Содержание материала

okuyan.jpg

Последнее время в контексте сложившейся политической конъюнктуры в определённых околонаучных кругах сложилась тенденция к «переосмыслению» или «пересмотру» исторических фактов. Чаще всего – это не более чем обыкновенное перевирание истории.

Дельцы от науки выполняющие заказ определенных кругов (понятно каких) на обливание грязью всех достижений Советской власти и советского строя с очевидной целью оправдания мерзостей дня нынешнего. И даже такие давно изученные и детально разобранные учёными исторические темы как развитие отечественной педагогики и народной школы, часто становятся объектами передергиваний, подтасовок и даже прямых фальсификаций. На ряд довольно грубых фактических ошибок в одной из таких «научных» работ недавно обратил внимание известный историк-публицист Игорь Пыхалов[1], так уж повелось в наше время, что простые историки-публицисты вынуждены исправлять ошибки так называемых представителей официальной науки. Книга называется «Образовательный потенциал Российской империи» автор книги с.н.с., к. ф. н. Сапрыкин Д. Л. На примере этой работы можно проследить все базовые, концептуальные идеи и приемы, используемые современными фальсификаторами в этом историческом сюжете.

 

 


 

 Образованность и грамотность.

Вот одна из фраз таких типичных демонстрирующая методику искажения исторических фактов:

«Кроме того, как указывал известный исследователь традиционного образа жизни русской деревни М.М. Громыко, в статистических данных этого периода, в частности, в данных переписи 1897 года имело место существенное занижение уровня грамотности русского крестьянства по трем причинам: 1) Часть крестьян (в том числе старообрядцы) предпочитали скрывать свою грамотность, 2) Согласно традиционной методике обучения “грамотеями” обучали сначала чтению, а только затем письму, в результате чего часть формально «неграмотных» умели свободно читать, но не умели писать, 3) Значительная доля крестьян умели читать духовную литературу по-церковнославянски, но при этом не считали необходимым изучать русскую грамоту и также считались “неграмотными” [Громыко 1991]»

Перепись 1897 года была первой всероссийской переписью населения. Данные этой переписи как отправную точку состояния населения России в 20 веке принимает огромное количество авторитетнейших учёных. Сапрыкин едва ли не первый кто ставит под сомнение данные этой переписи. Насколько же обоснованны эти замечания? В вышеприведённом тексте сразу бросается в глаза грубейшая ошибка, которую стыдно допускать студентам старшекурсникам в дипломных работах, не то, что кандидатам наук.  По степени освоения грамотности люди традиционно дифференцировались по трём категориям: грамотные – владеющие навыками письма и чтения, малограмотные (они же полуграмотные) – умеющие читать, но не умеющие писать и неграмотные. Но по переписи 1897 года и в дальнейшем в России, а под понятие грамотного подходило всякое лицо, умеющее хотя бы читать[2], а навыки письма не требовались. Иными словами, малограмотных и грамотных людей засчитывали в одну категорию, как грамотных. Как стояло определение в инструкции «уменье читать хотя бы и медленно»[3], т. е. человеку достаточно было даже не уметь полноценно читать, а просто владеть самыми элементарными навыками чтения, чтобы его уже зачислили в грамотные. Таким образом, никаких крестьян, умеющих читать, но зачисленных в неграмотные быть не могло, т. к. их как раз таки зачисляли в грамотные. Это «маленькое» обстоятельство описано в литературе самого широкого спектра, начиная от обзорных энциклопедий и заканчивая узкоспециализированными монографиями.

Кроме того, критикуя данные этой переписи, Сапрыкин ссылается на работу известного этнографа Громыко («Мир русской деревни» М. 1991 г). Все свои выводы, включая сокрытия грамотности среди раскольников, Громыко сделала, рассматривая ревизии 19 и даже 18 века. Сомнительный сам по себе довод о сокрытии грамотности среди староверов (очень малочисленной категории населения) совершенно не доказан применительно к переписи 1897 года. И даже если допустить такую возможность, всё равно, в виду малочисленности староверов, на общих показателях это не сильно отразиться. 

При ознакомлении с этой работой, сразу бросаются в глаза несколько интересных моментов. Книга носит чисто публицистический формат, часто отсутствуют ссылки на источники[4]. Но самое главное, в книге, в частности в главе «грамотеи и книжники», практически нет данных грамотности населения по переписи 1897 года. Автор, скорее всего, сознательно избегал рассмотрения переписи 1897 года, которая показала «огромное отставание России от абсолютного большинства стран Европы» [5], т. к. оказалось, что всего 24% населения умеет читать.

Заставить себя поверить, что ведущий научный сотрудник ИИНЕТ РАН способен на такие нелепые ошибки, как умудритсяпо рассеянности  «не заметить целый столбец с цифрами неграмотных нижних чинов, заявляя, будто «“неграмотные” не числились»[6], мягко говоря, трудно. После таких грубых ошибок вообще довольно тяжело всерьёз воспринимать такого «исследователя». Но наш пострел на страницах своего творения продолжает с таким же уровнем добросовестности «разоблачать» общеизвестные факты:

«Следует учесть, что уровень грамотности – один из косвенных показателей охвата населения начальным образованием за предшествующие приблизительно 50 лет. Причем более или менее адекватно этот показатель соответствует проценту обучаемых приблизительно за 20-30 лет до переписи. То есть перепись 1897 года отражает главным образом итоги царствования Александра II, а об итогах царствования Николая II можно было бы судить только по статистическим данным 20-40-ых годов ХХ века, в частности, по всеобщей переписи 1937 года (усилия советской власти по борьбе с безграмотностью позволили только отчасти преодолеть последствия гражданской войны, в частности, массовой детской беспризорности, бывшей в России невиданным до того явлением). Более актуальные данные о состоянии начального обучения давала статистика грамотности рядовых новобранцев в армии и флоте. Накануне Первой мировой войны показатель грамотности новобранцев в Российской Империи составлял 70-80 %.»

Помимо откровенно необъективных утверждений о том, что до 1917 года Россия не знала массового голода, бедности и беспризорности[7], бросаются в глаза сразу несколько голословных заявлений автора, а то и попросту передергиваний.

·  Непонятно, что автор хочет сказать, устанавливая временной барьер в освоении грамотности в 50 лет. Перепись населения показывает как общую грамотность всех людей вместе, так и грамотность отдельных возрастных групп. И среди учёных принято оценивать грамотность как в целом, так и в отдельных возрастных группах. Из этих данных можно понять, какая доля людей приобретала грамотность, будучи в школьном возрасте. Например, по переписи 1897 года среди детей 12-15 лет грамотных было 224 на каждую тысячу. Это значит, что в конце 1890-х только четверть всех детей могла приобрести грамотность (не образование) в школьном возрасте. И совсем необязательно ждать 50 лет, чтобы установить этот факт.


Новобранцы

Давайте разберёмся, как обстояло дело с грамотностью новобранцев в России и других странах мира перед началом Первой мировой войны.

Согласно уставу 1874 года всеобщей воинской повинности шла постоянная регистрация сведений о состоянии грамотности новобранцев. Согласно порядку принятия на военною службу, установленному в ходе военных реформ, проведенных во времена императора Александра II, воинская повинность распространялась в первую очередь на великороссов, малороссов и белорусов. Позднее воинская повинность распространилась на некоторые народы Кавказа. Не подлежали призыву народы Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока[8]. Это регионы с точки зрения грамотности и образованности населения были самые неблагополучные. Тем не менее, сведения регулярно фиксировались и по этим данным видно, что грамотность новобранцев в России росла довольно быстро. Всё это довольно подробно отражено в научной литературе, включая работы советских исследователей[9]. Обвинения советских исследоватилей в том, что они якобы чтото скрывали или чтото замалчивали сами по себе не обоснованы.

По степени освоения грамотности люди традиционно дифференцировались по трём категориям: грамотные – владеющие навыками письма и чтения, малограмотные (или полуграмотные – умеющие читать, но не умеющие писать) и неграмотные[10]. Выше уже отмечалось, что по переписи 1897 года и в дальнейшем в России малограмотных и грамотных людей засчитывали в одну группу, критерии грамотности в России были занижены, и чтобы считаться грамотным достаточно было просто подтвердить навыки чтения. В то время как в ряде стран Европы, грамотностью считалось владение навыками чтения и письма одновременно[11].

Это относиться и к статистике грамотности новобранцев. Деление на три категории грамотности отмечено в ряде источников[12]. Тем не менее чаще всего имеющиеся источники по статистике грамотности новобранцев такой дифференциации не дают. Например в «Статистических сведениях по начальному образованию в Российской империи» в колонке грамотности новобранцев значились: «Умеющих читать и писать или только читать». Т. е. как и по статистике переписей населения грамотные и малограмотные засчитывались вместе, как формально грамотные. Таковых в 1905 году было 56%[13].

·  Здесь необходимо отойти от темы и отметить, что известный советский исследователь И. М. Богданов в своей работе даёт оценку в 71% грамотных новобранцев в 1905 году (см. приложение № 1). Очевидно, что здесь известный исследователь допустил ошибку в работе с источником.

При проверке этих данных через первичный источник (см. приложение № 2) эта ошибка известного исследователя совершенно очевидна. К 56 % грамотных новобранцев он добавил долю новобранцев имеющих начальное образование. Из приведённой в примечаниях таблицы видно, что в 1905 году из общего числа новобранцев в 377 тыс.: «умеющих читать и писать или только читать» без имеющих образование было 152 тысячи; а вместе с имеющими образование 208 тыс. от общего числа новобранцев. Т. е. новобранцы имеющие образование, входили в общие 56 % грамотных новобранцев, наряду с имеющими навыки чтения, но не имеющими образовательного ценза. Видимо  И. М. Богданов по невнимательности просто перепутал колонки в таблице. Как видно не только писатели, но и серьёзные учёные  допускают ошибки.

Сведения по последним предреволюционным годам публиковались в советских стат. сборниках. Откуда, как правило, и брались советскими исследователями. Согласно этим сведениям, общая динамика роста грамотности среди принятых на службу в последние годы существования Российской империи, была такова:

1890 год -31,5 %;
1905 год - 55,9 %;
1911 год - 66,7 %;
1913 год - 67,8 %

Эти данные введены в научный оборот еще в 1920-е годы, хорошо известны и предоставлены, например, в известных работах А. Г. Рашина и И. М. Богданова. У последнего автора с важной пометкой, что это показатель грамотности «с учётом умеющих только читать»[14]. Т. е. и по статистике на 1913 год грамотные засчитывались вместе с малограмотными. И таковых как уже было сказано выше, в 1913 году было  67,8 %.

Данные из советских источников можно частично проверить, используя официальные дореволюционные источники. Так по данным «Военно-статистического ежегодника армии за 1912 год», среди принятых на военную службу в 1911 году, умеющих читать и писать (грамотных) было 220 618 - 52,06 % (при этом, не умеющих читать и писать по-русски 8254 -  1,95 %); а  умеющих только читать (т. е. малограмотных) 48 669 - 11,49%; и 146 217 неграмотных - 34,50 %[15]. Итого малограмотных вместе с грамотными выходит - 66 %. Это соответствует данным советской статистики на 1911 год, таким образом, советским стат. данным.

image001.gif 

В связи со сказанным, непонятно, откуда Сапрыкин берёт цифру в 80% грамотных новобранцев накануне первой мировой войны. Ну, а теперь, давайте подробнее посмотрим, как с грамотностью новобранцев в интересующий нас период дело обстояло в других странах Европы.

Интересные данные по грамотности новобранцев даёт «Новый энциклопедический словарь» 1916 года. Подчеркиваем, что это последнее научно-энциклопедическое издание в дореволюционной России. Среди его авторов и рецензентов были известнейшие учёные дореволюционной России. Автор статьи «грамотность» Николай Рубакин, известнейший статистик дореволюционной России,  используя статистические таблицы Юрашека-Гибнера, даёт интересные данные по грамотности новобранцев на 1000 в 1911 году. Причина, по которой Н. А. Рубакин использовал этот источник, понятна, видимо, у него не было доступа к засекреченной военной статистике. Тем не менее, авторитетнейший учёный, современник тех далёких событий  эти данные принимает:

Доля неграмотных на 1000 рекрутов в 1911 г. (данные НЭС)[16]

Германия

0,2

Дания

2

Швеция

3,7

Швейцария

5,0

Нидерланды

14,0

Франция

33

Бельгия

85

Греция

300

Италия

306

Сербия

496

Россия

617

 

Первое, что резко бросается в глаза, это данные по грамотности в России. Выше, на основании советских источников, мы уже разобрались, что в 1911 году грамотность новобранцев была выше (правда малограмотные идут вперемешку с грамотными). Возможно, Юрашек-Гибнер оценивал грамотность новобранцев по европейским критериям (умение и читать и писать) и не засчитал малограмотных. На это вопрос можно ответить, только посмотрев первоисточник.

Но это не единственное подобное расхождение. Очень сильные расхождения имеются по Италии. Согласно этим данным в 1911 году на 1000 новобранцев в Италии приходилось 306 неграмотных. Примерно эти же данные есть и в работе известного эмигранта Питирима Сорокина, согласно которым грамотность среди новобранцев и брачующихся (так новобранцев или брачующихся?)  доходила до 40 % (Социология революции М. Астрель 2008 С. 400). Сапрыкин безоговорочно берёт эти сведения на веру, намекая, что Россия догнала и перегнала Италию (маленькую аграрную страну) по грамотности новобранцев. Ну что же, П. Сорокин работал в начале двадцатого века, в непростых условиях, и наверняка не имел доступа к статистическим данным военных ведомств других стран. И если закрыть глаза на явную политическую ангажированность его работ, эту неточность ему можно простить. А вот к современным авторам, которые ленятся изучать современную литературу и снабжают своих читателей  недостоверной и устаревшей информацией, претензии имеются.

Итак Италия, страна, считавшаяся довольно неблагополучной в плане грамотности и образования в конце 19 – начале 20 века, сделала очень большие успехи в этой области. В 1870 году неграмотных призывников в Италии было 59%. По данным, приведённым в одной из своих работ В. И. Чарнолуским, в 1900 году в Италии на 1000 новобранцев приходилось 307 неграмотных[17]. Похожие данные (на 1905 год, а не на 1911) принимает и Большая советская энциклопедия[18] (1-е изд.). В предвоенном 1913 году процент неграмотных призывников в Италии составил до 10 %[19]. Вот они, по настоящему высокие темпы роста грамотности!

Общая динамика роста грамотности населения неплохо отражена в статье «Грамотность» первого издания Большой советской энциклопедии[20]:

Немного другие данные имеются в современной литературе по Франции, одной из самых развитых. По данным исследователя Т. Юдта в 1901 году 6% призывников во Франции были неграмотными.  В ряде отдельных департаментов в 1899 году только не могли написать своё имя 3,6% [21].

Оценивая разные источники, мы видим, что даже по такому максимально завышенному показателю, как грамотность новобранцев, Россия по-прежнему отставала даже от такой относительно маленькой аграрной европейской страны как Италия, не говоря уже о таких странах как Франция и Германия, в которых  проблему неграмотности населения взялись, решили и пошли дальше ещё в середине 19 века.

Процесс  роста грамотности в России шёл не только с запозданием на 50-60 лет от многих стран Европы, но и с относительно низкими темпами, особенно среди женского населения. Но уходя в проблему динамики культурного роста новобранцев, мы не рассмотрели, очень важный аспект проблемы - насколько данные по новобранцам вообще применимы для оценки уровня развития образования в стране?

Прежде всего, давайте уточним, - нельзя путать понятия грамотность и образованность. Грамотность в его классическом понимании – это умение читать и писать (в нашем случае только читать). Помимо школы было много других источников распространения грамотности. Иногда для этого нанимали сельских грамотеев. Бывало и так, что дети сами могли освоить грамотность. Или в солдатских семьях грамотность прививалась в семье. Если человек владел грамотностью, это вовсе не значит, что он окончил или тем более вообще посещал школу. Само по себе владение грамотностью ещё не есть образованность. Например, в одном из уездов Ярославской губернии (Мышкинский) по данным переписи 1897 года из всех грамотных 48% мужчин и 38 % женщин приобрели грамотность внешкольным путём[22]. Т. е. это люди которые научились читать сами, вне школы, но образования не имели. И об уровне развития народной школы данные по грамотности никак не свидетельствуют.

Рассматривая статистику МНП на 1905 год, видно, что из 56 % грамотных новобранцев в Российской армии только  половина (около 25 %[23] от общего числа) имели какое либо образование, включая начальное - это к вопросу о том, насколько грамотность отражает охват школой. Остальные просто научились читать, но не окончили полностью, а то и вовсе не посещали даже начальную школу.

