глазомера, они просто шарахают штампами и ярлыками. 

Вот один такой: Тиверий – тот же Сталин. Родные мои, это все равно что на роль Ильи Муромца пригласить Георгия Милляра. О Пилате, который на самом деле в сравнении с Тиберием - мелкая сошка и темная лошадка (с точки зрения хроник), слышали все, особенно в связи с романом. И на этом основании его тоже иногда связывают со… Сталиным. Хотя Пилат даже перед Тиберием примерно то же, что военком Биробиджана перед генсеком ЦК КПСС. Чтобы в полной мере оценить масштаб этих личностей, надо иметь маломальский исторический кругозор.

Автор утверждал и готов стоять на своем: Сталину не простили нескольких вещей, делающих его непревзойденным лидером мировой истории.

Прежде всего, это редчайшие свойства его характера, не позволявшие никому играть на человеческих слабостях вождя. Политическая гениальность, абсолютная неприступность перед искусами и соблазнами,  беспрецедентная ответственность – качества предводителя, едва ли не самые ненавистные в глазах «продажного сословия с гнильцою».

Сталину не могут простить его могучий выпад против догматического марксизма в предсмертной работе «Экономические проблемы социализма», где он наметил основные пункты великой мировоззренческой революции для ликвидации эксплуатации и условий ее воспроизводства при любом строе:

«Необходимо, во-первых, прочно обеспечить не мифическую "рациональную организацию" производительных сил, а непрерывный рост всего общественного производства с преимущественным ростом производства средств производства. Преимущественный рост производства средств производства необходим не только потому, что оно должно обеспечить оборудованием как свои собственные предприятия, так и предприятия всех остальных отраслей народного хозяйства, но и потому, что без него вообще невозможно осуществить расширенное производство.

 Необходимо, во-вторых, путем постепенных переходов, осуществляемых с выгодой для колхозов и, следовательно, для всего общества, поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путем постепенных переходов заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или другой какой-либо общественно-экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества.

Необходимо, в-третьих, добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда, к одной какой-либо профессии.

Что требуется для этого?  Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьезного культурного роста членов общества без серьезных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования.

Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованными на всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления» (И.В. Сталин «Экономические проблемы социализма»).

Сталину не простят также то, что, судя по всему, он в годы сибирских ссылок был инициирован в посвященные и постиг какие-то надсоциальные и сверхнациональные способности управления, грандиозный опыт предков по вождению «стаи». Об этих находках более подробно в книгах А. Меняйлова: «Сталин. Прозрение волхва», «Сталин. Культ Девы» и др.

Наконец, ему не могли и не могут простить затеянную идейно-политическую перестройку, в ходе которой он задумал понизить статус зажравшейся партийной номенклатуры, ответившей на это заговором против Сталина и Берии, который с блеском вскрыл Юрий Мухин, острейшее перо аналитической публицистики.

Историки пишут, что решение Сталина созвать съезд ВКП(б) было неожиданным для аппарата партии. Сталин принял это решение в июне 1952 г., а уже в августе был опуб­ликован проект нового устава ВКП(б), т.е. Сталин созывал съезд именно для этого - для изменения статуса партии и ее организационной структуры. Как говорится, уели его и стра­ну жиды, пора было принимать меры.

Уверен, что для 99% членов партии, рассматривавших Ус­тав, новый текст не представлял ничего интересного или осо­бенного, поскольку речь шла о каких-то естественных (увели­чение количественного состава руководящих органов в связи с резким ростом рядов партии), либо, на первый взгляд, кос­метических изменениях (новых названиях партии и ее руково­дящих органов). Однако давайте рассмотрим эти изменения внимательно, поскольку Сталин был слишком умный чело­век, чтобы даже запятую в документе поменять просто так, без особой нужды. Начнем, казалось бы, с пустяка.

Название «Всесоюзная коммунистическая партия (боль­шевиков)» менялось на «Коммунистическая партия Советского Союза». Первое название объявляло всем о независимости партии от государства, от Советской власти. Слово «всесоюз­ная» обозначало просто территорию, на которой действует эта часть всемирного коммунистического Интернационала. До рос­пуска Коминтерна в 1943 г. на титульном листе членского биле­та ВКП(б) вверху было написано: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» В середине: «Партийный билет», и в самом низу: «ВКПб) - секция Коммунистического Интернационала».

Новое название намертво привязывало партию к государ­ству, партия становилась как бы собственностью СССР, структурным подразделением Советской власти. Было Пра­вительство Советского Союза, Министерство обороны Со­ветского Союза, теперь вместо ВКП(б) стала и Коммунисти­ческая партия Советского Союза.

Дальнейшие изменения были уже кардинальными. Вместо Политбюро ЦК партии полагалось сформировать только Президиум. Полагаю, что многие считают это одним и тем же руководящим органом. Действительно, убив Сталина, номенклатура не дала этому органу измениться, а в 1966 г. вернула и прежнее название. Но мы ведь рассматриваем не то, что сделала она, а то, что хотел сделать Сталин.

Бюро - это суверенный руководитель, состоящий из не­скольких человек, бюро свои решения ни с кем не согласовы­вает. А президиум (от латинского - сидеть впереди) это всего лишь представители другого руководящего органа, и он лишь часть вопросов может решать самостоятельно, а крупные вопросы, даже если он их и принял, обязан после этого утвердить у того, кого он представляет. Скажем, Президиум Верховного Совета СССР мог сам заменить министра СССР, но впоследствии обязан был это новое назначение ут­вердить на ближайшей сессии Верховного Совета.

И эта замена Политбюро на Президиум означала, что партия лишается органа, непосредственно руководящего всей страной, и ей создается орган, который руководит только партией и то - в перерывах между пленумами ЦК…

Но, как я уже писал, после войны Сталин, так сказать, явочным порядком постепенно низвел роль Политбюро толь­ко до органа по руководству партией. И на XIX съезде ВКПб) это упразднение Политбюро было зафиксировано в новом уставе. В докладе об этом говорится, хотя и очень кратко, но и столь же определенно (выделено мною): «В про­екте измененного Устава предлагается преобразовать Полит­бюро в Президиум Центрального Комитета партии, органи­зуемый для руководства работой ЦК между пленумами.

Такое преобразование целесообразно потому, что наименова­ние «Президиум» более соответствует тем функциям, которые фактически исполняются Политбюро в настоящее время.

Текущую организационную работу Центрального Комите­та, как показала практика, целесообразно сосредоточить в од­ном органе - Секретариате, в связи с чем в дальнейшем Оргбю­ро ЦК не иметь»

Таким образом, функции «политической работы» как в старом Уставе, исчезли, Президиум должен был руководить только организационной работой в партии в промежутках между пленумами ЦК, Президиум фактически стал приемни­ком не Политбюро, а Оргбюро, которое упразднили.

Получив вместо Политбюро Президиум, КПСС уже нечем было управлять страной, поскольку в Президиум ЦК, т.е. в собственно руководящий орган КПСС, главе СССР и главе Советской власти входить уже не было необходимости. (О чем ниже).

Далее. Сталин ликвидировал в партии единоначалие - сделал то, что хотел сделать еще в 1927 г. Должность генерального сек­ретаря была упразднена, а секретарей ЦК стало 10 человек. При­чем вместе они не образовывали никакого органа, а просто все 10 вошли в Президиум, в котором опять-таки по Уставу не было никакого председателя, никого главного…

Но и это не все. Состав Президиума был определен в 25 членов и 11 кандидатов (имеющих совещательный голос). По сравнению с 9-11 членами Политбюро это получился очень многоголосый колхоз. Однако не надо думать, что Сталин не понимал, что делает. Большинство из этих 25 человек были не партийные, а государственные деятели, которые в миру подчинялись Председателю Совета Министров и, соответст­венно. Верховному Совету. Таким образом, власть в партии перешла от партийной номенклатуры к Советской власти (строго говоря - ее номенклатуре).

Сталин, подчинив партию Советской власти, восстановил действие Конституции СССР в полном объеме. Сделал, по су­ти, то, что и Петр I, который русскую православную церковь сделал структурой государственного аппарата управления. – Ю. Мухин «Убийство Сталина и Берия».

Хватит, хватит, хватит. Дался вам Сталин! Культ Волхва, культ Девы…  Давайте лучше о нашем дорогом Воланде.

А что? Кому ведь и, вправду, дорог.

Вот и Воланд. Кого только не приписывают ему в интеллектуальные отцы. Но кто бы назвал что ль еще кого из великих философов, кроме, конечно, Канта?

Вообще, это одна из величайших и наиболее часто встречающихся глупостей — когда люди заранее строят подроб­ный план своей жизни, в какой бы то ни было области. Прежде всего приготовления эти бывают рассчитаны на целую и полную человеческую жизнь, которая,  однако, достается в удел очень немногим. Затем, даже при такой продолжительной жизни, она все-таки оказывается слиш­ком короткой для задуманных планов, так как выполне­ние последних всегда требует   гораздо-гораздо  больше времени, чем предполагалось; далее, планы эти, как и все человеческие дела, сопряжены со столь многоразличными неудачами и помехами, что они очень редко доводятся до конца. Наконец, хотя бы в довершение мы и достигли все­го, оказывается, что не были приняты во внимание и рас­чет те перемены, какие время производит в нас самих; иными словами, было упущено из виду, что у нас не мо­жет на всю жизнь сохраняться одинаковая  способность к деятельности и к радости. – А. Шопенгауэр «Афоризмы житейской мудрости».

Как водится, у Альфреда Баркова есть версия поэкстравагантней. Тут вам и философ. И политик. И революционер. Короче, фигура вселенского масштаба. И все в едином флаконе: «Булгаков включил в фабулу "Мастера и Маргариты" факты, безошибочно указующие на фигуру В.И. Ленина как прототип образа Воланда. Ни Горький, ни Лев Толстой Россию от катастрофы не спасли. Неамбивалентное сочетание в образе Воланда сатанинского с божественным, его заболевание сифилисом — все это дает основание полагать, что в образе этого персонажа Булгаков вывел реальную личность…

Так образ Воланда постепенно отдаляется от представления о Сатане. К тому же, "мессир" — "мессия"?.. И когда в повествование вводится грязная ночная сорочка Воланда, никак не вяжущаяся с представлением о Сатане ("При шпаге я, и плащ мой драгоценен"), возникающая параллель с рубищем Иешуа способствует сближению этих образов, которые в умах человечества всегда мыслились исключительно как антагонистические. Сцена принятия на себя грехов преступников всех времен и народов, что является функцией Сына Божьего, завершает это сближение.

Ночная сорочка выполняет в повествовании еще одну важную функцию: оставляя нижнюю часть ног Воланда обнаженной, она, так же как и стоптанные ночные туфли, свидетельствует об отсутствии у него такого обязательного для Сатаны атрибута, как конская нога с копытом. Такую же функцию выполняет и лихо заломленный на ухо берет, несовместимый с сатанинскими рогами. Кроме того, подлинный Сатана, не далее как накануне остановивший время полночи, вряд ли нуждается в солнечных часах, образованных к тому же воткнутой в землю шпагой, отбрасывающий тень в виде креста. Сатана, как мы знаем, таких изображений не переносит.

Таким образом, путем тщательного подбора характерных черт Булгаков еще задолго до финала опровергает открыто декларируемую версию. Воланд предстает перед читателем не как Сатана, а едва ли не как "самый человечный человек" из всех персонажей романа.

