Калейдоскоп событий. 1 марта 1917 г.
К утру 1 марта весь Кронштадт был в руках восставших. У городовых и охранников остался только один дом. Затем после артиллерийского обстрела оставшиеся в жи-Ш.1Х контрреволюционеры сдались.
В боях с полицией погибли семь человек. Они были торжественно похоронены на Якорной площади. Учитывая ошибки революции 5-го года, революционные моряки установили в городе образцовый порядок, уничтожив все питейные заведения и склады спиртных напитков.
Калейдоскоп событий. 1 марта 1917 г.
На улицах Петрограда с утра толпились люди. Спорили горячо, самозабвенно.
Одни кричали:
— Надо требовать на престол Михаила!
Другие:
— Родзянко президентом!
— Власть Думе!
— Власть Совету Рабочих и Солдатских депутатов!
Распространился слух, что флот движется на Питер, споили матросов и теперь они идут на защиту царя. К Бологому подошли войска генерала Иванова вместе с царем. Войска — сплошь георгиевские кавалеры, преданные царю.
Вечером пришли другие вести — на флоте восстание. В Кронштадте матросы расстреливают подряд всех офицеров, на кораблях подняты красные флаги. Из Гельсингфорса и Кронштадта посылают депутатов в Петроградский Совет, чтобы подготовить всеобщую резню офицеров. Войска Иванова присоединились к революции и возвращаются на фронт.
Демонстранты заполнили все улицы огромного города. У всех на груди — красные банты, на лицах — ликование. Рядом с голодными рабочими, работницами, солдатами идут буржуа и тоже поют: «Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил!».
«Бедные, где это они так изголодались, истомились?» — глядя на торопливо мажущихся к революции буржуев, думал Дыбенко, проходивший со своим матросским деревянным чемоданчиком по улицам к вокзалу. Он должен был попасть на поезд в Гельсингфорс.
Комиссар Думы Бубликов — управляющему и начальнику движения Виндавской железной дороги. 1 марта 1917 г. 11 часов 00 минут.
«По распоряжению Исполнительного Комитета Государственной Думы благоволите немедленно отправить со Ст. Дно в направлении на Бологое два товарных поезда следом друг за другом и занять ими какой-либо разъезд, возможно восточнее ст. Дно и сделать физически невозможным движение каких бы то ни было поездов в направлении от Бологого в Дно. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену пред отечеством».
Командующий войсками Московского военного округа генерал Мразовский — генералу Алексееву. 1 марта 1917 года. И часов 20 минут.
«Несколько тысяч артиллеристов 1-й запасной бригады на Ходынке захватили орудия и сараи с вооружением для формирований, часть коего передана революционерам. Громадное число учреждений, требующих охра-ы, большие толпы забастовщиков, большие расстояния недостаток надежных войск препятствуют обезоружить бунтующих.
Число воинских чинов, переходящих к революционерам, все увеличивается. Благоволите уведомить о получении этой телеграммы».
Генерал Мразовский — генералу Алексееву. 1 марта 1917 года. 14 часов 30 минут.
«В Москве полная революция. Воинские части переходят на сторону революционеров».
Морской министр адмирал Григорович — адмиралу Русину и генералу Алексееву. 1 марта 1917 года. 17 часов 19 минут.
«Мною получена телеграмма коменданта Кронштадта: «Вечером начались беспорядки в некоторых сухопутных частях и береговых командах флота. Части ходят по улицам с музыкой. Принимать меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне, не нахожу возможным, так как не могу ручаться ни за одну часть».
Главный морской штаб — адмиралу Русину. 1 марта 1917 года. 17 часов 20 минут.
«Общее положение в Петрограде: Думе удалось собрать под свою власть довольно большое число войск, количество коих растет. По городу ставятся караулы и патрули, порядок понемногу восстанавливается. Необходимы, однако, решительные акты власти для удовлетворения требований общественного мнения, так как растет пропаганда социал-революционеров».
Граф Капнист — начальнику Морского штаба Верховного главнокомандующего.
1 марта 1917 года. 17 часов 35 минут.
«Граф Капнист просит доложить наморштаверху, что за сегодняшний день изменений в общем положении после вчерашней телеграммы не последовало. Порядок налаживается с большим трудом. Есть опасность возможности раскола в самом Комитете Государственной Думы и выделения в особую группу крайних левых революционных партий и Совета Рабочих Депутатов».
Адмирал Русин — Николаю II.
1 марта 1917 года. 17 часов 53 минуты.
«Всеподданнейше доношу полученную мною телеграмму от командующего флотом Балтийского моря: «С 4-х часов утра 1-го марта прервано сообщение с Кронштадтом каким-либо путем. Главный командир порта убит, офицеры арестованы. В Кронштадте — анархия, и станция службы связи занята мятежниками».
Генерал Клембовский — командующим армиями. 1 марта 1917 года. 20 часов 29 минут.
«В Москве полное восстание и войска переходят на сторону сторонников Временного Комитета Государственной Думы, сформированного с Родзянко во главе для замены упраздненного правительства. В Кронштадте восстание, и Балтийский флот с согласия командующего флотом перешел на сторону Временного Комитета. Решение адмирала Непенина вызвано стремлением спасти флот. Генерал-адъютант Алексеев телеграфировал государю, прося издать акт, способный успокоить население и прекратить революцию. Генерал Алексеев докладывает, что спасение России и возможность продолжать войну будет достигнута только тогда, когда во главе правительства будет стоять человек, который будет пользоваться доверием населения и который образует соответствующий кабинет. Его величество еще не прибыл в Царское Село, и поезд находится близ станции Дно».