Таким образом, возникает вопрос, насколько объективно утверждение Сапрыкина о том, что: «Более актуальные данные о состоянии начального обучения давала статистика грамотности рядовых новобранцев в армии и флоте» и правомерно ли вообще использование статистики грамотности новобранцев, как индикатор состояния народной школы?

Ответ на этот вопрос можно легко найти в официальных дореволюционных статистических сводках, в которых сами аналитики МНП отмечают, что: «процент грамотности новобранцев не может служить показателем общего состояния дела народного образования» - так как - «она представляет данные лишь по тем губерниям, где воинская повинность отправляется на общем основании; так как в губерниях и областях, где  к вынутию жеребья привлекаются не все, a лишь некоторые классы населения» [24].

Итак, теперь мы разобрались, что даже по такому максимально высокому показателю, как грамотность новобранцев, Россия безнадёжно отставала от стран Европы. Однако напомним, что здесь речь идёт только о грамотности.

Как же обстояло дело с образованностью военнослужащих в Русской армии?

По данным «Военно-статистического ежегодника России за 1912 год", согласно которому среди низших чинов  высшее образование имели  — 1480; среднее — 6 087; низшее — 125 494 и 1 127 098 человек вообще не имели образовательного ценза[25].

Для сравнения, можно привести в пример Венгрию,  в которой, по некоторым данным к 1890 году уже 64% новобранцев имели начальное образование[26].

Как же изменилась ситуация ко второй половине 1920-х годов, когда подросли молодые люди, детство которых прошло в последние годы существования империи? Ответ на этот вопрос можно получить в одном из документов: «По культурному уровню Красная Армия до сих пор получает пополнение далеко неудовлетворительное. В среднем число грамотных определяется в 89 % с колебанием по отдельным родам войск от 80 до 98 %, но среди грамотных имеющие образовательный ценз составляют 36 %. Достаточно грамотных без образовательного ценза — 28 % и малограмотных, в незначительной степени отличающихся от неграмотных — 26 %»[27]. Обратите внимание, что речь идёт о 1927/28 гг. - это молодые люди которые должны были пойти в первый класс школы как раз в 1914\1915 году и закончить её в 1916 – второй половине 17 гг. Как видно из документа, в эти годы школу регулярно посещала только треть мальчиков, и только треть имела реальное законченное начальное образование.

·  Необходимо добавить, что иногда и советская статистика к военным, имеющим образовательный ценз причисляла и тех, кто посещал школу некоторое время, но не окончил её.

Конечно, грамотность росла, главным образом благодаря действиям земств, церкви и общественности которые вкладывали огромные усилия в просвещение и распространение грамотности. Только вот к началу двадцатого века  массовая неграмотность населения в развитых странах, на которые мы привыкли ссылаться, уже несколько десятилетий, как была побеждена. Иными словами, гордиться ростом грамотности в начале 20 века, в то время как передовые страны мира уже давно с этой проблемой справились – это всё равно, что гордиться плугом в эпоху тракторов и комбайнов. Так, что активный рост грамотности такой отдельной, узкой категории населения, как новобранцы, не в конце 18 и даже не в середине 19 века, а в начале ХХ века - это скорее доказательство, что Российская империи была отсталой аграрной страной, нежели обратное. И однозначно не повод для гордости настоящего патриота.

Как уже говорилось выше, никто и никогда не делал секрета из роста грамотности населения в дореволюционной России. Суть только в том, что процесс этот шёл с отставанием в полвека от европейских государств.


Грамотность среди всего населения.

Ну а теперь давайте вернёмся к цифрам, исчисленным для всего населения. Как показывала всё та же перепись 1897 года, в России шёл рост грамотности населения благодаря подрастающему поколению. Так, в возрастной группе от 40 до 50 лет грамотных было 22,9%; среди людей от 30 до 40 лет -27,6%,среди людей от 20 до 30 лет - 31,9%[28]. Сегодня многие политически ангажированные авторы, пытаясь создать иллюзию успешного развития дореволюционной России,  часто муссируют тему роста грамотности в пореформенный период. Но, во-первых, всё познается в сравнении, а во-вторых, когда речь заходит о грамотности всего населения России, кажется, некоторые авторы просто соревнуются между собой, не только в голословных и вместе с тем пафосных утверждениях, но и в прямых подлогах и фальсификациях.

Вот например, что написал в своей книге известный писатель Шамбаров В. Е.: «А версии о «низкой культуре и “полной неграмотности” большинства тогдашних россиян реальным фактам отнюдь не соответствуют. Просто западные исследователи, оценивая уровень грамотности в России в 30%, допускали “юридическую” подтасовку. Учитывали выпускников гимназий, реальных училищ, земских школ — но не принимали в расчет церковно-приходские, полагая, что они не дают “настоящего” образования. Хотя как раз их-то оканчивали почти все деревенские мальчишки и девчонки, и уж худо бедно, а читать, писать и считать обучались. А в 1912 г. в России вообще был принят закон о начальных училищах и введении обязательного начального образования. Так что неграмотность сохранялась только в некоторых национальных областях Северного Кавказа, Казахстана, Средней Азии, среди “инородцев” Крайнего Севера и Сибири. Но ведь и индус в составе Британской империи или алжирец в составе Франции вряд ли были более образованными. Однако и в этом случае подсчеты велись исключительно для метрополий».

Итак факты: грамотность для России того времени – умение читать. Западные исследователи, как правило,  рассматривают индекс грамотности для всего населения, включая маленьких детей. Грамотность населения не высчитывают, если это показывают данные переписи. А они есть - по переписи 1920 года среди всего населения (все возраста) грамотность составляла 33 %, и речь идёт как раз таки о европейской части России (в 1897 году 24 %), а не о окраинах. А грамотность на всех переписанных территориях (Евр.Россия, Кавказ и Зап. Сибирь) составила 31,9 %[29]. Критерием грамотности было только умение читать (как и по переписи 1897 года). Таким образом, грамотных к 1917 году в России было не более 30-33 % по нашим критериям.

·  Всякий раз, ссылаясь на данные переписи 1920 года важно иметь в виду, что она проходила в условиях войны и охватила только часть территории страны. На неохваченных переписью территориях - восточная Сибирь, Дальний Восток, Ср. Азия и т. д. По переписи 1897 года,  грамотность населения по всей стране была в разы меньше, чем в европейской части России (к слову, в Польше, Прибалтике и Финляндии, она была в разы больше, чем в европейской части России), поэтому в действительности общий показатель грамотности для всего населения в 1920 году был ещё ниже.

По количеству учащихся и окончивших школу грамотность населения не считают. Законченное образование (начальное или среднее) – это не грамотность, это образовательный ценз, о котором мы ещё успеем поговорить.

Откуда Валерий Шамбаров взял сведения о введении закона о всеобщем обучении в 1912 году? К сожалению ни четкое название, ни дату принятия документа он не называет, как не даёт и ссылки на источник. Чтобы прояснить ситуацию с законом об обязательном образовании, процитирую авторов Нового Энциклопедического словаря (1916 года): «можно с уверенностью сказать, что, по мере приближения к цели, возрастание числа учащихся будет все более замедляться, u всеобщее обучение не будет достигнуто до тех пор, пока не будет введено законом обязательное обучение» [30], т. е. обязательность образования в качестве полноценного законодательного акта, для территории всей страны, не введёно вплоть до момента издания этого тома энциклопедии. Далее в дореволюционной энциклопедии достаточно доходчиво расписана судьба всех этих законопроектов, ни один из которых не был принят вплоть до момента издания энциклопедии.  Так же в современной Российской Педагогической Энциклопедии прямым текстом написано: «В дорев. России О. о. предусматривалось в уставах о нар. уч-щах, но практически не реализовывалось»[31]. В другом дореволюционном источнике, официальном ведомственном издании МНП 1916 года прямо сказано, что обязательное обучение в России (включая 14 год) отсутствует[32]. Т.е. вплоть до момента издания этого министерского свода закон об обязательном образовании не был принят!

Об дебатах вокруг введения обязательности обучения очень много писал П. Ф. Каптерев в одном из своих последних изданий 1914 года, но об этом позже. К слову если уж  говорить о законах, то законов о начальных училищах было принято несколько в разное время. Конкретно в 1912 году было принято положение о высших начальных училищах. Впрочем о той дискуссии, которая творилась вокруг новых законов в области образования мы ещё поговорим отдельно. А «вообще» если быть полностью точным, то в большинстве стран Европы законы об обязательном начальном обучении были приняты ещё в 19 веке.

Вот они факты, с которыми гражданин Шамбаров мягко говоря не дружит. К слову это далеко не единственное место в его книге, где автор пишет весьма спорные вещи.

А вот, что написала в своей книге Гращенкова И.: «Новые поколения растут грамотными, и перепись 1920 года фиксирует 86% в возрасте от 12 до 16 лет — свободно читают и пишут».

Итак, по переписи 1920 года среди детей в возрасте 12-16 лет (те, кто должен был посещать начальную школу в 1913-1915 гг.) грамотных было 71 % среди мальчиков и 52 % среди девочек, и это не по всей стране, а только в европейской части России[33]. Таким образом, даже среди подростков в самом развитом регионе страны, была огромная масса неграмотных. Как уже указывалось выше, критерием грамотности было только умение читать. Конечно, это больше чем в 1897 году, но много или мало для 1920 года? Если сравнивать с какими-нибудь африканскими государствами - это много. В сравнении с большими европейскими державами - это страшнейший позор.

Подобных опусов, если не сознательных фальсификаций, у меня, поверьте, накопилась довольно толстая папка. Можно поверить в недобросовестность отдельных авторов, которых уж чересчур много за последние годы расплодилось, но куда смотрят издатели и редакторы!? Почему академическая наука (за исключением отдельных исследователей) никак не реагирует на всё это, фактически спихивая борьбу за чистоту информационного поля земли и сознания подрастающего поколения на слабые (относительно вала пропаганды) плечи школьных учителей истории и обществознания?

Сапрыкин в своей книге утверждает: «об итогах царствования Николая II можно было бы судить только по статистическим данным 20-40-ых годов ХХ века, в частности, по всеобщей переписи 1937 года». Таким образом, он намекает, что, если до революции грамотность медленно повышалась за счёт подрастающего поколения, то и после революции этот процесс шёл такими же черепашьими темпами.

Итак, наиболее надёжные сведения по грамотности населения дают переписи. В первой половине 1880-х годов проводилась подворная перепись. Она предоставляет данные лишь по 110 уездам, что является 1/7 от всего населения России, поэтому данные не применимы для территории всего государства. Но других данных под рукой нет. Поэтому сравним мы их только с европейской Россией. Эта перепись выявила 9,4 % грамотных среди всего населения на переписываемых территориях.  Перепись 1897 года, данные которой Сапрыкин сначала, сознательно или по ошибке, но сфальсифицировал, выявила в Европейской части России 23% грамотных среди всего населения[34]. Т. е. за этот период грамотность выросла примерно на 13,5 %. К 1920 году грамотность всего населения в Европейской части России выросла до 33%[35], прирост - 10 % за два десятилетия. Таким образом, на примере населения европейской части России мы видим, что со времен Александра 3 рост грамотности в России был в общем равномерным, за счёт подрастающего поколения, среди которого всё равно оставалась масса неграмотных. Т. е. между переписью 1897 года и 1920 годом темпы роста грамотности не увеличивались. Это же видно и исходя из данных о новобранцах.   

Примерно на эти же показатели прироста грамотности в 1897-1920 гг. мы выйдем, если рассматривать населения старше 9 лет. Так по переписи 1897 года в Российской империи среди людей старше 9 лет грамотных было 27 % (30% в европейской части страны). По переписи 1920 года умеющих читать среди людей старше 8 лет было 41,7%, и это в европейской части страны (прирост около 10% за 20 лет, примерно 0,5 % в год). В 1926 году грамотность населения СССР старше 9 лет составила 51%[36].

·  Также следует обратить внимание на неравномерность распределения грамотности по группам населения. Так в 1920 году в только  Европейской части России среди городского населения по этой переписи грамотных было 608 чел. на 1000, а среди сельского населения - всего 294 чел. на 1000. Т. е. как минимум 70 % сельского населения в центре страны не умело даже читать. В других регионах (Сибирь, Ср. Азия) эти показатели ещё хуже. Напомним, что крестьяне по переписи 1897 года и к 1913 году составляли не менее 75 % от населения России[37].

Для того, чтобы отобразить процесс роста грамотности обратите внимание на предоставленный ниже график.

grafik.png  

Статистические сведения об изменении темпов роста грамотности после революции, опять же только в Европейской части России, даёт и Большая советская энциклопедия. Число неграмотных на 100 человек всего населения[38]:

image003.gif 

Обратите внимание в таблице речь идёт о всем населении, т. е. фиксируются все возрастные группы. Любопытный факт, когда некоторые политически ангажированные пользователи ЖЖ и прочих интернет-ресурсов копируют данные из БСЭ, напр. про рост грамотности (точнее полуграмотности) новобранцев, эту табличку не копируют, т. е. замалчивают. Интересно почему?!?!?!

Теперь давайте сравним Россию с наиболее передовыми государствами. Общеизвестный факт, что в таких странах, как Англия, Норвегия, Швеция, Швейцария, Финляндия, Голландия, Дания и Герм. княжества всеобщая грамотность (свыше 90% от всего населения) была достигнута примерно к 1880-м годам[39].

В тоже время в США, по данным на 1880 год, доля неграмотных среди чернокожего населения составляла 61 %, прошло менее 20 лет после отмены рабства и грамотность среди бывших рабов в США была больше, чем среди бывших крестьян в России. Среди белого населения неграмотных было только 8%. К 1910 году среди чернокожего населения неграмотных было 11 %, среди белого 5 %[40].

Как и в ситуации с новобранцами, по темпам и абсолютным показателям грамотности среди населения страны дореволюционная Россия безнадёжно отставала от наиболее передовых государств мира.

Представьте себе картину: где-нибудь эдак в середине 21 века, когда все наиболее развитые государства уже давно развивают свою собственную космическую программу, какая-нибудь небольшая африканская страна, запустит свой первый спутник в космос. После чего кучка местных агитпроповцев начнёт «просвещать»: «гляньте-ка мы вот-вот всю Европу догоним и перегоним в космосе»… Для России того времени ситуация выглядела примерно также.

 Теперь давайте рассмотрим рост грамотности после революции. По переписи 1920 года, умеющих читать среди людей старше 8 лет было 41,7%. По переписи 1926 года грамотных старше 9 лет было уже 51,1 %. Т. е. за шесть лет советской власти грамотность населения выросла почти на 10 %.  По переписи 1939 года грамотность населения старше 9 лет составила 81,2%[41]. Т. е. чуть меньше чем за полтора десятилетия прирост грамотности составил 25-30 %.  Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что 1920-1930-е грамотность населения в России росла в разы быстрее, чем до революции.

·  Оценивая первые переписи населения в СССР, важно иметь в виду, что и в первых советских переписях критерии грамотности были занижены – только умение читать без хороших навыков письма.

Если бы советская политика не принесла никаких плодов, как утверждает Сапрыкин, то темпы роста грамотности остались бы теми же, что и до революции, т. к. грамотность увеличивалось бы по-прежнему в основном за счёт  подростков и служащих в армии. Однако скорость выросла, и значительно. Объясняется это очень просто. Так как в обозначенный период шел активный рост грамотности, как среди подрастающего поколения, так и среди взрослого населения. Т.е. тех людей, которые должны были приобрести грамотность в детском или подростковом возрасте. Как отмечалось ранее, в дореволюционной России рост грамотности населения шёл преимущественно благодаря подрастающему поколению. Массовых же программ по ликвидации безграмотности среди взрослого населения до революции понятное дело не было.

В 1920-1930 годы была развёрнута массовая и беспрецедентная по своим масштабам программа по ликвидации безграмотности, рассчитанная и на взрослое население, мужчин и женщин, находящихся в самом расцвете сил. По всей стране создавалась широкая сеть Ликпунктов и школ грамотности, в которых шло фронтальное обучение неграмотных и малограмотных людей в возрастных группах от 8 до 50 лет. Обучение в них было бесплатным и обязательным[42]. Таким образом, новая власть отдавала народу долг предыдущего режима.

В 1920 году только на территории РСФСР в таких школах по ликвидации неграмотности обучалось уже 1 124 849 человек. В 1925/1926 гг. в них обучалось 908 654 человек. В 1930/1931 году уже 4 497 888 человек. Школы по ликвидации неграмотности и малограмотности в РСФСР и учащиеся в них[43].

Учебный год

Число школ

Число учащихся

1920/1921

39 834

1 124 849

1925/1926

31 681

908 654

1930/1931

158 191

4 497 888

1931/1932

 

8 098 000

 

Только за период с 1917 по 1927 гг. по программе ЛИКБЗ было обучено грамотности 10 миллионов людей. За 4 года первой пятилетки только на территории РСФСР прошли обучение 29 миллионов человек. А за 3 года уровень образования повысили 17 миллионов малограмотных. Всего с 1923 по 1939 гг. на территории СССР было обучено 50 миллионов неграмотных и 40 миллионов малограмотных людей[44].

