ВРЕМЯ ТРЕБУЕТ ПЕРЕМЕН (Г. Зюганов)

19 декабря 2001 года в Центральном доме литераторов состоялся творческий вечер Александра Проханова в связи с выходом его нового романа «Господин Гексоген». Я был приглашен принять в нем участие и с благодарностью согласился, а потом даже обдумал и свое выступление. Но незадолго до назначенного дня я решил, что не пойду на вечер. Дело в том, что перечень приглашенных, публиковавшийся в «Завтра», все увеличивался за счет совершенно незнакомых мне имен.

А сказать хотел вот о чем. Среди приглашенных был Г.А. Зюганов. Он пришел, произнес прекрасную речь и даже сфотографировался со всеми приглашенными, кто явился. И я, извинившись, что буду говорить не по теме (но когда дождешься еще такого случая!), обратился бы к нему, а не к Александру…

Геннадий Андреевич, вы упустили возможность вовремя достойно уйти! Не хватило мудрости. И довели дело до того, что даже «Советская Россия» печатает письмо безвестного читателя В. Завьялова из Липецка, который пишет: «Как бы хорошо лидер КПРФ ни объяснял современную ситуацию в стране, он для молодежи прошедший день». Я думаю, что не только для молодежи, и день тут не прошедший, а уже давно прошедший.

Вы много поработали, добившись воссоздания компартии. И большое спасибо за это. Все видят вашу боль за положение народа и страны. И за это спасибо. Но вы – политик старой формации и за все эти долгие годы почти не изменились, не вняли урокам жизни, хотя сами и призывали к этому, даже одна из книг ваших названа «Уроки жизни».

Прежде всего, вы, подобно прежним нашим партийным лидерам, склонны выдавать желаемое, совершенно оторванное от жизни, за действительное. Как радужно изображаете, например, положение с оппозиционной прессой: «У нас 360 газет!» и т.д. Господи, какие это газеты… Ведь все они вместе – полтиража «Московского комсомольца». А каков уровень большинства из них! Мне частенько присылают эти газетки. «Боевые листки» на фронте были лучше… А вот совсем из другой области. 9 мая 1994 года в выступлении на Лубянской площади вы уверенно заявили: «Через год пятидесятилетие Победы мы будем праздновать в свободной России!» Прошло семь лет. Где она, свободная?.. А ведь такое сотрясение атмосферы отталкивает людей от КПРФ и от вас лично.

Вы плохо разбираетесь в людях, не любите или не умеете с ними работать. И потому, с одной стороны, опять‑таки выдавая желаемое за действительное, нередко поддерживаете фигуры, мягко выражаясь, совершенно этого не заслуживающие. Беспартийный карьерист Ковалев, которого по списку КПРФ вы протащили в Думу, а он наплевал на вас, схватил портфель министра юстиции, сунул туда мочалку и пошел с милашками в баню, – на вашей совести. Руцкой, на котором пробы ставить негде, но вы, отстранив коммуниста Михайлова, сделали его губернатором, – на вашей совести. Самовлюбленный говорун Подберезкин, очаровавший вас своей провинциальной ученостью, – на вашей совести. Этот список можно продолжить. А с другой стороны, вы постарались вытеснить на обочину много политиков – честных, смелых, деятельных: Алксниса, Анпилова, Бабурина, Умалатову… А где Юрий Иванов, боевой, решительный, напористый мужик? Как он однажды в телепередаче отделал Гайдара! И как точно предсказал, что ему уже не быть в Думе! Но почему теперь и самого Иванова там нет? Да, это люди не простые, но это же наши и с ними надо повозиться, но вы предпочли просто отсечь их. А они умеют делать то, на что вы с Купцовым никогда не решитесь.

А скольким талантливым авторам при вашем глухом молчании был закрыт доступ в популярные газеты оппозиции! Кое‑кто из них задел и вас лично, но вспомните, какие обидные вещи Горький писал о большевиках и лично о Ленине в своих «Несвоевременных мыслях». Однако Ленин, настоящий вождь и большой человек, смог переступить через обиду и самолюбие, нашел общий язык с Горьким, а вы переступить через самолюбие неспособны, ибо при внешней будто бы простоте и открытости крайне честолюбивы.