Это имя — Владимир Ульянов, в авторской транскрипции на французском языке — Wl. Oulianoff.  

Понимаю, что такой вывод как-то не очень вяжется с укоренившимися представлениями о мировоззрении и круге интересов Булгакова. Но ведь не кто иной, как сам Булгаков в папке с черновыми материалами для романа "Мастер и Маргарита", наряду с биографическими данными королевы Марго, Маргариты Наваррской и др. хранил бюллетени о состоянии здоровья Ленина. Подчеркиваю — в папке с материалами именно для этого романа. Это факт — не из чьих-то воспоминаний или переделанных дневников, а из материалов отдела рукописей ГБЛ, то есть, подлинных документов.  

И уж поскольку заговорили о должности... Первоначально роман мыслился как повествование о Воланде и назывался в одном из вариантов "Великий канцлер". Слово "канцлер" в немецком языке означает главу правительства. То есть это то, что у нас — предсовмина, предсовнаркома... Первым после Октябрьского переворота такую должность занимал Ленин. Вот он-то и был нашим первым канцлером. А уж каким великим...

С Государственной библиотекой имени В.И. Ленина связан еще один эпизод в романе — описанный в главе 29: Воланд и Азазелло находились "на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад". Это — помещение бывшего Румянцевского музея, где ныне помещается отдел рукописей РГБ (ГБЛ). И.Л. Галинская расценивает этот факт как подтверждение своей версии о том, что прообразом Мастера явился... украинский философ Г. Сковорода. Потому, полагает она, что именно в ГБЛ хранятся рукописи его работ!

Да, но чьи рукописи не хранятся в ГБЛ? Кстати, как имя того, чьи работы занимают больше всего полок в хранилищах этой библиотеки? Имя, которое носила до недавнего времени сама библиотека? Если вспомнить, что по прибытии в Москву Воланд заявил, что будет работать с материалами чернокнижника Герберта, то не идет ли речь о первейшем чернокнижнике нашей страны — Ленине?

Христос и антихрист у Горького часто меняются местами, "перехватывая" функции друг друга... Сатана Горького — революционер, положительный герой... Разве не таким является булгаковский Воланд?.. (Альфред Барков «Роман Михаила…»).

Дался ж Баркову Ленин.

Если уж на то пошло, то в более общем, философском плане Булгаков мог иметь в виду столбовые фигуры русской истории вообще. Ревизоры человечества! Дескать, пронизывая толщу лет и веков, являлись Ревизорами русские гиганты глянуть на свой народ, на свою Москву, свою Россию. Всех этих людей объединяло одно – великое значение для судеб народов России, а также то, что они использовали немалое, порой, великое Зло человеческой природы ради куда более великого Добра во имя всего человечества. И тогда уж напрашивается цепочка, открываемая Иваном Грозным, а то и кем пораньше – со Святослава Хазарогона.

Чего я никогда не мог понять, - происхождения одной повальной болезни с переходом в пандемию: атипичная демонизация одиночки. Критики Латунские на больного мастера накинулись, в точности как германцы на раненого Крысобоя. Критики и политики после 1956 года набросилось на мертвого Сталина. С мастера они слезли лет 30 назад, а за Сталина цепляются мертвой хваткой. Слишком удобно и кормно. Пропечатали книжицу «В круге первом», прогнали по второму кругу уже сериальчик, то же - с «Московской сагой», «Детьми Арбата». Все на одного – так проще, так безопасней и для совести спокойней, ежели всем обществом взять да списать на одного подлость, нерешительность и трусость всех и каждого.

Ну, вы не больно-то… Не все против Сталина. Вон и шествия, и портреты, и памятники и названия улиц восстанавливают, скоро до городов дойдет.

После 50 лет помойного «душа» это говорит лишь о том, что народ правду чует. Сталина мусолят только «элита» и ею оболваненные обыватели, жертвы «мыльных опер». Как указал не раз уже цитировавшийся Кураев, «нет, сам Воланд никак не упоминается в романе Мастера. Но через это умолчание и достигается нужный Воланду эффект: это всё люди, я тут не при чем, я просто очевидец, летал себе мимо, примус починял... Так вслед за Понтием Пилатом и Иудой следующим амнистированным распинателем становится сатана»...

Смешной вопрос: а сам Булгаков-то считал Воланда сатаной? Было ли у него то понимание сатаны, которым оперируем мы?

А каким понятием оперируем мы? И кто есть мы? Разве у каждого не свое представление о сатане? Ого, крещеные отцы уже монопольно раздувают каленые ноздри, меча из очей молнии гнева. Не лучше ли нам опережающими темпами обратиться к альтернативной этимологии:

Впервые образ Люцифера связывается с Венерой  в латинской Библии — Вуль­гате IV века, с Са­таной же, как врагом рода человеческо­го, он отождествляется уже в 17 веке - поэма Джона Мильтона «Потерянный рай». Лоренс Гарднер в книге «Царства властителей колец…» уверяет, что римско-католической вере, базирующейся на диктате и порабощении людей иерархами, необходим был образ страшного и безжалостного врага, стремящегося подчинять других. На эту роль и были выбраны  Антихрист или Сатана, которые якобы «полонили» души любого бунтовщика и еретика – всякого, кто не склонился перед церковью. Благодаря такому вот заклятому «союзнику», как Сатана, католичество и распространило свое владыче­ство. Ради этой стратегической цели возраст Сатаны был здорово одряхлен и доведен до начала времен, то бишь эпохи Эдема, в коем проживали Адам и Ева. Да вот беда: в книге Бытие, хоть разбейся, ни одного намека на присутствие Сатаны, поэтому-то и пришлось срочно перепрофилировать его в змея-искусителя! 

Самаэль или Сатана — Змий Искуситель Книги Бытия и один из первоначальных Ангелов, которые восстали, — есть имя «Красного Дракона». Он есть Ангел Смерти, ибо Талмуд говорит, что «Ангел Смерти и Сатана тождествен­ны». Он сражен Михаилом и еще раз убит Св. Георгием, тоже являющимся Победителем Дракона. Но обратите вни­мание на все эти превращения. Самаэль тождественен с Самумом, жарким ветром пустыни, и также с ведическим Демоном Засухи, как Вритра. «Самум называется Атабутос или — Дьявол. Чорт». Тифон или Дракон Апопис — Обвинитель в Книге Мер­твых — побежден Гором, пронзающим главу своего против­ника копнем; также и Тифон есть всеразрушающий ветер пустыни, восстающий элемент, приводящий все в смятение. Как Сет, он есть тьма ночи, убийца Озириса, олицетворяющего свет утра и Солнце.

Без сомнения, Иисус из Назарета вряд ли советовал бы своим апостолам выказывать себя мудрыми, как змеи, если бы последние были символом Духа Зла; также и офиты, ученые египетские гно­стики «Братства Змия», не почитали бы живую змею в сво­их ритуалах, как эмблему Мудрости, божественную Софию и как образ Вседобра, но не Всезла, если бы пресмыкающиеся так тесно были связаны с Сатаною. Draco volans, «летающий дракон» ранних живописцев, может быть преувеличенным изображением настоящего, ныне вымершего, допотопного животного… Наименование Сатана, по-еврейски Сатан, означает — «Противник» (от глагола shatana «восставать», «преследо­вать»), по праву принадлежит первому и самому жестокому «Противнику» всех других Богов — Иегове; но не Змию, который говорил лишь слова симпатии и мудрости и, в худ­шем случае, даже по догме являющемуся «Противником» лишь людей.

Нет Дьявола, ни Зла вне человеческого создания. Зло есть необходимость в проявленном мироздании и одно из его оснований. Оно необходимо для прогресса и для эво­люции, как ночь необходима для проявления дня, и смерть для жизни — чтобы человек мог жить вечно.

Сатана метафизически изображает обратный или проти­воположный полюс всего сущего в Природе . Аллегори­чески он «Противник», «Убийца» и великий Враг всего, ибо нет ничего во всем мироздании, что не имело бы двух сторон — обратной стороны одной и той же медали.

В демонологии Сатана есть водитель оппозиции в Аду, монархом в кото­ром был Вельзевул. Он принадлежит к пятому классу Демонов, (которых девять, по средневековой демонологии), и он стоит во главе ведьм и колдунов. - Елена Блаватская «Пророчество о седьмой расе».

Петр Успенский еще более прямолинеен: «…Именно путем такой фальсификации ясной и простой идеи «дьявола» создан очень красивый «печальный демон, дух из­гнанья». «Демон» Лермонтова или «Сатана» Мильтона — это псевдо­дьявол… Демон или Сатана — это приукрашенный, фальсифициро­ванный дьявол. Настоящий дьявол, напротив, есть фальсифи­кация всего светлого и сильного; он — подделка, подмена, опо­шление, вульгаризация, «улица», «бульвар». В своей книге о Достоевском А. Л. Волынский обращает внимание на то, как Достоевский» рисует чёрта в «Братьях Карамазовых». Чёрт, которого видит Иван 'Карамазов, — приживаль­щик в клетчатых штанах, с ревматизмом и недавно привитой оспой. Чёрт — воплощённая вульгарность и пошлость; всё, что он говорит, мелко и дрянно; это — сплетня, грязненькая инсинуация, желание подействовать на самые отталкивающие стороны человеческого характера. В лице чёрта говорит с Ива­ном Карамазовым вся пошлость жизни. Но мы склонны забы­вать настоящую природу чёрта и охотно верим поэтам, которые приукрашивают чёрта и превращают его в оперного демона.

Самые древние из известных текстов, т. е. греческий текст и первые латинские переводы, оказываются гораздо более абстрактными, чем позднейшие переводы. В ранних текстах есть много отвлечённых понятий; можно видеть, как в позднейших переводах эти понятия превратились в конкрет­ные образы, в конкретные фигуры. Самая интересная переделка такого рода произошла с дьяволом. Во многих местах Евангелий, где мы привыкли его встречать, в ранних текстах его нет и в помине. Например, в «Отче наш», которое глубоко вошло в сознание обычного человека, слова «избавь нас от зла» в английском и немец­ком переводах вполне соответствуют греческому и латинскому текстам; зато в церковно-славянском и русском переводах стоит: «избавь нас от лукавого»...

Вообще говоря, вся евангельская мифология в целом пре­терпела значительные изменения. «Диавол», т. е. лжец или иску­ситель, в первоначальном тексте представлял собой имя, кото­рое можно отнести к любому «лжецу» или «соблазнителю». Можно предположить, что это имя зачастую использовали для того, чтобы выразить видимый, обманчивый, иллюзорный мир феноменов, «майю». Мы находимся под сильнейшим влиянием средневековой демонологии, и нам трудно понять, что общей идеи дьявола в Новом Завете, нет. В нём есть идея зла, искупления, соблазна, идея демонов и их князя, идея нечистого духа; есть Сатана, искушавший Иисуса; но все эти идеи не связаны одна, с другой; они аллегоричны и очень далеки от средневековой концепции дьявола.                 

В четвёртой главе  Евангелия св.  Матфея,  в сцене иску­шения в пустыне, Христос, согласно греческому тексту, говорит; дьяволу: «иди за Мной» — и в церковно-славянском тексте мы читаем: «следуй за Мной». Но в русском, английском, французском, итальянском текстах это место переведено так: «Отойди от Меня, Сатана!»                            

