Глава 11.
Оборотни Малороссийской войны (1660-1665)
Мы не сможем в полной мере оценить значение деятельности героев нашего изложения без реконструкции той исторической эпохи, в которую им выпало жить и действовать. Малороссийская война, составлявшая ее центральный стержень и нерв, до сих пор принадлежит к малоизвестным страницам русской истории. Переяславская рада (8 января 1654), юридически оформившая воссоединение Малороссии с Россией, все еще остается в нашем сознании итоговым актом Освободительной войны против Польши, начатой в 1648 году. В реальности же это событие обозначило лишь завершение ее первого этапа. Боевые действия с небольшими перерывами длились до 1667 г., когда было заключено наконец Андрусовское перемирие сроком на тринадцать лет. Причем поляки отклонили предложение русского посольства о заключении вечного мира, показав, что не признают присоединения левобережной Малороссии, Смоленска и Киева к России окончательным. В знак этого польские короли демонстративно продолжали титуловаться князьями смоленскими и черниговскими. Были также сохранены сенаторские звания епископа «смоленского», смоленских и черниговских воевод и каштелянов. Уступленные воеводства были представлены и на шляхетских сеймиках особыми послами, именовавшимися «смоленскими», «стародубскими», «черниговскими».
Обладание русскими территориями, пусть даже чисто виртуальное, не только тешило польское самолюбие, но и питало несбыточные иллюзии о грядущем историческом реванше. Польский государственный организм уже агонизировал, а польская шляхта, невзирая ни на что, продолжала мечтать о возвращении утраченных маетков и дармовой рабочей силы. Поэтому и по прошествии тринадцати лет (1680) Польша опять согласилась только на перемирие, в ожидании удобного момента для возвращения потерянного. Но время шло, а момент всене наступал, и пришлось полякам согласиться на заключение «вечного мира» (1686), признав наконец за Россией левобережную Малороссию и Киев. При этом, чтобы удержать последний за собой, Русским пришлось вдобавок к 200 тыс. рублей, уплаченных в 1680 г., заплатить еще 146 тысяч руб. Сумма по тем временам гигантская.
Но и перемирные годы с Польшей не положили конца войне: явился еще один претендент на обладание Малороссией - Турция. И с ней пришлось на протяжении 70-х годов вести затяжные боевые действия, завершившиеся заключением Бахчисарайского мира (1681), по которому Россия уступала султану все Правобережье, за исключением Киева. Таким образом Малороссийская война фактически длилась тридцать (!) лет, потребовав беспримерного напряжения сил всей России, и Переяславская рада, если и была наиболее значительным событием ее, то далеко не завершающим.
Несмотря на жесточайшие поражения, понесенные Польшей в течение 1648-1653 гг., она не смирилась с потерей южной Руси. Зимой 1654 года боевые действия снова возобновились. И хотя война длилась уже шесть лет, ожесточенность обеих сторон нисколько не ослабевала, сопровождаясь тотальным уничтожением не только неприятельских войск, но и мирного населения. В марте, выйдя из лагеря под Межибожьем, поляки обрушились на Немиров и полностью вырезали его население. Улицы города покрылись трупами, спаслась лишь малая часть жителей. Они укрылись в большом каменном подвале. Их стали выкуривать дымом, и все они задохнулись, числом до двух тысяч человек, но не дались врагам живыми.
Истребив Немиров, поляки двинулись дальше. «Мы, -пишет участник похода, - разошлись по разным путям отрядами и где только встречали местечко, слободу, деревню - истребляли в них все хлопство; остальное доканчивал огонь». Но тактика «выжженной земли», применяемая неприятелем, не устрашила Русских. В апреле польские войска подступили к местечку Ягубец. Здесьнаселение решило сражаться до последнего человека и принялось отчаянно защищаться: «Наделали нам вреда, - сообщает очевидец, - тому из наших пронизали щеку стрелою, другому задели косою, а больше всего допекли нам дубьем и колодами». Понятно, что с такого рода вооружением трудно было противостоять регулярной армии. Поляки ворвались в город: «Тут, -продолжает тот же очевидец, - у нас просто руки утомились от рубки их!»1. До пяти тысяч Русских полегло в неравном бою, но ни один не сдался, не попросил пощады. «Свобода или смерть!» - таков был лозунг народной войны.
В начале осени огромная польская армия, в которой только конницы было 20 тысяч, во главе с коронным гетманом Потоцким и польным Ляндскоронским двинулась на Подолье. Здесь центром сопротивления стало небольшое местечко Буша, расположенное неподалеку от Днестра. За его стенами укрылись шесть тысяч казаков Брацлавского полка и около двенадцати тысяч окрестных жителей, давших клятву умереть, но не сдаваться на поругание врагу. Город находился на горе и был хорошо укреплен. Оборону возглавил сотник Гречка. Польские жолнеры бросились на штурм. В одном месте им удалось, преодолев яростное сопротивление защитников, ворваться через ворота в город. Но когда торжествующие враги двинулись в глубь городских улиц в предвкушении жестокой расправы над жителями, у них за спиной внезапно вспыхнул сильный пожар, а спереди бросились на них осажденные мужчины и женщины с оружием, косами, рогатинами и дубинами. Поляки обратились в бегство, и многие из них нашли смерть в огне. Сам начальник отряда, коронный обозный Чарнецкий, с простреленной ногой, едва успел выскочить.
Гетманы, видя такое упорство и желая сохранить своих солдат, послали в город трубача с предложением милости, прощения и совершенного забвения мятежа, но осажденные с поруганием расстреляли посланца ввиду неприятеля. Взбешенный Потоцкий приказал идти на генеральный штурм всему войску. Ляндскоронский заставил даже конницу спешиться и тоже лезть на стены. Но тщетны были все усилия. Нападавших встречали градом пуль, спускали на них огромные бревна и колоды. Польские потери росли, а Буша продолжала стойко держаться. Наконец, Чарнецкий предложил спустить воду из пруда, который примыкал к городу в самом доступном для приступа месте. Быстро воздвигли плотину, уровень воды упал и польская конница, побросав коней, перешла через пруд и бросилась на штурм слабо укрепленной стены. Долгое время защищавшие ее казаки успешно отражали атаки противника, но число их было невелико, а поляки бросали в бой все новые и новые силы и, несмотря на огромные потери, яростно шли вперед. Защитникам неоткуда было ждать помощи: по всему периметру укреплений уже много часов шел непрерывный штурм. Поляки смогли сделать в стене пролом и ворвались в город. Взошли они на стены и в других местах. Невозможно было устоять против такого огромного войска. Гречка пал в битве, но сопротивление не прекратилось. Русские зажгли Бушу и продолжали сражаться на улицах до последнего человека. Рядом с мужчинами бились их жены, сестры, матери. Жена погибшего сотника Завистного подожгла бочку с порохом со словами: «Не хочу после милого мужа достаться игрушкою солдатам!» Сотни поляков погибли от взрыва. Ободренные ее примером женщины вместе с детьми бросались в пламя пожара, чтобы не попасться в руки врагам. Шестнадцать тысяч Русских полегло в Буше и ни один не попросил о пощаде. Семьдесят женщин успели укрыться в пещере, укрытой густым терновником, неподалеку от местечка. Поляки обнаружили их укрытие и предложили сдаться, обещая сохранить жизнь. В ответ прозвучали выстрелы. Полковник Целарий, не желая губить понапрасну солдат, приказал отвести протекавший поблизости источник И направить его воды в пещеру. Все женщины потонули, но ни одна не отдаласьв руки победителей. На месте Буши осталась выжженная пустыня, и долго еще на этом месте, обильно политом кровью, не смели селиться люди.
В декабре 1654 поляки осадили Демовку, местечко, принадлежавшее князю Вишневецкому. Сюда тоже сбежалось множество Русских крестьян с семьями, спасаясь от польского террора. Многие из них были вооружены. Кроме того, город защищал отряд казаков под начальством сотников Зарудного, Яковенко и Юркевича. Первый приступ был отбит с большим уроном для неприятеля. Тогда на помощь осаждавшим прибыли свежие полки пехоты, драгунов и артиллерия. Поляки зажгли город гранатами и, преодолевая отчаянное сопротивление защитников, ворвались в него. Все, кто находился в нем, были истреблены без различия пола и возраста. Но укрепленный замок продолжал держаться. Его гарнизон нанес большие потери противнику и прекратил сопротивление лишь после того, как погибли практически все его защитники. Оставшиеся в живых несколько человек, в их числе и три казачьих сотника, здесь же были казнены. Город предан сожжению.
Вслед за бойней в Демовке последовало полное разорение соседних местечек и сел. «Горько будет вашему величеству уведать, - писал королю Потоцкий, - о разорении вашего государства; но иными средствами не может усмириться неукротимая хлопская злоба, которая до сих пор только возрастает»2.
Таков был характер народной войны. Неслыханное самопожертвование, непримиримость, священная ненависть к оккупантам и готовность сражаться до последнего человека отличали ее. Победить Русских в такой войне поляки не могли, разве что истребив все население Малороссии. Но рядом с этой народной войной шла иная война, в которой народное чувство принуждали следовать обманчивым политическим расчетам и зыбким выгодам момента. И в этой войне у поляков шансы на успех уже были.