Вы ни за кого не вступились и не вступитесь, никогда не пойдете на обострение отношений с главным редактором той или иной газеты, который – это в нынешнее‑то время! – разбрасывается авторами, вы ничего от него не потребуете, вам достаточно того, что он из номера в номер печатает ваши статьи и портреты (иной раз в одном номере до трех сразу). Да о чем говорить, если однажды вы гордо заявили: «Я со школьных лет ни с кем не испортил отношения». И это – признание лидера партии, которая уверяет, что возьмет власть в стране! Нашли чем хвастаться в такое время… Я уж не говорю о том, что это неправда: вы испортили отношения со множеством людей, которых не поддержали, не защитили, отринули. И тут выдаете желаемое за действительное!

И при этом вы позволяете себе смотреть свысока на вытесненных вами на обочину, иронизируете по поводу их «потенциала», который, мол, не сравним с вашим докторским. Но вот вам конкретные примеры их правоты и ваших провалов. В свое время вы решили выбросить знаменитый девиз «Коммунистического манифеста» – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». И кроме своего окружения, вызвали этим восторг разве что одной Натальи Морозовой, которая в своей газете «Верность» писала, что это, дескать, по‑ленински мудро, что политический лозунг надо выдвигать и снимать в соответствии с обстановкой, и сам Ленин в течение одного года три раза то выдвигал, то снимал лозунг «Вся власть Советам!». Ленин‑то был прав, но Н. Морозова, знающая наизусть все 55 томов собрания его сочинений, не понимает, что «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» это не политический лозунг, а девиз бытия, постулат жизни, принцип борьбы, подобный тому, как у Пушкина – «Да здравствует солнце, да скроется тьма!», или у Горького – «Человек – это звучит гордо!», или у Маяковского – «Светить – и никаких гвоздей!». Этот девиз призывает к единению всех обездоленных и униженных, а не только пролетариев. Такие девизы не стареют. Вы хоть бы задумались, почему не только Ленин, но и Сталин спустя сто лет после «Манифеста» не отказался от этого девиза. И не имеющий докторского звания Анпилов, нутром чувствуя нетленность этих слов, не снял их с первой полосы своей «Молнии» и не отказался от них в своей политической практике. Недавно, Геннадий Андреевич, вы вернули этот девиз в заголовок «Правды» и в партийный обиход. Очень хорошо. Ошибки надо исправлять. Но было бы еще лучше, если бы вы при этом признали свою ошибку и правоту Анпилова и других товарищей. Увы, признавать свои ошибки, как это делали Ленин и Сталин, вы не приучены.

А тут еще с видом первопроходца выдвинули идею создания оппозиционного телевидения. Прекрасно! Но ведь эту идею давно выдвинул и начал практически осуществлять тот же Виктор Анпилов. Собрал 600 тысяч рублей. И это только с помощью «Молнии», имеющей тираж 10‑15 тысяч. А если бы его поддержали 300‑тысячная «Советская Россия» и 100‑тысячная «Правда»? Но этого не произошло, и виновны тут, прежде всего, вы лично. Так хоть сейчас признали бы: зачинатель тут – Анпилов, он был прав, а я, к сожалению, оказался близорук. Нет же! А ведь давно уже отменен даже постулат о непогрешимости папы.

В 1995 году С. Умалатова сумела организовать изготовление замечательных медалей в честь пятидесятилетия нашей Победы над германским фашизмом. Что могло быть благороднее и достойнее для патриотов и что – огорчительней, досадней для гнусной ельцинской власти с ее лицемерной и фальшивой побрякушкой! Так надо было изо всех сил, всеми возможными средствами поддержать и это благородное патриотическое дело. Но вы палец о палец не ударили! Потому что это придумано и сделано не вами, потому что вы ревниво относитесь ко всякому конкретному живому делу других, на что не способны сами. А ведь такие именно конкретные дела запоминаются людям, поднимают дух. Оппозицию же, которой вы руководите, компартию народ не видит, потому что практически они сведены к парламентской фракции, фракция – к вашей личности, а личность – к бесконечному словоговорению.