Через восемь стихов (Матф. IV, 19) Христос говорит рыбакам, которые закидывали у озера сети, почти те же слова: «идите за Мной», или «следуйте за Мной». Такое сходство в обращении к «диаволу», искушавшему Иисуса, и к рыбакам, которых Иисус избрал себе в ученики и обещал сделать «ловцами человеков», должно иметь определённый смысл. Но для переводчика это, конечно, выглядело абсурдом: зачем Христу желать, чтобы дьявол следовал за ним? В результате появилась знаменитая фраза «отойди от Меня, Сатана!» В данном случае Сатана воплощал собой видимый, феноменальный мир, который никоим образом не должен «отходить», а только слу­жить внутреннему миру, следовать за ним, идти за ним» (П.Д. Успенский «Новая модель Вселенной»).

Памятуя о стремлении режиссера Владимира Бортко пропитать (или отравить?) реализмом всякую мистику, не мешало бы обмолвиться о реальных событиях и людях, так или иначе повлиявших на формирование образа Воланда. И тут неоценимую нам помощь окажут люди, которых сложнее всего заподозрить в оккультизме и мистике. Слово «отцу кибернетики»: «Дьявол манихейцев является противником, который, подобно любо­му другому противнику, полон решимости добиться по­беды и прибегает к любой хитрости или лицемерию, чтобы завоевать ее. В частности, он будет маскировать свою политику создания беспорядка, и, если проявятся признаки начала разоблачения его политики, он изме­нит ее, чтобы оставить нас в неведении. С другой сторо­ны, не представляющий сам по себе силы, а показываю­щий меру нашей слабости дьявол св. Августина может потребовать для своего обнаружения всей нашей наход­чивости. Однако когда он обнаружен, мы в известном смысле произнесли над ним заклинание, и он не изменит своей политики в уже решенном вопросе, руководствуясь простым намерением еще более запутать нас. Дья­вол манихейцев играет с нами в покер и готов прибег­нуть к обману, назначение которого, как разъяснил фон Нейман в своей «Теории игр», состоит не просто в том, чтобы получить возможность выигрыша при помощи об­мана, а в том, чтобы воспрепятствовать нашему против­нику выиграть на основе уверенности, что мы не будем прибегать к обману.

По сравнению с этим манихейским существом рафи­нированной злобы дьявол св. Августина бесхитростен. Он ведет трудную борьбу, но может быть побит нашим разумом столь же основательно, как и кроплением свя­той водой. Что касается природы дьявола, то известен афоризм Эйнштейна, представляющий собой большее, чем афо­ризм, и действительно являющийся положением, выра­жающим основы научного метода. «Господь Бог изощ­рен, но не злонамерен». Здесь слово «Бог» употреблено для обозначения тех сил природы, которым присущи свойства, приписываемые нами его очень смиренному слуге — дьяволу, и Эйнштейн имеет в виду, что эти силы не обманывают. По-видимому, этот дьявол по свое­му характеру близок Мефистофелю. Когда Фауст спро­сил Мефистофеля, что он такое, Мефистофель ответил: «Часть той силы, которая всегда ищет зло и всегда дела­ет добро». Иначе говоря, дьявол не безграничен в своей способности обманывать, и ученый, который в исследуе­мой им Вселенной ищет стремящуюся запутать нас позитивную силу, напрасно теряет время. Природа оказывает сопротивление стремлению раскрыть ее тайны, но она не проявляет изобретательности в нахождении новых и не подлежащих расшифровке методов, с тем, что­бы затруднить нашу связь с внешним миром» (Норберт Винер «Творец и Голем, INC»).

Тотчас после экранизации С.Н. Магнитов доходчиво показал, что «Мастер и Маргарита» — роман об обеляющем апофеозе Сатаны. И что Булгаков по степени уничижения перед дьяволом превзошел всех авторов на эту тему. Если договор с дьяволом в мировой литературной традиции был чрезвычайной ошибкой человека, за которой следовало возмездие, то у Булгакова, уверяет Магнитов, это счастливый исход и награда! Автор, мол,  ответственен за то, что творит. Он ответственен за содержание произведения. Следовательно, необходимо определить ответственность Булгакова за растление людей. «Официальная» подача романа как «история идеальной любви Мастера и Маргариты» лишь сахар, подслащивающий яд: пропаганду и эстетизацию сатанизма. Магнитов также предполагает, что двойное V портсигара Воланда происходит от одного из названий сатаны: Веельзевул, источником коего является древнееврейский кровожадный ВААЛ. От этого корня Булгаков и образовывал слово Воланд - Вааланд.

Это мифология. А Булгаков, видимо, хронизировал незаурядные события, вперед всего, с аномальными отклонениями.

Одну из подсказок дает ленинградский культуролог А. Эткинд, показавший, что очевидным прототипом Воланда был тогдашний американский посол в  СССР Уильям Буллит, контактировавший с семейством Булгаковых и устроивший званый вечер в Москве, очень напоминающий бал у сатаны. Как пишет Вадим Руднев, Буллит хотел помочь Булгакову уехать в Америку - "в приют Воланда". Мало того, еще в августе 1919 года «Вечерняя Москва» освещала приезд в Москву Голланда, обратите внимание на фамильное созвучие. Этот американский литератор прибыл «в СССР для изучения колхозов и системы народного образования» (Мягков Б.С. «Булгаковская Москва»).

- Не глубоковато ли копнули? Когда приезжал Голланд и когда в Москве объявился Воланд? Лучше скажите, какую идеологию нес Воланд?

- Однозначно, западную - католическую или протестантскую…

Воланд. Это имя можно трактовать по-разному. Варианты навскидку: Волк, Воля (vola), Летучий (от volatilizer). Да и «Дом Грибоедова» - это вам не просто так. Булгаков не стал бы тревожить дух гениального сатирика и еретика Грибоедова. Мы уже упоминали, как кто-то из булгаковедов сравнил одиссею Иванушки Бездомного со вторым пришествием Чацкого. А отчего бы с Чацким не сравнить самого Воланда? Как и великий пересмешник Чацкий, мессир гротеска Воланд после долгого отсутствия приезжает в Москву. И высмеянный, точнее оклеветанный Грибоедовым мирок никуда не делся. И Воланд-Чацкий находит в Москве мастера, которому поручает написать роман о собственной интерпретации истории Христа, с которой сатана знакомит и Бога…

Но ведь тогда выходит, что Воланд - посредник, знакомящий с романом Его?! А разве вездесущий и всезнающий Бог нуждается в каких-либо и, особенно, таких импресарио? По-вашему, судьба романа и мастера зависит от благорасположения Сатаны: захочет, - спасет роман, захочет, - и Всевышнему даст почитать?!

Кажется, об этом уже говорилось, но вопрос так серьезен именно для нашей страны, что не мешало бы вторично выделить основные акценты. Если Воланд – это Запад, то в нем нет той католической начинки, на которой настаивают батюшки. Явление Воланда и его кромешников – это литературное отражение вторжения Запада, его идей, отравляющих и без того слабенькое общество. Это тема пресмыкательства бездуховной российской толпы перед Западом. Бездумное доверие и безумное умиление. Плюс предостережение – на чем страну Советов возьмут голыми руками. На модных шмотках, красивых фокусах и виртуальных штучках.

Высоко сидел, далеко глядел Булгаков, однако.

А смак замысла Воланда в том, чтоб люди все сделали сами, своими руками, лишний раз «доказав» себе и всем неверующим: ах, в этой жизни все делается по злому, сатанинскому, наущенью. Но людскими руками, добавим мы, чего сами люди ни за что не признают. И снова мы возвращаемся к теме ответственности личности и безответственности толпы. Толпа всегда во всем винит личность, перекладывая и общую всех, и лично каждого, вину на одного, выборочно демонизированного!

Здесь будет уместным еще раз вспомнить мизансцену, где действующими лицами выступают актеры сцены и коллективный зритель в зале. Дивная панорама: Воланд, наблюдающий за москвичами в Варьете… «Скорбь сатаны». И зря Чудакова, Смелянский, Басилашвили и Бортко умилялись гуманизму Воланда в послесловии к фильму, «отпуская» людям их слабости, якобы, совместно с мессиром. Воланд никого не прощает. Слабости людей – это сила сатаны. Воланд просто устал от зла и глупости… людей. Понимаете, даже он ждал от них чего-то! Оба раза он ведь посещает не что-то там и не просто так, а – величайшие революции. А люди те же, непробиваемые. Они ни черта не поняли ни тогда, при Иешуа, ни сейчас… Они не захотели принять новые ценности. Ничтожные страстишки-интрижки, деньги, жратва, тряпки… Воланд даже готов законопатиться тряпками от глупых неисправимых обывателей, о чем и заявляет не способной этого понять Маргарите-интеллигенции. Люди исповедуют зависть с ее  неизменными спутниками – злостью, подлостью, изменой.

Но Булгаков же черным по белому написал, что в театре Варьете имело место быть разоблачение… Разоблачение «совков».

Где сказано, что Воланд тут разоблачает «совков»? Вначале он обстоятельно обсудил с Коровьевым, что изменилось. Отметили технический прогресс. Отметили и то, что горожане не изменились внутренне, остались как и до…

До революции!

А почему вы решили, что до революции? Где сказано, что до революции? Это крайне мелко и поверхностно для великого романа и его автора. Он писал роман не о деталях революции и ее последствиях. Смысл глубже: мещанская сущность неизменна от века. И при Советах она ничуть не хуже, чем при Чацком и Грибоедове, при Иешуа и Пилате. И людишки готовы, как и 19 веков назад, верить и богу, и шарлатану, особо не разбираясь, кто есть кто. Обыватель всегда готов поверить «чуду» воскресения так же, как и внезапного обогащения. Но сейчас-то, еще 70 лет спустя, разве не то же? Да, абсолютно! Тогда при чем тут 1917-й год? Вчерашние «совки» 2000-х, пожалуй, еще тупей и легковерней, чем атеисты 1930-х. Те были битые жизнью, тепличные же циники развитого социализма не знали, почем фунт лиха. Привыкнув жировать на социальных привилегиях победивших классов трудящихся, внуки ради фантома отреклись от завоеваний трех поколений советского народа. Нынешние «совки» верят в любые магии, секты, конфессии, в самозваных пророков и целителей. «В общем, напоминают прежних. Квартирный вопрос только испортил их» - жирно завершает Булгаков.

И вдруг (в фильме) душненький вопрос: «Интересно, сохранились ли прежние?». А вот это уже евангелие от Бортко. Как же мы любим плевать в прошлое. Нет, господа Басилашвили, Бортко, это вы любите... Вот в свое и плюйте. А молодость своих отцов пощадите.

Только и знают хаять проклятый Запад. Но настоящий интеллигент «этой страны» глубоко верит и смиренно надеется, что если и появится для России спасительная идея, то ее принесет восточным ветром – с Запада то есть. Запад – это гуманизм, это возрождение, это культура, это прогресс.

А, так вы обожаете западные светила?!

Вот одно из них - Джофри Паркер. Светило конкретно изрекло: «В большой мере подъем Запада обусловливался приме­нением силы, тем фактом, что баланс между европейцами и их заокеанскими противниками постоянно склонялся в пользу завоевателей; ...ключ к успеху жителей Запада в со­здании первых по-настоящему глобальных империй заклю­чался именно в тех способностях вести войну, которые поз­же назвали термином «военная революция».