В октябре 1653 года Земский Собор, заседавший в Москве, объявил о начале войны против Польши. А в мае следующего года Русская армия во главе с самим Царем вступила в Белоруссию. Здесь сразу же вспыхнуло народное восстание против поляков. «Мужики очень нам враждебны, - отмечает польский очевидец, - везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем сама Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде казацкой войны»3. Поддержка населения обеспечила быстрые успехи русских войск: в течение июня были взяты Дорогобуж, Невель, Белая, без боя сдался Полоцк с его сильнейшей крепостью. 28 июня Русские осадили Смоленск. Сейм в Варшаве объявил посполитое рушение (всеобщее вооружение шляхты). Но и эта чрезвычайная мера не могла остановить русских успехов. В июле-августе пали Мстиславль, Орша, Друя, Гомель, Могилев, Шклов, Витебск, Пропойск, Новый Быхов и еще множество городов и местечек. Держался только Смоленск. На помощь ему поспешил литовский гетман Радзивилл. Но в пятнадцати верстах от Борисова на реке Шкловке наткнулся на Русскую армию под начальством князя Алексея Никитича Трубецкого и 12 августа был наголову разгромлен. Литовцы, побросав оружие, обратились в паническое бегство. 15 полковников, 270 других чинов, гетманские знамя и бунчук достались победителям. Сам Радзивилл, раненый, едва ушел с немногими людьми. Но Смоленск не сдавался. Приступ в ночь на 16 августа был отбит с большими потерями для Русских. И все же его гарнизон был слишком малочислен, чтобы выдержать долгую осаду. В конце сентября город пал. Так успешно завершились боевые действия русских войск в Белоруссии в 1654 году.
Совсем иначе шли они на юго-западе, где действовали Хмельницкий и боярин Бутурлин. В то время как поляки жгли и разоряли Подолье, жители которого сражались до последнего человека, гетман с армией находился в полном бездействии под Белой Церковью и, несмотряна движение противника, ничего не предпринял для оказания помощи героическим защитникам Буши, Ягубца и других городов. Только в августе, понуждаемый указами Царя, он двинулся наконец к театру боевых действий, но дойдя до Бердичева, совершенно покинутого жителями, снова остановился и, простояв здесь до 15 сентября, поворотил назад. Бутурлин убеждал Хмельницкого идти на Волынь для соединения с основными силами Русской армии, но тот отговаривался опасением нападения татар на Малороссию и продолжал стоять в бездействии. Тем временем поляки, подавив сопротивление разрозненных повстанческих отрядов на Брацлавщине, в начале 1655 г. осадили Умань. К ним примкнула и татарская орда.
Еще в июне 1654 г. польский король заключил союз с крымским ханом, который был очень недоволен присоединением Малороссии к России, понимая, насколько сложнее теперь будет добывать ясырь в русских областях. Речь Посполитая с ее анархией и неспособностью к эффективной защите своих границ была намного предпочтительнее с татарской точки зрения. И если в ходе Освободительной войны задача татар состояла в том, чтобы максимально ослаблять обе противоборствующие стороны, поочередно оказывая поддержку то полякам, то Русским с тем, чтобы ни те, ни другие не могли одержать решающей победы, то теперь хан однозначно принял сторону Польши...
Оборону Умани возглавил подольский полковник Иван Богун, один из самых знаменитых полководцев Освободительной войны. В его распоряжении было до 12 тысяч казаков, а также большое число вооруженных мещан и окрестных жителей. Город был обнесен тремя высокими валами и тремя сухими рвами. Богун приказал полить валы водой и, покрытые льдом, они превратились в серьезное препятствие для противника. На предложение сдаться гарнизон ответил пушечной пальбой. Тогда Потоцкий приказал начать обстрел города с целью поджечь его, но и это не удалось. Жители покрывали крыши домов мокрыми кожами и полотнами, к тому же погода была влажная. Следом был объявлен генеральный штурм. Неприятель под ураганным огнем осажденных овладел первым валом и стал уже спускаться в ров, когда Богун совершил неожиданную вылазку и, нанеся удар с тыла, обратил поляков в бегство. В это время Потоцкому донесли, что на помощь Умани движется Русская армия под руководством Хмельницкого и В.Б.Шереметева. Поляки срочно снялись и отправились ей навстречу. Пройдя тридцать верст, они столкнулись с отрядом под начальством полтавского полковника Пушкаря, посланного на разведку. Пушкарь, ввиду подавляющего превосходства неприятеля, немедленно начал отступление и укрылся в небольшом местечке Охматове. Поляки тут же осадили его и на рассвете 29 января начали обстрел города, готовясь к штурму. Они полагали, что именно в Охматове укрылись те русские силы, что шли на подмогу Умани.
Хмельницкий находился неподалеку, в десяти верстах. С ним было только 25 тысяч войска, остальное оставалось под Белой Церковью. Гетман не предполагал, что у поляков такая большая армия и, услышав канонаду под Охматовым, приказал немедленно выступать. Польские разъезды сообщили об этом движении, и главные силы Потоцкого двинулись навстречу Русским. Оба войска встретились на закате солнца в поле у речки Бавы. Началась жестокая, упорная битва, которая длилась пять часов в темную морозную ночь. Пушечная и ружейная пальба была так часта, что стало ясно как днем. Перевес клонился на сторону поляков. Им удалось захватить господствующую над местностью высоту и, установив на ней батареи, нанести большой урон Русским. Те пришли в смятение и стали пятиться под напором превосходящих сил противника. Казалось, еще немного и они обратятся в бегство. Но в решающий момент положение спас Иван Богун.
Как только поляки ушли от Умани, подольский полковник вышел из нее и, благополучно преодолев польские разъезды, в самое тяжелое время для своих появился в тылу неприятеля и атаковал его. Это внезапное нападение смешало польские ряды и вызвало панику. Поляки не знали, откуда взялось новое войско и какова его численность. Оставив Хмельницкого, они бросились на отряд Богуна. Завязалась отчаянная сеча. В кромешной темноте трудно было разобрать, где свои, где чужие, рубили направо и налево, нередко наугад. Три тысячи жолнеров погибли в этой сечи, но не смогли остановить Богуна, сумевшего прорваться к основным силам. Между тем Хмельницкий, воспользовавшись заминкой, сумел огородиться бывшим при нем обозом и приготовиться к защите. Казаки собрали тогда замерзшие трупы и сделали из них вал. За этим устрашающим укреплением они и отбивали атаки многочисленного неприятеля. Но силы были слишком неравны. Надо было пробиваться к основной армии, стоявшей под Белой Церковью под начальством Бутурлина. Русские устроили тройной ряд саней, соединенных цепями, расположили на них пехоту и артиллерию, в середину поместили конницу и таким образом на следующий день двинулись напролом. Поляки напирали со всех сторон, Русские отчаянно отбивались, защищаясь не только выстрелами, но и оглоблями от саней, дубинами, рукопашным боем. В одной из таких схваток полностью полегла наемная прусская пехота, одетая в панцири и прикрытая медными щитами. Конные наскакивали на сани и теряли лошадей. Так прошло два дня. Ударил страшный мороз. Воины с трудом могли держать в руках мушкеты и окоченевали от стужи. Поле битвы превратилось в Дрыжи-поле, как метко окрестили его казаки. Поляки, выбившись из сил, оставили наконец преследование. С обеих сторон пало в сражении до пятнадцати тысяч человек.
Русские отступили к основному лагерю, а поляки продолжали уничтожать население и местечки края. Им усердно помогали татары, беря, где только можно, полон. Охотой за живым товаром занялись и польские жолнеры, выменивая затем русских пленников у татарна необходимые им припасы. К весне орда набрала такое огромное число ясыря, что польский современник оценивал его число в 200 тысяч. В апреле 1655 г. татары оставили Малороссию и погнали свою добычу в Крым. Выдохлось и польское наступление. Яростное сопротивление русского населения вело к большим потерям, немалый урон наносили и сложные погодные условия. «Особенно пострадала пехота, - говорил участник похода, - одни замерзли, другие побиты, третьи померли, четвертые убежали, а остальные терпели нужду, потому что имущества русских доставались огню, а не им»4. Обескровленная польская армия отступила на запад, расположившись в Бельзском воеводстве, Червоной Руси и на Волыни.
Продолжение боевых действий в 1655 году ознаменовалась тем, что положение Польши стало критическим. Русские войска продолжали успешно наступать в Белоруссии. В июне были взяты Велиж и Минск. 29 июля князь Черкасский при поддержке наказного гетмана Ивана Золотаренко (брата уже знакомого нам Василия Золотаренко) напал на обоз Радзивилла неподалеку от Вильны, столицы Великого княжества Литовского. Неприятель потерпел сокрушительное поражение, остатки его бежали за реку Вилию. Русские подступили к городу и взяли его. В августе пали Ковно и Гродно. Вся Литва оказалась в русских руках.
Но ситуация осложнилась вступлением в войну Швеции. В июле к Царю в Смоленск прибыл шведский посланник Розенлинд и подал грамоту, в которой король Карл X Густав извещал о начале неприятельских действий против Польши и просил, чтобы его Царское величество указал своим боярам и воеводам со шведскими генералами не враждовать. Алексей Михайлович отвечал: «Дал Бог нам взять всю Белую Русь и многие воеводства, города и места с уездами Великого княжества Литовского, да наш же боярин Бутурлин с запорожским гетманом Хмельницким в Короне Польской, на Волынии в Подолии побрал многие воеводства, города и места, и мы учинились на всей Белой Руси, и на Великом княжестве Литовском, и на Волыни, и на Подолии великим государем»5. Шведам ясно давалось понять, на какие именно территории они не вправе претендовать, ибо они уже завоеваны Россией. Но те проигнорировали предостережение.