А вспомните, как старательно вы твердили: «Россия исчерпала лимит на революции!» На кого вы работали? Эта охранительная идея в устах лидера компартии, как ничто другое, была выгодна ельцинскому режиму. А потом, как безо всяких объяснений объявлена, так без объяснений была и убрана из всех деклараций. Кто измерит вред, который эта идейка нанесла освободительному движению? Ведь твердили‑то вы ее в пору самого активного и широкого народного движения против ельцинизма, когда на улицы Москвы выходило до 200 тысяч. Я уж не говорю о вашем телевизионном призыве к народу 3 октября 1993 года «сохранять спокойствие». Кто вас надоумил? До сих пор неизвестно…

Вы много пишете статей, книг, выступаете, даете пресс‑конференции, делаете многочисленные заявления… Все это необходимо, но должно дополняться, подкрепляться конкретными делами, живыми поступками, реальными акциями. А у вас нет к этому ни желания, ни вкуса, ни умения. Зато хоть отбавляй оторванного от жизни прожектерства. Чего стоит хотя бы провозглашенный вами почин: «Построим новый крейсер „Курск“ на народные средства!» Геннадий Андреевич, вы что, с неба свалились? Какие у народа средства? Где вы их видели? Слава богу, очень скоро этот почин «спустили на тормозах», но опять же – безо всякого признания его несуразности.

Между тем жизнь ежедневно дает множество поводов для таких выступлений и дел, которые поддержали бы не только коммунисты, но и все разумные люди и даже антикоммунисты, тем более что иные из этих дел и затрат никаких не требуют. Вот несколько таких примеров пусть и частного, но наглядного характера.

Все наши города, начиная с Москвы и Ленинграда, заляпаны рекламой на иностранных языках. Да ведь против этого надо было с самого начала устраивать демонстрации, вести кампанию в газетах. А вы? Я однажды выступил по этому вопросу в «Правде». Никто не поддержал… Недавно был большой юбилей Пушкина. Так надо было в данной конкретной ситуации не о величии поэта разводить рацеи, а провести демонстрацию под лозунгом очищения площади его имени от гнусной иностранщины. На такую демонстрацию вышла бы вся Москва, и это подняло бы авторитет компартии, но ни вам, ни вашим советникам, ни вашим «аналитическим центрам» это и в голову не пришло.

Или вот время от времени просыпаются ветераны, пенсионеры и начинают требовать возврата подлинного имени Сталинграду. Был такой всплеск совсем недавно, и вы его поддержали в своей статье, но тут же, в этой же статье сами называете великий город Волгоградом. А о Ленинграде никто даже не заикается. Вы на словах прославляете Ленина, называете себя ленинцем, а на деле предали его имя. Но ведь можно не уповать на будущее, а уже сейчас делать кое‑что реальное. Разве нельзя в порядке партийной дисциплины, если они сами не понимают, потребовать от главных редакторов хотя бы только «Правды» и «Советской России» изгнать со страниц своих газет и Санкт‑Петербург и Волгоград. Это же не требует никаких денег и абсолютно ничем никому не грозит, но вы спите даже тут. И, конечно, ваш сон способствует забвению в народе подлинных гордых имен городов‑героев. Неужели не видите, как смешно и жалко, когда, например, в «Советской России» появляется статья ленинградского корреспондента С. Иванова, громящая Собчака, а под статьей «Санкт‑Петербург», то есть автор и газета, предав имя Ленина, следуют по пути, указанному Собчаком. Вы же знаете, как он протащил этот «Санкт»: вопрос был сформулирован до того ловко, что многие думали, будто голосуют за Ленинград, а оказалось – наоборот. Ведь этот «Санкт» мог родиться только в тощем провинциальном мозгу Собчака. Загляните в книги самых петербургских писателей – Пушкина, Гоголя, Ахматовой, – нет у них никакого Санкта. И знаменитый роман Андрея Белого – просто «Петербург». Анна Ахматова, когда при ней заводили разговор о переименовании Ленинграда, была решительно против, и довод у нее был неотразимый: свои самые героические и самые страшные дни город прожил с этим именем, оно и должно остаться навсегда. Этот «Санкт» употреблялся раз в сто лет в рескриптах царей да в сугубо официальных бумагах. У меня обильная переписка, и когда я шлю письмо или книгу в Ленинград или Сталинград, то так на конверте и пишу, и все прекрасно доходит. Однажды я рассказал об этом в «Правде». Собеседники были изумлены: как! Они и мысли не допускают, что это возможно. А в Париже, например, после смерти де Голля власти попытались переименовать площадь Этуаль (Звезда), ту самую, о которой писал Маяковский: «Здесь даже площадь и та Этуаль, а звезды так сплошь этуали». О, какой шорох устроили парижане при всем уважении к покойному. Сошлись на компромиссе: Этуаль‑де Голль.