Сообщение Петроградского комитета журналистов:
«В 10 час. 30 мин. вечера под сильным конвоем привезен к Думу бывший военный министр генерал Сухомлинов.
Известие о привозе Сухомлинова облетело всю Думу и вызвало в солдатских массах невероятное возбуждение. С трудом, едва сдерживая солдат, провели бывшего военного министра в приемную комнату.
Сюда через некоторое время явился делегат от солдат Преображенского полка и в присутствии всех сорвал с Сухомлинова погоны».
Генерал Данилов — генералу Алексееву. 1 марта 1917 года. 22 часа 45 минут.
«Для сведения докладываю: оба литерные поезда — в Пскове. Дальнейший маршрут еще не выяснен».
Адмирал Непенин — адмиралу Русину. 1 марта 1917 года. 23 часа 00 минут.
«Получил известие, что Белоостров занят вооруженной толпой. Войска и жандармы обезоружены. Полковник Тюфяев и его штаб арестованы. Восстановление порядка в Кронштадте налаживается при содействии Комитета Государственной Думы, внимание коего обратил также и на положение в Белоострове и на необходимость прекратить дальнейшее движение».
Дневник Николая II:
«1 марта, среда. Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановились на ночь. Видел Рузского. Он, Данилов и Саввич обедали. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Алике должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам, Господь!»
Родзянко — генералу Рузскому.
1 марта 1917 года. 23 часа 53 минуты.
«Все меры по охранению порядка в столице приняты. Сообщение по железным дорогам поддерживается тщательно и непрерывно. Опасений за подвоз продовольствия нет, распоряжения даны, возникающие беспорядки ликвидируются. Спокойствие хотя с большим трудом, но восстанавливается».
Николай II — Александре Федоровне.
2 марта 1917 года. 00 часов 15 минут.
«Ее величеству. Прибыл сюда к обеду. Надеюсь, здоровье всех лучше и что скоро увидимся. Господь с вами. Крепко обнимаю. Ники».
Николай II — генералу Иванову.
2 марта 1917 года. 00 часов 20 минут.
«Надеюсь, прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне каких мер не предпринимать. Николай».
Разговор по прямому проводу генерала Клембовского с генералом Болдыревым. 2 марта 1917 года. 00 часов 25 минут.
«У аппарата генерал-квартирмейстер.
— У аппарата помощник начальника штаба. Здравствуйте. Где находится начальник штаба фронта?
— Генерал Данилов в настоящее время занят выполнением поручения, связанного с высочайшими указаниями. Может освободиться часа через полтора-два.
— Известно ли вам о прибытии сегодня конвоя его количества в полном составе в Государственную Думу с разрешения своих офицеров и о просьбе депутатов конной арестовать тех офицеров, кои отказались принять участие в восстании? Известно ли также о желании государыни императрицы переговорить с председателем Исполнительного Комитета Государственной Думы и, наконец, о желании великого князя Кирилла Владимировича прибыть лично в Государственную Думу, чтобы вступить н переговоры с Исполнительным Комитетом?
Клембовский: Никак нет, эти известия нам неизвестны.
— В Москве по всему городу происходят митинги, но стрельбы нет. Генералу Мрозовскому предложено подчиниться Временному Правительству. В Петрограде арестованы Штюрмер, Добровольский, Беляев, Войновский-Григер, Горемыкин, Дубровкин, два помощника градоначальника и Климович. Исполнительный Комитет Государственной Думы обратился с воззванием к населению возить хлеб, все продукты на станции железных дорог для продовольствия армии и крупных городов. Петроград разделен на районы, в которые назначены районные комиссары. Представители армии и флота постановили признать власть Исполнительного Комитета Государственной Думы впредь до образования постоянного правительства. Все изложенное надо доложить главнокомандующему для всеподданнейшего доклада. Прошу сообщить о всех переговорах, которые ведутся между вами и Государственной Думой, хотя бы вкратце суть дела.
Клембовский: В точности будет исполнено.
Болдырев: До свиданья. Я кончил».
Генерал Лукомский —генералам Квецинскому и Данилову. 2 марта 1917 года. 2 часа 02 минуты.
«Вследствие невозможности продвигать эшелоны войск, направляемых к Петрограду, далее Луги и разрешения государя императора вступить в сношения с председателем Государственной Думы и с высочайшего соизволения вернуть войска обратно в Двинский район из числа направляемых с северного фронта наштаверх просит срочно распорядиться — те части, кои еще не отправле ны, не грузить, а те, кои находятся в пути, задержать на больших станциях. Относительно дальнейшего направления или возвращения перевозимых частей последует дополнительное указание».
Генерал Данилов — командующему 42-м корпусом. 2 марта 1917 года. 2 часа 30 минут.
«Последовало высочайшее повеление об отмене на значения батальона Выборгской крепостной артиллерии, предназначавшегося для отправки в направлении на Петроград».
Из разговора по прямому проводу генерала Лукомского с генералом Даниловым. 2 марта 1917 года. 7 часов 15 минут.