Летом Карл Густав вступил в Великую Польшу. По-сполитое рушение великопольской шляхты у реки Но-тец, несмотря на свое численное превосходство, капитулировало и присягнуло на верность шведскому королю, выговорив себе свободу вероисповедания и неприкосновенность шляхетских привилегий. Без боя сдалась Варшава. Присягнула Мазовия. Король Ян Казимир бежал в Силезию. Краков, защищаемый Стефаном Чар-нецким, держался до 7 октября, но затем сдался. Таким образом вся Польша оказалась захваченной шведами. Крупнейшие магнаты в обмен на обещание сохранить их привилегии перешли на сторону Карла Густава. В их числе был и литовский гетман Радзивилл. Потеряв Вильну, он, вместе с другими вельможами, обратился за помощью к шведскому королю. Это было тем легче сделать, что Радзивилл являлся протестантом, приверженцем господствующей в Швеции религии. Король пообещал литовским магнатам вернуть владения, захваченные Русскими.
Шведы, несмотря на русский ультиматум, вступили в Литву и в сентябре захватили Друю, занятую еще в 1654 году нашими войсками. Так как большая часть шляхты признала Карла Густава польским королем, возникала реальная угроза соединения сил Польши и Швеции в войне против России. В Москве не забыли тяжелое Смутное время, когда одновременное нападение этих двух государств едва не привело страну к катастрофе, и стали думать, как избежать грозящей опасности. Именно в это время прибыли послы австрийского императора Фердинанда III, предложившего свое посредничество для заключения мира с Яном Казимиром. 20 декабря Царь дал согласие на мир с Польшей и начало переговоров о его условиях. В апреле 1656 года было объявлено о прекращении неприятельских действий с обеих сторон. Польша получила необходимую ей передышку. В мае русские войска начали боевые операции против шведов, вторгшись в Ливонию. Удача была на их стороне. 31 июля пал Динабург. Царь немедленно велел построить в городе церковь св. Бориса и Глеба и наименовать его Борисоглебовом. Следом был взят Кокенгау-зен. Этот старинный русский город Кукейнос переименован был в «Царевичев Димитриев град». О нем Алексей Михайлович писал: «Крепок безмерно, ров глубокий, меньшой брат нашему кремлевскому рву, а крепостию сын Смоленску граду; ей, чрез меру крепок; а побито наших 67 да ранено 430»6. 23 августа сам Царь осадил Ригу. С 1 сентября шесть русских батарей повели обстрел города, не прерывавшийся ни днем, ни ночью. Но несмотря на это, рижский губернатор граф Магнус Делагарди не сдавал города. Рига была окружена мощными укреплениями, пробить бреши в городских стенах не удавалось. Кроме того, гарнизон имел возможность получать все необходимое морем, на котором господствовали шведы. В середине сентября король Карл Густав на многих кораблях прислал в Ригу подкрепления, боеприпасы, продовольствие. К этим трудностям добавились измены иноземных офицеров, находившихся на русской службе, которые перебегали к неприятелю и сообщали о намерениях осаждавших. Холодная, дождливая осень, враждебность местного населения создавали серьезные трудности для обеспечения армии всем необходимым. Не хватало продовольствия. После прибытия к шведам подкреплений некоторые воеводы предлагали снять осаду, но Царь был непреклонен: только штурм! Была назначена и дата приступа- 2 октября. Однако шведы, предупрежденные перебежчиками-иноземцами, опередили. Рано утром 2 октября они устроили неожиданную вылазку, точно направив удары своих солдат и рейтар на полки, которыми командовали иностранцы.
Успех был ошеломляющим. Разбитыми оказались полки Циклера, Ненарта, Англера, Юнгмана. Большие потери понес кинувшийся им на выручку «приказ» стрельцов. Шведы взяли семнадцать русских знамен и, хотя их удалось загнать обратно в город, штурм был сорван. 5 октября Алексей Михайлович приказал снять осаду Риги и отступить в Полоцк. Дерпт сдался Русским, но этим и кончились их приобретения в Ливонии.
Пока шли боевые действия против шведов, царские уполномоченные в Вильне вели переговоры с поляками. Достигнуть взаимоприемлемых условий не удавалось. Русские представители настаивали, чтобы Ян Казимир признал присоединенными к России уже завоеванные ею территории: Малороссию, Белую Русь, Литву, а также заплатил военные убытки, которые в 1654 году простирались до 800 тыс. рублей, а в 1655 - до 500 тыс. Поляки отметали финансовые претензии, а уступить готовы были только Смоленск. В свою очередь они предлагали объединить усилия в борьбе со Швецией и на это время заключить перемирие. В целях же укрепления союза двух государств обещали после смерти бездетного Яна Казимира избрать королем Алексея Михайловича или его сына. На том и остановились. В октябре 1656 года послы разъехались. Главным итогом Виленских договоренностей стало приостановление боевых действий между Польшей и Россией. Решение существенных вопросов стороны откладывали на будущее.
Когда Царь уведомил Хмельницкого о результатах Виленской комиссии, тот в своем ответе (9 декабря 1656) предупредил: поляки обманут. «Как верные вашего царского величества слуги, о неправдах и хитростях ляцких ведомо чиним, что они этого договора никогда не додержат. Теперь они этот договор для того сделали, чтоб, немного отдохнув и наговорившись с султаном турецким, с татарами и другими посторонними, на ваше царское величество снова воевать»7.
Опасения Хмельницкого, конечно, имели свои резоны. Но вряд ли Алексей Михайлович нуждался в такого рода предостережениях. Он и сам не хуже гетмана знал, что его избрание в польские короли более чем сомнительно. Оно могло состояться лишь при условии новых побед русского оружия, но именно малороссийский гетман, саботируя общий план ведения боевых действий, усиливал ляхов, к которым питал такое нерасположение. Именно Хмельницкий в 1655 году, в момент наибольших успехов Русской армии в Литве и Белоруссии, ничего не сделал для развития этих успехов на юго-западном театре войны. В его распоряжении находилось, вместе с корпусом Бутурлина, до 80 тысяч войска, но он под самыми разными предлогами избегал активных боевых действий. Отступив в январе из-под Охматова, гетман до самого июля простоял под Белой Церковью, а когда наконец выступил, так и не предпринял ничего решительного. Вначале его армия приступила к сильной польской крепости Каменцу, но, простояв под нею около трех с половиной недель, отошла. Отсюда двинулась в Червоную Русь. Потоцкий, услыхав о приближении Русских, стал отступать в направлении Львова. Хмельницкий шел за ним. Поляки не решились дать сражение у самого города и расположились в Слонигородке, всего в четырех милях от русских войск. Коронный гетман рассчитывал угрожать осаждающим с тыла, нарушая их коммуникации и снабжение. Поэтому Хмельницкий, осадив Львов, направил против Потоцкого сильный отряд во главе с Григорием Ромодановским и миргородским полковником Лесницким. Русские нанесли неприятелю сильное поражение и принудили к отступлению.
Победа под Слонигородком открывала возможность полного очищения от поляков Подолья и наступательного движения на Волынь, чего давно требовал Царь от Хмельницкого. Но гетман и на этот раз не изменил своей тактики, саботируя активные наступательные действия. И это в тот самый момент, когда Польша окончательно пала под ударами шведов и русского наступления в Литве. Оставалось сломить ее сопротивление на юге. Однако Хмельницкий этого не сделал. Он продолжал осаду Львова, ничего не предпринимая для его взятия. Даже артиллерийский обстрел был прекращен. Весь октябрь гетман вел совершенно бесплодные переговоры о сдаче города. Наконец, получив от горожан смехотворный выкуп в 50 тысяч злотых, 8 ноября снял осаду и двинулся обратно в свой старый лагерь. Так был потерян уникальный шанс окончательно повергнуть Польшу и навсегда освободить от ее владычества всю Малороссию.
Весть об уходе Хмельницкого вдохновила поляков. Они получили возможность сосредоточить все свои силы на борьбе со шведами. Коронный гетман Потоцкий в конце 1655 г. провозгласил конфедерацию с неподчинением шведскому королю. Те, кто еще вчера присягал Карлу Густаву, теперь возвращались к Яну Казимиру, который прибыл на родину и возглавил борьбу с завоевателями. Нападение шведов на Ченстоховскую обитель, предмет всеобщего религиозного поклонения, подняло против них всю Польшу. Поведение Хмельницкого под Львовом даже породило у польского короля иллюзии о возможности использовать казаков в собственных интересах. В мае 1656 года Ян Казимир послал в Чигирин к гетману своего посла, коронного обозного Ляндскоронского, с предложением выступить сообща против шведов. Но Хмельницкий не поддался на уловку: «Пусть знает Польша, что мы не войдем с ней в дружеские договоры, пока она не откажется от целой Руси. Пусть поляки формально объявят русских свободными, и тогда мы будем жить с ними, как друзья и соседи, а не как подданные и рабы, и тогда напишем клятвенный договор на вечных скрижалях. Но я знаю, пока в Польше будут властвовать паны, - не быть миру между русскими и поляками»8.
Посольство не удалось, но упущенные возможности кампании 1654-1655 гг. наложили свой отпечаток наобщий ход событий. Стремясь избежать войны на два фронта, Царь вынужден был пойти на заключение перемирия с Польшей. Но и война со Швецией, как мы видели, не привела к успеху. Следствием неудачи под Ригой стала приостановка боевых действий Русской армии в Ливонии, а тревожные вести, приходящие из Малороссии, вынудили Алексея Михайловича принять решение (февраль 1657) о начале мирных переговоров с Карлом Густавом.