Ему вторит С. Хантингтон, показавший в «Столкновении цивилизаций», что Запад проявил свою феноменальную завоевательскую экспансивность только благодаря  преимуществам организационного, военно-стратегического и транспортно-коммуникативного порядка, позднее к ним присовокупились наработки в логистике и меди­цинской службе. То есть Запад покорил мир не силой духа, ума или более мощных идеологий (как раз наоборот), но исключительно по причине изощренной организации тотального насилия, чего им, кстати, вовек не простят реваншисты из бывших колоний.

Именно так! А то нам, понимаешь, Чаадаев и Герцен нагазовали таких идеек, избави бог. И никто, наглотавшись этих ОВ, не мог адекватно воспринять здравые мысли другого нашего земляка, более чем на полвека опередившего таких западных кумиров, как Шпенглер и Тойнби. А он о «западной любви» к России писал так, что каждую строку хоть в программу «Момент истины» втискивай…

Не принадлежа, в сущности, к Европе, Россия самыми размерами своими составляет уже аномалию в Германо-Романско-Европейском мире; и одно естественное увеличение роста ее народонаселения должно все более и более усиливать эту аномалию. Одним существованием своим Россия уже нарушает систему европейского равновесия. Ни одно государство не может от­важиться воевать с Россией один на один... Нельзя не сознаться, что Россия слишком велика и могуще­ственна, чтобы быть только одною из великих европейских дер­жав…

Не надо себя обманывать. Враждебность Европы слишком очевидна: она лежит не в случайных комбинациях европейской политики, не в честолюбии того или другого государственного мужа, а в самых основных ее интересах… Если Россия не поймет своего назначения, ее неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, придется склонить голову перед требования­ми Европы, которая не только не допустит ее до влияния на Вос­ток, не только устроит (смотря по обстоятельствам, в той или другой форме) оплоты против связи ее с западными славянскими родичами, — но, с одной стороны, при помощи турецких, немец­ких, мадьярских, итальянских, польских, греческих, может быть, румынских пособников своих, всегда готовых разъедать неспло­ченное славянское тело, с другой стороны, своими политически­ми и цивилизационными соблазнами до того выветрить самую душу Славянства, что оно распустится, растворится в европействе и только утучнит собою его почву. А России, не исполнившей своего предназначения и тем самым потерявшей причину своего бытия, свою жизненную сущность, свою идею, ничего не оста­нется, как бесславно доживать свой жалкий век, перегнивать как исторический хлам, лишенный смысла и значения, или образо­вать безжизненную массу, так сказать, неодухотворенное тело и, в лучшем случае, также распуститься в этнографический матери­ал для новых неведомых исторических комбинаций, даже не ос­тавив после себя живого следа. - Николай Данилевский «Россия и Европа».

Сказав «а», уже не обойтись без «б». Крах и вред западничества в России очевиден для любого мыслящего ученого. Сергей Переслегин в работе «О спектроскопии цивилизаций» доказывает, что Петровская Россия притязала на роль самостоятельного культурного феномена в конфигурации За­падной цивилизации, чему содействовали тесные контакты элиты Санкт-Петербурга с евро­пейскими столицами. В результате чего Северная Пальмира стала воплощением Запада, а постперестроечные события похоронили надежды росинтеллигенции на реальную унию с запад­ным миром.

Кажется, мы слегка уклонились от литературы.Наводка: а убедителен ли Воланд в роли защитника… бога? Даже со всеми его ссылками на авторитет Канта?

Не менее значительные коллеги Иммануила Канта довольно прохладно, а то и критично относились к его доказательствам существования бога. Например, Гегель в заметке «Критика космологического доказательства Кантом» пишет: «Как известно, критика Кантом метафизических доказательств бытия бога возымела то действие, что аргумен­ты таких доказательств были отброшены и в научных работах о них больше нет речи и почти что стыдно их приводить… Итак, каким бы великим нарушением этикета ни было упоминание этих доказательств в благопристойном обществе философов наших дней, кантовская философия и кантовские опровержения этих доказательств все равно представляются чем-то давно устаревшим и не заслужи­вающим упоминания… Поэтому если Кант подорвал авторитет так называемых доказательств бытия бога и превра­тил их недостаточность не более чем в предубеждение по отношению к ним, то это было делом величайшей важности. Но критика им этих доказательств сама по себе недостаточна, не говоря уж о том, что он не понял более глубокой основы таких доказательств, а потому и не су­мел воздать должное их истинному содержанию. Тем са­мым он положил начало полному обессиливанию разума, и разум, опираясь на него, стал довольствоваться тем, что было непосредственным знанием, и не больше» (Г.В.Х. Гегель «Лекции о доказательстве бытия бога»).

Да и в нашей литературе есть отповедь кенигсбергскому старцу. Русский мистик-космист говорит: «Кант обрек знание, как сделал это и позитивизм, на вечное детство. Стесненное границами искусственного, игрушечного опыта, в малом виде, знание оставляет вне себя непознаваемое, метафизику и агностицизм. Точно так же критика практического разума (критика дела), отказывая человеку в общем деле, вынуждает его к фиктивному делу (гипнотизм, спиритизм, медиу­мизм, материализация). Счастье в этой жизни, которое мог дать Кант человеку, покупалось очень дорогой ценой: забудь о совершенстве, недоступном тебе (Бог есть лишь идеал), и тебя не будет беспокоить твое не­совершенство; не думай о смерти, и не будешь впадать в паралогизм бессмертия; занимайся только видимым и не помышляй о будущем: конечен или бесконечен мир, вечен он или невечен — тебе этого не решить… Этот философ принадлежит к эпохе так называемого просвещенного абсолютизма и переносит принцип этого абсолютизма в мир нравственный. Он как бы и Бога заставляет сказать: «Все для людей и ничего чрез людей». Прин­цип возни и безделья последовательно проведен Кантом… В еще более узкие пределы поставлен Кантом несчастный практический разум. Практический разум не только дозволяет, но и требует повелительно, «им­перативно» делать добро, однако с обязанностью не уничтожать зла… Но самое великое зло, им причиненное, есть раздвоение разума, то есть признание этого раздвоения за  вечное, неустранимое. Разум познающий обречен им на незнание, а разум практический — на действия в одиночку, то есть ограничен в своей активности ними личными делишками, безделицами. Первому недостает истины, второму — блага» (Николай Федоров «Страшный суд философии. Иго Канта»).    

В принципе, и поныне самые лояльные к религии философы полны дуалистических сомнений, в своих исканиях и метаниях они заходят дальше Канта…

Существуют доказательства бытия Бога. Со времен Канта для добросовестного мышления считается установленным, что подоб­ные доказательства невозможны, если они хотят заставить рассудок понять их так, как я могу заставить его понять, что Земля вращается вокруг Солнца и что у Луны есть обратная сторона. Однако, как идеальные образования, доказательства бытия Бога не теряют своего значения от того, что они утратили свою доказательность…

Доказательства бытия Бога исходят сначала из того, что мо­жет быть обнаружено, узнано в мире, а затем приходят к выводу: если существует это, то должен существовать Бог. Так представ­ляют себе основную загадку наличного бытия мира, считая, что она указует на Бога...

Однако здесь никогда не может быть доказательства в смысле неопровержимого научного доказательства. Доказанный Бог уже не Бог. Поэтому: только тот, кто исходит из Бога, может Его искать. Уверенность в бытии Бога, какой бы зачаточной и непости­жимой она ни была, есть предпосылка, а не результат философст­вования.

После превосходного опровержения всех доказательств бытия Бога, данного Кантом, после глубокомысленного, удобного, но и ложного восстановления этих доказательств Гегелем, после воз­рождения в последнее время интереса к средневековым доказа­тельствам бытия Бога сегодня новое философское осмысление их стало насущной необходимостью. - Карл Ясперс «Философская вера».

Вот вы все Бог, доказательства Канта, Воланда, которых… нет, а есть только… вера Богу. А слабо сформулировать собственное понимание этого Бога?

А что? Попытка не пытка. Повтор для тех, кто не понял.

Автор никогда и ни в коей мере не против Бога, который в душе каждого определяется не по молитвам, поклонам, свечкам и крестам, а по поступкам, точнее «не-поступкам во зле». Но автор – всегда против той надчеловеческой и вневременной тоталитарной диктатуры невежества и догматизма, которая называется культом…

Бог (или высший разум и всё, что мы вкладываем в это понятие) – это объективная заданность всех параметров мировой системы, то есть Вселенной, в стремлении ее к абсолютной равновесности. При нарушении баланса одни элементы («нарушители» и все, кто оказался в орбите разрушительного коллапса) заменяются другими. Тот из людей, кто постиг эту систему равновесности и стал ею руководствоваться, вводит ее в сферу нравственности и духа, выводя отсюда уже Бога для человечества. И в этой сфере Бог – тот ориентир, который не позволяет нарушать или предостерегает от нарушения равновесия. И поэтому карает нарушителя не Бог, а - Последствия им допущенного нарушения. Разум – это когда человек способен понять эти нормы. Нравственность – когда он строит свой путь с позиций осознанной равновесности. Духовность – когда он приносит себя на алтарь нравственности для всех.

Все, в общем-то просто, и не безбожно.

Это называется «светское мировоззрение», очень утешительное и душеспасительное для думающего индивида. Современный антрополог Борис Диденко характеризует этот отвлеченный институт так: «Существование религий в настоящее время хотя и является анахронизмом, но таково уж сложившееся положение в мире. Конечно же, в идеале, все легенды о богах должны оставаться лишь детским достоянием, методологическим приёмом этического воспитания, наряду с другими сказками о противоборстве добрых и злых волшебников, и о конечной, всегдашней по­беде в этой борьбе сил добра, что есть тоже сказка, но — реальная, ибо по­камест побеждает в этом мире хищная нечисть. Но большинство людей на планете находятся на уровне именно детском, они обладают инфантильным, неразвитым сознанием, поэтому влияние религий на умы людей ещё, види­мо, останется очень надолго. Нельзя отрицать психотерапевтическую роль религии, как и пользу даже простого посещения людьми церквей, — несо­мненно неких центров Высшей Энергетики.

Безосновательная вера в Бога, как и другой полюс — столь же безоговорочное, оголтелое отрицание Его существования (воинствующий атеизм), яв­ляются определённой патологией сознания, вызванной, в лучшем случае, инфантильностью, общей неразвитостью личности. Логически же совершен­но ясно, что нельзя и верить, но нельзя и отрицать возможности существова­ния чего-то такого-этакого. Неизвестно: то ли есть Что-то, то ли нет Его, «помрём — увидим».

Эта половинчатость, логически неопровержимая «неуверенность» назы­вается светским мировоззрением. Выйти на уровень светского мировоззре­ния — это несомненное интеллектуально-духовное свершение. Человек как бы остаётся один на один с Бытием — непонятным, загадочным Сфинксом, ответить на все вопросы которого он не в состоянии, но тем не менее смело пользуется тем багажом знаний, который у него есть, и которому он доверя­ет, но и не отрицает возможности существования самой что ни на есть «невозможной» информации о Мире…

Кроме того, существует логически обоснованное утверждение о выгодности морали», или «пари Паскаля». Блез Паскаль отметил, что вне зависимости от того, есть ли что-то на «том свете» или нет там ничего, тем не менее следует жить так, как будто там что-то есть, т.е. нравственно, ибо «выигрыш» в таком случае несравнимо выше, он перевешивает всё то, что можно урвать здесь, на месте, не веря ни во что и пускаясь во все тяжкие.