«...И ты и генерал Алексеев отлично знаете характер росударя и трудность получить от него определенное решение. Вчера весь вечер до глубокой ночи прошел в убеждениях поступиться в пользу ответственного министерства. Согласие было дано только к двум часам ночи, но, к глубокому сожалению, оно — как это в сущности и предвидел главнокомандующий — явилось запоздалым. Очень осложнила дело посылка войск генерал-адъютанта Иванова. Я убежден, к сожалению, почти в том, что несмотря на убедительность речи Николая Владимировича и прямоту его, едва ли возможно будет получить определенное решение. Время безнадежно будет тянуться. Данилов».
Кирилл Романов — Павлу Романову:
«Дорогой дядя Павел! Относительно вопроса, который тебя беспокоит, до меня дошли одни лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивые просьбы, работает ясно и единомыс-ленно с нашим семейством — он прячется и только сообщается секретно с Родзянкой. Я был все эти тяжелые дни один, чтобы нести всю ответственность перед Ники и родиной, спасая положение, признавая новое правительство. Обнимаю. Кирилл».
Воззвание Братства о. о. дьяконов г. Петрограда:
«Аз есмь с вами до скончания века. Аминь. Настало нремя, когда православное Всероссийское духовенство должно подать свой голос в великом народном движении Ни пути к свету, правде, братской любви и свободе.
Православное духовенство Петрограда и всей России призывается к единению с народом. Промедление угрожает православию гневом народа.
Пастыри должны быть среди своих духовных чад. Православное Всероссийское духовенство неразделимо с великим свободным русским народом.
Подпись: Братство о. о. дьяконов г. Петрограда, посещающих в течение 3 лет лазареты раненых воинов».
Сообщение Петроградского комитета журналистов:
«Председатель Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Н. С. Чхеидзе и министр юстиции А. Ф. Керенский сим сообщают, что всякого рода приказы, в которых солдаты призывают солдат не повиноваться офицерам и не исполнять распоряжений нового, Временного Правительства, являются злостной провокацией.
Между Исполнительным Комитетом Государственной Думы и Советом Рабочих и Солдатских Депутатов достигнуто в настоящее время соглашение».
Генерал Алексеев — Николаю II.
2 марта 1917 года. 14 часов 30 минут.
«Всеподданнейше представляю Вашему Императорскому Величеству полученные мною на имя Вашего Императорского Величества телеграммы.
От великого князя Николая Николаевича: «Генерал адъютант Алексеев сообщил мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необхо димый для блага и будущности России и спасения дина стии, вызывает принятие сверхмеры. Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаменем, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячею молитвою молю бога подкрепить и направить вас. Генерал-адъютант Николай».
От генерала-адъютанта Брусилова: «Прошу Вас доложить Государю Императору мою всеподданнейшую просьбу, основанную на моей преданности и любви к Родине и царскому Престолу, что в данную минуту единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет — отказаться от Престола в пользу Государя наследника Цесаревича при регентстве великого князя Михаила Александровича. Другого исхода нет, но необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен, иначе он повлечет за собой неисчислимое катастрофическое последствие. Этим актом будет спасена и сама династия в лице законного наследника, г.-а. Брусилов».
Александра Федоровна — Николаю II. 2 марта:
«Мой любимый бесценный ангел, свет моей жизни! ! 1с зная, где ты, я действовала, наконец, через Ставку, ибо Родзянко притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую-нибудь бума-гу. конституцию или еще какой-нибудь ужас в этом роде. А ТЫ один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь И .чападню, что ты можешь сделать? Это — величайшая низость и подлость, неслыханная в истории — задержи-Яйть своего государя. Может, ты покажешься войскам в Пскове и в других местах и соберешь их вокруг себя?
Когда узнают, что тебя не выпускают, войска придут в неистовство и восстанут против всех.
О мой страдалец!
Всегда с тобой неразлучно твоя Женушка.
Пусть этот образок, который я целовала, принесет тебе мои горячие благословения, силу, помощь. Носи Его крест, если даже и неудобно, ради моего спокойствия».
Неотправленная телеграмма Николая II генералу Алексееву:
«Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. Николай».
Неотправленная телеграмма Николая II Родзянко:
«Председателю Государственной Думы. Петроград. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай».
Граф Капнист — адмиралу Русину. 2 марта 1917 года. 15 часов 37 минут.
«Положение прежнее. Большая опасность со стороны социалистов. Москва, Харьков и Симферополь, по-види мому, подчиняются Думскому Комитету. Минмор считает необходимым действовать в согласии с Комитетом Думы, о чем дал директивы на север. Адмиралу Корвину угро жала со стороны нижних чинов, считающих его немцем, опасность. По соглашению с караульным начальником он был арестован и отправлен в Думу, где получил свободно отдельный пропуск, но остается там до отъезда на север. В Кронштадте анархия. Вирена, кажется, убили. Курош арестован. Два члена Думы попробовали восстановить порядок. В Луге и Ораниенбауме возмущение. Я виделся с Родзянко, к которому ездил в Думу с согласия минмо-ра, причем выяснил, что Думский Комитет не вступал в связь со ставкой. Родзянко сказал мне, что вступит в сношение с генералом Алексеевым и с вами, дабы не было несогласных действий. Не откажите сообщить мне для доклада минмору позицию ставки, занятую в этом деле. Здесь приходится действовать по обстоятельствам, чтобы установить порядок и не нарушить интересов войны. Великий князь Кирилл Владимирович с батальоном гвардейского экипажа и вторым экипажем отдали себя в распоряжение Государственной Думы».