Что же беспокоило русское правительство? А все та же странная, непонятная политика, которую проводил Хмельницкий. В декабре 1656 года киевский воевода Андрей Бутурлин доносил, что гетман обещал Рагоци (правителю венгерской области Семигра-дье) содействовать в овладении польским престолом, для чего отправляет ему в помощь 20-тысячный корпус казаков под начальством Антона Ждановича. Он же, Хмельницкий, постоянно сносится с Царским неприятелем, шведским королем. Кроме того, посылал к волошскому и молдавскому владетелям, крымскому хану, призывая, чтоб были с ним в соединении. Понятно, что подобные известия внушали самые серьезные опасения, тем более, что события подтверждали их верность. В январе 1657 года Рагоци, действительно, вторгся в Польшу в качестве претендента на польскую корону и корпус Ждановича стал действовать совместно с его войсками.
Казаки с самого начала были недовольны походом, не понимая его цели, а когда осознали, что происходит, немедленно взбунтовались и самовольно приняли решение о возвращении домой. В это время им навстречу шел новый отряд, посланный Хмельницким под наказным гетманством своего сына Юрия. Здесь также не знали, куда и зачем идут. Сказали: против татар, но на самом деле и это войско шло на помощь Рагоци. Когда это стало известно, и в нем начались волнения. Казаки из разных полков явились к гетманскому стану и стали
кричать: «Мы думали, идем оборонять государеву Украину, вы же тянете нас Польшу воевать! Не пойдем без государева указа!» Есаулы стали было прогонять толпу и требовать, чтобы все собирались в дальнейший поход по приказу гетмана. Но казаки не подчинились: «Мы крест целовали великому государю, а до сего дня служили только на вас: вы нашими головами себе корысть получаете! Теперь мы хотим служить не вам, а тому государю, которому крест целовали. Вашу правду к государю мы рассмотрели: как вам тесно приходилось от ляхов, в ту пору вы преклонились к государю, а как за государевой обороной увидели себе простор и многое владенье и обогатились, так захотели быть самовластными панами и обираете короля неверного! Нам же, мимо великого государя, никакой король не надобен и отсюда, из стана, мы без государева указа не идем воевать Польши».
После этого казаки пришли к царскому посланнику Желябужскому и заявили: «Ты царский посол и едешь к великому государю; извести царскому величеству, доведи до него все нужи наши, что ты сам видел и слышал -отчего мы без государева указа не идем на Польшу»9.
Но Алексей Михайлович уже знал о двурушнической политике старшины. 3 июня 1657 года в Чигирин к Хмельницкому прибыл специальный посланник окольничий Федор Васильевич Бутурлин. Старый гетман был болен и уже едва вставал с постели. Только на следующий день состоялся разговор с ним. На упреки посла, что гетман и Войско Запорожское без воли и повеленья великого государя сносится и чинит всякое вспоможе-нье царским неприятелям и разоряет Корону Польскую, на которую избрали великого государя, Хмельницкий отвечал: «Уверяю, что ни я, ни кто другой из живущих в Малой России от высокой руки царского величества не отступен; а что мы прибрали к себе в товарищество шведа и Рагоци, не обославшись с великим государем, то это сделали мы для того, чтоб ляхи не соединились со шведом и Рагоци».
Но посла подобные речи не убедили. Он напомнил Хмельницкому странные его поступки во время похода против поляков: «Когда подо Львов подошли государевы ратные люди и хотели над ним чинить промысл, то ты, гетман, промысла никакого чинить не дал». Хмельницкий оправдывался: «Мыслили мы, войска кварця-ные и гетманов побивши, идти далее в Польшу, и там добывать коронных городов, в которых ляхи живут. Но этому нашему замыслу послушными быть не захотели, пошли за грабежом и гонялись за корыстью»10. И это оправдание вызывало мало веры. После разгрома польского войска под Слонигородком, Хмельницкому никто не мешал идти «добывать коронных городов, в которых ляхи живут», но он вместо того повернул назад и продолжал держать свои войска в совершенном бездействии, что дало возможность полякам не только оправиться от поражений, но и приготовиться к возобновлению борьбы за Малороссию. Так выглядело дело в реальности. Объяснения Хмельницкого воспринимались как пустые отговорки.
В последние три года политика гетмана утратила цельность. Да, на словах он по-прежнему декларировал свое заветное желание- освободить всю Малороссию от польской оккупации, однако предпринимаемые им действия не только удаляли от решения этой задачи, но зачастую и прямо ей вредили. Что же служило причиной столь вопиющего противоречия? Объяснение может быть только одно: механизм принятия решений в последние годы правления Хмельницкого существенным образом изменился. И совсем не случайно вырвалась у него фраза: «...этому нашему замыслу послушными быть не захотели». Создается впечатление, что уже не гетман диктует условия своему окружению, а наоборот, окружение именем гетмана вершит политику, граничащую с прямым предательством первоначальных целей Освободительной войны. И мы видим, что простые казаки вполне ясно сознавали, в чем заключаласьсуть новой политики старшины: «захотели быть самовластными панами и обираете короля неверного».
В гетманском окружении действует ряд влиятельных польских агентов. Действует практически открыто. Во время осады Львова, когда Хмельницкий вел переговоры о сдаче города, Выговский слал горожанам послания с призывом не сдаваться на имя Царя. И войсковой писарь был не одинок. Показательна в этом плане старшинская рада, прошедшая в мае 1657 года. Хмельницкий, чувствуя, что жить ему осталось недолго, хотел, чтобы еще при его жизни новым гетманом избрали его шестнадцатилетнего сына. Для того и собрал раду. Но каждому было понятно, что юный Хмельницкий, не представляя самостоятельной политической величины, мог править лишь с согласия и при поддержке старшины. Поэтому старый гетман и принужден был заискивать перед ней. На раде это проявилось вполне очевидно.
Начал ее Хмельницкий такой речью: «Бог знает, братья, чье это несчастье, что не дал мне Господь окончить этой войны так, как бы хотелось: во-первых, утвердить навеки независимость и вольность вашу; во-вторых, освободить также Волынь, Покутье, Подолье и Полесье, и так избавить оружием нашим от ига польского народ русский благочестивый, принуждаемый к унии, - словом, все земли, которыми владели великие русские князья наследственно, преклонить под высокую руку всероссийского монарха. Богу иначе было угодно. Не успел я окончить своего дела, умираю с величайшим прискорбием; но не знаю, что будет после меня. Прошу вас, братья, пока я жив, изберите себе при моих глазах нового гетмана вольными голосами. Если я буду знать отчасти будущую судьбу вашу, то спокойнее сойду в могилу».
Никто не отвечал на предложение Хмельницкого. Старик подождал немного и сам прервал молчание: «Есть между вами люди опытные и искусные; изберите себе, братья, либо Антона Ждановича полковника киевского, или полковника переяславского Тетерю, или полковника полтавского Мартына Пушкаренка, но, по моему мнению, я бы советовал вам избрать Ивана Выговского: он был все время при мне писарем, знает всю политику и умеет управлять войском».
Для казаков не было секретом, в чем состоит истинное желание гетмана, и поэтому в ответ на его речь все дружно закричали: «Нет, нет! За твои знаменитые заслуги перед Войском Запорожским, за твои кровавые труды, за твой разум и мужество, с которыми ты избавил нас от ярма ляхскогр, прославил перед целым светом и устроил свободным народом, мы должны и по смерти твоей оказывать честь твоему дому. Никто не будет у нас гетманом, кроме Юрия, твоего сына»11.
Кандидаты, предложенные Хмельницким, в свою очередь отказались от гетманства в пользу Юрия. Желание старого гетмана восторжествовало, но, как мы уже знаем, только до той поры, пока он был жив. После его смерти Юрий был отстранен от власти и гетманом стал польский агент Выговский. Было ли это случайностью? Нет. Достаточно глянуть на остальных кандидатов, предложенных Хмельницким. И Тетеря, и Жданович являлись активными участниками заговора Выговского, ставившего своей целью возвращение Малороссии Польше, а после его разгрома открыто перешли на сторону врага. Пушкарь составлял исключение и поэтому был убит. Таким образом, в последние годы жизни Богдана Хмельницкого решающее влияние на вершине малороссийской власти приобрели польские ставленники, нанесшие после смерти гетмана непоправимые удары по делу освобождения Русского народа от польской оккупации.
Измена Выговского (1657-1659), по сути, привела к открытию нового фронта против Русской армии, вынудило еще более распылить ее силы и, в конечном счете, привела к совершенному изменению стратегической ситуации и хода войны. В начале 1658 года Царь вынужден был пойти на перемирие со Швецией, которое былоподтверждено в конце 1659 года в местечке Валиесаре на 20 лет, причем Россия удержала свои завоевания -Дерпт и другие места. Но в 1661 году был заключен вечный мир в Кардисе, по которому все эти завоевания уступлены Швеции. В эти же годы Польша повела успешную борьбу со шведским вторжением. Австрийский император двинул ей на помощь 12-тысячный корпус (1657), следом войну Швеции объявила Дания. В итоге Карл Густав принужден был очистить Польшу от своих войск, а его смерть (1660) побудила Швецию к мирным переговорам. Заключенный в Оливе мир предусматривал отказ Яна Казимира от притязаний на шведский престол и уступку Швеции части Ливонии. Теперь Польша могла все силы обратить против России. Об избрании Алексея Михайловича в польские короли уже никто не вспоминал.