В то же время религии — и мировые, и большинство (не тоталитарных сект — это величайшее достижение поденно нехищных людей. Это исключительно их идеи — справедливость, воздаяние, некий Высший Смысл Мира. Это всё — следствие их «стадной», генетически обусловленной веры в справедливость Мира. Хищным гоминидам всё эти слёзные причитания ни I чему. Но, конечно же, немедленно оседлали властные церковные структуры религий опять-таки хищные гоминиды» (Борис Диденко «Этическая антропология (Видизм»)).

Довольно о Боге, глава-то о Воланде. Лучше поговорим о том, насколько Булгаков изящный аналитик эпохи!

Да! «За здоровье Воланда»! Если это здравица Воланду-Сталину «советской интеллигенции-самоубийцы», то не надо забывать, что заздравную чашу с ядом подал все-таки Азазелло. А ему - Воланд (как Афранию – явно уступающий ему в могуществе Пилат) только намекнул. Но приказ-то даровать мастеру покой поступил и Воланду. От кого?

«Без тебя бы никак не догадались об этом», - с каким благородным презрением отвечает Воланд Левию, посланцу от Него. И презрение это адресуется, по умолчанию, Ему, привыкшему черные дела делать руками дьявола. Ему, в своей монументальности никого не удостаивающему явить свое величие.

Только Он не может быть таким!

Слышу, слышу вас, отче православный! Крамола? Нет, просто круг замыкается. Перед нами вселенский комплекс вины, повязывающей всех. В каждом более-менее ярком персонаже есть что-то от праведника и от преступника, от непробиваемого догматика-фанатика-инквизитора до мятущегося еретика-революционера-пророка… И даже в Воланде живости и отзывчивости больше, чем в Том, кто все попустил. Во всяком случае, Олег Басилашвили в своей симпатии к дьяволу искренен, достоверен и убедителен.

Так, Басилашвили и не собирался показать эксцентричного Сатану, он старался изобразить монументальную фигуру, сместив к ней полюс плюса, добра или, как минимум, справедливого воздаяния тем, кого сам актер истово ненавидит, но к кому принадлежит сам, – «совкам», а вернее филистерам, ханжам, снобам.

Недаром его вестник Азазелло провозгласил, что «все началось с огня». Что бы это значило, частично пояснил Сергей Аверинцев, но есть у этого ствола и другой корешок. Отсюда можно предположить, кто и как навеял автору это…

Макс Гендель «Мистерии розенкрейцеров»: «Среди жителей Слоя Конкретной Мысли мы можем особо отметить два класса. Один класс Павел назвал Властями Тьмы, а мистический исследователь западного мира знает их как Владык Ума. Они были людьми в то время, когда Земля была в состоянии тьмы подобном тому, через которое проходят создающиеся миры прежде, чем они станут светящимися и достигнут стадии огненного тумана… Мы говорим о мыслях, "зачатых умом", но в зарождении ребенка необходимы как отец, так и мать, поэтому перед тем, как зачать мысль, должны существовать идея и ум».

Власть Тьмы – Воланд. Царство Света - видимо, это Иешуа. А использовал ли Булгаков какие-либо исторические наводки?

Об этом можно лишь гадать. Про манихейство не будем пока. А вот относительно Сатаны и его страны есть вполне научные проводки.

По традиции Верховного демона Тьмы отождествляли с Велиалом ("никчемным" — иврит), чьи дети (Второзаконие 13:13) поклонялись иным богам, нежели Иегова, Дух Света изображался символически в виде меноры — ритуального светильника с семью лампадами или свечами. Во времена царствования потомков Давида наиболее ревностными приверженцами Духа Света являлись первосвящен­ники из рода Садока.

Подобно Духу Света, своих представителей на Земле имел также и Верховный демон Тьмы. Исполнение этих функций выпадало на долю главного писца, что обеспечивало существование формальной "оппозиции" внутри иерархической системы. Изначально обязанности назначенного "Князя Тьмы" заключались в проверке на девственность принимае­мых в религиозную общину женщин, и в этом качестве он титуловался на иврите Сатаной ("обвинителем"). Равнознач­ным ему было древнегреческое слово Диаболос ("зачинщик"), от которого и произошло имя врага рода человеческого, — Дьявол. (Интересно сравнить все это с обязанностями "адво­ката дьявола", старающегося выяснить всю подноготную "кандидата в святые" в процедуре канонизации, принятой и католической церкви.)

Сущность конфликта заключалась в схватке не на жизнь, а на смерть, исключительно между «светом», представленным народом Израиля, и «тьмой» имперского Рима. – Лоренс Гарднер «Чаша Грааля»…

Печально, что порою наш спор принимает ожесточенный характер. Так хочется перевести его в мирное русло. И у меня, кажется, есть одна примиряющая версия. Она, полагаю, никому не подойдет в качестве лекала, но уж точно развлечет. Назовем эту версию прогрессорской. Ее авторы Ольга и Сергей Бузиновские издали в Барнауле крошечным тиражом толстую книгу. Она посвящена ослепительно яркой судьбеРоберто Бартини, одного из непонятых ученых и мистификаторов ХХ века, авантюрного революционера, конструктора стальных самолетов и неповторимого «экраноплана», самобытного мыслителя и футуролога.

В 1920-е, по уверению авторов книги, этот «Красный Барон» стал идеологом плеяды отечественных писателей. После революции в среде столичной интеллигенции была популярна оккультная «школа Бартини». Если послушать Бузиновских, в нее на правах учеников «мастера Роберто Орос Ди Бартини» вошли деятели культуры, именовавшие себя «дисковцами». Внимательно прослушайте их имена: Булгаков Михаил, Волошин Максимилиан, Грин Александр, Долгушин Юрий, Ефремов Иван, Ильф Илья и Петров Евгений, его брат Валентин Катаев, Лагин Лазарь, Леонов Леонид, Маяковский Владимир, Носов Николай, Олеша Юрий, Платонов Андрей, Толстой Алексей, Шварц Евгений… И Владимир Набоков, с какого-то перепугу.

В смысле, опять евреи…

Ну, тут-то они при чем? Граф Толстой, Ефремов, Булгаков тот же.

В смысле, известные шабес-гои? Пардон…

В 1994 году случайно, на улице купил роман А. Дюма «Исаак Лакедем», якобы впервые изданный в России, роман о «Вечном жиде». Издательство «Светоч», Москва, 1994 г., ББК-84.4. ФР, Д96, JSBH5-8491-0004-0, тираж 50 тысяч, перевод Г. Зингера.

Роман исторический. В нем подробно про Иерусалим, Христа, Пилата и т.д. А потом главным героем проходит Исаак Лакедем, отказавший Христу в милости: когда Христа вели на казнь, Исаак не позволил Христу присесть отдохнуть около своего дома, сказал ему - иди. На что Христос ответил - ну и ты пойдешь и будешь ходить до моего второго Пришествия.

С тех пор этот «вечный жид» скитается.

После фильма «Мастер и Маргарита» возникает вопрос, а не писал ли М. Булгаков о «Вечном жиде» и не его ли играл Басилашвили. По всей видимости, роман А. Дюма о «Вечном жиде» попал в перечень «антисемитской литературы», который евреи начали составлять, наверное, начиная со времен написания Библии, а может быть и раньше. Обидно за А. Дюма, автор «Трех мушкетеров» стал жертвой борьбы против антисемитизма. – В.Ф. Степанов «И Дюма антисемит».

Надеюсь, мы все-таки продолжим про Ефремова, Толстого, Булгакова, Набокова, Грина, Шварца…

Ослепительные имена русской словесности, классики как на подбор!

Понятно, но даже не тепло.

Многие не признаны при жизни… Все создали альтернативные  миры.

Тепло.

Сатирики, мистики, сказочники, детские писатели и фантасты.

Горячо. Но поправим – не просто сказочники, а, как теперь говорят, мастера фэнтези, в которых создавались социальные утопии, подчас сатирические. Тайная школа называлась “Атон”.

Противовес Амону!

По гипотезе Бузиновских,прототипом булгаковского Воланда, гриновского Друда, ильфо-петровского  Бендера, лагинского Хоттаббыча  и т.д. послужил таинственный Бартини. Авторы глубоко убеждены, что роман Булгакова – это фактически «Евангелие от Иешуа». Сложно? Поясню: у них перевернутое понимание, согласно которому Воланд – это ипостась явившегося… Иешуа – «рабовладельца». Образно говоря, «явление Мессии в Торгсине» (Ольга и Сергей Бузиновские «Тайна Воланда. Опыт дешифровки»).

В качестве разрядки версия точно позабавила. А, вообще, с такой логикой даже имя Дисмас можно расшифровать, как «Диск мастеров» или масон-дисковец. Тогда как имена двух казненных вместе с Иисусом разбойников — Дисмас и Гестас — позаимствованы из апокрифического Евангелия от Никодима…

Авторы «Тайны Воланда» наделяют Бартини качествами суперменов, получивших дальнейшее претворение в творчестве современных фантастов, пиком которых стала повесть Стругацких «Волны гасят ветер». Таких кличут еще: Прогрессоры, Избранники, Странники, Людены, Мегатомы. Едва ли не в каждом слове текста Булгакова, Ильфа-Петрова и прочих «атоновцев» авторы обнаруживают связи с кодом великих посвященных, перво-наперво философа и политика начала 17 века Френсиса Бэкона, его еще называют подлинным автором произведений Шекспира. Дескать, Бэкон, а за ним Бартини задали на века гипертекст, транслируемый частными рупорами в лице Булгакова, Носова, Ефремова, Лагина, Грина…

Очень перевинченная, надо сказать, пирамида избранничества.

Все эти восторги перед Прогрессорами, Избранными, Странниками, Люденами впечатляют. Поначалу. Наверное, такие штудии сперва даже полны тонкости, юмора. Но потом видишь, это не юмор, а фанатическая вера в то, что все написанное самими интерпретаторами – и есть верх истины. И тут уж, чем дальше, тем сумбурней, навязчивей и тоскливей. Закрадываются сомнения, что...

1. Все эти «прозрения» Прогрессоров, этих избранных Маэстро Большой Игры, реальным прототипам, от Бэкона до Бартини, приписаны настолько, что они, скорее всего, были бы сильно удивлены той гипергениальности, коей их наделили, увидев в произведениях «учеников-криптографов» то, чего не было и в помине или, во всяком случае, сознательно туда не закладывалось.

2. Если «дисковцы» сделали это по плану и нарочно, то это лишь принижает их личный уровень. Выходит, один Бартини сподобил всех на одно и то же – на создание не оригинальных великих произведений со свежими идеями, а на зашифрованную иллюстрацию прозрений единственного гения-направника. При таком раскладе становится обидно уже за одного только Ивана Антоновича Ефремова, которого до последнего времени называли одним из последних гениев-универсалистов. И называли по праву!