Приказ Временного Комитета Государственной Думы по городу Петрограду. 2 марта 1917 г.
«Многие чердаки и крыши домов столицы заняты сторонниками старого порядка, надеющимися на его возвращение и позволяющими себе стрелять в войска и жителей.
Дворникам и управляющим домами предписывается внимательно обыскать все чердаки и крыши и промерить своих квартирантов. О всех подозрительных личностях обязаны немедленно донести военной комиссии Временного Комитета Государственной Думы. Виновные в укрывательстве будут предаваться военному суду. Член Временного Комитета М. Караулов».
Генерал Аверьянов — генералу Алексееву. 2 марта 1917 года. 17 часов 55 минут.
«Считаю долгом ориентировать ваше высокопревосходительство об истинном положении в Петрограде.
Временный Комитет прилагает все усилия удержать вой ска от перехода на сторону крайней левой рабочей пар тии и поставить их под команду офицеров, но эти ус и лия разбиваются энергичной пропагандой Совета Рабочих Депутатов. Хотя сегодня и установлено соглашение меж ду Временным Комитетом и Советом Рабочих Депутатом о необходимости сохранения порядка в войсках и уста новления связи их с начальниками, но соглашение это не надежно, и разрушительная работа среди войск продол жается. Для спасения Петрограда от анархии и террор.1 и дабы дать опору Временному Комитету, спасающему монархический строй, повелительно необходимо немед ленное осуществление меры, изложенной в телеграмме председателя Государственной Думы, т. е. безотлагательное командирование генерала Корнилова, на доблестном имени коего пришли к соглашению все члены Временного Комитета».
Стенограмма речи А. Ф. Керенского.
«Во время обсуждения Советом вопросов, связанных с организацией Временного Правительства, на заседание Совета явился Керенский и попросил слова для внеоче редного заявления. Слово ему было немедленно дано.
— Товарищи! Я должен сделать вам сообщение чрез вычайной важности. Товарищи, доверяете ли вы мне? (Возгласы на всех скамьях: «Доверяем, доверяем».) Я говорю, товарищи, от всей глубины моего сердца, я готов умереть, если это будет нужно. (В зале сильное волнение. Керенского приветствуют рукоплесканиями, превращающимися в горячую овацию.)
Товарищи! В настоящий момент образовалось Временное Правительство, в котором я занял пост министра (бурные аплодисменты). Товарищи! Я должен был дать ответ в течение пяти минут и потому не имел возможности получить ваш мандат до решения моего о вступлении в состав Временного Правительства.
Товарищи! В моих руках находились представители Старой власти, и я не решился выпустить их из своих рук (бурные аплодисменты, возгласы «правильно!»).
Я принял сделанное мне предложение и вошел в состав Временного Правительства в качестве министра юстиции (новый взрыв аплодисментов). Немедленно по вступлении на пост министра я приказал освободить всех политических заключенных и с особым почетом препроводить из Сибири сюда, к нам, наших товарищей-депутатов, членов социал-демократической фракции IV Думы и депутатов II Думы (бурные аплодисменты, переходящие в овацию). Освобождаются все политические заключенные, не исключая террористов. Я занял пост министра юстиции до созыва Учредительного собрания, которое должно будет, иыражая волю народа, установить будущий государственный строй (бурные аплодисменты). До этого момента будет гарантирована полная свобода пропаганды и агитации по поводу формы будущего государственного устройства России, не исключая и республики (бурные аплодисменты). Ввиду того, товарищи, что я принял на себя обязанности министра юстиции до получения от вас на »то полномочий, я слагаю с себя звание товарища председателя Совета Рабочих Депутатов. Но для меня жизнь без народа немыслима, и я вновь готов принять на себя иго звание, если вы признаете это нужным. («Просим, просим!»)
Товарищи, войдя в состав Временного Правительства, я остался тем же, кем был — республиканцем (шумные аплодисменты). В своей деятельности я должен опираться на волю народа. Я должен иметь в нем могучую поддержку. Могу ли я верить вам, как самому себе? (Бурные овации, возгласы: «Верь, товарищ!») Я не могу жить без народа, и в тот момент, когда вы усомнитесь во мне, убейте меня! (Новый взрыв оваций.) Я заявляю Временному Правительству, что я являюсь представителем демократии, но что Временное Правительство должно особенно считаться с теми мнениями, которые я буду отстаивать в качестве представителя народа, усилиями которого была свергнута старая власть. (Аплодисменты, возгласы: «Да здравствует министр юстиции!»)
Товарищи! Время не ждет. Я призываю к организации, дисциплине, прошу вас поддержать нас, ваших представителей, готовых умереть во имя интересов народа и отдавших ему всю свою жизнь.
Я полагаю, что вы не осудите меня и дадите возможность осуществить все необходимые гарантии свободы до созыва Учредительного собрания (аплодисменты).
Товарищи! Позвольте мне вернуться к Временному Правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласия, как ваш представитель. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию, возгласы: «Да здравствует Керенский!»)
Все встают со своих мест, подхватывают на руки Керенского и из зала общего собрания Совета Рабочих Депутатов несут его в кабинет Исполнительного Комитета».