·  Интересно, что если по переписи 1897 года самый высокий уровень грамотности мужчин  был среди подростков 12-15 лет (589 на 1000  среди мальчиков), то по переписям 1920 и 1926 гг. самый высокий уровень грамотности был среди мужчин, в возрасте 20-24 лет (790 на 1000) [45]. Очевидно, сказывалась обязательное обучение грамоте в армии. Т. к.  первую очередь борьба с неграмотностью была развёрнута именно в РККА.  Грамотность женщин, как и по переписи 1897 года, по-прежнему самой высокой была среди девочек-подростков.

Соответственно советские переписи 1920 и уж тем более 1930-х годов ну никаким образом не могут свидетельствовать об итогах политики Николая II.  Но раз уж наш автор так настаивает, давайте узнаем, что же там такое показала перепись 1937 года, всё население СССР по которой составило 162 039 470, из них[46]:

image004.jpg 

Давайте рассмотрим приведённые выше данные. В первую очередь обратите внимание на возрастную группу 40-44-х летнего возраста. В 1910 году этим людям было по 13-17 лет, а в 1920 по 24-28 лет. Значит, школьный возраст, как и всё детство и юность этих людей  пришлось как раз на последние годы правления Николая II, которые сами промонархически настроенные историки считают не меньше, чем пиком распространения грамотности. Итак, среди мужчин в возрасте от 40 до 44 лет доля неграмотных составляла 33 %, среди женщин 40-44 лет неграмотных была половина. У женщин 30-34 лет (должны были пойти в начальную школу в 1910-1914 годы) неграмотных была треть, а у мужчин этого же возраста 20%[47].

Значит ли это, что все грамотные люди от 30 и старше  приобрели грамотность в школьном возрасте? Разуметься нет, так как мы уже выяснили, что за прошедшее время через курсы ликбеза прошло огромное количество людей разных возрастов. В 1930-е годы боролись уже не столько с неграмотностью сколько с малограмотностью. Более того, как в дореволюционной России, так и в советское время имело место такое явление как рецидив безграмотности[48]. Крестьяне, составлявшие основную массу населения страны, не используя навыки чтения и письма в своей постоянной обыденной жизни, постепенно утрачивали эти навыки.

·  К сведению: Борьба с малограмотностью в 1930-х годах, согласно ряду специальных исследований  по существу уже была именно борьбой с рецидивами безграмотности[49]. В отдельных регионах это отмечалось вплоть до конца 1930-х годов. На самом деле борьба с неграмотностью не ограничивалась только обучением неграмотных и малограмотных людей, а затрагивала все сферы жизни общества. Росло число библиотек, менялся быт людей. Иными словами для настоящей победы над безграмотностью нужна была кардинальная перестройка всего жизненного уклада страны. Это произошло только в 1930-1940-е годы.

И повторюсь, выдавать показатели грамотности населения за доказательство того, что так наз. школьная сеть достигла необходимых количественных показателей неприемлемо. Понятие образованности в данном случае просто пытаются подменить понятием грамотности.

И так, теперь, когда мы разобрались, что процесс распространения грамотности в России до революции шёл не только с запозданием на 50 лет от европейских стран, но и сами темпы распространения грамотности были в разы ниже, чем в тех же США, давайте-ка взглянем на данные по образованности.

Для рассмотрения этого показателя рассмотрим данные переписи 1937 года, на которую так любят ссылаться разного рода антисоветчики. Самый высокий показатель среднего образования по переписи 1937 года, был среди людей в возрасте 20-24 лет - 1 618 377 от 14 443 520, что составит примерно 11% от людей 20-24 лет. Это в несколько раз больше, чем среди 45-49 летних (303 373 от 6 605 468 – 4,59 %) [50]. Примерно также обстоит дело и с высшим образованием. Само собой разумеющееся, что все люди от 34 лет и младше получили среднее и высшее образование уже при советской власти.

Если рассмотреть людей старших возрастов, то видно, что доля населения со средним образованием повышается и среди них. Так, например, среди людей в возрасте старше 50 лет таковых чуть больше 2%. Это безусловно свидетельствует, что доля людей со средним образованием росла и до революции. Но, во-первых, в дореволюционной России среднее образование носило сословный характер, и было платным (о его доступности мы ещё упомянем ниже). Да и темпы эти были ниже, чем послереволюционные. А во-вторых, в 1920—1930-е годы была создана и сеть средних школ для взрослых, в которых люди старших возрастов обучаясь, повышали свой образовательный ценз. К 1927/28 учебному году таких школ было 900, численность учащихся в которых с 1927/28 по 1934/35 учебные годы увеличилась с 75,4 до 193,8 тысяч человек[51] только на территории РСФСР. 

Таким образом, если взглянуть на численность образованных людей, то видно, что в именно 1920-1930 годы был совершён резкий рывок в образованности населения в сравнении с дореволюционным периодом.


Историографический анализ.

       Когда речь заходит об истории распространения грамотности и образования в России, политически ангажированные авторы постоянно пытаются внушить своему читателю, что дескать отсталость дореволюционной России от европейских государств в сфере просвещения -  это не более, чем миф, который создан советскими историками. Все такие  работы объединяет крайне недобросовестное сравнение России с другими странами либо вообще отсутствие такового.

Можно привести статью Буганова: «О грамотности и чтении русских крестьян XIX — начала XX веков»: «В советское время целенаправленно насаждался миф о культурной отсталости русских крестьян, ограниченности их кругозора»  Во как, миф и не меньше того! При «кровавой гэбне» такого рода историографические анализы в спичечных коробках носили. Только теперь я понимаю, почему в СССР диссидентов в «дурку» засовывали. Вроде и пристрелить не за что и нормальных людей оградить от умалишенных необходимо.

Лучше всего абсурдность подобных утверждений и некомпетентность таких авторов демонстрируют выдержки из работ авторитетных дореволюционных исследователей. Дабы в дальнейшем не возникало никаких сомнений, процитирую дословно несколько отрывков из трудов деятелей просвещения дореволюционной России.

Начнем, с работ известного отечественного учёного и педагога Василия Порфирьевича Вахтерова. В 1897 году он опубликовал свой труд[52], в котором описывал состояние народного образования в России и других странах. Огромного внимания заслуживает, в первую очередь его анализ государственной политики в разных странах в 60-70-х ХIХ века: «Если бы  оно - иметься в виду школьное дело – развивалось в той же постепенности как в первые два из 60-х годов, то мы давно бы имели уже те тысячи школ какие нам необходимы для того, чтобы обучение стало повсеместным. Но вот явилось положение 1864 г. и ведомства, содержавшие прежде свои школы (духовное, удельное, Министерство государственных имуществ, сельские общества, при содействии Министерства Внутренних Дел   и друг.) стали закрывать их…» - целенаправленная политика по торможению распространения грамотности и развития начального народного образования в России – это отдельная большая тема. Сейчас нам  важны сделанные им статистические выкладки: «По таблице Левасера за 1873 г. три из европейских стран имели такой же низкий процент (2%) учащихся по отношению к общему числу жителей, как России, это Румыния (2%), Сербия (2%) и Португалии (2 1/5 %). Приблизительно такой же процент давала в 1881 году и Болгария.  Но в этих странах не верили в чудодейственность филантропии и великодушия имущих классов, не боялись страшного для нас слова «обязательность», и вот, несмотря на то, что три из этих стран так недавно еще освободились от турецкого владычества, что их экономическое состояние было так потрясено целым рядом неблагоприятных событий, что им пришлось за это время столько политических потрясений и невзгод, - все же показатель образования в одной из них поднялся (в 1891 г.) до 3,5%, в другой (к 1890 г.) до 5,2%, в третьей (к 1892 г.) до 4,7 % и в 4-й (к 1889 г.) тоже до 4,7%. А в России за то же время показатель образования поднялся только с 2% до 2,4%. В разное время, от 10 до 20 лет назад, то с одною, то с другою из них (Сербии) на величину, почти втрое превышающую весь пройденный нами за эти двадцать лет путь, от других (Португалии и Румынии) - на число, вшестеро превышающее весь прирост учащихся в наших школах за этот период времени, а Болгария, в последние 10 лет, вдесятеро успешнее нас боролась с своим невежеством. И подумать только, что ( с каждым годом мы все более и более отстаём не только от англичан, французов и немцев, но даже от обитателей крошечных вассальных славянских княжеств, только что освобожденных от турецкого ига, от Японии, ещё вчера третируемой нами, как страна варваров(Выделено мной)[53]

Страдальцы по «потерянной» России наверняка прочитав эти строки заявят, что  эти данные относятся к 80-м годам ХIХ века, а к началу ХХ века ситуация обязательно должна была улучшиться. Ну что же, в таком случае давайте процитируем широко известную «Энциклопедию Брокгауза и Эфрона», солидное дореволюционное многотомное издание с сильнейшим коллективом авторов. Автором данной статьи (Начальное народное образование) является известный в то время учёный П. Г. Мижуев[54]:  «По последним, имеющимся в печати официальным данным, опубликованным в 1903 г. министерством народного просвещения ["Статистические данные по начальному образованию в Российской Империи", выпуск IV (данные 1900 г.), под редакцией В. И. Фармаковского и Е. П. Ковалевского (1903).] и относящимся к 1900 г., в России насчитывается 4581000 учащихся во всякого рода начальных училищах всяких наименований и всех ведомств, что составляет несколько более 3 % всего населения страны. В Англии, по данным того же 1900 г., в начальных школах ежедневно присутствовало на уроках 4644600, а по спискам числилось более 5 1/2 миллион. Иными словами, в Англии (с Валлисом), население которой в четыре раза меньше населения России, число детей, получающих Э. образование, значительно превышает число детей, получающих такое же образование в России. Судя по демографическим данным, число детей школьного возраста в России превосходит 12 млн.; около двух третей этого числа вовсе не попадает ни в какую школу. Особенно часто остаются у нас без образования девочки: из общего числа 4581000 учащихся в начальных школах империи, девочек насчитывается 1231000, т. е. 27 %. Во Франции в том же 1900-м году, при населении в 38 млн., число детей, обучающихся во всякого рода Э. школах (материнских и начальных) переходило за 6100000, т. е. при населении втрое меньшем детей, получающих Э. образование, насчитывалось в полтора раза больше, чем в России. По вычислениям нашего министерства народного просвещения, содержание начальных училищ в 1900 г. вызывало расход в размере 37,6 коп. на душу населения. По данным относящимся приблизительно к тому же времени, Франция тратила на свои народные школы около 2 1/2 руб. на душу населения, Англия — более 4 1/2 р. Чтобы представить себе всю громадность последней цифры, следует принять в соображение, что при подобном размере затрат на Э. образование Россия, с её 140 млн. населения, должна была бы тратить на свои народные школы до 700000000 руб. в год.». Слова автора говорят сами за себя. Однако любой критически настроенный читатель, справедливо решит, что мнение одного или даже двух, пусть и столь авторитетных авторов, нельзя считать истиной.  Безусловно, мнение, высказанное в одном источнике, и тем более одной группой авторов, не может быть воспринята как истина в последней инстанции.

Довольно чёткую и однозначную позицию по этому вопросу занимала основная масса отечественных педагогов. Авторитетнейший педагог и общественный деятель В. Чарнолусский в одном из своих трудов, изданных в годы первой русской революции, процитировал несколько документов, большая часть из которых высказывания и заявления различных педагогических союзов. Вот одно из них:

«Вот какими штрихами характеризует положение в стране народного образования записка 256 народных учителей и деятелей по народному образованию, принятая собранием 12-го марта 1905 г. и послужившая основанием для создания всероссийского союза учителей и деятелей по народному образованию:

Наша отсталость в деле народного просвещения (выделено мной), - говорится в записке, «является следствием существующего у нас государственного и общественного строя... Правительство преднамеренно ставит препятствия к распространению и повышению просвещения в народе оно cознaтeльно поддерживает невежество, как опору своего существования. Из двухмиллиардного бюджета оно уделяет на народное образование не более сотой части, при чем значительная доля из этой жалкой ассигновки идет на распространение церковно-приходских школ, устройством которых преследуется цель задержать рост народного просвещения и лучше приспособить воспитание и обучение к своекорыстным видам правительства. Оно систематически, под разными предлогами, скрыто и явно, препятствует и земским, и городским общественным учреждениям, и частным обществам, и отдельным лицам проявлять их деятельность в области просвещения. Оно обставило самыми стеснительными условиями открытие школ, библиотек, курсов и всех вообще учреждений, преследующих образовательные цели.»[55]

Таких документов, высказываний, заявлений и резолюций различных земских организаций и учительских союзов, изобличающих политику правящей верхушки и раскрывавших положение дел на местах, Владимир Иванович в своих трудах собрал довольно много. Чем сам ясно обозначил свою позицию. Процитировать их все нет возможности в формате данной статьи, желающие могут сами ознакомиться. Этого отрывка достаточно, чтобы понять общие настроения в учительской среде.

В этом контексте очень интересно мнение не менее известного отечественного общественного деятеля, педагога Н. В. Чехова. Николай Владимирович  тоже считал Российскую империю страной очень отсталой в плане грамотности и народного просвещения. Свою позицию он подтверждал огромным количеством статистических материалов и фактов. Так в одном из своих фундаментальных трудов, опубликованных всего за два года до начала первой мировой войны, который редактировал сам Алексей Петрович Нечаев, он писал:

«Европейская Россия занимает в деле народного образования последнее место. В других частях света также большая часть государств опередила Россию. Так, в Америке, - не говоря уже о Соединённых Штатов и Канаде, где показатель образования выше, чем где либо в Европе (20-22) – выше России стоят следующие страны: Ньюфаундленд (18,7), Мексика (5,7), Куба (9,57), Ямайка (10,07), Коста-Рика (8,54), Панама (3,96), Аргентина (9,5), Чили (5,05), Эквадор (7,78), Уругвай(6,89, А ниже России – Перу (3,8). Бразилия (3,3), С-Сальвадор (2,05), Никарагуа (2,93), Гундурас (3,48), Гватемала (2,72)…»[56]…«Другим критерием для сравнения разных стран в этом же отношении являются размеры расходов на народное образование на одного жителя. В этом отношении из европейских стран Россия по размеру этого расхода (56 к. на жителя) стоит выше только одной Испании (расход на одного жителя 50 к.). Расход других стран выражается в следующих цифрах (в рублях)» - Далее идут статистические выкладки:

  image005.gif

Заметьте, здесь речь уже идёт не о 1900 или 1905 годах, это сведения на 1911 год, до войны и революции осталось всего ничего, и за это время основные показатели не сильно-то выросли, что мы подробно рассмотрим дальше. Подобных заявлений, высказываний и статистических подборок можно найти ещё немало у современников. 

Из вышесказанного понятно, что мнения об отставании Российской империи от передовых стран в начале ХХ века господствовали среди специалистов-педагогов уже тогда, в дореволюционные времена. Задолго до того, как большевики вообще получили хоть какую либо власть. Следовательно, это, что угодно, но никак не миф, сформированный советской историографией. Проблема существовала, сложилась она относительно давно и решена той властью не была, включая последние годы правления Николая II. Советские исследователи, так ненавистные нынешним пропагандистам, не скрывая ни рост грамотности, ни рост числа школ, просто анализировали факты, как например Чехов и Вахтеров. Потому и выводы получились созвучные. Неудивительно, что только спустя десятилетия после того, как ушли из жизни многие очевидцы и участники тех далёких событий, повылазили разного рода «разоблачители мифов».

Народное образование.

Сапрыкин настаивает на том, что к «1917 году в стране были построены «школьные сети», до сих пор составляющие основу образовательной системы России и других государств, входивших в Российскую империю. Именно в этот период в нашей стране была создана материальная инфраструктура национальной школьной системы, в том числе построены школьные здания, а также обеспечена административно-организационная инфраструктура, которая должна была в дальнейшем расти только в смысле увеличения численности специалистов, охвата всех детей, повышения длительности обучения и т.д.» - Да, да, всего-то на всего, увеличение охвата, численности специалистов, длительности обучения… про школьные здания и административную структуру, которая и близко не оформилась должным образом к 1917 году, мы ещё отдельно поговорим.  

В первую очередь важно отметить, что из активного роста численности школ и финансирования никто и никогда не делал секрета. На активный рост числа школ в этот период указывали известные советские исследователи: статистик А. Г Рашин (Население России за 100 лет М. 1956 г.), Ососков А. В. (Начальное образование в дореволюционной России (1861–1917) — М., 1982.) и многие другие отечественные исследователи. В этом смысле Сапрыкин ничего нового не написал. Все это известно.