Да, естественно, в момент соприкосновения с Бартини какая-то матрица на кого-то в той или иной мере могла подействовать. Стоит учесть все-таки, что многие совклассики были в ту пору юны и впечатлительны (тот возраст, когда подпадаешь под влияние культа). Сказывался и дефицит эрудиции - в силу опять же возраста, а у кого-то - и образования. Хотя Владимир Набоков, Александр Грин и Алексей Толстой… Сомнительно.

И не слишком ли жирно приписывать все идеи одному, отбирая тем самым у других их талант, их своеобычность, их мысль и, главное, саму возможность защиты и опровержения такой клеветы посмертно?

Отсюда коренное сомнение под номером 3. Сдается, что нынешние интерпретаторы пользуются вседозволенностью, вписывая свои собственные изощренные фантазии, аллюзии и аналогии в подтексты и символику великих книг пресловутой группы «Атон».

А ежели ребята путают огородную бузину с дядькой из Киева, то такую ошибку решительно исправляет Азазелло. Урок Поплавского называется. Не имея возможности создать что-то свое, не зная, на какой бы новой невспаханной целине сеять свое (да и свое ли?!), все эти эрудиты, знатоки, КВНщики, «игроки-хомо-людены» все эти используют уже готовое, его похабя или искажая. В конечном счете, эта их энергическая, но, увы, бесплодная деятельность свидетельствует, прежде всего, о замаринованном под соусом прогрессорстсва (пожалуй, даже фанатизма прогрессорства) раболепии, прислужничестве и подобострастии перед культом Прогрессора. Такова новая-старая религия продвинуто-нахватанной публики, и это весьма и весьма унизительно. Для человека.

Ну, будет, будет. Пример острых умом Бузиновских доказывает лишь одно. Каждому дана возможность видеть «истинного Бога». Мысль не свежа, но доступна. Всякий готов видеть Бога в меру отпущенных ему понимания и фантазии. Кто-то видит его в Иешуа, кто-то, как Воланда, кто-то в маске Коровьева, кто-то под шапочкой мастера или вот под именем барона Бартини, который, между прочим, несмотря на все репрессии и невзгоды в графе национальность упорно писал: «русский».

Нет, все не так безобидно. Бузиновские реабилитируют Воланда и его подручных, игнорируя отсутствие теней. И в этом они заочно солидарны с Бортко. Вот пример: Воланд дискутирует с Левием о голом свете и тенях. Режиссер Бортко, по традиции, специально «пропускает» самый удачный смысловой, внутренний, резон Матвея: «старый софист», зато оставляет нечистой силе… внешние тени. И это после того, как Булгаков внятно подсказывает: в сцене на крыше Ленинской библиотеки тень дает только шпага сатаны, похожая на роковую стрелку часов.

Как знать, возможно, режиссер настаивает на том, что демоны утрачивают тень строго с полуночи до петухов. Но, как уже показывалось, и этот принцип постоянно нарушается…

Не меньший протест у Булгакова вызывала та глумливая травля, которой подвергались "реакционные" и "консервативные" писатели и драматурги со стороны официальной прессы и сыскных учреждений. Пожалуй, никого не травили так изощренно и ритуально, как Булгакова. Особенно поразили его допросы, учиненные ему в ГПУ. Именно после вызовов в это заведение у него зародилась, казалось бы, дикая мысль: "Москва ли это? В России ли я пребываю? Не стала ли "красная столица" своеобразным Ершалаимом, отрекшейся от Бога и царя и избивающая своих лучших сыновей?" А дальше... дальше уже работала богатейшая фантазия писателя, соединявшая в себе далекое и великое прошлое с реальной действительностью. За несколько месяцев роман был написан, причем в двух редакциях. Конечно, это была еще не задуманная "эпопея", а остросюжетное повествование о пребывании в "красной столице" маэстро Воланда и его "странные" рассказы о Иешуа, Каиафе и Пилате. При этом как-то по-особому зазвучала новая для писателя тема - тема судьбы одареннейшей, честнейшей и национально мыслящей личности в условиях тирании и лицемерия. Повторим: в величайших событиях истории Булгаков заметил сходство с московскими реалиями. А сходство это прежде всего заключалось в том, что правдолюбец всегда подвергается гонениям - в любые времена. И Булгаков принял ответственнейшее решение: он позволил себе сопоставить судьбу Величайшего Правдолюбца с судьбою правдивого писателя в "красном Ершалаиме". А позволив себе такое, он пошел и дальше - стал вносить коррективы в евангельское повествование в соответствии со своими художественными замыслами: так появилось "евангелие" от Воланда, то есть от Булгакова. И Пилат в первых редакциях прозрачен... В нем улавливаются черты советского прокуратора... "Единственный вид шума толпы, который признавал Пилат, это крики: "Да здравствует император!" Это был серьезный мужчина, уверяю вас", - рассказывает Воланд о Пилате.

Булгаков четко выстраивает зависимость сил зла от Создателя, их подчиненное положение. Примерно такой же позиции писатель придерживается и в четвертой редакции романа.

И лишь в последней редакции романа Булгаков, к великому сожалению, отходит от своей главной линии, стремясь "уравновесить" силы добра и зла.  - Виктор Лосев. «Фантастический роман о дьяволе».

Ну, лыко да мочало, начинай с начала. Нещадно втаптывая Булгакова в лужу своего глазомера, критики никак не могут обойтись без Сталина, чей «зверский» облик им мерещится во всякой чертовщинке романа. Если им довериться, то Сталина (как вариант – Берии) в «М и М» не меньше, чем чертей на кончике пера каждого такого булгаковеда.

Одной из официальных вершин научного булгаковедения признаны труды Бориса Соколова. Капитальную «Булгаковскую энциклопедию» мы уже цитировали. Возьмем новейшую 2005 года книгу «Сталин. Булгаков. Мейерхольд». Здесь Соколов делает уникальный вывод: Михаил Афанасьевич жизнью своею поплатился за один компромисс.

Вы серьезно? Кто бы мог подумать? Ай да Булгаков, ай, да врач: крякнуть от компромисса! Безжалостная эпоха, кровавый деспот. А я грешным делом полагал, что у этой штуки другое имя - наследственный нефросклероз.

То вам смешно, а замечательный исследователь Соколов на полном научном серьезе выводит этот роковой компромисс на чистую воду. Пьеса «Батум» называется. То бишь накрапал Булгаков халтурку, стыдно стало, начал каяться, «подхватил» рак и помер. И не подумал дядя, что за таким диагнозом мы бы в одночасье лишились всей русскоязычной словесности.

- Мельчают сталиноеды. Ловчить приходится. Не получилось на вождя смерть писателя навесить, так мы ему подсуропим опосредованную, инфернальную, мистическую казнь на расстоянии! Смерть писателя – расплата за пьесу «Батум»! Ни много ни мало.

- Это мелко, господа. Я целиком на стороне Соколова, и не только я.  Вся просвещенная Россия, как пить дать!

- Я не Россия. Я приведу лишь мнение исследователя Звезданова, озвученное в недавней книге Галинской: что же касается запрещенной булгаковской пьесы “Батум”, то это “искупительная жертва творца”, а отнюдь не творческое поэтическое грехопадение, поскольку пьеса “показывает действительную силу системы”.

Пронял, пронял! Навылет! Звезданов! Что тут скажешь? С ужасом остается ждать нового труда господина булгаковеда, в котором он грозится рассекретить все тайны и парадоксы Булгакова.

Уже напечатан. «Расшифрованный Булгаков»! Нового здесь не так чтоб, но есть и творческие находки. Например, Соколов лихо вычислил в Воланде Ленина. Это не ново, изюминка подхода Соколова в том, что, оказывается, Булгаков направил на поиски Воланда собаку Тузбубена, поскольку по следу «германского шпиона» Ленина в свое время отрядили ищейку Треф. Вот и весь сказ. Остается надеяться, что новая раскодировка Булгакова М. Смолиным уймет вашу прыть.

И подумать только, весь-то сыр-бор из-за единственного телефонного разговора Сталина с Булгаковым в 1930 году…

Друг и соавтор Н.Р. Эрдмана по сценариям Михаил Давыдович Вольпин (1902-1988), которому Булгаков тоже рассказал о памятном разговоре, как и Боолен, свидетельствует, что "сначала он бросил трубку, энергично выразившись по адресу звонившего, и тут же звонок раздался снова и ему сказали: "Не вешайте трубку" и повторили: "С вами будет говорить Сталин". И тут же раздался голос абонента и почти сразу последовал вопрос: "Что - мы вам очень надоели?"

Ни Ч. Боолен, ни Л.Е. Белозерская ничего не говорят о прямо высказанном пожелании Сталина встретиться с писателем для беседы. Не исключено, что слова диктатора о возможной встрече родились в рассказе Е.С. Булгаковой под влиянием последующих булгаковских писем Сталину.

18 февраля 1932 г. явно по инициативе Сталина "Дни Турбиных" во МХАТе были возобновлены. Решение об этом правительство приняло в середине января. Писатель Юрий Слезкин (1885-1947) в записи от 21 февраля 1932 г. так прокомментировал обстоятельства, связанные с восстановлением пьесы в мхатовском репертуаре: "От нападок критики театры страхуют себя, ставя "Страх" (пьесу Александра Афиногенова (1904-1941). МХАТ тоже "застраховал" себя...

На просмотре "Страха" присутствовал хозяин (Сталин). "Страх" ему будто бы не понравился, и в разговоре с представителями театра он заметил: "Вот у вас хорошая пьеса "Дни Турбиных" - почему она не идет?" Ему смущенно ответили, что она запрещена. "Вздор, - возразил он, - хорошая пьеса, ее нужно ставить, ставьте". И в десятидневный срок было дано распоряжение восстановить постановку..."

В письме своему другу философу и литературоведу П.С. Попову, писавшемся целый месяц, с 25 января по 24 февраля 1932 г., Булгаков сообщал: "15-го января днем мне позвонили из Театра и сообщили, что "Дни Турбиных" срочно возобновляются. Мне неприятно признаться: сообщение меня раздавило. Мне стало физически нехорошо. Хлынула радость, но сейчас же и моя тоска. Сердце, сердце»…

10 мая 1937 года: "Федя... подтвердил: Сталин горячо говорил в пользу того, что "Турбиных" надо везти в Париж, а Молотов возражал. И, — прибавил Федя еще, — что против "Турбиных" Немирович. Он хочет везти только свои постановки и поэтому настаивает на "Врагах" — вместо "Турбиных". - «Булгаковская энциклопедия».

Этот разговор породил не только море слухов, но и целое направление литературы. На нем кормятся стаи «акул пера» и косяки «пера-НИИй» помельче.

Диакон Андрей Кураев в своей книге приводит текст литературной сводки ОГПУ от 28 февраля 1929 года: «Булгаков написал роман, который читал в некотором обществе, там ему говорили, что в таком виде не пропустят, так как он крайне резок с выпадами, тогда он его переделал и думает опубликовать, а в первоначальной редакции пустить в качестве рукописи в общество, и это одновременно с опубликованием в урезанном цензурой виде».

В чем тут соль? А в том, что товарищ Сталин, как мы долгое время лишь предполагали, знал о романе наверняка еще до телефонного разговора! Но Булгаков остался не только жив, ему дали средства для существования на остаток (т.е. самый плодотворный период) его жизни.

Не правда ли, яркий штрих к диссертации о коварстве диктатора?!