1660 год ознаменовался возобновлением боевых действий на русско-польском фронте. Завершив войну со шведами, поляки немедленно начали наступление в Белоруссии. В середине июня недалеко от Ляховичей они разбили пятитысячный отряд воеводы Хованского и принудили его отступить к Полоцку. Стремясь развить свой успех, осадили Борисов, два раза штурмовали город, но русский гарнизон отбился. Тогда войска под начальством Сапеги и Чарнецког.о, переправившись через Березину, направились дальше на восток и в августе осадили Могилев. На помощь осажденному городу из Смоленска была отправлена армия во главе с воеводой Юрием Алексеевичем Долгоруким. В течение сентября-октября она нанесла полякам несколько чувствительных поражений и принудила их снять осаду с Могилева. Наступившая зима прервала военные действия. Планы короля Яна Казимира отбросить Русских хотя бы до Смоленска провалились, но стратегическая инициатива перешла к полякам.
Боевые действия на южном театре войны еще больше укрепили их преимущество. В августе 1660 г. из Киева внаправлении Волыни к городу Чуднову двинулись войска под начальством боярина Шереметева. В том же направлении, но отдельной дорогой следовал со своими полками Юрий Хмельницкий, избранный, наконец, гетманом. Им навстречу выступили Потоцкий и Любомирский, стремившиеся не допустить соединения Русской армии. С ними шли татары. В середине сентября у местечка Любара это войско столкнулось с армией Шереметева. В течение нескольких дней Русские, окопав свой лагерь, отбивали атаки превосходящих польских сил, но затем решили прорвать кольцо окружения и идти на соединение с Хмельницким. 26 сентября под защитой обозных телег они двинулись в путь. Идти приходилось под непрерывными атаками неприятеля, но Русские мужественно защищали свою передвижную крепость. Вместе с ними сражались и два казачьих полка под командованием Тимофея Цыцуры.
Наконец удалось достигнуть Чуднова. Шереметев, не надеясь удержать город, приказал его сжечь. Услыхав, что Хмельницкий недалеко, он стремился как можно быстрее с ним соединиться. Но поляки решили любой ценой не допустить этого. Они взяли русский лагерь в плотное кольцо, рассчитывая, что недостаток фуража и продовольствия принудит Шереметева к капитуляции.
Так прошло время до 7 октября. И здесь поляки получили известие, что приближается Хмельницкий. Потоцкий с артиллерией и пехотой остался осаждать лагерь, а Любомирский с конницей двинулся навстречу казакам. Их лагерь он нашел у разрушенного местечка Слободище, в нескольких верстах от Чуднова, и с ходу попытался его атаковать. Но казаки отбили приступ. А старшина тем временем тайно обсуждала вопрос о переходе на сторону врага. На молодого гетмана никто не обращал внимания. Тон задавали уже знакомые нам лица: герой «конотопского сидения» Гуляницкий, после бегства Выговского перешедший на службу к Хмельницкому, не менее известный предатель Лесницкий,калницкий полковник Сербии и еще ряд старшин, сочувствующих им. В ультимативной форме они потребовали от Юрия немедленно объявить себя на стороне поляков. Пришло письмо и от их патрона Выговского, обретавшегося в стане неприятеля в ранге «русского воеводы». Тот манил милостью польского короля и очередным обещанием «привилегий». Борьба разгорелась нешуточная. Все понимали: рядовое казачество на предательство не пойдет, да, пожалуй, еще и старшину перебьет, узнав о ее замыслах. Измену следовало до поры маскировать и объявить, как только обстоятельства тому будут благоприятствовать. Поэтому решили направить двух посланцев одновременно: к Шереметеву с известием, что на казаков напали поляки, и просьбой о срочной помощи, а в польский лагерь - обговаривать условия, на которых казаки предаются королю.
Шереметев тем временем, получив призыв о помощи, 14 октября оставил свой лагерь и с боем стал прорываться к Слободищу. На пути его следования поляки успели выстроить шанцы, но Русские под градом пуль и ядер неприятеля бесстрашно атаковали их до тех пор, пока не прорвались дальше. Каждый шаг вперед давался с огромным трудом и кровавыми потерями, но Шереметев упорно шел к цели. А враги уже наседали со всех сторон. На пути Русских встретилась разоренная деревушка, рядом с которой находился пруд. Плотина была прорвана. Вода разлилась по лугу. Грязь стояла такая, что телеги приходилось тащить вручную. В этом месте атаки неприятеля еще более усилились. Русский обоз стал сходить вправо, к лесу, чтобы выбраться на более сухое место, но здесь появились татары. С диким гиком бросились они на Русских, осыпав их градом стрел. Поляки беспрерывно палили из орудий и ружей в обоз и, наконец, ворвались внутрь. Татары понеслись вслед за ними, как вороны на добычу, и кинулись грабить все, что ни попадалось. Русские, собрав последние силы, выбили неприятеля с обоза. Часть его досталась полякам, но остальная сомкнулась и под выстреламипольских пушек достигла опушки леса, начав окапываться. Татарам досталась карета Шереметева, и они набрали вдоволь соболей, золота и серебра. Успех был на стороне поляков, хотя и они понесли тяжелые потери.
В стане Хмельницкого слышали гул артиллерийской канонады, но никто не двинулся на помощь Шереметеву. Здесь думали не о сражении, а об условиях сдачи. Их обсуждение заняло несколько дней. Постановленные статьи почти дословно повторяли Гадячские «пункты», только всякие упоминания об автономном «княжестве Русском» были опущены. Наконец 19 октября в польском лагере состоялась обоюдная присяга. Потоцкий и Любомирский присягнули коротко - соблюдать договоры, постановленные в гадячской комиссии 6 сентября 1658 г. и чудновской 17 октября 1660 года. Юрий Хмельницкий в своей присяге обещал со всем Войском Запорожским быть в послушании у польского короля и отречься от подданства Царю. Еще обязывался не поднимать рук против Речи Посполитой, не иметь сношений с посторонними государствами, не принимать ниоткуда и не отправлять никуда посольств без ведома короля; также быть готовым идти на войну против всякого неприятеля Речи Посполитой. Ближайшим обязательством Хмельницкого стало обещание обратить оружие на поражение Шереметева. Уже на следующий день от его имени переяславскому полковнику Тимофею Цыцуре, находившемуся с двумя полками в лагере Шереметева, было отправлено приказание немедленно перейти на сторону поляков. 21 октября Цыцура с развернутой хоругвью вышел из обоза. За ним устремилось до двух тысяч казаков. Трудно даже определить: понимали ли они, что происходит. Татары, хотя и предупрежденные поляками о возможности такого движения, не стали разбираться, за кого казаки, и немедленно ударили на них. Погибло до двухсот человек. Многие были взяты в плен. Остальные, видя подобный прием, повернули обратно вобоз. Только Цыцура с горстью своих сторонников сумел добраться до польского лагеря.
А положение Шереметева после перехода Хмельницкого на сторону неприятеля стало просто отчаянным. Со всех сторон он был окружен неприятелем. Против него стояло 30 тысяч пеших и конных поляков и 40 тысяч орды. Вокруг русского лагеря поляки насыпали вал, установили на нем пушки и повели непрерывный обстрел. Не было выхода на выпас лошадей. Вонь от людских и конских трупов скоро наполнила воздух таким смрадом, что тяжело было дышать. Не хватало продовольствия, заканчивался порох, да и тот, что был, отсырел. Дожди лили день и ночь, грязь и навоз доходили до колен, людям негде было укрыться от ненастья и неприятельских пуль и ядер. Дальнейшее сопротивление стало невозможным. Шереметев капитулировал. Русские должны были сдать все оружие, но поляки гарантировали им жизнь и обещали отправить на родину.
4 ноября осажденные отворили обоз и чахлые, голодные, больше похожие на привидения, чем на живых людей, стали выходить из окопов и сдавать оружие. Шереметева с другими военачальниками отправили в польский стан. Но здесь татары потребовали, чтобы обоз и пленные были отданы им в качестве вознаграждения. Хотя это противоречило заключенным условиям капитуляции, Потоцкий и Любомирский дали согласие, подло нарушив свои обещания. Татары со всех сторон бросились на обоз. Началось всеобщее разграбление и убийство безоружных. Поляки безучастно наблюдали за этой жуткой расправой и ничего не сделали для спасения тех, кому гарантировали жизнь. А на следующий день татары потребовали, чтобы им выдали и Шереметева. И это требование было исполнено. Воеводу заковали и отправили в Крым. Несчастный боярин провел в неволе двадцать два года. Остальных русских военачальников отправили к королю. Так погибла армия Шереметева.
...Весной 1661 года в Варшаве собрался сейм, на который прибыли и казачьи посланцы. Сейм утвердил заключенные в Слободище договоренности. Ряд старшин были нобилитованы в шляхетство, в их числе: Чигиринский полковник Петр Дорошенко, Юрий Сербии, Михаил Ханенко, Евстафий Гоголь и некоторые другие. Иуды получили свои 30 серебренников.