Вопрос не в том развивалась или не развивалась отечественная система образования. Вопрос состоит совсем в другом: Насколько эта система образования была адекватна потребностям и способна ли была обеспечить страну достаточным количеством подготовленных специалистов?  И как отечественная народная школа «выглядела" в сравнении с системами образования других государств?


  Число школ и учащихся

Для начала давайте рассмотрим данные роста численности начальных школ и учащихся. В 1896 году число всех начальных школ по империи составило 78 724 с 3 800 833 учащимися[57], включая и двухклассные школы (5-ть лет обучения) и взрослых. По ведомственной принадлежности, начальное образование выглядело следующим образом:

Ведомственная принадлежность школ

Число школ

Число учащихся

ведомства МНП

32 708

2 339 934

ведомства святейшего синода

34 836

1 116 492

ведомства императрицы Марии

357

16 769

императорского человеколюб. Общества

45

2 906

школы министерства имп. Двора

39

1 836

МВД

459

21 315

министерства финансов

3

203

морского министерства

7

585

военного Министерства

10 270

301 093

Составлено по: Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи (данные 1896 года) – Вып. I СПб. 1898 С.290-291;

В 1903 году число начальных школ (так же всех типов и ведомств) составило 87 973 с 5 088 029 учащимися[58].

К 1 января 1906 года во всех начальных школах по империи (92 501 школа включая двухклассные школы)  училось 5 738 289 человек, среди которых 5 625 991 – дети и 112 298 – взрослые[59].  Из них, по ведомствам:

 

Ведомственная принадлежность школ

Число школ

Число учащихся

ведомства МНП

48 288

3 660 628

ведомства святейшего синода

42 696

1 983 817

ведомства императрицы Марии

422

24 016

императорского человеколюб. Общества

40

2 937

министерства имп. Двора

11

710

МВД

26

1 270

министерства финансов

9

350

морского министерства

12

6 832

военного Министерства

997

57729

Составлено по: Статистические сведения по начальному образования в Российской империи (данные 1905 года) / Одесса 1908 г. Отдел I. С. XXVIII, 306-307

 

Первое, что бросается в глаза, оценивая вышеизложенное - это то, что основную массу школ составляют училища МНП и святейшего Синода, школы всех остальных типов в масштабах страны не играют серьёзной роли. Число учащихся, например, в военных или морских школах вообще смехотворно по отношению к основной массе.

Школьная перепись 1911 года зафиксировала 101 196 начальных училищ всех типов и ведомств с 6 178 593 учащимися, охват детей школьного возраста по официальным подсчётам МНП составил 43%[60].

·  Интересный комментарий по этому поводу давал П. Ф. Каптерев: «из приведенных данных следует, что в настоящее время только половина детей школьного возраста и даже меньше половины посещают школу. Положим некоторую часть другой половины можно впихнуть в существующие школы, где это позволит помещение. А что же делать с остальными миллионами детей, для которых нет места в существующих школах? Очевидно, нужно создавать новые школы, и таких новых школ нужно построить очень много, не менее 100 000, принимая во внимание ежегодный прирост населения»[61].

К 1914 году число начальных школ всех типов и ведомств возросло до 123 745[62], из них 80801 школы ведомства МНП (где 45 101 земские школы открытые и содержащиеся преимущественно на деньги земств), 40530 Ведомства православного исповедания и 2414 - это школы всех остальных ведомств (военные, железнодорожные и т. д.). Число учащихся начальных школ составляло примерно 8 млн. человек[63].

Забегая  вперёд, укажем, что число учащихся, как показатель, также подлежит специальному анализу на предмет выделения факторов числа параллельных годовых потоков и числа охваченных возрастных когорт. Но так или иначе очевидно, что многократный рост затрат, связанных с массовым увеличением продолжительности обучения, в предреволюционных планах на ближайшие годы не предусматривался. Речь шла лишь о решении первичной задачи, обеспечении всеобщности элементарного образования. А по подсчётам аналитиков МНП, сделанным в 1908 году, для достижения всеобщего обучения на территории империи необходимо было иметь минимум 265 042 начальные школы[64] в пересчёте на однокомплектные (это минимум 13,2 млн. учащихся только в нач. школах). На их содержание необходимо было выделять из государственного бюджета минимум 103 366 380 р. ежегодно[65]. И это при условии, что значительная часть забот по содержанию школ в этом проекте возлагалась на те же земства и сельские общества. Но вернёмся к общей динамике развития.

 Сравнивая до- и послереволюционную систему народного образования, Сапрыкин апеллирует к валовому показателю — количеству школ. О степени компетентности автора в понимании проблемы позволяет судить следующий фрагмент:

«к 1916 году в Российской империи было около 140 тысяч школ разных типов, сегодня в России около 65 тысяч общеобразовательных учреждений всех типов. Всего в Российской Федерации сейчас 135,5 тысяч образовательных учреждений всех типов и форм собственности (то есть не только общеобразовательных, но и профессиональных учебных заведений, учреждений дополнительного образования и т.д.)47. Таким образом Российская империя уже в начале ХХ века по инфраструктурным параметрам школьной системы (например, отношение числа школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность, управляемость и т.д.) превосходила не только большинство государств того времени, но и современную Российскую Федерацию».

Приведённая Сапрыкиным пара «аргумент — вывод» однозначно свидетельствует, что количество организационно обособленных учебных учреждений автор ставит как исходный и ведущий параметр неких «инфраструктурных параметров» школьной системы. Размеры и вместимость школ (и соответственно количество учащихся в них) Сапрыкин намеренно игнорирует, т.к. в противном случае рушится один из важнейших столпов аргументации априорно поставленной им задачи — доказать ущербность преемствующих школьных систем (СССР, РФ) по сравнению с царской Россией.

Исследователи, конечно, имеют «право на ошибку». Однако одно дело, когда в ходе их критики в качестве контраргументов вводятся в оборот прежде малоизвестные факты, либо проводится некий специальный анализ — такая критика не ставит под сомнение научную состоятельность оппонента. Другое же дело, когда критик встаёт перед необходимостью напомнить оппоненту элементарные факты и тривиальные утверждения, доступные для понимания широкой аудитории, включая дилетантов.

Первой из таких «азбучных истин», которые мы вынуждены напомнить Сапрыкину, принадлежит области не исторической, а философской. Снижение количества отнюдь не тождественно падению качества. В зависимости от того, каким образом выстроен вектор оптимального качественного изменения, позитивной может являться именно обратная зависимость между динамикой компонента и динамикой агрегированного показателя. Отождествить с деградацией общества спад валового «выпуска» кремневых рубил, наблюдаемый археологами при переходе от одного культурного слоя к другому, можно лишь сознательно закрыв глаза на преимущества металлических орудий, трудоёмкость в производстве которых многократно компенсируется их более высокой производительностью и долговечностью.

Следующая хрестоматийная истина, которую игнорирует Сапрыкин — статистические показатели развития школьных сетей до революции. Мы уже разобрались, что в 1903 году число начальных школ всех типов и ведомств составило 87 973 с 5 088 029 учащимися. К концу 1905 года во всех (92 501) начальных школах по империи училось 5 738 289 человек. В 1911 году было 101 196 начальных училищ с 6 178 593 учащимися. В 1914 127 000 начальных школ и около 8 млн. учащихся. После периода активного количественного скачка в 2-2,5 миллионов, перед Русско-Японский войной темпы роста начального образования упали. Вновь возросли только через несколько лет, за довоенное пятилетия увеличившись ещё примерно на 2 млн.

Имея сведения по количеству учащихся в начальных школах, не требуется большего, нежели арифметическая грамотность (и научная порядочность), чтобы рассмотреть на основании этого ряда цифр динамику роста среднего числа учеников и школ. Однако вместо этого Сапрыкин (и ряд других авторов) предпочитают манипулировать с каждым из базовых показателей по отдельности, выставляя напоказ лишь те расчёты, которые подтверждают их априорные пропагандистские задачи.

Такого рода «анализ» не только несостоятелен по причине ущербности методики, что хуже — для тех, кто принимает такую литературу в качестве отправной точки изучения проблемы и последующего углубления этих исследований, при этом оказываются скрыты существенные, критически важные факторы оценки качественного развития образовательной системы России в предреволюционное время.

Известно, что до революции в России нормой на одну школу считалось 50 учеников. Если школа была переполнена, то либо в другом селе, а иногда и рядом строилась новая школа. Были и двухкомплектные школы. В однокомплектных школах болезнь учителя парализовывала всю школу; в то время как многопотоковые школы с штатом из нескольких учителей теоретически предоставляли возможность эффективных замен. Школы могли диаметрально различаться, как по размерам здания, уровню мат. обеспечения, так и по числу учащихся. Тем не менее, школа как таковая, независимо от числа учащихся, берётся Сапрыкиным и в основу производных оценок. Показательно, что здесь автор лишь перечисляет: «отношение числа школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность…», не утруждая себя не только анализом этих показателей применительно к отдельным регионам, но и минимально необходимыми методологическими оговорками. Важнейшей из таких оговорок при определении показателя пространственной доступности является необходимость принимать во внимание тот факт, что во многих населённых пунктах находилось по нескольку школ, нередко многопотоковых, в то время как в преобладающем большинстве периферийных селений их не было!

Господствующая концепция роста инфраструктуры, при которой основная опора делалась на земские и церковноприходские школы, которые часто не были обеспечены самым необходимым - квалифицированным преподавателем и помещением, очевидна, как в масштабах всей страны, так и по отдельно взятым регионам[66]. Возможность экономии на эксплуатационных издержках (отопление, обслуживание здания) власти вообще не рассматривали, так как эти расходы перелагались на само население. Наконец, не принимает во внимание Сапрыкин и порочный принцип одновременного обучения в одном помещении нескольких возрастных групп — типичный для сельских школ.

Из вышеприведённых данных видно, что рост численности школ и учащихся развивался скачками. Первый скачок произошел в 1890-1900-е годы, перед  Русско-Японской войной, с 3,8 до 5,8 млн. число учащихся и 12,5 тыс. число школ. Второй скачок имел место с 1906 (активный рост начался с 1908 г.) по 1914 гг. число школ выросло примерно на 40 тыс., а число учащихся — примерно на два-два с половиной миллиона. В том числе за пятилетие с 1910 по 1915 гг. школ (период, который многие авторы, включая сторонников монархии, считают едва ли не самым динамичным и активным за всю предыдущую историю империи) — на 22,6 тыс. школ, и учащихся в них на два - два с половиной миллиона. Т. е. два миллиона за пятилетие – это рекордные темпы роста для дореволюционной России. И вновь эти цифры не дают основания утверждать, что каждая вновь появлявшаяся школа вмещала по 80–90 человек: львиная доля прироста отчасти была обусловлена ростом наполняемости ранее построенных школ, число учащихся в которых было ниже нормы. Ну а теперь сравним эти данные с данными 1930-х годов. С 1933 по 1938 гг. в СССР было построено 20 607 школ, рассчитанных на 5 905,8 тыс. ученических мест. Общее число школ изменилось с 166 275 до 171 579 (многие старые школы переехали в новые здания), количество же учащихся с 1933/34 по 1938/39 учебные годы в СССР во всех средних и начальных школах увеличилось с 22 095 700  до 31 517 400[67]. Т. е. число школ за относительно схожий срок увеличилось гораздо меньше, но число учащихся выросло в разы больше, т .к. во втором случае речь идёт именно о новом капитальном строительстве, по новым типовым проектам (типовые проекты школ в царской России — понятие малоизученное, в отличие от типовых проектов постоялых дворов и даже храмов). Общее же число учащихся в начальных классах с 17 873,5 до 21 333,5 тыс. (Более, чем на 10 миллионов, с 1928 по1939 гг.).

Уловили мысль? Можно построить 3 школы, рассчитанные на 50 учащихся каждая, а можно построить одну школу с расчётом¸ скажем на 300 учеников. Динамика количества школ в этом случае будет расти медленнее, но фактический потенциал системы образования будет намного выше. Что мы и наблюдаем в 1930-е годы. Рост количества школ так таковых не выглядит столь динамичным как в дореволюционной России, но рост числа учащихся быстрее в разы.

Таким образом, потенциал системы образования и его рост, стоит оценивать не численностью учебных заведений, а численностью учащихся, численностью школьных мест и как следствие охват детей школьного возраста. А по этим показателям рост в относительно благополучное дореволюционное время значительно уступает советскому периоду, раннему в т. ч. Но об этом потом, по порядку.

Итак, теперь, после того, как мы разобрались с динамикой роста начального народного образования в Российской империи в конце XIX – начале XX веков, давайте рассмотрим каков был её реальный потенциал в общем историческом контексте.

Теперь давайте более подробно разберём проблему охвата детей начальной школой на кануне Первой мировой войны.

Возрастные рамки школьного возраста в РИ изначально были установлены в пределах 7-14 лет, как во многих странах Европы. Однако позже, в связи с явным несоответствием продолжительности обучения (основная масса в пределах 3-х лет обучения) и длительности школьного возраста, эти рамки пересматривались. Так известный педагог В. П. Вахтеров настаивал, что минимальный школьный возраст по количеству годовых групп не должен превышать минимального срока обучения: «Так как наша народная школа имеет трёхлетний курс (церковно-приходской даже двухлетний), то, при предлагаемой нами реформе, до тех пор пока не будут расширены курс и программа народной школы, может идти речь только о том, чтобы обязать девочку, живущую в городе, и каждого мальчика, где бы он ни жил , по достижении известного возраста, учиться в школе в течение трёх лет. И обычаем и нашим законодательством возраст для поступления в школу определён 8-летний, хотя встречаются губернии, где он повышен до 9 лет (в Московской). Поступая в школу 8-ми лет, ученик при обязательности обучения пробудет там до 11 лет»[68]. Из вышесказанного следует, что В. П. Вахтеров настаивал на введении минимального школьного возраста в пределах трёх годовых групп: 8, 9 и 10 лет (от 8 до 11 лет).

Однако позже, был установлен школьный возраст в рамках 4 лет обучения, дети 8 до 12 лет: «Школьный возраст устанавливался от 8 до 12 лет, нормальная продолжительность обучения—4 года, школьный радиус—3 версты» [69]. Это было сделано, во-первых, в связи с запланированным переходом на 4-летнее обучение, а во-вторых, в связи с тем, что даже при 3-летнем курсе далеко не все дети оканчивали школу в срок. С переходом на четыре (НЕ ПЯТЬ) годовые группы (дети 8, 9, 10 и 11 лет), все дети школьного возраста  стали обозначаться как дети в возрасте от 8 до 12 лет: «Суммируя цифры выражающие численность населения детей школьного возраста (8, 9, 10 и 11 лет), представляется возможным получить наиболее точное число детей школьного возраста для каждого уезда, каждого города, губернии, учебного округа, наконец, для всей империи в 1897 году.  Школьный возраст, как видно из вышесказанного, принят министерством четырёхлетний (от 8 до 12 лет). Действительно практика начальной школы указала, что даже при 3-х летнем курсе,  учащиеся все же должны в большинстве случаев оставаться в одном из отделений на повторительный курс и оканчивать, таким образом, школу через 4 года после поступления в неё»[70].

Часто в литературе школьный возраст в четыре возрастные группы, обозначается не так как в некоторых дореволюционных источниках (дети от 8 до 12 лет), а просто дети 8-11 лет[71], что очевидно было вызвано другой трактовкой статистических данных. Тем не менее, это по-прежнему те же четыре возрастные группы. Просто разная манера обозначения.

Согласно данным всеобщей Российской переписи 1897 года, процент детей  установленного школьного возраста (четырёх возрастных групп, дети от 8 до 12 лет) в Российской империи 9%[72] среди всего населения, среди мужского населения 9,3 %, а среди женского населения - 8,7 %[73].

·  Для сведения, по дореволюционным стат. данным в 1906 году доля учащихся во всех общеобразовательных учебных заведениях составила 3,92% от всего населения империи, к 1911 году этот показатель составил 3,85 %[74]. В вышеприведенные сведения включены абсолютно все учащиеся, включая высшие и средние учебные заведения.  При этом доля учащихся в начальных школах будет ещё меньше. Если вспомнить, что по переписи 1897 года число детей школьного возраста составляло примерно 9 % от всего населения видно, что охват начальным образованием за всё первое десятилетие ХХ века ни разу не достиг даже половины.

Мы уже приводили официальные подсчёты аналитиков МНП, по которым охват детей младшего школьного возраста школой в 1911 году равнялся 43 %[75]. Это официальные статистические подсчёты выполненные, как уже выше было сказано, исходя из данных переписи 1897 года.