А что сделали с нашими конвертами! И в советское время, и до революции, и лет триста тому назад русские люди пользовались конвертами известного образца и адреса надписывали очень разумно и логично – так, как письмо реально шло: область‑город‑улица‑дом‑адресат, а потом – адрес отправителя, который, впрочем, можно было и не писать. Но вот явился министр связи холуй Булгак и, дабы угодить хакамадско‑немцовскому племени и его покровителям, ввел совершенно непривычные для нас продолговатые, как на Западе, конверты, которые и надписывать теперь надо по дурацкому и нелепому западному образцу, то есть шиворот‑навыворот: сначала – от кого и откуда, потом – кому и куда, причем и там и тут – сперва имя, потом улица, город и т.д. Во всяком письме, в любом почтовом отправлении самое главное – адрес назначения, а кто и откуда послал – дело второстепенное, а то и вовсе ненужное, так у нас и было, но теперь это второстепенное дело выставили на первое место. Неужели не понимаете, Геннадий Андреевич, что тем самым украли у нас кусочек нашего национального быта, образа жизни, менталитета? Помните, как писал даже малолетний Ванька Жуков? «На деревню дедушке Константину Макаровичу». А теперь нам говорят; не сметь писать, как Ванька! Пишите, как Джон и Давид: «Константину Макаровичу, дедушке, на деревню…» Я поступаю так: там, где всегда мы писали, пишу только адрес получения. Разве должна была молчать по поводу этого насилия над нашим повседневным образом жизни коммунистическая и оппозиционная печать? Но она и не заметила этого насилия.

Патриотизм должен пропитывать все поры человека с ног до головы, его сердцебиение и дыхание, а у них он сидит только на кончике языка. Попробовали бы учинить такое насилие в той же Франции или Англии, там граждане всех партий и беспартийные разнесли бы по камушку министерство связи.

Глухота КПРФ к реальному, конкретному, живому патриотизму и к наступлению на патриотические позиции вполне объяснима, ведь в ее президиуме, высшем руководящем органе, нет ни одного человека моложе шестидесяти лет, ни одного рабочего или крестьянина, ни одной женщины, а сплошь – доктора, профессора да академики лет под семьдесят. О чем такие люди могут думать после полудня? Как бы побыстрей добраться до дивана и телевизора… Особый вопрос – ваше заискивание перед церковниками. Тут вы доходите до таких утверждений: «Даже мы, коммунисты, не подвергались таким бешеным атакам, каким сейчас подвергается Православие». Что вы конкретно имеете в виду? И мертвых и живых коммунистов, в частности, и вас лично бешено атакуют по любому поводу едва ли не в каждой телепередаче, едва ли не в каждой статье и книге демократов. А кто атаковал, допустим, патриарха? Ну, правда, перед Новым годом Евгений Киселев заявил, что патриарх принял участие в торговой рекламе компании кухонной посуды ЦЕПТЕР, а потом газеты указали источник: рекламный «Вестник» этой компании № 2 за 2001 год, на страницах которого первосвятитель будто бы заявил: «Компания ЦЕПТЕР являет нам пример философии красоты и здоровья». Но это же единичный случай. А что еще?.. Впрочем, я обстоятельно писал о комзаискивании перед церковью в ответе на большую статью «КПРФ и религия» члена ЦК В. Зоркальцева в «Правде». Никто не против сотрудничества с церковью по определенным вопросам, оно даже необходимо, но заискивать‑то, лакействовать, теряя свое лицо, – зачем?