«Сталин устроил Булгакова на работу, но работы и не дал» - примерно вот так, с издевочкой комментируют те события критики. Если же вникнуть в ситуацию рубежа 1920-1930-х годов и сравнить с подлинным положением вещей, тогда совесть заставит сделать переоценку: «Да, гонители Булгакова и работали, и печатались, и ставились, но после 1937 года их… Увы и ах!

У блестящих публицистов-футурологов Максима Калашникова и Сергея Кугушева  приводится такое понимание отношений вождя с прозаиком:

 

«Но почему Сталин не любил «Мастера и Маргариту»? Почему говорил об этом в кругу тех, кто мог быстро разнести его слова в литературных и правящих кругах? Великий конспиратор, человек без иллюзий и обладатель сверхчеловеческого чутья, Сталин отнюдь не стремился раскрывать тайну, лежащую в основе его сверхэффек­тивных технологий и многоходовых комбинаций, пора­жавших воображение миллионов. Никто из современни­ков не должен был постичь священной миссии Сталина. И это - не прихоть его. Таким было необходимое условие успеха миссии. Но сегодня настало время проникнуть в эту тайну, понять смысл сакрального предназна­чения Сталина, попытаться расшифровать эзотерику Императора, вплести ее в ткань нового проекта. Именно бессмертный роман Булгакова и дает ключ к разгадке сталинской тайны!

Тайнопись эзотерической миссии Сталина содержится именно в «Мастере и Маргарите». Еще раз перечитайте эту кни­гу — это «Откровение от Михаила» — и вы попадете под магнетическое притяжение Воланда. Воланд — это Сата­на. Князь мира сего. Воплощенное Зло. Но чем он занят в романе? Он вершит справедливость. Он укрепляет до­бро в мире, который погряз в пороках, злодействе, пош­лости и предательстве. А спутники Воланда, Коровьев и Фагот? Уже в советские годы литературоведы нашли множество намеков, деталей и черточек в их образах, от­сылающих нас к загадочным рыцарям-тамплиерам и альбигойцам-катарам. Вспомните хотя бы последнюю сцену романа с полетом среди звезд, когда кот Бегемот превращается в рыцаря-альбигойца, неудачно пошутив­шего насчет света и тьмы...

Вот такая диалектика цели и средств получилась у Ми­хаила Афанасьевича Булгакова. Зло, творящее добро... Вот она — искомая разгадка. Вот — шифр эзотерической миссии Сталина. И вот почему Император так прохладно принял роман. Он увидел в нем разгадку самого себя — и не хотел, чтобы ее увидели другие.

Красный император разделил Хаос и Зло. Структури­ровал их носителей. Умудрился поставить Зло на службу Добра. Именно он разгромил троцкистов, разорвал смычку коммунистического и финансового интернационалов, предотвратив «блицкригом» коллективизации убийственную новую смуту — тотальную войну между городом и деревней. Он сумел захлопнуть врата в преис­поднюю, распахнувшиеся в России в 1917-м и запереть их на замок. Адские врата закрылись — но страна оста­лась отравленной злом и насилием… У Сталина имелся только один, практически неисчерпаемый ресурс — потенциал Зла в России. И Красный император использовал этот ре­сурс для сотворения новой Реальности... Сталину пришлось пустить в ход нечеловеческие технологии превращения зла во благо. Непривычно? Пугающе? Отталкивающе? Да. Но тогда это было единственно возможным путем спасения. Во имя продолжения жизни, и, возможно, не только нашей Родины» («Третий проект». Книга 1 «Погружение»).

Здесь Воланд выступает, как видим, не в дьявольской ипостаси. Он, как и Сталин, вынужденный гений зла. То есть он не творит зло (что спорно), а использует беспредельный, все захлестнувший потенциал зла, который тогда являла послереволюционная Россия, не только для обуздания этого самого зла, но и перенаправления его энергии на созидание, на исправление нравов по ходу этого созидания. Что, собственно, и случилось к концу 1930-х. Для встречи с фашистским Инферналом Сталин за 10 лет успел построить военно-индустриальный щит и подготовил рыцарей мечты – Портнову, Матросова, Тюленина…

Можно, конечно, и так интерпретировать смысл мистических образов Булгакова. Церковь такую транскрипцию не приемлет.

Эка невидаль. Мыслитель Ортега-и-Гассет, вообще, с изрядной долей скепсиса относился к способностям писателей-мистиков адекватно передавать смысл идей и фактов: «Из путешествия в иные пределы мистик не приносит; ничего или почти ничего, что можно было бы рассказать. Мы зряпотратили время. Классик языка  преображается в мастера молчания… Если и в самом деле трофеи знания, добытые в состоянии транса, ценней теоретических зна­ний, мы, не колеблясь, откажемся от последних и станем мисти­ками. Однако банальности, которые нам сообщают, невыносимо скучны. На это мистики отвечают, что экстатическое знание в силу самого  своего  превосходства  выходит  за  пределы, всякого языка, являясь немым   знанием.   Его   можно   постигнуть   только своими силами, в одиночку… Мистическое знание невыразимо и по своей природе бессловесно».

Мы тут разобрали происхождение многих персонажей романа. А не пора ли нам замахнуться на самого, понимаете ли, Михаила Афанасьевича? Такой вот простой вопрос: видел ли он в ком-то из своих персонажей себя?

Как всегда, увлекательную альтернативу предлагает неутомимый Альфред Барков…

В эпилоге романа "Мастер и Маргарита" Булгаков показал себя в образе Понырева (Бездомного), оболваненного Системой и ее прислужниками Мастером и Маргаритой. Оболваненный Мастером, поцелуем вампира Маргариты и уколом любящей супруги, поэт Бездомный-Понырев в эпилоге "Мастера и Маргариты" — это сам Михаил Булгаков. Булгаков — не Мастер, а жертва Мастера.

В "Великом канцлере" фамилия Бездомного — Попов, то есть, сын попа; эта фамилия, простая и распространенная, выбивается из ряда "странных" фамилий булгаковской сатиры. Однако именно в этом факте не окажется ничего странного, как только мы вспомним, что отец Михаила Афанасьевича был профессором духовной академии в Киеве, а оба деда — священниками… В окончательной редакции фамилия Бездомного — Понырев, она образована от названия железнодорожной станции Поныри между Курском и Орлом; до революции территориально находилась на землях Орловской губернии, откуда родом родители Булгакова.

"Бездомный" — литературный псевдоним Понырева. В одной из ранних редакций он значился как "Безродный". У самого Булгакова тоже был псевдоним — "Неизвестный", структурно схожий с псевдонимами этого персонажа. Более того, свой собственный псевдоним Булгаков включил в текст романа, в самую первую его строку: ведь название первой главы — "Никогда не разговаривайте с неизвестными". – Альфред Барков «Роман Михаила»… 

А почему не Бегемот?

Да, зодиакальный знак Булгакова – кот. Это, как мы выяснили, счастливый знак для творческого человека. Пишет же  Григорий Кваша(«Принципы истории»): «И все-таки самым удивительным в феномене доминирования одного знака на протяжении 36 лет является выживаемость Котов в сталинс­кой мясорубке. То ли Сталин чувствовал своих и не карал, то ли время их охраняло. Уж на что Мандельштам перешел все пределы возможно­го, а и того Сталин не велел убивать. Эренбург, единственный член ан­тифашистского еврейского комитета, который не был расстрелян, не был даже арестован. Михаил Булгаков и белую гвардию воспел, и за грани­цу рвался, ни одной буквой не польстил новой власти, а остался жив и даже был опекаем хозяином страны. Как вышло, что Николай Вавилов был репрессирован, а его родной брат, родившийся в год Кота, Сергей Вавилов (1891—1951), возглавил Академию наук?»…

Итожим данный блок. Только что мы в мильонный раз убедились, что малодушие не отпускает людей даже в рассуждениях о потусторонней силе. Разве не трусость - все людские грехи списывать на некоего Сатану? Да никто и никогда не может совратить человека кроме него самого и ему близких. А Воланд – это ледяная, жутковатая космическая пустота, и материализовать, заполнить ее способна только искаженная психика людей. Булгаков гениально дает заключительное описание «пустого» Воланда и его коня. Дьявола нет, он создан человеком в оправдание собственных слабостей и пороков. Имя дьяволу Страх… Но был ли страх тем чувством, которое связывало Булгакова со Сталиным? Вряд ли. Скорее, надежда…

С романом «Мастер и Маргарита» все сложно, сложнее персональных схем, сводимых, в конечном счете, к усовершенствованной рисовке и неутолимому самовыражению. Сложнее, чем коррозийный миф, сложенный из плотной вязанки пыльных и трухлявых стереотипов. Из них самый затасканный: «Этот роман – пародия на сталинизм 1930-х годов. Только великая любовь помогла выжить в борьбе с тоталитаризмом, когда ей в этом помог Сатана, походя вскрывший язвы сталинизма. Вывод: Сталин хуже Сатаны».

Полноте, господа, не об этом книга. Ну, кто б стал читать роман о социальных язвах спустя 70 лет? Да и зачем Сатане так мелочиться, опускаясь до фокусов АнтиЧубайса, АнтиМавроди, АнтиЧумака, АнтиКио? Или вы уже не чуете, что эти персонажи наши и только наши?! Не согласны? Тогда представьте финты с ваучерами или сеансы Кашпировского при Ягоде или Ежове. То-то. Нынешние мошенники хитры. Они облапошивают доверчивых обывателей на ученых терминах, и новые словечки сыплются как из рога изобилия быстрее, чем народ успевает постичь суть предыдущих. И это, увы, беда не одной России. Вот и крупнейший интеллектуал Европы сетует на измышления играющих шарлатанов: мол, семиотические установки – это очередная уловка бюрократии, которая жаждет снова и снова контролировать даже то, что уже давно под ее контролем. Умберто Эко еще 40 лет назад иронизировал над системой налогообложения, при которой «выступы» на домах будут приравнены к «балконам», а вся «новизна» будет заключаться в выворачивании давно известного другим боком. Бюрократия – это когда компетенция убивает компетентность. У нас один такой неподражаемый реформатор и бюрократизатор языка, покуда академики разбирались в его экономических неологизмах и англицизмах, всю Россию обобрал.

А на десерт авторская версия извечной проблемы «художник и власть»…

Второй разговор Сталина с Булгаковым

- До свидания, Михаил Афанасьевич. Успешного конца.

Писатель поник у телефона, пикающая трубка долго не уходила от уха, а ухо явственно ощущало щекочущее эхо баритональной хрипотцы.

Только ведь разговора не было. Или был?

Вождь задержал палец на придавленной кнопке телефона:

- Я дал ему еще 10 лет. Или мы, или нас сомнут…

                                                    ***

- Вы же много лет ходите на мои пьесы… «Дни Турбинных», «Бег»… - и снова в висках по девять граммов свинцового вопроса: был ли этот разговор, вот эти слова, эти дольки диалога?

- На «Турбиных» не один раз. Здесь в Москве, не то что в Батуме. Батум – это дыра, знаю, что дыра…

- Да Батум дыра, но «Бег» же это хорошо. Почему же мне так тяжело? Нет воздуха. Я хочу вздохнуть.