По подсчётам МНП, в 1915 году начальную школу посещал 51% от 15253,8 тыс. детей школьного возраста (расчёт численности детей также был выполнен исходя из данных переписи 1897 года) – т. е. примерно 7,788 млн. (в число не включены учащиеся 5-го года обучения 2-х классных школ, т. к. их срок обучения выходит за границы 8-11 лет)[76]. Это меньше 8 миллионов, но на общую картину повлияет не сильно - ещё не более 2-3% от общего числа детей школьного возраста.

·  На фоне, например Англии, где для более широких возрастных когорт (от 6 до 10 лет) охват уже давно достигал 90% и выше (См. статистическое приложение НЭС), уже эти цифры неопровержимо свидетельствуют лишь о сохранении значительного дефицита качества образовательного потенциала империи, несмотря на все предпринятые усилия.

Сведения об охвате детей начальной школой в России накануне первой мировой войны можно почерпнуть и из другой группы источников.  Это расчеты ЦСУ СССР. Согласно данным советской статистики, в 1914 году на территории СССР (в межвоенных границах с 1918 до 1939 года) при населении в 139 312,7 тыс. человек 1-4-й классы посещало 7 235 988 учащихся[77], т. е. примерно 5,2 % от всего населения.

Несведущий человек, посмотрев обе группы данных, имперские и советские наверняка решит, что охват детей начальной школой превысил половину и достиг отметки в 5/9 или 60-70 %. Но это будет большое заблуждение, на котором постоянно спекулирует политически ангажированные авторы, намеренно дезинформирующие читателей. Т. к. существовало как минимум два явления, которые негативно сказывались на охвате детей начальной школой: А) Во-первых, это возрастной состав учащихся начальных классов; Б) Во-вторых, это изменение возрастной структуры населения страны.

А). Возрастной состав учащихся. Как уже было сказано в процитированном выше документе далеко не все дети шли в школу в возрасте 8 лет, и далеко не всем детям удавалось вовремя окончить школу. И в начальных классах учились как 13-летние, так и 14-летние. Соответственно за счёт них и снижался охват начальной школой детей школьного возраста. Как прямо сказано в дореволюционных источниках (отчётах МНП и энциклопедиях), процитированных выше, многие дети часто оставались учиться на второй год или шли учиться в школу на 1-2 года позже установленного срока 8 лет. Очень интересный комментарий по этому  поводу даёт П. Ф. Каптерев: «Так как крестьянские дети растут в среде, совершенно чуждой всякий культурных влияний, то рано брать их в школу невозможно, десятилетний возраст - крайний, когда дети могут поступать в школу, моложе брать нельзя; собственно же началом учебного возраста следует считать 11 лет»[78].

Согласно статистическим данным в 1916 году среди учащихся в начальных школах 25,21% от общего являлись детьми старше 11 лет и ещё 2,05% дети младше школьного возраста[79]. Это четвёртая часть всех учащихся в начальных классах. Конечно, существовали и двухклассные школы с пятилетним курсом обучения, которые тоже относились к начальным школам. Учащиеся в их старших классах должны были быть в возрасте не младше 12 лет. Один раз автору этого текста приходилось сталкиваться  с человеком, который пытался большое количество 12-13-летних «списать» именно на наличие пятилетних школ. Несостоятельность таких утверждений очевидна, если посмотреть статистические данные. В виду ничтожного количества 2-классных школ доля учащихся в них не составит даже 10 % от всех учащихся. Так из 5 942 046 учащихся в школах МНП, во 2-х классах обучалось только 235 138 детей[80], что составит чуть менее 4 % от общего числа учащихся школ МНП. В школах других ведомств, ситуация была не лучше!

Отнимем от 27,3 % не 4 % а скажем 7-8% (нам не жалко!), остается не менее 20 % от общего числа.  Таким образом, никак не меньше пятой части учащихся в начальных классах (1-4 годы обучения) составляли дети, вышедшие из школьного возраста (8-11).

Таким образом, примерно пятая часть учащихся в начальных классах не соответствовала возрастным нормам, что снижало долю учащихся среди детей соответствующего возраста. Поэтому от общего числа учащихся в 1913/1914 гг., как по имперской, так и по советской статистике, можно смело отнимать пятую часть учащихся, а уже остаток проецировать на число детей школьного возраста, исчисляя долю охвата. В противном случае надо расширить возрастные рамки учащихся ещё на одну возрастную когорту: 8, 9, 10, 11, 12 (от 8 до 13 лет), что ещё больше снизит долю охвата детей начальной школой.

Очень символичный комментарий к этой ситуации дают чиновники МНП, составлявшие статистический свод 1916 года: «Затем, допущено сравнение неоднородных величин, а именно  с теоретическим числом детей школьного возраста (8-11 лет) сравнивается число учащихся (гр. 3-6), среди которых имеются дети и старше 11 лет, но эту условность мы считаем допустимой в том соображении, что присутствие их в училищах объясняется главным образом, поздним поступлением в училища за недостаточностью последних (выделено автором). При нормальных условиях их место займут дети 8-11 лет»[81]Возникает логичный вопрос, к какому времени эти нормальные условия будут наконец созданы?! Николаевской России понадобилось почти 20 лет (с 1896 до 1914 гг.), чтобы увеличить сеть начальных школ с 3,5 до 8 млн. учащихся. Выходит, детишкам из отдалённых районов надо ждать ещё минимум лет 20! 

Добавим, что проблема переростков оставалась крайне актуальной вплоть до 1930-х годов. Только с введением всеобщего обучения возрастной состав начальных школ стал постепенно нормализовываться. Но даже в конце 1930-х проблема переростков оставалась острейшая, особенно в отдалённых районах страны.

Б). Возрастная структура населения. Как уже сказано выше, по переписи 1897 года число детей от 8 до 12 лет составило 9 % от всего населения, 7 % от городского. При составлении этих стат. данных в основу оценок числа детей школьного возраста аналитиками МНП клались данные переписи населения 1897 года. Другой-то всеобщей переписи в России к началу мировой войны не провели, это понятно всем. То есть, данные за каждый из последующих 17 лет экстраполировали из предыдущего года, механически умножая на один и тот же коэффициент. Ссылаясь на эти данные, аналитики утверждали, что существует разница в доле учащихся от всего населения, по сравнению с 1897 годом, но только в пределах отдельных регионов, а на общей ситуации в стране это не отразится. Такие комментарии можно встретить в различных ведомственных изданиях. Насколько состоятельны подобные утверждения?

Дело в том, что всякий раз опираясь на данные переписи 1897 года, совершенно игнорировалось при этом — изменения реальной динамики рождаемости и смертности[82]. Колебания численности фертильного контингента, обусловленные голодоморами и эпидемиями XIX века, в следующих поколениях сглаживались; детская смертность постепенно снижалась — а значит, фактическое число детей школьного возраста должно было превысить расчёты основанные на переписи почти 18-ти летней давности. Или нет?!

Чем более фантастические цифры об успехах на поприще снижения детской смертности в правление Николая II вбросят в очередных панегириках современные «Бразоли и Ольденбурги» от медицины — тем меньшим окажется реальный охват детей начальным образованием! Но даже умеренные поправки в показатели детской смертности (а она действительно снижалась), если их применить к числу новорожденных, зафиксированных официальной статистикой России 1900-х годов, свидетельствуют о том, что удельный вес детей в общей численности населения возрастал. Омоложение населения — феномен известный демографам и существенным его фактором является как раз снижение младенческой и детской смертности. И если на 1897 год доля детей школьного возраста бралась в размере 9% для сёл и 7% для городов и посадов, то к 1914 году этот коэффициент должен быть пересмотрен в сторону повышения.

Это подтверждается данными переписей населения.  Если в 1897 году в европейской части России детей школьного возраста (8-11 лет) числилось 9,4 % от всего населения, то по данным переписи 1920 года, уже 11,5 % от всего населения. Непосредственно по половому составу населения доля детей школьного возраста изменилась с  9,3% до 12,9 % среди мужского населения, с 8,7% до 10,5 % среди женского населения[83].

При рассмотрении этих статистических данных сразу в глаза бросается резкое изменение разницы между мальчиками и девочками, в 1897 году 0,6 %, а в 1920 году 2,4%. Очевидно это вызвано большими потерями среди взрослого мужского населения страны в годы войн. Среди женского населения таких огромных потерь не было, и на общих пропорциях это не сильно отразилось.  И если за 20 лет доля девочек выросла почти на 2 % (с 8,7 до 10,5 %), то доля всех детей школьного возраста к 1914/1915 учебному году должна была быть в пределах 10,5-10,8 % от всего населения.

Теперь, давайте подробнее разберёмся, каким образом высчитывалась доля учащихся в начальных школах аналитиками МНП до революции - «В день переписи в школах присутствовало 6180510 человек учащихся, что по сравнению с общим числом населения составляет 3,85%. А так как количество детей школьного возраста (от 8 до 12 лет) определяют около 9% всего населения, то оказывается, что лишь около 43% всех детей посещало в 1911 г. начальную школу»[84]- из вышесказанного следует, что расчёт охвата детей начальной школой выполнен исходя из сопоставления общего числа учащихся в начальных школах и доли детей школьного возраста от всего населения, исчисленного по переписи 1897 года. Оценка на 1911 год дана по данным переписи 1897 года и без учёта переростков среди учащихся. Тоже самое относиться и к оценке МНП на 1914 год (охват 51 %). Авторы высчитали число учащихся по переписи 1897 года.

Т. е. все, выше предоставленные дореволюционные оценки охвата детей начальной школой (43 % в 1911 году и 51 % в 1915 году), рассчитаны по переписи 1897 года, к тому времени, когда доля детей уже давно увеличилась и без учёта детей старших возрастов. Такая методика подсчета, встречала определенную критику уже в то время. Неслучайно в известнейшей работе П. Ф. Каптерева упоминается об альтернативных подсчетах, согласно которым число детей школьного возраста в 1911 году составляло не 12-13 миллионов как по официальной статистике, а 18 миллионов: «Некоторые считают, что 18 миллионов. Если правильна последняя цифра, то соответственно нужно увеличить указываемые в тексте суммы расходов»[85], к сожалению прямой ссылки, на источник известный ученый педагог не даёт.

Само собой, если пересчитать все эти данные с поправкой на два вышеупомянутых фактора, охват детей начальным образованием выйдет намного меньше.

Точно также и полученные из советских стат. данных 5,2 % учащихся в начальных классах от всего населения  к 1914 году (по стат. данным ЦСУ СССР) мы можем, смело сопоставить не с девятью, а с 10,5 – 11 процентами от всего населения, предварительно отняв пятую часть переростков.

И что у нас в итоге получается? Примерно - 4/10 или 4/11 от всех детей младшего школьного возраста. В пределах 40-30 % от всех детей школьного возраста.

В современной фундаментальной академической работе «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» (СПб 1995) профессор И.О.Крылов даёт уточнённые данные по охвату обучением детей 8-11 лет к 1914 году: «К концу 1914 г. в России насчитывалось 123745 начальных учебных заведений, принадлежавших различным ведомствам - 80801 ведомства МНП, 40530 ведомства православного исповедания и 2414 других ведомств. Охват школой детей в возрасте от 8 до 11 лет составлял по империи 30,1% (в городах - 46,6%, в сельской местности - 28,3%).»[86].

Очевидно, что эта оценка дана известным ученым с учётом вышеупомянутых факторов. Эти данные, которые более близки к реальности, встречаются и в работах других авторитетных специалистов в данной области[87], а это значит, что учёные эти данные принимают и у них они не взывают сомнений. 

Ну и раз уж мы затронули анализ советских стат. данных, то к вышесказанному добавим, что в СССР всеобщее обучение было достигнуто, полностью на всей территории страны, примерно к 1933/1934 учебному году[88]. В этот самый год, при населении около в 165 млн., численность учащихся, получающих начальное образование (1-4 классы), на территории СССР составила 17 873,5 тыс.[89]. Т. е. более, чем в два раза, по сравнению с 1914 годом, при примерно той же (!) численности населения. Понятное дело, что в годы войн колебалась смертность и рождаемость, менялась структура населения. Тем не менее, совершено очевидно, что при схожей с СССР 1930-х численности населения, Российской империи для достижения всеобуча к 1915 г. при населении в 165-175 млн. (без Финляндии)[90], необходимо было иметь в младших классах не 15, не 16 и уж точно не 8 миллионов учащихся, а как минимум 17,5 миллионов учащихся только в начальных классах.

Требовалось обеспечить ещё как минимум 9-10 миллионов школьных мест.  С теми «ударными» темпами, которые имели место до революции (по 2-2,5 миллиона за самые благоприятные пятилетия), этот показатель был бы достигнут максимум к 1930-м годам, но только при условии сохранения этих самых темпов, без войн и серьёзных экономических кризисов, которые наряду со страшными неурожаями сотрясали позднюю империю каждые 10-15 лет. А число детей школьного возраста за это время выросло бы ещё больше.

·  В порядке намёка: В 1914 году на территории РСФСР при населении в 89,9 млн. во всех общеобразовательных школах было 5684,1 тыс. человек. К 1927/28 население в этих же границах выросло до 92,8 млн. (данные по переписи 1926 года), а число учащихся увеличилось до 7544,1 тыс. во всех школах, из них  6,4 млн. в нач. классах (Народное хозяйство РСФСР в 1956 году - М. 1957 С. 5,307). Т. е. рост населения в целом был незначительный, а число учащихся превысило дореволюционный значительно.

И каков же был охват начальной школой в это время? По подсчётам советского исследователя М.И. Никитина в 1927/28 учебном году на территории РСФСР только 51,4 % детей 8-11 лет посещало школу[91]. Т. е. при относительно малом росте населения и значительном росте учащихся (в т. ч. в начальных классах) охват в 1927/28 г. всё равно составлял чуть более половины всех детей школьного возраста. Соответственно в 1914 г. он был намного меньше.

На сам факт того, что расширение системы образовательных учреждений не соответствует реальным потребностям, указывал ещё в 1912 году Н. В. Чехов: «рост школьного дела у нас, несмотря на введение всеобщего обучения, отстаёт от роста населения»[92]. Об этом писали и многие советские исследователи. Например  известный советский историк С. С. Дмитриев указывал на то, что рост системы образования  «совсем не соответствовал реальным потребностям, не находился в сколько-либо уравновешенном соотношении с числом детей, нуждавшихся в образовании…»[93]Т. е. и дореволюционные и советские исследователи эти обстоятельства многократно фиксировали. Даже самые политически ангажированные исследователи не обходят этот момент, указывая на катастрофическую нехватку школ и школьных мест.

Что же касается Сапрыкина, то он в своей книге лишь скромно упомянул: «охват» детей начальным обучением, особенно в сельской местности и в удаленных регионах не был стопроцентным». А далее как бы «забывая» про истинные причины такого положения рассуждает: «Отчасти это происходило из-за невозможности для детей из далеко-удаленных деревень посещать школу, отчасти из-за нежелания родителей учить некоторых детей в регулярной школе».

В этом контексте стоит обратиться к мнению компетентных современников.  Например, к позиции П. Ф. Каптерева, известного русского ученого, педагога, человека в компетентности и осведомлённости   которого сомневаться не приходиться и, в отличие от всех нас, современника и очевидеца этих событий. Большой массив статистических данных, опросов населения в  Московском и Можайском уездах он пришел к выводу, что: «самая главная причина безграмотности населения заключается не в нежелании учить детей – эта причина маловлиятельна - а в экономических условиях, - «тут одна беднота живёт, а где ей учиться!» (замечание одного крестьянина) – отдалённости школ, болезнях детей и разных семейных обстоятельствах.»…«эти же причины обуславливают и то явление, что более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего отделения». Теми же самыми причинами он объяснял и пропуски: «экономическая несостоятельность, болезни холода и распутицы». И далее: «При такой экономической малосостоятельности русского народа, вынуждающей его пользоваться даже трудом малолеток, взвалить на его плечи обязательность обучения детей, с арестами и штрафами родителей за неисполнение закона, т. е. с новым подрывом его материальных средств, будет глубоким внутренним противоречием»[94].