Генерал Алексеев — генералу Брусилову. 2 марта 1917 года. 18 часов 59 минут.
«Председатель Государственной Думы Родзянко ходатайствует о назначении главнокомандующим Петроградского военного округа командира 25 корпуса генерала Корнилова. Я полагаю, что назначение боевого генерала с популярным именем может повести к более быстрому водворению порядка и успокоению столицы. Одновременно с сим я испрашиваю разрешения его величества на удовлетворение этого ходатайства. Если согласие государя последует, то генералу Корнилову необходимо срочно выехать в Петроград. До соизволения государя ответа Родзянко не даю».
В. И. Ленин — И.Ф. Арманд. 2 марта 1917 г.
«Дорогой друг!.. Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15.111 есть телеграмма в «Zurcher Post» и в «Neue Zurcher Zeitung», что в России 14.111 победила революция в Питере после 3-х дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры асе арестованы.
Коли не врут немцы, так правда.
Что Россия была последние дни накануне революции, это несомненно.
Я вне себя, что не могу поехать в Скандинавию!! Не прощу себе, что не рискнул ехать в 1915 г.! Лучшие приветы!
Ваш Ленин».
Адмирал Непенин — адмиралу Русину и генералу Рузскому для доклада царю. 2 марта 1917 года. 20 часов 40 минут.
«С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще надежды его удержать. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайствам великого князя Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Государственной Думы. Если решение не будет принято в течение ближайших же часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей родины».
Сообщение Петроградского комитета журналистов:
«Состоялось под председательством комиссара Государственной Думы И. В. Титова совещание предста вителей банков. И. В. Титов обратился к представителям банков с горячей речью, призывая их оказать содействие новому правительству. Представители банков заявили, что они всецело подчиняются Исполнительному Комитету Государственной Думы и готовы оказать ему полное содействие».
Генерал Брусилов — генералу Алексееву. 2 марта 1917 года. 21 час 10 минут.
«Препятствий нет, но согласия Корнилова пока не запрашивал. По совести обязан доложить, что считаю генерала Корнилова мало подходящим именно для этой должности. Он отличается прямолинейностью и чрезмерной пылкостью. Если окажется хорош, буду очень рад».
Калейдоскоп событий. 2 марта 1917 г.
Ночью 2 марта Родзянко послал Гучкова и Шульгина принять отречение царя, о котором еще нужно было договориться, но Родзянко не сомневался в принятии этого решения, несмотря на всем известное упрямство самодержца — нужда заставит.
По пути «представители демократии» связывались по телефону с генерал-адъютантом Николаем Иудовичем Ивановым, который разрушил их последние надежды: солдаты его частью разошлись, частью вернулись на фронт. Он остался один, не сумев даже приблизиться к Петрограду.
С черной тоской в душе Гучков и особенно Шульгин прибыли вечером в Псков. Они вышли на перрон. Напротив стоял ярко освещенный голубой царский поезд.
Посланцы стояли, словно обращенные господом богом в соляные столбы святотатцы, не в силах сделать шаг. К ним подошел флигель-адъютант:
— Государь ждет вас...
Шульгин шел за флигель-адъютантом как побитая собака, а Гучков с каждым шагом как будто приобретал уверенность, и на лице его начинало светиться почти мрачное торжество: «Говорил ведь я, предупреждал! Не захотел делиться с теми, на ком земля русская держится, так пропади ты пропадом, может, сын твой умнее будет». На путях собралась толпа людей, неизвестно как прознавших о миссии. Они приветствовали Гучкова и Шульгина криками «ура», что вызывало у собравшихся близ поезда чиновников и военных негодование, сдерживаемое опасностью, непривычно исходящей сегодня от этой презираемой ими толпы.
В салон-вагоне их ждали главнокомандующий армиями Северного фронта генерал-адъютант Рузский, министр императорского двора граф Фредерике и начальник военно-походной канцелярии царя свиты генерал-майор Нарышкин. Через несколько минут вошел Николай. Он поздоровался и, пригласив всех сесть, спросил о цели приезда.
Начал Гучков:
— Ваше величество, мы приехали с членом Государственной Думы Шульгиным, чтобы доложить о том, что произошло за эти дни в Петрограде, и вместе с тем посоветоваться о тех мерах, которые могли бы спасти положение.
Генерал Лукомский — генералу Болховитинову. 2 марта 1917 года. 23 часа 32 минуты.
«По полученным сведениям, в настоящее время идет совещание с Гучковым и Шульгиным. Обещаю дать знать немедленно, как только выяснится результат, и тогда, конечно, будет немедленно сообщено для доклада великому князю».
Калейдоскоп событий. 2 марта 1917 г.