Уже не за горами новые президентские выборы, Геннадий Андреевич, неужели вы с Явлинским и Жириновским будете баллотироваться третий раз? В истории бывали случаи, когда кандидат добивался успеха при второй попытке (например, Никсон), но после двух провалов уже крайне редко кто выдвигался в третий раз, понимая, что на нем стоит печать неудачи. Вы, и Явлинский – во многом политические антиподы, отстаиваете совершенно противоположные идеи, но существует же закон восприятия, и по нему за эти долгие годы вы оба почти в одинаковой степени утомили избирателя, утратили его интерес, он хочет новизны. Вы скажете: «А вот Сталин тридцать лет…» Да, тридцать с лишним, но гениальный Сталин понимал указанный закон восприятия и редко появлялся перед народом, не мельтешил, да и телевидения тогда не было. А главное, он ставил перед народом задачи, и они решались, при нем страна постоянно двигалась вперед, были повседневные отрадные перемены, а у вас пятнадцать лет умного говорения и пустого топтания на месте. Тем более что очень уж странно было ваше поведение при неудачах: вы первым делом спешили поздравить соперника с победой, а потом заводили бесконечные нудные разговоры о фальсификации выборов, причем не было случая, чтобы кто‑нибудь был за это наказан. Уж что‑нибудь одно: или не спешите поздравлять, или молчите о фальсификации. Как, впрочем, и в других вопросах. Например, вы называете власть «антинародным режимом», а себя в то же время – «самым законопослушным человеком в стране». Да как же это возможно? Как лидер оппозиционной партии может покорно «слушаться» такого режима?

Исходя из сказанного, не целесообразней ли будет вам сосредоточиться на работе в Думе, где вы уже обрели немалый опыт, а лидером партии, как и кандидатом от оппозиции в президенты, выдвинуть других? Насчет лидера партии ничего сказать не могу, а вот кандидатом в президенты я бы выдвинул Глазьева. Почему? Прежде всего, он – человек честный и решительный, единственный, кто в августе 1993 года вышел из правительства Черномырдина из‑за несогласия с его живодерской политикой. Кроме того, Глазьев умен, образован, интеллигентен. Он не будет во время выборной кампании плясать, помахивая над головой батистовым платочком, и не станет похваляться, что в его деревне петух поет на три области, и не напялит тельняшку, не сядет в истребитель, не будет похваляться своим горнолыжным мастерством, но он привлечет сердца. К тому же ему всего сорок лет, как Молотову, когда тот стал главой правительства, и у него приятная внешность, что тоже не последнее дело. Наконец, у него хорошо развито чувство юмора, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что свои письма Чубайсу после разрыва с ним он озаглавливал так: «Кандидату экономических наук А.Б. Чубайсу от доктора экономических наук С.Ю. Глазьева». А как здорово и моментально в одной из последних телепередач он ответил на стенания Хакамады о том, что, мол, у нее расстреляли отца: «Ваш настоящий отец жив. Это Чубайс!» А без чувства юмора возглавлять Россию трудно.

Конечно, можно обсудить и другие кандидатуры, например Жореса Алферова, если он согласится. О нем можно сказать все то, что я сказал о Глазьеве, кроме возраста: Жорес Иванович на тридцать лет старше. Но зато как здорово: президент – известный в мире ученый, коммунист, нобелевский лауреат: Тогда бы Глазьева – главой правительства. Надеюсь, и сам Геннадий Андреевич принял бы активное участие в агитации за эти кандидатуры.

Словом, думать надо. Время не ждет!

«Патриот», № 2‑3, январь, 2002