Помимо этого стояла ещё одна острая проблема. Огромное количество детей начинали ходить в школу, но не заканчивали обучение. Бросали учиться, так и не окончив начальную школу. По дореволюционной статистике 1905 году: «из 528,945 учившихся в городских начальных одноклассных училищах окончило курс 60,751 или 11,5%, тогда как из 2,449,196 учившихся в одноклассных сельских училищах кончило только 243,949, т. е. 9,9%; в двухклассных городских начальных училищах училос 98,807, a кончило курс 8,470 или 8,6%, в сельских - же двухклассных училищах при 342,381 учащихся кончило курс 27,917 или 8,2%»[95]На это обстоятельство указывал и Н. В. Чехов - «Ясно, что огромное большинство поступающих в начальные школы, курса в них не оканчивает. Тоже явление наблюдается в школах церковно-приходских, где оканчивают курс тоже 10,5% (сведения 1908 года)»[96]. Как утверждал, другой не менее авторитетный отечественный педагог П. Ф. Каптерев: «более половины мальчиков и более двух третей девочек оставляют школы, не дойдя до старшего возраста». Причины этого явления П. Ф. Каптеров выделял те же самые - это бедность, труднодоступность школ и необходимость использования детского труда в крестьянском хозяйстве: «причины пропусков подобны причинам неполного посещения школы: экономическая несостоятельность, болезни, холода и распутицы. Причины пропусков под названием «домашние обстоятельства» и «домашние работы» поясняются так: «эти причины, - пишет один из учителей серпуховского уезда – нельзя назвать вполне извинительными, но в то же время весьма трудно бороться с целью искоренения их» -  и далее  - «Серпуховская уездная земская управа прибавляет от себя, что экономическая условия жизни нашего крестьянского населения таковы, материальная обеспеченность его так мала, что оно не может не стремиться воспользоваться всяким представляющимся случаем приобрести  лишнюю копейку, а потому задерживает дома ребят, как бы это ни было нежелательно с педагогической точки зрения…»[97]. А Петру Фёдоровичу Каптереву согласитесь больше вериться, чем некоторым современным, явно ангажированным, исследователям.


Полное обучение мальчиков?

Но и тут спорные моменты не заканчиваются. В вышеупомянутой монографии сказано: «При этом данные полной школьной переписи января 1911 года и частичной переписи января 1915 года говорят о том, что на тот момент в центральных великорусских и малороссийских губерниях было обеспечено фактически полное обучение мальчиков. Иначе обстояло дело с обучением девочек (даже в Европейской России в школах обучалось не более 50% девочек в начальных школах)»

Полное обучение мальчиков?!

Ну, во-первых, о какой такой школьной переписи 1915 года идёт речь? К примеру, в статистическом словаре Боярского зафиксирована только одна школьная перепись, проведенная до революции, а именно та, что прошла в 1911 году[98]. Неужели за дымом сражений Первой мировой войны ни один отечественный историк до сих пор не разглядел ещё одной переписи, что якобы была проведена в 1915 году? Мы в предвкушении того, что вот-вот из архивов явится неведомый доселе документ, на основании которого в перечень заслуг министра образования графа Игнатьева будет вписана новая школьная перепись!

Увы, ссылка стоит на читанную-перечитанную статью «Начальное народное образование» из Нового энциклопедического словаря 1916 года, где сказано: «За время с 1911 до 1915 г. имеются собранные на однородных основаниях данные школьной переписи 18 января 1911 г. и сведения сообщенные местным учебным начальством к началу 1915 г.»[99] - т. е. речь идёт лишь об очередном переучёте учебных заведений. Перепись же акция куда более крупная. Но эта тонкость, разница между переписью и переучётом, ведома лишь специалистам уровня хотя бы первого курса! Данные переписи собирают независимые лица по факту, основываясь на поимённом учёте учащихся; переучёт есть лишь суммирование списочных данных, которые составляют на местах отчитывающиеся администраторы. А в свою очередь поданные «наверх» отчёты за прошлый год служат базой для расчёта сумм, которые будут выделены в следующем году на оплату учителям[100].

Итак, в 1915 году был проведён очередной переучёт учебных заведений, а не полноценная перепись. На каком же основании автор сделал вывод о якобы «полном обучении мальчиков»? Соответствующего текста в НЭС мы не находим. Зато в том же НЭС мы находим графики охвата начальным образованием по губерниям. По ним видно, что максимальная степень охвата, достигнутая в двух столичных губерниях, не дошла и до 90%, а именно: в Московской — 86,3% и в Петроградской — 85,3%. В 7 губерниях охват был в пределах 70–79%, а в половине губерний и областей (включая губернии Царства Польского!) в начальных училищах обучалось менее 51 % детей школьного возраста.

Но и эти данные требуют поправки. Ведь при составлении и этих графиков и таблиц в основу оценок числа детей школьного возраста на 1 января 1914 года клались всё те же данные переписи населения 1897 года!

Ну и в довесок к перечню элементов несостоятельности в утверждении Сапрыкина: в источнике, на который он ссылается, выборки по мальчикам и девочкам нет! Возможно - это его умозрительная гипотеза основанная на том, что по России в школах преобладали мальчики и за счёт этого мог быть достигнут полный охват. Во всяком случае Сапрыкин привёл, но не объяснил парадоксальный факт, что гимназисток в России было намного больше, чем гимназистов!

Так или иначе, если исходить из данных НЭС, то о полноте охвата мальчиков начальным обучением имеет смысл рассуждать максимум применительно к двум губерниям, Петроградской и Московской. Но никак уж ко всей европейской части России — о чём голословно заявил автор.

Рассмотрим теперь гипотезу Сапрыкина с другой стороны. Предположим, что полное обучение мальчиков было-таки достигнуто и в возрасте 8–11 лет все они исправно посещали школу. Следовательно, неграмотность в этой возрастной когорте должна близиться к нулю? Так ли это? Да разумеется, нет!

По данным переписи 1920 года среди мальчиков в возрасте 12-16 лет (те, кто должен был посещать школу в 1912-1917 гг.) грамотных было: в Московской области — 92,9 %, в Петроградской - 94,3%, в Ярославской - 94,2%, Иваново-Вознесенской — 91,% в Тверской — 91 %. Так даже в самых благополучных губерниях всё равно оставались неграмотные мальчики, что разбивает в пух и прах все утверждения о том, что в этих губерниях был достигнут полный охват мальчиков начальной школой. Среди девочек этого же возраста в Московской области - 80,1 %; в Петроградской - 92,5 %; в Ярославской - 85 %; в Иваново-Вознесенской и Тверской - 78,9 %[101].

·  В этих строчках весь Сапрыкин и вся наша действительность. Видимо так у нас сегодня оценивают ситуацию в стране - только по обстановке Москве, Петрограде и ещё нескольким центральным городам. И то необъективно.

- Может сразу, пределами МКАДа ограничимся …а!… гражданин?!

В целом в европейской России среди сельского населения было грамотных среди мальчиков 16 лет — 72 %, а среди девочек 16 лет - 46 %[102] (те, кто должен был окончить полный курс начальной школы в 1912-1916 гг.). А в отдельных областях ситуация была намного хуже, так в Брянской области, среди детей 12-16 лет, грамотных 24,8% среди мальчиков и 16,8 % среди девочек, в Самарской 50,9 % среди мальчиков и 35,3 % среди девочек[103].

Выше мы уже говорили о том, что любая попытка занизить данные детской смертности автоматически будет снижать показатели фактического охвата детей начальным образованием. Подобное же может происходить и тогда, когда в попытках завысить фактический уровень грамотности, коррелирующий с показателями числа школ и учащихся, апеллируют к «домашнему» и другому внесистемному образованию.

Спору нет, известное число детей — начиная с императорской семьи и заканчивая детворой в только что отстроенных на Амуре казачьих поселений — школу не посещали. Оценка «известное» — дань академическому юмору: статистика отсутствует и исследователям приходится апеллировать к косвенным показателям и свидетельствам, данным, которые никак не могут быть экстраполированы на всю Россию. Но каким бы ни было это «неизвестное известное» — чем более высоким полагать процент тех, кто обучился грамоте вне школы, тем меньшая доля грамотных будет приходиться на тех, кто школу посещал. И следовательно, тем меньшим окажется показатель реального охвата детей начальным образованием, который тщится завысить Сапрыкин.

Как мы уже выяснили, как и в 1897 г., при переписи 1920 г. под грамотностью подразумевалось лишь владение элементарными навыками чтения, и статистика, таким образом, сопоставима. Поэтому честный и непредвзятый ответ на вопрос, какая доля детей реально посещала школу до революции, может, соответственно, прояснить - насколько велика была роль домашнего образования в царской России.

И ещё один лоскут тришкиного кафтана апологетов русской образовательной системы времён Николая II. Это — феномен рецидива неграмотности, наблюдаемый, в том числе, как результат снижения качества начального образования. Примитивные методики, переполнение классов, наконец, сокрытие отсева и другие приписки в отчётных данных о посещающих школу (ради сохранения финансирования) — бурный рост строительства новых школ в 1910-е годы сопровождался и этими неизбежными издержками. Проверки, проводимые Министерством, свидетельствовали о нарастании и этой проблемы.

Однако, как ни парадоксально, в слепом рвении перед покойным императором, воинствующие апологеты, которые забили своими опусами мировое информационное пространство,  пытаются отрицать и этот фактор! Хотя по идее точный подсчёт этой цифры мог бы прояснить какой процент молодёжи вновь пришлось обучать грамоте при Советской власти, кои представляли собой не вовсе не учившихся, а лишь «производственный брак» в общем объёме выпуска образовательной системы дореволюционной России.

И как видно из переписей, как минимум треть мальчиков в европейской части России в последние годы существования империи вообще не переступала порога школы.

Но только вчитайтесь в строки гражданина Сапрыкина, где русских крестьян, наших с Вами предков, эти черносотенцы обвиняют в нежелании учиться. Вчитайтесь, сколько цинизма и русофобства в словах «официальных лиц». Виноватым во всём выставляется простой народ, якобы этот народ не хочет учиться и сознательно не пускает своих детей в школы. Якобы потому, что отсталый (по представлению так называемой элиты) русский крестьянин не осознаёт ценности образования. А вовсе ни острейшая нехватка школ и нищенское положение крестьян, которые попросту не могли себе позволить снарядить ребенка в школу, являлись причинами такого положения дел. И сегодня, спустя почти сто лет, политически ангажированные писатели вытащили из своих агитпроповских закромов все тоже абсурдное, русофобское и аморальное оправдание той катастрофе, которая была искусственно создана в массовой культуре русского народа в начале 20 века.

Утверждая, что Россия продолжала наращивать свой образовательный потенциал до последних дней существования империи, Сапрыкин не делает научного открытия. Советская историография, между прочим, не делала секрета из фактора роста числа школ, в т. ч. и в последние предреволюционные годы. Однако, в отличие от Сапрыкина, ни советские, ни зарубежные историки доселе не предпринимали апологетических попыток представить это как единый бесконфликтный процесс, единственным гарантом преемственности которого являлись бы не общественно-политические силы, а царствующий монарх, олицетворяющий едва ли не единственную движущую силу этого процесса.

В этой конструкции Сапрыкин скрывает факторы, важнейшие для понимания не только плюсов, но и минусов, которые унаследовала после 1917 года новая власть. Объединяя единым, без изломов, пунктиром период до и после начала работы III Государственной думы, Сапрыкин устраняется от анализа мотивов различных политических сил в отношении народного образования. Вольно или невольно он подчёркивает при этом общеизвестную характеристику Николая II как императора безвольного, уступчивого и в целом безынициативного: располагая правом законодательной инициативы, двор так и не представил на рассмотрение Думы собственный проект закона об обязательном всеобщем образовании, предпочитая лишь пассивно визировать отсутствие компромисса между различными ветвями власти.

Здесь нельзя не вспомнить обстановку реформ Александра II, когда буквально во след манифесту об освобождении крестьян были представлены два «конкурирующих» проекта охвата их народным образованием — как от министерства, так и от комиссии по подготовке манифеста. При этом, в отличие от своего потомка, Царь-освободитель лично участвовал в разработке законопроектов.

Голословными и бездоказательными выглядят и предположения о том, что первая мировая война якобы не оказала никакого тормозящего воздействия на ход строительства образовательной инфраструктуры. По инерции (и не без влияния лобби) Дума, конечно, продолжала принимать те или иные паллиативные решения о целевом финансировании проектов отдельно взятых учебных учреждений, однако выдавать эти факты за полновесную альтернативу отсутствующему закону об образовании может лишь недобросовестный исследователь. На этом историческом отрезке Сапрыкин выводит из поля зрения читателей важнейший аспект - это абсолютное урезание расходов, последовавшее после начала войны, и начавшееся вслед за этим относительное сокращение этих расходов, обусловленное падением покупательной способности рубля, ростом цен на материалы и рабочую силу. Но об этом чуть позже.

Итак, факты говорят о том, что система образования Российской империи была не в состоянии  дать начальное образование огромной массе населения. Не менее важен факт, что продолжительность учебного года в начальной школе в России была гораздо ниже, чем в развитых странах того времени, наряду с многократно более низким охватом.

Для сравнения в первую очередь воспользуемся источником, который активно использует сам Сапрыкин и часто на него ссылается[104]. В Англии продолжительность обучения в школе составляла девять лет между 5 и 14 годами, хотя дети в возрасте от 12 до 14 лет могли быть освобождены от обязательного обучения местным постановлением. По данным на 1901 год аж целых 10 % детей школьного возраста не посещало школу (от 5 до 14, в России напомним от 8 до 12, сравнивая с РИ 1915 года).

Так же в Австрии продолжительность обязательного обучения колебалась, в разных провинциях, от 8 до 6 лет. Всего в Австро-Венгрии (конкретно на территории Австрии, Венгрии, Хорватии и Словении) в конце 19 столетия, накануне принятия закона о всеобщем обучении из 6 225 674 детей школьного возраста, школу посещало  5 065 639[105], т. е. около 80 %.

В США сроки обучения в разных штатах устанавливались разные (к 1910 году законы о всеобуче имело 42 штата). Уже в 1860-х гг. в Североамериканских штатах школьным обучением было охвачено около 60% детей возрастом 6—13 лет. К концу 19 века этот показатель составил 72%. В начале ХХ века  в США уже быстро развивалось среднее образование. Так в 1910 году в 9—12 классах (средняя школа) обучалось 15,4%, а к 1920 году — 32,3% молодёжи в возрасте 14—17 лет[106].

В Германии продолжительность обязательного обучения составляла 7 лет. Так же семилетняя (от 6 до 13 лет) продолжительность обязательного обучения была установлена во Франции в 1882 году. В Японии обязательное обучение сначала было 4 летним (от 6 до 10 лет), а в начале века оно было продлено до 12 лет. В Швейцарии в некоторых кантонах продолжительность обязательного обучения составляла 9 лет (в остальных 7-8)[107].

В то время, когда в развитых странах Европы, уже много лет работали законы о всеобщеем и обязательном начальном образовании, в объёме 6 лет и более, был достигнут охват почти всех детей школьного возраста; в Российской империи только планировалось (!) достижение всеобщего обучения в объёме 4-лет, что в Европе было уже давно пройденным этапом. Интересные комментарии по этому поводу даёт П. Ф. Каптерев: «обыкновенно в деревнях дети приходят в школы по окончании рабочей поры осенью, что бывает в начале октября, а иногда и в ноябре, а уходят из школы с началом полевых работ – в апреле или в мае. Продолжительность учебного года в русской школе можно считать в пять-шесть месяцев, а за все три зимы в 15-18 месяцев, полагая на каждый день по шести часов занятий» - и далее – «За границей числом отделений наш учитель не справиться за границей число отделений доходит до восьми, но там, зато хорошо подготовленные учителя и продолжительный срок учения – 8 лет при 10 месяцах занятий в году»[108].

Катастрофическое отставание в массовом народном образовании было заложено уже в сами сроки обучения отечественной школы. Конечно, можно заявить, что в дальнейшем мог произойти переход к более продолжительным срокам обучения. Но другие государства тоже бы не стояли на месте всё это время. 

В одной из глав Сапрыкин утверждает, что: «Непрерывная» система образования, в рамках которой учащийся закончивший полный курс начального обучения в любом учебном заведении мог поступить в любую среднюю или посленачальную школу, а закончивший «высшее начальное училище», мог поступить в третий или четвертый класс гимназии и, наконец, закончивший любую среднюю школу гимназического уровня мог поступить в высшее учебное заведение при условии сдачи соответствующих экзаменов, в Российской Империи в основных чертах сложилась лишь в 1907-1916 годах». Данное утверждение весьма и весьма смело в контексте уже устоявшейся историографической традиции, согласно которой в дореволюционной системе образования по факту отсутствовала преемственность между звеньями системы образования. И факты это только подтверждают.

На эту цитату отвечу коротко. В 1910-х гг. из всех детей, окончивших начальные школы, в средние учебные заведения поступало не больше 2,5 %[109].  Причины этого явления были опять-таки социально-экономические: «Из 14 350 ответов на вопрос, что главным образом препятствует оканчивающим своё образование… в 13 394 случаях указано на недостаток средств»[110]. Дети из крестьянских семей уже в 11 – 13 лет вынуждены были включаться в трудовую деятельность, материально поддерживая семью, что пагубно отражалось на их развитии.  Так, вот «инклюзивность»…

Таким образом, очевидно, что темпы количественного роста в указанный период были недостаточны. Российская система образования накануне революции была не в состоянии обеспечить всех детей школьного возраста даже начальным образованием в объёме трёх лет. И как говорит статистика, из детей, которым повезло получить начальное образование, имели возможность получить среднее образование лишь очень немногие.