Чудновское несчастье потрясло Москву. Разгром Шереметева полностью изменил стратегическую ситуацию. Правобережная Малороссия была потеряна и, как оказалось, безвозвратно. Без всякой защиты осталось Левобережье, южные уезды Великороссии. Опасались движения татар и поляков прямо на Москву. Поэтому спешили заключить мирный договор с Швецией, даже ценой уступки всех завоеванных в Ливонии городов. Но, самое печальное, очередное предательство казаков ставило под сомнение весь смысл войны. Ради чего было вести ее, идя на неслыханные жертвы, если те, кто за несколько лет до того молил о спасении и помощи, страшными клятвами клялся хранить верность присяге, теперь раз за разом наносили подлые удары в спину. Во имя чего гибли Русские люди?.. Чуть больше года минуло с той поры, как Тимофей Цыцура поднял в Переяславе восстание против поляков, а затем торжественно поклялся в церкви на Библии хранить верность Царю. И вот он уже сражается на стороне поляков и снова клянется в верности, только в этот раз - польскому королю. И остальные ему под стать - настоящие оборотни. Что же это за люди, и есть ли для них что-нибудь святое!.. Трудно было вынести подобное вероломство и продажность. Даже Царь начал колебаться. Торопя Ордин-Нащокина заключать мир с Швецией, он писал ему: «На черкас надеяться никак невозможно, верить им нечего: как трость ветром колеблема, так и они: поманят на время, а если увидят нужду, тотчас русскими людьми помирятся с ляхами и татарами».
Но если Алексей Михайлович только колебался, то многие в правительстве уже открыто предлагали предоставить Малороссию своей судьбе. Ордин-Нащокин был в их числе. Он писал Царю: «Теперь, пока перемирье с шведами не вышло, надобно поскорее промышлять о мире с польским королем. А не уступивши черкас, с польским королем миру не сыскать. Прежде, когда они были от великого государя неотступны, уступить их было нельзя, потому что приняты были для единой православной веры; а теперь в другой раз изменили без причины: так из чего за них стоять?.. Как заключен будет мир с польским королем, так и татары отстанут»12...
Ближайшим военным следствием чудновского поражения стало вторжение поляков на Левобережье. Зимой 1661 года, едва на Днепре стал лед, на левом берегу явился польский отряд под начальством Чарнецкого. С ним были татары и казаки во главе с Гуляницким. Это войско пробовало взять Козелец, но было отбито. Неудачно завершился и приступ к Нежину. В самом польском войске, не получавшем жалованья, началось возмущение и оно покинуло Левобережье.
Зимой же Хмельницкий прислал в Москву Михаила Суличенко с объяснением, что переход на польскую сторону под Слободищем случился поневоле и присягу польскому королю он учинил по принуждению полковников, изменников, которые «по ляцкому хотению ищут погибели всего Войска Запорожского». Юрий клялся быть в подданстве и послушании его Царского величества и добывать ему заднепровскую Малороссию. Возможно, это намерение и было искренним со стороны Хмельницкого, но осуществить его он не имел возможности. Всеми делами при гетмане заправлял Павел Тетеря, определенный поляками на должность войскового писаря. Этому человеку они могли вполне довериться.
Павел Иванович Тетеря (1620-1670) происходил из переяславских мещан. Настоящая его фамилия Моржковский. Трудно установить его национальную принадлежность: поляк? еврей? или все-таки Русский, ополячивший свою фамилию и ополячившийся сам?.. Свою карьеру Моржсковский начал подписком в Луцком гродском суде. Здесь, кстати, могло начаться его знакомство с Выговским, работавшим юристом в том же суде. И далеко не случайно в первом своем браке Моржсковский был женат на сестре Выговского. В Освободительную войну он становится писарем переяславского полка, тогда же обретает и прозвище - Тетеря. С 1653 года он - переяславский полковник. Лично встречал посольство В.Бутурлина в январе 1654 года, возглавлял казачью делегацию, подписавшую в Москве Мартовские статьи. В 1658 г., как мы знаем, по поручению Выговского вел переговоры с польскими комиссарами, завершившиеся подписанием Гадячского соглашения. В конце этого же года Тетеря перебирается в Варшаву. Ведет жизнь при дворе, получает жалование от короля и титулы: королевского секретаря, мельниц-кого подчашего (на Подляшье), полоцкого стольника. За годы своего полковничества Тетеря сумел сколотить немалое состояние, чем и объясняется его доступ к вершинам польской власти. А женитьба на дочери Б.Хмельницкого Елене (1660), вдове Данилы Выговского, умершего в 1659 году, сделала его настоящим богачом.
Тетеря принимал участие в подписании Слободищенского трактата с польской стороны. С 1660 года он - полномочный посол короля и сената при Ю.Хмельницком и по совместительству - писарь Войска Запорожского. Польский интерес был в надежных руках.
Сами поляки не смогли в должной степени использовать чудновскую победу. Коронное, а затем и литовское войско, не получая жалования, взбунтовалось и объявило о своем неподчинении королю. Этот конфликт на время прервал польское наступление в Малороссии, хотя боевые действия здесь не прекратились. Место поляков заняли татары и свои же изменники. В октябре1661 года от имени Хмельницкого было заключено соглашение с крымским ханом, который обязался участвовать в завоевании Левобережья. 21 октября Мехмет-Гирей и Хмельницкий переправились через Днепр и стали разорять села и местечки левой стороны, но так и не смогли взять ни одного укрепленного города. Ничего не добившись, они в январе 1662 года ушли обратно. Часть казаков, оставшуюся под начальством Цыцуры в Ирклееве, разгромил воевода Ромодановский. Цыцура был взят в плен и отправлен в Москву.
В течение всего 1662 года характер боевых действий не изменился: татары с небольшим числом правобережных казаков по-прежнему вторгались на Левобережье, пытаясь закрепиться здесь, но терпели неудачу. В июле Ромодановский нанес неприятелю сокрушительное поражение под Переяславом и, переправившись на правую сторону Днепра, захватил Канев и Черкассы, но уже в августе принужден был отступить, понеся большие потери. Осенью татары снова вторглись на восточную сторону - и снова были отбиты. Проклятья по адресу гетмана, наводившего на край басурман, не стихали среди малороссов. Доходили они и до Хмельницкого. И вот наконец в декабре Юрий отказался от гетманства. Он и сам видел, что служит только ширмой, прикрывая популярной в народе фамилией преступления изменников и отщепенцев, и давно уже хотел уйти. В январе 1663 года его постригли в монахи в Чигиринском монастыре под именем Гедеона.
Неудачи постигли Русскую армию и в Белоруссии. Осенью 1661 года Хованский вместе с Ордин-Нащо-киным потерпел страшное поражение при Кушликах. Из 20 тысяч Русских не более тысячи спаслось в Полоцк вместе с Хованским и раненым Нащокиным. Победителям досталось много пленных, в том числе сын Хованского, девять пушек, знамена. В результате этой неудачи были потеряны Гродно, Могилев и Вильна.
Поражения 1660-1661 годов тяжелым бременем легли на страну. Войне не было видно конца, тяжелые подати пали на народ, торговые люди истощились. Только за два года (1654-1555) военные затраты составили один миллион 300 тысяч рублей, сумму по тем временам громадную. Уже в 1656 году казны не хватало на выплату жалования ратным людям, и Царь велел выпустить медные деньги, которые должны были ходить по одной цене с серебряными. Года два они как платежное средство вполне себя оправдывали, но потюм резко начали падать в цене, когда в Малороссии после измены Выговского перестали их брать и когда в большом количестве появились фальшивые медные деньги. Наступила страшная дороговизна, резко возросло недовольство населения. В июле 1662 года в Москве вспыхнул мятеж, так называемый «медный бунт». Непосредственным поводом для него стало появление «воровских писем», расклеенных во многих местах столицы, которые обвиняли в измене родственников Царя Милославских, Ртищева (ему приписывалась мысль о медных деньгах), богатого купца Шорина. Мятежники двинулись в село Коломенское, где находился тогда Алексей Михайлович, и потребовали выдачи этих лиц. На увещание Царя разойтись и предоставить дело ему толпа кричала: «Если добром не отдашь тех бояр, то мы станем брать их у тебя силою». Тогда придворные и стрельцы по приказанию Государя ударили по мятежникам и больше семи тысяч их было перебито и переловлено.
Бунт удалось подавить, но экономические трудности продолжали нарастать. К ним добавились и военные угрозы. Снова опасность исходила из Малороссии.
В январе 1663 года поляки провозгласили гетманом, вместо ушедшего Хмельницкого, своего ставленника Тетерю. Тот сразу стал звать короля с войсками в Малороссию для завоевания левой стороны. Поляки откликнулись не сразу. Приведя в порядок внутренние дела, выплатив жалование войску, они наконец в середине сентября во главе с самим королем двинулись на восток. Официально объявленной целью похода являлось не только завоевание Левобережья, но и полный разгром Русского государства, «изгнание московитов в Сибирь». Нашествие вдохновлялось католической церковью, которая в ряде европейских стран провела соответствующую агитацию. Благодаря ей к польским войскам присоединилось множество немцев и представителей других западных государств. Даже далекая Франция отрядила волонтеров, в их числе уже знакомого нам герцога Грамона (впоследствии маршала Франции), оставившего описание этого похода.
По данным Грамона, армия Яна Казимира состояла из 70 тысяч отборного польского войска, 10 тысяч немцев, 20 тысяч татар и 10 тысяч казаков, подчиненных Тетере. 8 октября король был уже в Белой Церкви. Сюда явились к нему на поклон Тетеря и правобережные полковники, среди них: Ханенко, Богун, Гоголь, Гуля-ницкий. 13 ноября поляки переправились через Днепр у Ржищева, татары переплыли через него под Трипольем своим обычным способом - держась за хвосты лошадей.