Гучков на мгновение запнулся, по ораторской привычке он передернул — совсем не советоваться они сюда приехали:
— Положение в высшей степени угрожающее: сначала рабочие, потом войска примкнули к движению, беспорядки перекинулись на пригороды. Москва не спокойна. Это не есть результат какого-нибудь заговора или заранее обдуманного переворота, это движение вырвалось из самой почвы и сразу получило анархический отпечаток, власти стушевались. Я отправился к замещавшему генерала Хабалова генералу Занкевичу и спрашивал его, есть ли у него какая-нибудь надежная часть или хотя бы отдельные нижние чины, на которые можно было бы рассчитывать. Он мне ответил, что таких нет и все прибывшие части тотчас переходят на сторону восставших. Так как было страшно, что мятеж примет анархический характер, мы образовали так называемый Временный Комитет Государственной Думы и начали принимать меры, пытаясь вернуть офицеров в части и убеждали нижних чинов сохранять спокойствие. Кроме нас заседает еще Комитет рабочей партии, и мы находимся под его властью и его цензурою. Опасность в том, что, если Петроград попадет в руки анархии, нас, умеренных, сметут, так как это движение начинает нас уже захлестывать. Их лозунг — провозглашение социальной республики. Это движение захватывает низы и даже солдат, которым обещают дать землю. Вторая опасность, что движение перекинется на фронт, где лозунг — смести начальство и выбрать себе угодных. Там такой же горючий материал, и пожар может перекинуться по всему фронту, так как нет ни одной воинской части, которая, попав в атмосферу движения, тотчас не заражалась бы. Вчера к нам в Думу явились представители сводного пехотного полка, железнодорожного полка, конвоя вашего величества, дворцовой полиции и заявили, что примыкают к движению. Им сказано, что они должны продолжать охрану тех лиц, которые им были поручены; но опасность все-таки существует, так как толпа теперь вооружена. В народе глубокое сознание, что положение создалось ошибками власти, и именно верховной власти, а потому нужен какой-нибудь акт, который подействовал бы на сознание народное. Единственный путь — это передать бремя верховного управления в другие руки. Можно спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию. Если вы, ваше величество, объявите, что передаете свою власть вашему маленькому сыну, если вы передадите регентство великому князю Михаилу Александровичу или от имени регента будет поручено образовать новое правительство, тогда, может быть, будет спасена Россия, я говорю «может быть», потому что события идут так быстро, что в настоящее время Родзянко, меня и умеренных членов Думы крайние элементы считают предателями, они, конечно, против этой комбинации, так как видят в этом возможность спасти наш исконный принцип. Вот, ваше величество, только при таких условиях можно сделать попытку водворить порядок. Вот что нам, мне и Шульгину, было поручено вам передать. Прежде чем на это решиться, вам, конечно, следует хорошенько подумать, помолиться, но решиться все-таки не позже завтрашнего дня, потому что завтра мы не будем в состоянии дать совет, и если вы его у нас спросите, ТО можно будет опасаться агрессивных действий.
Николай выслушал пространную речь Гучкова спокойно — тот не сказал ничего нового — и ответил:
— Ранее вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует одновременно отречься и за себя, и за него, так как разлучаться с ним не могу.
Растерявшийся Гучков сумел только промямлить, что «облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти».
В разговор вступил Рузский:
— Его величество беспокоится, что если престол будет передан наследнику, то его величество будет с ним разлучен.
Несколько опешивший Шульгин пробормотал:
— Я не могу дать на это категорического ответа, мы ехали, чтобы предложить то, что мы передали.
Николай в обычной своей манере делать вид, что не слышит того, чего не хочет слышать, перевел разговор на другое:
— Давая свое согласие на отречение, я должен быть уверенным, что вы подумали о том, какое оно произведет впечатление на всю остальную Россию. Не отзовется ли это некоторой опасностью?
Гучков почувствовал себя увереннее, эта тема ему была ближе и яснее:
— Нет, ваше величество, опасность не здесь. Мы опасаемся, что, если объявят республику, тогда возникнет междоусобие.
Шульгин подхватил:
— Позвольте мне дать некоторое пояснение, в каком положении приходится работать Государственной Думе.
26-го вошла толпа в Думу и вместе с вооруженными солдатами заняла всю правую сторону. Левая сторона занята публикой, а мы сохраняем всего две комнаты, где ютится так называемый Комитет. Сюда тащат всех арестованных, и еще счастье для них, что их сюда тащат, так как это избавляет их от самосуда толпы. Некоторых арестованных мы тотчас же освобождаем. Мы сохраняем символ управления страной, и только благодаря этому еще некоторый порядок мог сохраниться, не прерывалось движение железных дорог. Вот при каких условиях мы работаем. В Думе ад, это сумасшедший дом. Нам придется вступить в решительный бой с левыми элементами, а для этого нужна какая-нибудь почва. Относительно вашего проекта разрешите нам подумать хотя бы четверть часа. Этот проект имеет то преимущество, что не будет мысли о разлучении, и, с другой стороны, если ваш брат великий князь Михаил Александрович как полноправный монарх присягнет конституции одновременно с вступлением на престол, то это будет обстоятельством, содействующим успокоению. У всех рабочих и солдат, принимавших участие в беспорядках, уверенность, что водворение старой власти — это расправа с ними, а потому нужна полная перемена. Нужен на народное воображение такой удар хлыстом, который переменил бы все. Я нахожу, что тот акт, на который вы решились, должен сопровождаться и назначением председателем Совета Министров князя Львова, — закончил Гучков свою тираду тем, ради чего, собственно, и произнес ее.
— Я хотел бы иметь гарантию, — сказал Николай, не глядя на гостей, — что вследствие моего ухода и по поводу его не было бы пролито еще лишней крови.