Какие перспективы могли ждать отечественную систему образования, и как, по факту, росла отечественная народная школа в 1920-30-е годы, мы рассмотрим в одной из следующих глав. А пока давайте поближе рассмотрим какой была школа Российской империи накануне первой мировой войны.

 


Качественные показатели

Уходя в рассмотрение количественных показателей, часто забывают про не менее важные - качественные показатели. Сапрыкин пишет о росте числа учительских семинарий и появлении педагогических курсов. Факт того, что многие люди в России того времени понимали необходимость развития образования и потому вкладывали в эту сферу огромные пожертвования, наряду с общественным финансированием, которое по некоторым направлениям  превышало казенное (в первую очередь земские средства), за счёт чего собственно и развивалась система образования, понятен и неоднократно расписан. Как и рост числа учительских семинарий, и пед. курсов и т. п. Здесь Сапрыкин опять ничего нового не написал. Но повторюсь, проблема не в том, развивалась или не развивалась,… а в том, достаточно ли было того, что делалось. 

Об обеспеченности народного образования преподавательскими кадрами можно судить по следующим стат. данным:

Образовательный ценз учителей начальных школ в % к общему числу[111]

 

Город

Село

Год

начальное

среднее

высшее

начальное

среднее

высшее

1911

21,7

75,2

3,1

50,4

49,7

0,1

1920

14,3

78,6

7,1

31,6

67,5

0,9

 

Если вспомнить, что в то время, в городах проживало всего 15 % от населения страны, а на селе проживало 85 % населения[112], то совершенно очевидно, что сколь бы не была благоприятной ситуация в городе, в целом решающую роль «играла» ситуация на селе. И в целом по стране треть учителей начальных школ сами имели лишь начальное образование[113]. Благодаря активной деятельности политических партий, которым удалось-таки после первой русской революции сдвинуть дело с мёртвой точки, всё равно этого было недостаточно[114].

Нехватка  квалифицированных педагогов пагубно отражалась на таком аспекте качественных показателей, как общая продолжительность начального обучения, которой мы уже касались. Как писал  П. Ф. Каптерев: «За границей числом отделений наш учитель не справиться за границей число отделений доходит до восьми, но там зато хорошо подготовленные учителя и продолжительный срок учения – 8 лет при 10 месяцах занятий в году. поэтому и при восьми отделениях учитель может сделать много. При слабой подготовке наших учителей и краткости учебного времени более трёх отделений в народной школе иметь не следует»[115]. Кроме того, что слабая квалификация преподавательского корпуса начальной школы не позволяла увеличивать сроки обучения с соответствующим расширением учебной программы - это пагубно отражалось и на качестве образования. Как отмечал А. В. Захаров: «Трехлетняя по курсу школа, призванная дать законченное первоначальное образование, т. е. сообщить некоторую сумму знаний, большинству учащихся дает только грамотность, — умение читать и не всегда писать»[116]. Как отмечает также и видный современный историк Пётр Кабытов, начальное образование не давало ни практических знаний, ни общего развития. Так же огромное место в учебном процессе занимала религия: «утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания»[117] было по существу одной из главных целей таких школ. А обучение часто сводилось просто к выучиванию закона божьего наряду с обучением чтению и письму. К тому же далеко не все крестьяне могли приобрести для детей учебную литературу[118].

Низкий уровень и падение качества образования фиксировала и официальная статистика Министерства народного просвещения. Так в циркуляре Министерства народного просвещения 26 октября 1912 г. «О мерах к устранению упадка в средней школе» было прямо сказано о падении уровня грамотности учащихся в прямом смысле слова. Речь шла как о правописании, так и об умении учащихся излагать свои мысли и самостоятельно составлять предложения[119].  Обратите внимание, что речь идёт уже о средней школе, а не о начальной!

Об острейших проблемах средней школы, которые были вызваны нехваткой квалифицированных преподавателей, докладывал в 1916 году сам П. Н. Игнатьев: «Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40% общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания..[120].

Так, что факты позволяют с уверенностью утверждать, что вопреки голословным утверждениям некоторых писателей «слава николаевских гимназий» начала меркнуть уже тогда. И тенденция к дальнейшему усилению только нарастала. Увеличение сроков обучения и повышение качества общеобразовательной подготовки с последующим введением среднего образования, как следующая задача после достижения всеобуча, требовало не просто введения новых учебных планов и программ, необходимо было полное качественное совершенствование и обновление преподавательского персонала. Сделано это было только в Советское время (см. сл. главу.)

Сегодня, когда встаёт вопрос об активном количественном росте системы образования в СССР, политически ангажированные исследователи постоянно муссируют фразы, что, мол, в СССР упало качество общеобразовательной подготовки. Как водиться, если невозможно (пока!) переписать исторические факты, то возможно «подправить» их трактовку, приписав определенные формулировки.

Но позвольте, как можно обвинять в падении качества образования советы, если это самое качество образования в начальной школе изначально (ДО СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ) было, мягко говоря, позорным, а неизбежное при резких количественных расширениях падение качества образования в средней школе началось уже в последние годы существования империи?! По-вашему надо было остановиться на 4-летней школе, в которой большую часть времени дети учили «отче наш»?

Вместе с тем, на протяжении всего рассматриваемого периода, очень остро стоял вопрос о нехватке школьных помещений. Многие школы открывались в неспециализированных, приспособленных помещениях и далеко не все начальные школы имели собственные помещения.

Проблема острейшей нехватки школьных помещений была поднята в 1908 году. По подсчётам гос. думы для нормальной работы системы народного просвещения только 25% новых школ могли находиться в наёмных помещениях, а «для остальных 75% потребуется в будущем постройка собственных зданий, с расходом до 300 000 000 руб.». Самодержавная власть, так «щёдро» отнеслась к этой проблеме, что был создан отдельный фонд школьного строительства имени Петра Великого. Этот фонд выдавал безвозмездные денежные ссуды на школьное строительство и денежные пособия на строительство. Правда «Размер пособия установлен не свыше половины строительной стоимости». Но это не беда, ведь кроме пособий на постройку новых зданий, выдавались денежные ссуды всего-навсего 3 % годовых на 20 лет. При этом размер ссуды вместе с пособием не мог превышать 4/5 от всей строительной стоимости. Пётр Великий от такого размаха и что важнее «своевременности» в решении острейшей и давно назревшей (мягко говоря) проблемы точно пришёл бы в негодование.

 

По данным переписи 1911 года числилось: 59 682 школы МНП, при этом школьных зданий числилось 35 427; школ церковного учебного ведомства числилось 37 922, а зданий к ним 26 425; на 2 691 школ других ведомств, приходилось 1 890 зданий[121]. Всего, по подсчётам Н. В. Чехова в 1911 году только 63% начальных школ в стране имели собственные помещения[122]. К 1915 году ситуация со школьными помещениями по-прежнему оставалась очень и очень сложная. Так, например  в Западно-Сибирском учебном округе ежегодное увеличение числа учебных заведений в 1912-1913 гг. составило 15 % в год, в то время как увеличение числа помещений на 12 % в год. В результате даже к 1914 году треть всех школ Западносибирского учебного округа не имела собственных помещений[123].

Вот такие дела, школы есть, а помещений  у трети из них нет, и квалифицированных учителей у доброй половины тоже нет.

Однако даже те школы, для которых удавалось построить или оборудовать новые помещения не всегда получали помещение соответствующее необходимым стандартам. Вот что сказано о таких новых зданиях в официальном отчёте: «…простые крестьянские избы, в одну комнату, с большой русской печью, занимающей чуть не третью часть комнаты… Окна в таких избах обыкновенно маленькие, с одинарными рамами и со стеклами, обильно покрытыми снегом и льдом… Особых раздевательных комнат, конечно, не имеется. Ученическая одежда складывается на пол в углу или же на холодную русскую печь... Классная мебель в большинстве школ устроена примитивным способом… Парты обыкновенно слишком длинные, устроенные для сидения на них 8–10 учеников… некрашены, грубой крестьянской работы…». Таких школ, открытых в неприспособленных помещениях, по всей стране была масса. К примеру, в Акмолинской области их было  около половины[124].

Подобные отзывы о состоянии помещений можно очень часто встретить в мемуарах и записках простых школьных учителей.  Так учительница С. Н. Розова, работавшая с 1904 года в одном из сёл Ярославской губернии писала: «Я была просто подавлена запущенностью Васильевской школы. Везде была масса копоти, грязи и пыли. Я чувствовала, как тяжело сказывалась эта атмосфера на здоровье детей. Нужно было что-то предпринять немедленно. К весне оба класса стали неузнаваемы — вымытые парты и окна, чистый пол, постоянно освежаемый воздух»[125]. Помещение для школы предоставлялось в здании волостного правления. Согласно воспоминаниям учительницы собственное здание школы крестьяне из нескольких отдельных деревень смогли построить за свои деньги только после 1910 года и то после тяжелейшего конфликта с волостным правлением. Как писал в своих мемуарах учитель «Вносили кто что мог — рубли, полтинники. Меня особенно растрогал такой факт: крестьянин-бедняк из деревни Ильдомское Михаил Марушкин принес... петуха. „Денег у меня нет,— сказал он,— возьмите хоть петуха"».

С. Константинов, описывая в своих записках сельскую школу, ужасаясь состоянием классного помещения, писал: «черные от грязи полы, не мывшиеся по целым месяцам; выбитые во многих рамах стекла; печь, угощавшая при каждой топке учеников и учительницу дымом и головными болями; поломанные парты, которые ремонтировались самими учениками — где гвоздик вобьют, где веревочкой к стенке привяжут,— и стоит себе; доски пола, прогнившие и проваливавшиеся под ногами, грозя оставить кого-либо калекой». Согласно воспоминаниям учителя только местная земская управа обеспечила школу всем необходимым. В своих мемуарах он много внимание уделяет описанию крестьянского быта, нищеты и бедности. Всё это само собой не способствовало культурному подъёму крестьян[126]. Такие мнения и высказывания встречаются нередко среди современников, неужели всех большевики подкупили?

Неудивительно, что число школ росло с такой большой скоростью! Это вам не строить с нуля школьное здание, привлекать к работе квалифицированных преподавателей и обеспечивать школу всем необходимым, включая учебники и тетради. Удалось ли за 4 года до начала войны переломить столь катастрофическую ситуацию в материальном обеспечении народного образования? Судя по имеющимся данным – нет.

Всего за период с 1909 по 1915 гг. было выделено на открытие новых школ 61 416 000 руб., это примерно пятая часть от необходимой суммы в 300 млн. И как писали авторы НЭС, в той же самой статье - этих кредитов всё равно было недостаточно: «На самом деле эти ассигнования далеко не соответствовали заявленным с мест нуждам» и «кроме недостатка кредита на школьное строительство, дело введения всеобщего обучения столкнулось с новым препятствием: с быстрым и интенсивным вздорожанием цен. Цены на строительные материалы и рабочие руки возросли за несколько лет более, чем вдвое. Жалованье учащим в 360 руб. оказалось недостаточным. Освобожденные земские средства скоро иссякли; потребовались новые земские ассигнования». Обратите внимание на фразу: «Цены на строительные материалы и рабочие руки возросли за несколько лет более, чем вдвое». Т. е. минимальную сумму на содержание начальных школ в 100 млн. рублей, рассчитанную в 1908 г. аналитиками гос. думы можно смело увеличить в два раза. О недостаточности финансирования свидетельствует также и тот факт, что за период с 1909 по 1915 гг. министерство не удовлетворило ходатайства об отпуске пособий и ссуд на постройку школ общей суммой в  50 000 000 руб.[127].

 

О том, что решить проблему с помещениями даже для уже существующих школ не удалось до революции, неопровержимо свидетельствует тот факт, что проблема катастрофической нехватки школьных помещений остро стояла на протяжении всех 1920-30-х годов. По статистике в 1931 году на территории РСФСР школьный фонд обеспечивал только 22,1% нормальной потребности в школьных помещениях [128]. Конечно к 1931-му году число школ значительно увеличилось в сравнении с дореволюционным периодом. И к 1931 году на территории СССР начальных школ было 165 тыс. против 105,5 тыс. в 1914 году (в межвоенных границах). Если предположить, что в катастрофической нехватке помещений виновата советская власть, то тогда, не пятая часть, а как минимум половина школ должна находиться в нормальных зданиях т. к. более половины школ (105 тыс.) достались советам по наследству от империи! Но их даже не половина, а всего 22 % от НЕОБХОДИМОГО МИНИМУМА! Вот она цена всех этих хвалёных дореволюционных школьных сетей, доставшихся по наследству советам.

·  На самом деле уже в 1920-е годы для решения проблемы нехватки школьных площадей  прикладывались огромные усилия. Вплоть до того, что как для новых, так и для старых школ, приспосабливали разные помещения. Так школьный фонд расширился и за 1920-е годы.

Факты сурово и беспощадно вырисовывают нам школы, которые не редко находятся непонятно в каких зданиях. В которых преподают люди с сомнительной квалификацией и компетентностью. И даже при крайне низком качестве образования система просвещения не способна охватить, по меньшей мере, половину детей школьного возраста даже начальным 3-летним образованием. Очень точно характеризуют сложившуюся ситуацию слова известного педагога, признанного авторитета в данной области П. Ф. Каптерева, писавшего о достижении всеобщего обучения: «рассуждать об этом совершенно бесполезно и даже странно: нечего размышлять о 20-м шаге, когда сделаны только первые 7-8 шагов; нужно думать о ближайшем, непосредственно предстоящем, а не об отдалённом»[129].

С учётом вышеприведённых данных, по охвату детей начальным образованием, утверждение Сапрыкина, что: «к 1917 году в стране были построены «школьные сети», до сих пор составляющие основу образовательной системы России и других государств, входивших в Российскую империю» кажется весьма далёким от реальности.

·  Если понимать под сетью не только совокупность массовых учреждений, действующих при географической разобщённости на условиях, унифицируемых в рамках некоей единой институциональной структуры, то создание в России такой сети следует датировать не 1910-1915 гг., а двумя десятилетиями раньше — имея в виду создание массовой сети церковно-приходских школ. При всех их недостатках, как типа учебных заведений, территориальное размещение ЦПШ осуществлялось на единой концептуальной и организационной основе.

В этом контексте правомерно говорить о том, что реформаторы межреволюционного периода уже имели к моменту массового строительства земских школ созданную школьную систему «победоносцевских» школ, которая в дальнейшем развивалась в количественном и качественном направлении в первую очередь усилиями все тех же земств и сельских обществ. Соответственно, то, что унаследовала в этом плане Советская власть, представляет собой мозаичную структуру, первейшую задачу по развитию которой составляла необходимая унификация.

Какая такая «единая непрерывная система образования (окончательно сформированная в ходе реформ графа П.Н.Игнатьева в 1915 – 1916 гг.)» во всем этом привиделась г. Сапрыкину вопрос с весьма очевидным ответом. Видимо там же, где он «не заметил», целую колонку с неграмотными новобранцами.

 


Законотворчество

Не меньше этого удивляют, высказывания Сапрыкина о неких мифических реформах Павла Николаевича Игнатьева, в то время как общеизвестен тот факт, что реформы графа Игнатьева провалились. Представьте себе человека, который долгие годы вёл нездоровый образ жизни. Когда со здоровьем стало совсем плохо, он занялся спортом, разработал график тренировок и диету. А через месяц тренировок, достигнув хороших результатов, он свалился, сказались годы нездорового образа жизни. Но тут же всем заявил, что был график тренировок и за первый месяц (последний месяц до инфаркта) были достигнуты неплохие результаты. Таким образом, дело уже было сделано, осталось «всего-навсего» самая маленькая деталь – осуществить всё это на практике, а это десятилетия долгой напряжённой и непрерывной работы на износ. В нашем случае именно такая ситуация, все разработанные до революции планы реформ так и остались планами и проектами.

Вообще, рассматривая проблему законотворчества в сфере образования, Сапрыкин допускает довольно много вольностей и порой вообще противоречит сам себе. В одном из примечаний он пишет:

«Так, например, в одном из лучших современных учебников «Истории педагогики», составленном к 135-летию Московского педагогического государственного университета один из авторов (Е.А.Князев) пишет: «Летом 1916 года министр Игнатьев снова внес в Думу проект о введении всеобщего обучения. Однако и этот проект не получил законодательного оформления. Проекты реформ были отвергнуты правительством» [История педагогики 2007, 265]. Это полностью не соответствующее факту, высказывание не появилось бы, если бы автор был минимально знаком с законодательством Российской Империи и принципами принятия политических решений. Министр вносил в Думу уже предварительно согласованный с Царем и Правительством законопроект. Он принимался Государственной Думой, затем Государственным Советом, а потом окончательно утверждался Императором. Из мемуаров П.Н.Игнатьева видно, что его проекты реформ еще в 1915 году были утверждены Николаем II и затем согласованы с Правительством. Они не получили «законодательного оформления» в 1916 году только из-за деструктивной политики думской оппозиции».