Русских войск в тот момент мало было в Малороссии, в основном в гарнизонах укрепленных городов, поэтому и придерживались они строго оборонительной тактики. Первым местечком, захваченным неприятелем, стал Воронков: поляки ограбили его и сожгли. Барыш-поль оказал сопротивление, но затем принужден был сдаться. 6 декабря войска Яна Казимира, преодолевая осеннюю распутицу, подошли к Остру. В течение целого дня гарнизон при поддержке жителей отбивал приступы неприятельской пехоты, но, понеся большие потери, ночью оставил город.
Вместе с поляками действовали казаки под начальством полковников Богуна и Гуляницкого. Иван Федорович Богун, прославившийся в годы Освободительной войны успешными действиями против польских войск, теперь активно помогал неприятелю завоевывать малороссийские города. Трудно понять, что двигало им инасколько комфортно чувствовал себя подольский полковник в роли иуды. Активный участник заговора Выговского, он вслед за ним отправился искать удачи в Польше, но даже удостоившись шляхетства, так и не сумел стать своим для бывших врагов. В 1662 году поляки заточили его в крепость Мариенбург. Ян Казимир освободил Богуна и поручил ему командование правобережными казачьими полками. Планируя вторжение на Левобережье, король рассчитывал использовать моральный кредит ближайшего сподвижника Хмельницкого в польских интересах и не ошибся. С помощью Богуна удалось принудить к сдаче жителей Ромен, Борзны и других городков. Авторитет прославленного полководца все еще действовал на соплеменников неотразимо, правда, теперь деморализующим образом. Поляки должны были бы благодарить Богуна за оказанные услуги, но вместо того... казнили, так же неожиданно и позорно, как и его собрата по ремеслу - Выговского. Таким было воздаяние за иудино служение...
В первых числах января 1664 года Ян Казимир оставил Остер и двинулся в направлении Нежина. Штурмовать город поляки не отважились ввиду сильных укреплений и многочисленного гарнизона. Обогнув его, они продолжили движение в направлении великороссийских уездов. Последним укрепленным пунктом на этом пути был Глухов. Оттого, будет ли он взят, зависел весь дальнейший ход кампании.
Город был опоясан двойным валом и двумя рвами. Его гарнизон составляли казаки во главе с киевским полковником Дворецким и ратные люди под начальством Авраама Лопухина. И гарнизон, и жители решили сражаться до последнего человека и категорически отклонили предложение о сдаче. Поляки начали готовиться к приступу. Наскоро насыпав шанец против городских ворот, они установили на нем пушки и принялись беспрерывно палить по городу. Под прикрытием этих выстрелов пехота бросилась на вал, но глуховцы отбили приступ, а затем и сами совершили вылазку, нанесябольшие потери неприятелю. Так неудачно окончился приступ в первый день. Но король решил любой ценой взять город. Падение Глухова открывало польской армии беспрепятственный путь в глубь России, прямо на Москву.
Город был взят в осаду, под его валы повели подкопы, а чтобы осажденные не догадались об этом, пехота продолжала делать беспрерывные приступы. Наконец подкопы были готовы и в них закатили несколько десятков бочек пороха, а затем подожгли. Произведенный взрыв образовал проем в крепостном валу, и сюда немедленно устремились войска неприятеля. Даже королевская гвардия, схватив мотыги и топоры, бросилась в дело, стараясь как можно быстрее увеличить проем. Все силы гарнизона также устремились в это опасное место. Завязалась отчаянная схватка. Поляки влезали на вал и водружали свои хоругви как знак победы, но тут же откатывались назад, теснимые Русскими. Так происходило несколько раз в течение дня, успех клонился то в одну, то в другую сторону. Штурм продолжался до самых сумерек, но Русские устояли. Поляки только убитыми потеряли тысячу человек, в том числе много офицеров.
Неудачей завершались и все последующие приступы. Причем, как отмечает в своих записках герцог Грамон, «во время этих штурмов защитники Глухова показали чудеса храбрости и большое знание военного дела, и при каждом штурме наносили нам большие потери»13. Положение королевской армии день ото дня ухудшалось. Зимняя стужа, недостаток продовольствия уносили не меньше людей, чем неудачные приступы. Провалом завершилась и попытка литовского гетмана Сапеги привести на помощь королю свежие подкрепления. Русские войска под начальством князя Борятинского перехватили его отряд под Брянском. Произошедшее сражение никому из противников не дало решающего перевеса, однако гетман должен был отступить.
Но самые ощутимые потери поляки несли в результате развернувшейся против них народной войны. Посылаемые за сбором продовольствия и фуража команды подвергались нападениям вооруженных ватаг местных жителей и немилосердно истреблялись. Польское войско из-за этого не получало самого необходимого: сперва пехота стала терпеть голод, за нею конница. Из-за бескормицы начался массовый падеж лошадей. Нападениям подвергались и оставленные в уже взятых городах гарнизоны. У оккупантов не было тыла, смертельная опасность грозила каждую минуту. Коронный канцлер Пражмовский, ехавший с важными бумагами и множеством дорогих вещей, расположился ночевать в местечке Сосницы. Об этом проведал конотопский сотник Нужный и ночью со своими казаками ворвался в городок. Канцлер едва успел выскочить и спастись от полона, сопровождавший его отряд погиб, казаки захватили все канцлеровы бумаги, серебряную посуду королевского буфета и даже канцлерскую серебряную чернильницу...
Прошло чуть больше месяца с начала осады Глухова, когда было получено известие о приближении русских войск под начальством левобережного гетмана Брюховецкого и воеводы Ромодановского. Это вынудило польское командование отказаться от дальнейших попыток овладеть городом. Готовясь к битве, оно устроило обоз свой к боевому походу и приказало день и ночь держать запряженными лошадей. Ждать пришлось недолго. Русским не удалось застать неприятеля врасплох, но они нанесли ему серьезное поражение. С наступлением сумерек польская армия стала отступать к Новгороду-Северскому. Русские преследовали ее и настигли у Пироговки, на переправе через Десну. Поляки с большим трудом сумели переправиться через реку, понеся большие потери от наседавшего на них неприятеля.
Наконец добрались до Новгорода-Северского. Здесь-то и была решена участь Ивана Богуна. Наказного гетмана, командовавшего несколькими тысячами казаков, прикомандированных к королевскому войску, обвинили в том, что он тайно передавал глуховцам известия о движениях и намерениях поляков, а его подчиненные во время приступов стреляли не в неприятеля, а в воздух. Правда это или нет, никто особо не выяснял. Полякам требовался козел отпущения, на которого можно было бы свалить вину за бесславный исход кампании, и он был найден. Военный суд приговорил Богуна к смертной казни, и его с несколькими другими старшинами 17 февраля расстреляли. Так бесславно завершилось поприще легендарного героя Освободительной войны. Вообще 1664 год был не очень удачным для польских прихлебателей. Участь Богуна, спустя месяц, разделил Выговский. И тоже по совершенно надуманному обвинению. Небезызвестный Григорий Гуляницкий был заключен в крепость Мальборк (Пруссия). Туда же упекли митрополита Тукальского и Юрия Хмельницкого. Гуляницкого, правда, через три года выпустили (1667) и он прибился к очередному соискателю на роль малороссийского «гетмана», Дорошенко, а после краха последнего вернулся в польскую службу (1675). Но ненадолго: в том же году поляки казнили его в Белой Церкви. Это, впрочем, впереди. А пока...
Под Новгород-Северским польское командование решило разделить свое войско: одна часть во главе с королем должна была следовать в Литву, другая под начальством Собеского и прибывшего ему на подмогу Тетери - на правый берег Днепра, для усмирения вспыхнувшего здесь антипольского восстания.
Обратное движение польской армии ознаменовало ее фактическую гибель. «Отступление это длилось две недели, - свидетельствует Грамон, - и мы думали, что погибнем все. Сам король спасся с большим трудом. Наступил такой большой голод, что в течение двух дней я видел, как не было хлеба на столе у короля. Было потеряно 40 тысяч коней, вся кавалерия и весь обоз, и без преувеличения три четверти армии. В истории истекших веков нет ничего, что можно было бы сравнить с состоянием такого разгрома»14.
С не меньшими потерями пробивалась назад и вторая часть войска. Вооруженные толпы местных жителей наскакивали на нее с самых разных сторон, каждым местечком приходилось овладевать с бою. Близ Сосницы напал на Собеского со своей ватагой Скидан, но был разбит, схвачен и посажен на кол. Это, однако, не остановило других. На пути до самого Днепра дейнеки преследовали королевское войско и сзади, и с боков, особенно когда приходилось преодолевать леса и переправляться через водоемы. В селах и деревнях жители не давали жолнерам хлеба и лошадям корма. Потеряв верховых лошадей, польские конники вынуждены были идти пешком и тащить на себе свои седла, а между тем от изнеможения сами чуть двигали ногами.
Поляки достигли Днепра в самое неудобное время: лед на реке уже тронулся, поэтому переправа стала еще одним суровым испытанием для отступавшего войска. С большим трудом и риском для жизни переправлялись на лодках между плывущими по реке льдинами или пробирались на санях в тех местах, где лед был еще крепок. Многие нашли смерть в холодной воде, но и те, кто благополучно переправился, с ходу должны были вступать в бой, потому что все Правобережье было охвачено массовым народным восстанием против оккупантов. Его организатором и вдохновителем стал кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Серко. В письме к Царю (март 1664) он сообщал о своем походе: «Исполняя с Войском Запорожским службу вашему царскому пресветлому величеству, я, Иван Серко, месяца января 8 числа, пошел на две реки, Буг и Днестр, где Божиею милостью и предстательством Пресвятой Богородицы и вашего великого государя счастьем, напав на турецкие селения выше Тягина города, побил много бусурман и великую добычу взял. Оборотясь же из-под турецкого города Тягина, пошел под черкасские города. Услыша же о моем, Ивана Серка, приходе, горожане сами начали сечь и рубить жидов и поляков, а все полки и посполитые, претерпевшие столько бед, неволю и мучения, начали сдаваться. Чрез нас, Ивана Серка, обращена вновь к вашему царскому величеству вся Малая Россия, города над Бугом и за Бугом, а именно: Брацлавский и Калницкий полки, Могилев, Рашков, Уманский повет, до самого Днепра и Днестра; безвинные люди обещались своими душами держаться под крепкою рукою вашего царского пресветлого величества до тех пор, пока души их будут в телах»15.