Гучков чуть не позеленел: «Немедленно, во что бы то ни стало избавиться от этого идиота, или он нас всех потянет за собой». Сейчас он проклинал свою нерешительность — давно, давно уже надо было табакеркой, табакеркой по этому дегенеративному лбу.
Шульгин посмотрел на Гучкова и, видя, что тот не собирается отвечать императору, сказал:
— Может быть, со стороны тех элементов, которые поведут борьбу против нового строя, и будут попытки, но их не следует опасаться. Я знаю, например, хорошо город Киев, который всегда был монархическим, теперь там полная перемена.
— А вы не думаете, что в казачьих областях могут возникнуть беспорядки?
— Нет, ваше величество, — отчеканил Гучков, — казаки все на стороне нового строя. Ваше величество, в вас заговорило человеческое чувство отца, и политике тут не место, так что мы ничего против вашего предложения возразить не можем. Важно только, чтобы в акте вашего величества было указано, что преемник ваш обязан дать присягу конституции.
Разговор пошел веселее. Собеседники улыбались, но теперь уже не скрывали, что отлично поняли друг друга и ненавидят друг друга от всей души. Впрочем, к Шульгину это не относилось. Он на всю свою долгую жизнь остался убежденным монархистом.
— Хотите еще подумать? — спросил Николай. И это прозвучало издевкой — они приехали заставить его отречься, а он предлагает им подумать над своим предложением. Но последнее слово все-таки остается за ними. Последними сейчас смеяться им, а не ему.
— Нет, я думаю, что мы можем сразу принять ваши предложения, — ответил Гучков. — А когда бы вы могли совершить самый акт? Вот проект, который мог бы вам пригодиться, если бы вы пожелали из него что-нибудь взять.
У Николая передернулась губа, он встал и, ответив, что проект уже составлен, вышел в соседнюю комнату. Там он исравил документ, написав вместо имени сына имя брата Михаила и, приказав переписать манифест, в 11 часов 40 минут вечера передал его Гучкову.
Прочитав манифест, Гучков едва заметно пожал плечами, словно сожалея, что этот никчемный человек даже на краю пропасти не хочет отказаться от своего упрямства и первобытных хитростей, а затем спокойно попросил вставить в документ фразу о присяге Конституции.
Уже отрекшись от престола, Николай написал указ о назначении князя Львова председателем Совета Министров, а великого князя Николая Николаевича — главнокомандующим. Чтобы не создавалось впечатление, что решение об отречении принято под давлением, на манифесте было проставлено время отречения — 3 часа дня, а на указах — 2 часа дня, «дабы не лишить их законной силы». Выйдя из вагона, Гучков крикнул в толпу, стоявшую у царского поезда:
— Русские люди, обнажите головы, перекреститесь, помолитесь богу... Государь император ради спасения России снял с себя свое царское служение. Россия вступает на новый путь!
Старый демагог, всю жизнь мечтавший так подправить монархию, чтобы она существовала вечно, даже не догадывался, насколько его последние слова близки к истине.
Дневник Николая Романова:
«2 марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот. я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман».
Генерал Болдырев — генералу Лукомскому. 3 марта 1917 года. 00 часов 28 минут.
«Манифест подписан. Передача задержана снятием дубликата, который будет по подписании государем вручен депутату Гучкову, после чего передача будет продолжена».
Генерал Клембовский — Воейкову. 3 марта 1917 года. 00 часов 55 минут.
«Из Царского Села по телефону передают, что генерал Гротен, князь Путятин, полковник Герарди и полковник Терехов арестованы в Ратуше. Сообщаю для сведения».
Генерал Иванов — генералу Алексееву. 3 марта 1917 года. 1 час 30 минут.
«До сих пор не имею никаких сведений о движении частей, назначенных в мое распоряжение. Имею негласные сведения о приостановке движения моего поезда. Прошу принятия экстренных мер для восстановления порядка среди железнодорожной администрации, которая, несомненно, получает директивы Временного Правительства».
Гучков и Шульгин — начальнику Главного штаба. 3 марта 1917 года. 1 час 45 минут.
«Просим передать председателю Думы Родзянке: Государь дал согласие на отречение от престола в пользу великого князя Михаила Александровича с обязательством для него принести присягу конституции. Поручение образовать новое правительство дается князю Львову. Одновременно верховным главнокомандующим назначается великий князь Николай Николаевич. Манифест последует немедленно. Сообщите немедленно в Псков положение дел в Петрограде».
Генерал Алексеев — генералам Зверту, Брусилову, Сахарову и адмиралу Русину. 3 марта 1917 года. 3 часа 23 минуты.
«От наштасева мною получена телеграмма об отречении. Прошу ее срочно передать во все армии и начальникам главных военных округов, входящих в состав фронта. По получению по телеграфу манифеста таковой должен быть безотлагательно передан во все армии по телеграфу и, кроме того, напечатан и разослан в части».
Генерал Алексеев — главнокомандующим фронтами, начальнику Морского штаба Верховного главнокомандующего, командующим войсками военных округов. 3 марта 1917 года. 6 часов 45 минут.
«Председатель Государственной Думы Родзянко убедительно просит задержать всеми мерами и способами объявление того манифеста, который сообщен этой ночью, ввиду особых условий, которые я вам сообщу дополнительно. Прошу сделать соответствующие распоряжения, ознакомив с манифестом только старших начальствующих лиц. Прошу ответа».