- Бег за глотком воздуха? Бегом. Но разве Хлудов или Голубков здорово надышались там? В «Беге»…

- А здесь? Воздух есть, но есть и его продавцы. Я что? Хуже я Погодина? Я лучше Погодина, хоть критики это и не скажут, а мне втройне тяжело. Ни воздуха, ни уверенности, ни поддержки. А по-вашему, я хуже Погодина? Я же лучше…

- И лучше Тренева. Из тех, кто есть, вы лучше. Но «Бег» не лучше, и даже «Дни Турбиных» - не лучше. Не лучше вас. А мы ждем лучше-е…

- Да! И я… я пишу… лучшее, лучше. Ей-ей Богу.

- Вот и пишите, товарищ писатель. Здесь, у нас. У себя. Один. Там бы вы не писали «Бег», там бы вы писали, чтобы глотать… не воздух, - жратву! «Батум-2», «Батум-3»… А «Турбиных» по контракту не напишешь. Для этого нужен голод на глоток воздуха. Каждое слово – как последний глоток. Надышаться бы, вздохнуть бы и замереть, напружив все силы до следующего глотка. Воздуху вам, простору, размаху? Не путайте простор с пустотой. Пустоты и после вас хватит! Будут при дворе новые бедняки и прочие чёрте-швили-швайны-штейны. Или вы полагаете, воздуху много там? Вы, думаете, вот вырветесь из советской идеологической духоты туда, и вас встретит опьяняющий зефир курортного Лурда? Вы так думаете? Зря так думаете. Там, товарищ сочинитель, нет курортной атмосферы, а есть атмосфера клиническая, с карантинным строгим режимом. Вы даже не заметите, как из мистика Булгакова сделают нечто газообразное. Вас будут надувать в разные резиновые формы, придавать требуемый вид, использовать против своего же народа, против традиций русской литературы и нашей культуры. А не согласитесь, упретесь, как Бунин, так и будете прозябать, задыхаться, но безо всякой Нобелевской уже премии. Этим снобам и педантам хватит для галочки одного русского на БУ.

- Но если сказанное мною слово будет авторитетным, то я скажу Правду!

- Когда это там русскому давали сказать, что он хочет, когда ему там присваивали «авторитет»? Тому же Бунину разве? Но разве можно сравнить то, за что ему дали «Нобель», с тем, за что не дали Льву Толстому и Чехову? Что эпохального сказал Бунин, или будет правильно вот так: что эпохального дозволили сказать Бунину? Русский рупор там нужен как молот для них же – буржуев Запада там – против русских тут, а в конечном счете и там. Вас разразит отчаяние, ваша совесть не позволит вам жить после того, что вас заставят сказать, после того, что вам не дадут сделать и после того, что выведут из Вашего оккультного романа… - («Откуда???!!!» - но стальная гусеница сталинской речи не оставила времени задуматься над истоками всеведения). – Так что свобода пустоты – она же пустота свободы там – раздавит вас раньше, чем 10 лет спустя. И не забывайте еще пример эмигрантов, начиная с князя Курбского: русскому писателю в трудную минуту вредно отрываться от народа, не о том пишет он, не тем живет…

- Но меня же здесь давят, едва не физически.

- Кто давит?

- Все те, кто упорно скидывает с корабля современности Пушкина. Авер… Да мало ли?

- Да-а? Товарищ мистик, вы даже не представляете себе, во сколько крат страшнее их пресс там. Мне приводилось общаться со свободными художниками Запада. Вы не можете вообразить, сколько в них придавленности разума и совести, сколь мало в них глубины. Русская литература - она сродни глубокой пахоте. О Сервантесе, Гете, Шекспире принято говорить как о пиках, вершинах. Гюго строит блистательные, многословные литературные «Нотрдамы». Это все Запад. А вот для России, безусловно, важнее путь к истокам, корешкам. У Запада - достичь. Выси, верха, совершенства. У нас - проникнуть. Вглубь. Вширь. И в суть. Беседуя с их властителем умов, я не раз ловил себя на том, что мы даже как будто говорим на цивилизованном языке одних и тех же понятий, однако это иные организмы. Они там холеные, гладкие, воркотливые, но с лягушачьими глазами и мышиными лапками. Мы для них с другой планеты, из других миров. За прессом их «свобод» всё, и даже Голливуд, делается чудовищной машиной уничтожения гордого «я». Голливуд становится фабрикацией миллиардов крохотных «чарликов». Там Авербахи сминают Бахов с ледоколов современности. Там месят всех, даже Форда. Форд вам не чета, товарищ драматург. У Генри Форда были миллионы экземпляров своей газеты, а задавили, приперли ледоколом к айсбергу, заставили сдаться. Поэтому всем нам нужно самое много за 10 лет придумать против их ледокола такой линкор, чтоб не смяли. И Вам – свой, духовный - против библейского. Иначе всех раздавит Запад, бессмысленный и беспощадный к человеку с независимым, русским умом.

- Но вас же они не раздавили. Одного.

- Во-первых, я был не совсем один. Но и один такой. Потому я и говорю с вами сейчас, потому они и обращаются ко мне - Сталин. Да, я должен был многое подложить, чтобы не просто уцелеть вопреки интригам и козням более нацистски спаянных и болтливых демагогов и щеголей. Я должен был их еще и – переиграть, будучи не эффектным, слегка косноязычным, а также этнически и морально одиноким на фоне единоплеменной «элиты», захватившей власть в 17-м и не до конца отдавшей ее даже сегодня. Задача наша и партии большевиков сейчас - соединить, повести, победить, построить, преумножить, отвоевать и все дальше побеждать и побеждать, обводя вокруг носа всех корифеев мировой дипломатии и троцкизма. Для этого главное - ни при каких условиях и обстоятельствах не поддаваться на самую утонченную лесть, обаяние и посулы признанного авторитета. Мы не имеем права потакать условностям общественного мнения, светского этикета. Я готов быть жестким до резкости и неумолимым в отказе, будь мой визави предельно ласков либо, наоборот, беспредельно крут. Кто-то, с легкой руки Ленина, поругал товарища Сталина за «грубость Сталина». Но по сию пору эта грубость – тот плюс, который лучше самодурства Троцкого, «проституции» Каменева и Зиновьева, флюгерного соглашательства Ворошилова, вежливо конфузливой податливости Бухарина - из боязни обидеть... Я никогда не стушуюсь ни перед кем и никогда, будь то Черчилль или Муссолини. Я не побоюсь сказаться «диким, невменяемым и некультурным» в глазах заправил «вкуса и политеса». Но зато никому не удастся подольститься, подладиться под товарища Сталина ради того лишь, чтоб урвать тем самым хоть йоту из общесоветского пирога. Для Сталина имперские интересы Советского Союза всегда выше соблазнов, репутации, послабления личному культу – всего того, чего, по сути, не избежал в истории никто! Все, так или иначе, считались с «общественными вкусами и мнениями», боялись испортить личные отношения или уже готовую репутацию в глазах «высшего общества». А в итоге страдали государственные интересы, они приносились в жертву за улыбки, комплименты, премии и похвалу из уст стратегических и политических соперников. Но чтобы следующий наш руководитель был бы столь же неподкупен и предан державе, нам всем нужен не какой-то особенный преемник, Сталин номер 2. Намнужна новая  революция – революция в умах, революция совести, нравственный переворот. А такой переворот дороже, дольше и труднее самой победоносной социальной революции. Люди сами должны перейти на новые нравственные принципы и критерии подхода к себе и к своим вождям – управляющему звену общества. Управленцы должны иметь умение и мужество следовать не своей выгоде и амбициям, а предугадывать и пресекать зачатки «культа», застилающего разум, зрение и совесть самому умному и проницательному. А рассадчиков культа сыщется до черта. Но самое опасное на самом правильном пути – это преодолеть рефлекс собственной исключительности тому, кто стал родоначальником, первопроходцем, идеологом.

- Но где, где найти ту грань, которая без уязвления вождей и без боли для всего общества позволит вождям принимать правду молодых, уступать первенство? Всему ведь свой срок! – вырвалось у Мастера, а потом слева под соском все расхрустилось в льдистую стекловату. Но контактер на удивление понимающе откликнулся:

- Вы верно поняли суть вопроса, товарищ мистик. Это верно: такое понимание своего места, значения, роли и времени не даст ни одна партийная программа, ни одна революция, ни одна конституция. Такое понимание своего места и времени может быть достигнуто только путем глубочайшего и всестороннего совершенствования общества. А для этого нужна смена всехидеологических координат, всей концепции мировоззрения, миропонимания, мировидения, мироведения и мироведения. Но это в далеком будущем. А сегодня для нас намного актуальнее примитивная война с крысами и клещами. Этих зараженных, смертельно ядовитых паразитов мы вынуждены будем уничтожать, обезвреживать, изолировать. И нас заставит пойти на это не только тревожная международная обстановка, товарищ романист, и не только окружение внутренними и внешними врагами, вредителями и диверсантами. Нет, просто товарищ Сталин, в отличие от ряда «кабинетных трибунов» с западной пропиской, никогда не был «лабораторным гением» и «университетским теоретиком» революции. Сталин прошел путь в революции с низов. Он наизусть изучил натуру троцкистско-бухаринских “окруженцев”, он наблюдал все их виляния, кульбиты и перелеты за годы подпольной борьбы. От отлично помнит, по мере сил предугадывает и в меру возможностей предупреждает низости и подлости каждого. Поэтому, после 30 лет варения в таком бульоне для товарища Сталина не составит труда вычислить примерный коэффициент перерождения в среднем и верхнем эшелонах партийных начальников. Для того, чтоб контрреволюционная слизь не захлестнула нас, мы будем проводить партийные чистки. И можете поверить на слово: в процентной пропорции относительно общей численности общества, «диктатура пролетариата» регулярно и преимущественно отсевает именно представителей “среднего и высшего” звена. «Среднее и высшее» звенья - самый честолюбивый, жадный, не выдерживающий искуса властью, элемент. Этот контрреволюционный элемент склонен к перерождению, роскоши и, в конечном счете, предательству идей социализма. Запомните мои слова, товарищ фантаст: по мере построения социализма классовая борьба будет усиливаться, а сопротивление врагов народа принимать все более изощренные формы. И не ищите свободы там. Самый страшный тоталитаризм – диктатура общественного мнения лавочников и ковбоев, снобов и фарисеев, то есть эгоистов. Воинствующий эгоизм – вот диктатура диктатур. Поэтому никогда не увлекайтесь реверансами перед Авербахами и Швайндерами, как и недоучками Полиграфами и Индустриями… - («Откуда, ну опять откуда?!»). – Денег-то, глядишь, и раздобудете, известности - тоже, жилплощадью разживетесь, а вот свободу, честь и имя потеряете навеки. Вот и все. Кстати… Ваш Фуфланд,  товарищ утопист, или как его там, он - положительная сила в сатанинском треугольнике. Напрасно, это может вызвать разночтения. Добро, товарищ прозаик, не может даже косвенно соотноситься с дьяволом, а Фуфланда могут назвать дьяволом и, чего доброго, добрым дьяволом. За отсутствием Бога. Но отсутствие бога – это уже злой бог. Злого бога зовут дьявол… Подумайте, товарищ литератор. До свидания, товарищ мистик. Успешного финала…

Мастер поник у телефона, опустив пикающую трубку между коленей. Но ухо еще долго ощущало щекотливое эхо басовой хрипотцы. Только ведь разговора не было. Или был? Мессир задержал ладонь на неснятой трубке телефона:

- Я дал ему еще 10 лет. Или они! Или нас сомнут»…