Движение, поднятое Серко, с каждым часом разрасталось. Поляков выбили из Смелы, Умани, Лисянки, Ставищ и многих других городов. Не удалось взять только сильно укрепленные Чигирин и Белую Церковь. Тетеря, задачей которого было подавление восстания, ничего не мог поделать. Несмотря на громкий титул «гетмана», присвоенный ему оккупантами, сам по себе он никакой силы не представлял и держался только с помощью польских войск. Все, что он мог сделать, это обвинить в причастности к восстанию... Выговского! Трудно сказать, что не поделили между собой бывшие под ельцы. Возможно, Тетеря страшился участи Богуна и решил обезопасить себя от недовольства поляков, предложив им очередную жертву на роль «изменника». Поляки не противились и, несмотря на всю нелепость выдвинутого обвинения, приговорили «воеводу русского» к смертной казни, расстреляв 17 марта близ Корсуна...
Король тем временем прислал на помощь Тетере войска под начальством Стефана Чарнецкого. 7 апреля у Бужина они вступили в схватку с отрядами Серко и стольника Косагова, принудив их к отступлению. Чарнецкий захватил Бужин и Субботов и сжег их. В последнем он выбросил из могил кости Богдана Хмельницкого и сына его Тимоша и сжег их на площади. Совершив это кощунственное надругательство над останками великого гетмана, Чарнецкий двинулся к Черкассам, где засел Серко, но так и не смог взять города. Столь же безуспешно завершились попытки захватить Смелу,
Умань и Канев, занятый гетманом Брюховецким. Между тем к Тетере и полякам подошло 20 тысяч буджак-ской орды, и сразу же стали расходиться отдельными загонами, разоряя поселения и угоняя их жителей в полон. Но и это нашествие не прекратило сопротивления Русских.
На целые полгода увязли польские войска под Ставищем. Чарнецкий особенно зол был на жителей этого города. Еще в январе 1664 г. здесь вспыхнуло восстание. Причем ставищане, перебив польский гарнизон, не пощадили даже раненых, находившихся в устроенном для них госпитале. Кроме того, разобрали по рукам свезенные сюда припасы для польских войск, отправившихся в поход на Левобережье, и разорили близ Ставища имение, пожалованное Чарнецкому в ленное владение. Подойдя в июне к городу, Чарнецкий прежде всего послал татар сжечь все близлежащие деревни и хутора, истребить и угнать в неволю их население, приказав без всякой пощады убивать женщин, детей и стариков, потому что многие жители этих селений укрылись в Ставище. «Есть не буду, спать не буду, пока не добуду это гнездо бунта, этот вертеп разбойников», - поклялся польский полководец.
В городе заперлось большое число повстанцев. Начальствовал над ними полковник Дачко, бывший долго в турецкой неволе на галерах. Приступы начались 4 июля, но были очень неудачны для поляков. Дачко, отбивши их, приказал копать еще один ров. Из высыпной земли этого рва образовался новый вал, так что теперь Ставище оказалось защищено двумя рядами земляных укреплений. Восставшие с валов издевались над врагами. Когда Чарнецкий объезжал свое войско, одетый в бурку из леопардовой шкуры, осажденные кричали ему: «Ото ряба собака!» Между тем поляки, подвезя артиллерию, начали беспрерывный обстрел города, истребив большую часть его строений. Дачко был убит и на его место выбрали сотника Чопа, также оказавшегося дельным и отважным предводителем. Поляки продолжалиприступы, неся огромные потери. Погибла вся пехота, уцелевшая после зимней кампании, и польские ряды настолько умалились, что, где прежде были тысячи, теперь едва набирались сотни. Тогда решено было на военном совете обложить Ставище кругом, чтобы ни в город, ни из города не могло пройти ни одно живое существо. Так минуло еще несколько месяцев. Наступила осень. В городе начался голод, а усиленная пальба из польских орудий обратила в пепел почти все его жилища. Приходилось в осеннюю непогоду оставаться без крова под непрерывным неприятельским огнем. В таком отчаянном положении 8 октября осажденные приняли решение о капитуляции. Чарнецкий принял ее и даже оставил в живых уцелевших жителей, но в наказание за долговременное упорство велел им заплатить за свою жизнь выкуп татарам. Кроме того, расположил в Ставище на постой два полка на все время, пока будет идти война, и снял с храмов колокола - в наказание за то, что в них звонили в набат, созывая поспольство к битвам против поляков.
В то время как Чарнецкий держал в блокаде Ставище, Тетеря с татарами приводил в покорность население Брацлавского полка. Разорение многих поселений ордой принудило жителей Брацлава, Ладыжина, Бершада и других местечек признать польскую власть. Но пожар народной войны не угас, а с началом нового, 1665 года разгорелся с еще большей силой. Вновь восстали жители Ставищ и прогнали польский гарнизон. Узнав об этом, Чарнецкий отправил к городу отряд под начальством Маховского, но ставищане встретили его с оружием в руках. Потеряв до двухсот человек убитыми, поляки отступили. Тогда сам Чарнецкий поспешил к непокорному местечку и внезапным ударом овладел им. Все его жители были поголовно истреблены, город сожжен дотла. Та же участь постигла Боярку. И здесь жолнеры вырезали население, не пощадивши даже малых детей. Но эти свирепые расправы не изменили общего хода дел. 4 апреля отряд, посланный Брюховецким и воеводой Протасьевым, внезапным ударом атаковал Корсун и уничтожил расположенный в городе польский гарнизон. Погибло до 700 человек. Живьем был схвачен Тимофей Носач, бывший при Хмельницком генеральным обозным, а теперь находившийся в Корсуне наказным гетманом от Тетери. В этот же день казачий сотник Дрозденко близ Брацлава наголову разгромил и самого Тетерю. Тот едва успел спастись бегством и, оставив Чигирин, ушел в глубь Польши, где отрекся от гетманства. Эпопея еще одного изменника завершилась полным крахом.
Поляки оказали Тетере совсем не тот прием, на который он рассчитывал. Бывший гетман представлял уже отработанный материал, и с ним перестали церемониться. Не помогло даже его необъятное состояние. Скорее, навредило. Неожиданно для самого себя Тетеря оказался под прессом постоянных судебных преследований со стороны шляхты, требовавшей компенсации за нанесенные ей во время его гетманства материальные убытки. Даже принятие католицизма не помогло. Особенно осложнилось положение «полоцкого стольника» после отречения от престола его патрона короля Яна II Казимира (1669). В 1670 под угрозой судебного приговора о ба-ниции (изгнании) Тетеря принужден был бежать в Молдавию, оттуда в Адрианополь, пока наконец не добрался до Стамбула, где снова предложил свои услуги предателя, только теперь туркам. Султан Мухаммед IV принял его и даже провозгласил «гетманом» в благодарность за то, что Тетеря указал слабые места Польши и гарантировал туркам полный успех в случае нападения на нее. Но то ли время похода еще не созрело, то ли по каким другим причинам, однако в апреле 1671 г. Тетеря был теми же турками... отравлен. По другим известиям ему отрубили голову. Успел ли он «обасурманиться» -неизвестно...
Излишне прибавлять, что подобный исторический персонаж, а попросту говоря холуй, готовый в зависимости от обстоятельств менять не только хозяев, но даже веру и национальность, вызывает у «украинцев» самое неподдельное восхищение. В их глазах он - средоточие великих достоинств, благородных замыслов и даже... жертвенной любви к Родине (какой только?). Украинские историки, обогатившие мировую околонаучную беллетристику поистине сказочными сюжетами, и здесь не ударили лицом в грязь: открыли, например, что у Тетери имелся «хорошо продуманный план», в центре которого лежала «идея соборности казачьей Украины»17. Ради этой «соборности» он, по-видимому, и помогал полякам да татарам завоевывать Малороссию, превращать в руины ее села и города, уничтожать ее население и пополнять ее жителями невольничьи рынки Крыма. Ради нее же, «соборности», чинил зверские расправы над соотечественниками. Так, после поражения повстанцев под Белой Церковью в марте 1664 года, когда в плен к неприятелю попало полторы тысячи человек, именно Тетеря отдал приказ о поголовном их истреблении: рядовых вырезали в поле за городом, а старшин кого посадили на кол, кого повесили.
Так любил свой народ этот украинский «герой». Так его и надо любить, считают «украинцы», горестно вздыхая о неудавшейся миссии Тетери и несчастном завершении его карьеры изменника: «...трагично оборвалась жизнь политика, стремившегося обеспечить национальные интересы Украины в составе Речи Посполитой»17. В очередной раз народ не пожелал оценить всех выгод жизни под иноземным ярмом и сорвал замыслы предателей, желавших любой ценой это ярмо на него водрузить. Не повезло «украинцам» с историей, не повезло...
.