Адмирал Непенин — адмиралу Русину. 3 марта 1917 года. 8 часов 00 минут.
«В Гельсингфорсе задержал, пытаюсь задержать в Абозиции и Монзиции. В Ревеле уже объявлено, расклеено и получило широкую огласку. В Ревеле беспорядки временно прекратились».
Калейдоскоп событий. 3 марта 1917 г.
Приехав в Петроград, Шульгин с вокзала позвонил в Думу. К телефону подошел Милюков и закричал в трубку:
— Василий Витальевич, прошу вас и умоляю акта отречения не оглашайте! Народ возбужден до предела! С тех пор как вы уехали, настроение сильно ухудшилось. Это отречение никого уже не удовлетворяет. Не делайте дальнейших шагов, могут быть несчастья...
А Гучков, оставив Шульгина у телефона, уже был в железнодорожных мастерских. Разговора Милюкова с Шульгиным он не слышал и теперь объявлял рабочим, что царь отрекся от престола в пользу великого князя Михаила и сформировано «демократическое» правительство во главе с князем Львовым.
Генерал Брусилов — генералу Алексееву. 3 марта 1917 года. 9 часов 42 минуты.
«Распоряжения сделаны. В трех армиях манифест задержан в штабах армий и лишь в одной — в штабах корпусов. В Киевском округе объявить его не успели. Не откажите возможно скорее ориентировать меня, что крайне необходимо».
Генерал Данилов — командующим 1-й, 5-й, 12-й армиямии командующему 42-м корпусом. 3 марта 1917 года. 9 часов 45 минут.
«Необходимо принять все меры к борьбе с бродяжничеством в тылу, сократить до крайнего предела выдачу пропусков в армии, установить контроль на железных дорогах, на пропускных пунктах, кои менять чаще, дабы к наличию их не приспособились, установить службу разъездов и облав. Цель этого — изолировать войска от возможного проникновения агитаторов, а также не допустить образования в тылу шаек грабителей и бродяг. К последним главкосев приказывает применять самые беспощадные меры».
Калейдоскоп событий. 3 марта 1917 г.
— Князь! — раздался крик из толпы рабочих, и один из них выскочил вперед.
— Так вот, товарищи, для чего мы революцию делали! От князей и графов все терпели и на тебе! Министром финансов — Терещенко! А кто такой господин Терещенко? Сахарных заводов штук десять, земли десятин тысяч сто да деньжонок миллионов тридцать наберется!
Рабочие закрыли двери мастерских и обступили Гучкова:
— Давай грамоту! В клочья ее!
Но манифеста у Гучкова уже не было.
В 10 часов утра в Петрограде на Миллионной улице в квартире князя Путятина состоялось совещание думцев и великого князя Михаила. Мнения собравшихся разошлись.
— Я не вправе скрывать здесь, каким опасностям вы лично, ваше высочество, подвергаетесь в случае решения принять престол. Я не ручаюсь за жизнь вашего высочества, — говорил Керенский.
Милюков убеждал Михаила принять престол, заявляя, что он просто не имеет права отказаться:
— Если вы, ваше высочество, откажетесь, будет гибель, потому что тогда Россия потеряет свою ось. Монарх — это ось. Монархия — это единственное возможный в России центр. Это — единственно общее, что все знают, единственное понятие о власти. Если вы откажетесь, будет ужас. Без монарха Временное правительство будет лишь утлой ладьей, которая потонет в океане народных волнений. Без царя стране грозит потеря всякого сознания государственности, а Временное правительство не доживет до Учредительного собрания.
Разговор по прямому проводу представителя Морского штаба Верховного главнокомандующего с Главным морским штабом. 3 марта 1917 года. 10 часов 20 минут.
«Гончаров: Скажите, как обстановка?
Альтфатер: Обстановка значительно спокойней, постепенно все налаживается.
Гончаров: Вчера распространился слух, что вчера была произведена резня офицеров, и наморштаверх просит узнать, все ли офицеры здоровы.
Альтфатер: Все это сплошной вздор. Все живы и здоровы.
Гончаров: Наморштаверх просит также выяснить, сильно ли в настоящее время правительство Государственной Думы или авторитет его уже поколеблен.
Альтфатер: Полагаю, что сильно.
Гончаров: Если что-либо изменится в обстановке, наморштаверх просит немедленно ставить в известность.
Альтфатер: Я пошлю сегодня подробнейшую телеграмму обо всем, не могу этого сделать сейчас, ибо не имею времени — у нас у всех масса работы».
Генерал Квецинский — генералу Лукомскому. 3 марта 1917 года. 11 часов 15 минут.
«Объявление того или иного манифеста войскам должно быть произведено с должной торжественностью, с совершением богослужения о здравии восшедшего на престол монарха. Поэтому главкозап считает желательным, чтобы протопресвитером были преподаны военному духовенству соответственные указания».
Командующий флотом Черного моря адмирал Колчак — адмиралу Русину. 3 марта 1917 года. 14 часов 30 минут.
«Секретная. Для сохранения спокойствия нахожу необходимым объявить вверенным мне флоту, войскам, моргам и населению, кто в настоящее время является законной верховной властью в стране — кто является законным правительством и кто верховный главнокомандующий. Не имея этих сведений, прошу их мне сообщить. До настоящего времени в подчиненных мне флоте, войсках, портах и населении настроение спокойное».