Если пропустить мимо ушей агрессивный выпад в адрес другого учёного, и оценить его фактическое содержание, то очевидно, говоря обо всём, Сапрыкин не сказал ничего. Данное утверждение весьма надуманно. Во-первых, в 1915 году при закрытых дверях Николай II мог сказать всё, что угодно, он вообще много чего говорил. Во-вторых, в данном вопросе именно «законодательное оформление» интересующих нас проектов играет ключевую роль.

Конечно, разработанные Павлом Николаевичем реформы предполагали собой глубокие и коренные  изменения во всей системе отечественного образования. Предполагалось ликвидировать разношерстность и разнородность в системе образования (которую г. Сапрыкин считает достоинством, а не ярко выраженным недостатком отечественного народного  образования того времени). Создать единую школу с чёткой преемственностью между всеми ступенями. Предполагались и многочисленные послабления евреям и демократизация системы образования, как, например, возрождение родительских советов. Всё это само собой имело место в теоретических разработках Павла Николаевича Игнатьева, но только теоретических.

А когда дело дошло до практической реализации реформ, курс Игнатьева натолкнулся на бешеное противодействие со стороны реакционных кругов (в первую очередь монархистов и антисемитов). Не просто некоей абстрактной думской оппозиции, а вполне правых депутатов[130].

 Так негативные отзывы вызвал его циркуляр, согласно которому учебная структура и содержание учебных программ перекладывались на усмотрение педагогических советов учебных заведений. Крайне негативно восприняли и восстановление родительских комитетов, которыми так восхищается Сапрыкин: «Какая может быть польза от вмешательства улицы в школьное дело. Ведь педагогический персонал состоял из специально подготовленных деятелей, ответственных перед правительством, обязанных внушать и соблюдать государственную дисциплину. И этих тружеников ставят под контроль случайно собравшихся людей, ни перед кем не ответственных…»[131]. Тогда П. Н. Игнатьев фактически отменил все постановления по этому вопросу своего предшественника Л. А. Кассо и вернул им тот статус, который они имели в 1905 году. 

Собственно, на этом все инновации министра и закончились. Всякие попытки нововведений встречали острое противодействие. На министра обрушилось большое количество жалоб, и курс министра встретил острейшую критику со стороны правых депутатов в Гос. Думе, попечителей округов и высших чинов МНП[132]. На всероссийском монархическом съезде в ноябре 1915 года ситуация описывалась, как полный развал школы, а реформаторская деятельность П. Н Игнатьева за один неполный год открыто была «объявлена антигосударственной»[133]. В итоге всё это привело к отставке министра народного просвещения 28 декабря 1916 года[134].

С другой стороны сам П. Н. Игнатьев, желая быстро и кардинально реформировать систему образования, не опирался на традиции уже сложившиеся в отечественной школе. Но это нисколько не меняет того факта, что проекты так и остались проектами и такого историческое событие, как реформы графа Игнатьева, не существует.

Для полноты картины стоит отметить, что П. Н. Игнатьев сам подал в отставку, попросив императора снять с него (цитирую): «непосильное бремя служения против велений совести»[135]. Есть мнение, будто он наделся, что Николай II отклонит его отставку и тем самым поддержит его курс. Но последний император пошел на поводу у черносотенцев-монархистов и прочих холуев, которые, в конце концов, и довели до ручки нашу родину. В общем, с первого раза, без лишних колебаний, подписал его отставку[136]. Защитить от нападок со стороны реакционеров своего министра он, судя по всему, даже не пытался. Подписал назначение, подписал отставку и собственно, если разобраться, этим участие и заслуги Николая II в событиях и ограничиваются. Не поддержал он реформы.

Пример с неудавшимися реформами графа Игнатьева далеко не единственный, а  процесс решения давно назревшей проблемы и ранее неоднократно прерывался по инициативе именно правящих кругов. Так еще в 1901-1904 году был, грубо говоря, задушен проект реформы средней школы П. С. Ванновского. И произошло это именно по воле Николая II, у которого по его словам: «не лежит... сердце к этой быстрой ломке нашей школы»[137].

И, несмотря на все эти факты, г. Сапрыкин пытается нас убедить, что проекты реформ графа Игнатьева были чуть ли не полностью реализованы, а в их провале виновата только некая «думская оппозиция».

Отдельно стоит обратить внимание на эту реплику г. Сапрыкина: «Уже после создания законодательного представительства, некоторые проекты, направленные на развитие образования и общественного участия в нем, поддержанные Царем, тормозились именно думской оппозицией».

Кого конкретно Сапрыкин подразумевает под думской оппозицией? Уж ни левые ли партии и отдельных избранных народом депутатов?

Достаточно вспомнить, что именно депутаты первых гос. дум своими ходатайствами активно поднимали вопросы о финансировании системы образования и выдвигали различные законопроекты о введении всеобщего обучения. И то, что с 1908 года у нас в сфере просвещения вообще хоть что-то стало двигаться вперёд заслуга именно той самой думы и земских органов самоуправления, которые кричали о необходимости развития образования еще с 1860-х годов.

 Именно депутаты государственной думы в 1911 году выступили с проектом реформы средней школы, подразумевавшем создание единой и преемственной системы общего образования. Уже вовремя деятельности первой думы стали активно вноситься предложения по дальнейшему развитию системы образования. А именно Государственный совет, очень даже правые силы, в 1911 году отменил этот законопроект о введении всеобщего обязательного бесплатного образования[138], который  так долго вырабатывался думой из нескольких законопроектов[139]. Те самые реакционные круги, из-за которых и заглохли реформы, были представлены именно правыми партиями. 

Рассматривая проблему законотворчества в области образования, Сапрыкин выделяет ряд признаков, по его словам основные в образовательной политике Николая II, которые неизменно и стабильно соблюдались в годы его правления:

«1) Необходимость реформы: «коренного пересмотра и исправления» учебного строя.

2) Преодоление отчужденности школы от семьи и преодоление ее бюрократического характера.

2) Целостность образования, как не только умственного, но и нравственного.

3) Усиление физического воспитания и исправление вредного для здоровья учащихся характера занятий в школах (в частности, устранение «перегрузок»).

4) Всесторонний пересмотр основных типов, сложившихся в России школ (классического и реального направления) и, возможно, создание нового типа среднего образования.

5) Умножение разного рода профессиональных учебных заведений (начальных, средних, высших), широкое развитие технического образования и преодоление разрыва между системой общего и профессионального образования.

6) Национальный характер образования.

7) Индивидуализация обучения, адаптация к возрасту, социальным и индивидуальным особенностям учащихся.

8) Законченность (или «самодовлеющий» характер) каждой ступени образования. То есть школа, например, должна не только и не столько готовить к высшему образованию, но и давать законченное образование, позволяющее каждому найти его путь в жизни.

Отдельно разрабатывалась общегосударственная программа введения всеобщего начального обучения. Эти принципы достаточно последовательно проводились в жизнь на протяжении всего царствования Николая II и оставались неизменными с 1899 по 1917 год.»

Какой именно законодательный акт или проект, в котором по пунктам прописаны эти формулировки, имеет в виду Сапрыкин, неясно. Но да ладно, важно совсем другое. О самой необходимости реформ, преодоления сословности и отсутствия преемственности в системе образования трубили деятели народного просвещения ещё во время Александра II. Всё вышеперечисленное - это элементарные вещи, понятные в то время многим деятелям просвещения, прикладывавшим огромные усилия для реализации всего вышеперечисленного на протяжении пореформенного периода. Но на какую либо внятную государственную программу долговременного и планового развития – эти общетеоретические тезисы никак не тянут.

Приведу пример, в Японии в 1879 году был издан закон о народном образовании. Согласно этому чёткому и внятному законодательному акту все селения и города обязаны были открыть у себя достаточное число начальных школ, для того, чтобы обеспечить 8-летним образованием всех детей в возрасте  6—14 лет (иногда допускалось сокращение до 4 лет)[140]. Были также чётко прописаны изучаемые предметы, обязательные для всех школ. 

Вот так примерно, в самых общих чертах должна выглядеть конкретная государственная программа развития образования, в которой должны быть, как минимум, чётко установлены сроки, программы и обязательность обучения; конкретные, зафиксированные законодательными актами, обязанности тех или иных государственных или общественных структур. И вся эта система должна более-менее стабильно работать на развитие, как минимум несколько лет. Именно в таком случае можно говорить о какой-либо последовательности.

А что же имеем мы?

Очень интересные выводы можно сделать, оценив те проекты развития образования, которые предлагал сам Николай II! Давайте почитаем: «Относительно устройства школы, Я желаю, чтобы она была трех разрядов: низшая с законченным курсом образования, средняя школа разных типов также с законченным образованием и средняя с подготовительным для университета курсом школа» - конечно, здесь всё логично и справедливо. Это ранее предлагали деятели просвещения. К этому в итоге и пришли, в середине ХХ  века.

Но если копнуть глубже всплывают интересные подробности касательно предложений, выдвигавшихся лично Николаем II. Помимо классических гимназий и реальных училищ он выделял средние школы с шестиклассным сроком обучения, которые не давали возможности поступать в ВУЗы и должны были бы готовить специалистов к работе на периферии. В такие средние общеобразовательные и профессиональные школы он собирался обратить не меньше  половины гимназий: «Безусловно необходимо, обратить половину гимназий или даже больше 1/2 в средние... с законченным курсом образования общеобразовательного... или профессионального типа без древних языков и без права поступления в университеты»[141].

Вот такие интересные «детали» открываются у нас. Т. е. на деле сам Николай II в своих личных проектах сначала выступал не за улучшения в сторону преемственности всех уровней образования, а за сохранение системы образования с тупиковыми ветвями и даже её дальнейшее расширение. Неудивительно, что на совещании попечителей учебных округов, в 1904 г. его идеи не нашли поддержки, а особенно «обтекаемо» попечители высказались о предложении императора о необходимости сокращения такого большого количества гимназий[142].

 

С самого начала века мы имеем несколько различных типов учебных заведений, с самыми различными уставами и программами, уровнем преподавания и образовательным цензом учителей. С принципиально разными сроками обучения (от 3 до 5 лет). Такая разношёрстная система образования сложилась при министре Победоносцеве и по факту просуществовала вплоть до победы Русской революции.

Более-менее внятные черты будущей системы образования наметились только в 1908 году - это обучение сроком не менее чем в 4 года; конкретные, чётко установленные денежные суммы, выделяемые на конкретное количество учащихся; и бесплатность, как минимум первой ступени образования. И тот перелом, который имел место в 1908 году, это в первую очередь заслуга общественных организаций, законотворческой деятельности думы и деятельности министров: И. И. Толстого, фон Кауфмана и А. Н. Шварца; напомним, что императорский двор так и не представил собственный проект закона о всеобщем обучении.

Очень ёмко этот эпизод в истории отечественной школы характеризуют строки П. Ф. Каптерева :  «Когда с 1907 года правительство и законодательные учреждения приступили, наконец (выделено мной), к выработке и практическому осуществлению мероприятий относительно введения в России всеобщего обучения – этого поистине великого и гуманнейшего дела - они встретились с следующим фактом: около половины уездных земств приступили уже к введению всеобщего обучения в своих уездах, при чём оказалось, что касающияся этого предмета постановления и предложения земских собраний основываются на твёрдых фактических данных… таким образом земская Русь – 34 земские губернии – серьёзно была занята мерами по осуществлению порядка и с затратой соответствующих средств»[143]. Итак, что же мы такое интересное видим? Острейшая необходимость  форсированного развития народной школы была прямо поставлена ещё в 1860-1870-е годы. Наши «дальновидные» правители приступили к решению этой острейшей проблемы, наконец, только в 1907-1908 году, после сами знаете каких событий и под давлением общественности.

Пока правящая верхушка раздумывала и совещалась, глыбу развития народного образования волокли на себе земства, сельские общества и общественные организации. Именно земства пошли навстречу народу. Рост грамотности, как и рост числа школ, заслуга в большей степени их заслуга, а граждане черносотенцы и прочие к их достижениям просто нагло примазались.

Опять же унификация всех образовательных учреждений и пр. необходимые административные нововведения были ещё впереди.

·  Пару слов, о законе 1908 года. С лёгкой руки одного известного западного пропагандиста Бразоля закон 1908 года часто выдаётся за закон о всеобщем обучении. Конечно же, о всеобщем обучении в том законе нет ни слова. О печальной судьбе многих законопроектов о всеобуче уже написано выше. Но эта наглая, и неприкрытая ложь так широко распространилась, что эту ошибку можно нередко встретить и в работах серьёзных ученых (См. напр.: Руткевич М. Н.  Образованность населения России в ХХ веке. М. 2007 С.9). Неудивительно, честному и порядочному человеку и в голову не придет, что можно так прямо лгать, выдавая авторскую выдумку за исторический факт.

О печальной судьбе этого и нескольких других законопроектов о всеобщем обучении уже упоминалось. Здесь к месту будет замечание, о том, что за годы правления Николая II министры просвещения менялись с удивительной быстротой.  Конкретно за первые полтора десятилетия XX века сменилось девять министров подряд:  Н. П. Боголепов, П. С. Ванновский, Г. Э. Зенгер, В. Г. Глазов, И. И. Толстой, П. М. фон Кауфман, А. Н. Шварц, Л. А. Кассо, П. Н. Игнатьев.  По сути, почти каждый третий министр вёл свою собственную политику, которая нередко полностью противоречила начинаниям предшественника. Так, например, усилиями черносотенца и антисемита Кассо были фактически убраны многие начинания его предшественников, включая родительские советы, которыми так восхваляется Сапрыкин. Государственная политика в области развития образования и просвещения в годы правления Николая II на конкретных примерах больше напоминает постоянное метание между реформаторами и реакционерами, нежели какую либо конкретную направленную политику.  Очень трудно углядеть во всем этом «шарахании» из стороны в сторону, какую либо стройную и внятную образовательную стратегию.

Довольно точную характеристику политики Николая II в области просвещения даёт профессор А. Н. Поздняков: «Он готов был идти и шел на определенные нововведения, но которые бы не затрагивали основ существовавшего порядка. Николай II становился фактическим тормозом на пути развития системы образования, в котором в одинаковой степени должны были быть заинтересованы и общество, и государство»[144].


 

Высшее образование

Разумеется, ни одно государство не может существовать без своей полноценной системы высшего образования. В интересующий нас период, высшая школа активно развивалось, что является общеизвестным фактом. Сапрыкин опять ничего нового не поведал.  Тема была подробно и детально изучена признанным специалистом в данной области - А. Е. Ивановым, в его фундаментальном труде «Высшая школа в России конце XIX - начала XX века» (М. 1991 г.). По его данным в 1913/1914 учебном году численность студентов составила  123 532 по всей империи (135 065 к 1917 году). Его статистические данные принимаются целым рядом авторитетных учёных, так, например, на него ссылается профессор Жуков В. И. (См: «Высшая школа России: история и современные сюжеты»  М. 2000).

Но Сапрыкин и эти данные ставит под сомнение: «Подсчет А.Е.Иванова дает несколько меньшую сумму – 123,5 тысяч студентов. Однако, по целому ряду позиций (например, военным и военно-морским учебным заведениям) он сильно занижен. Это объясняется, на мой взгляд, тем что А.Е.Иванов опирался, в основном, на данные «Отчета Министра народного просвещения за 1913 год». (Пг., 1916, ведомость № 6). А данные одного ведомства в дореволюционной статистике всегда требуют корректировки в сравнении с данными других ведомств. По-видимому из подсчетов здесь выпали военные училища (исходя из российского законодательства, аналогии с гражданскими вузами, соотнесения программ и сроков обучения их очевидно нужно относить к высшим учебным заведениям), а самая большая Военно-медицинская академия попала в другую категорию. Кроме того, существуют методические проблемы: например, следует ли считать некоторые общественные учебные заведения для женщин, где обучались после окончания гимназий к высшим учебным заведениям? Наша таблица сведена из разных источников по категориям и все учебные заведения послегимназического уровня рассматриваются как «высшие». Безусловно, и эти данные не являются окончательными, а требуют дальнейшего уточнения. Окончательные данные могут измениться на несколько тысяч учащихся в ту или другую сторону».

Можно ли считать вышеперечисленные учебные заведения (которые почему-то всегда относились к средним) собственно высшими – это отдельная тема, к которую сейчас затрагивать не будем. Остановимся на другом. Когда Сапрыкин сравнивает систему высшего образования России и, скажем, Англии, то включает в подсчёт для России всё, вплоть до курсов иностранных языков. А вместе с тем в Англии в тоже время помимо "университетов" существовала широкая сеть так называемых Further Education Institutes, которые готовили специалистов по конкретным специализациям и также имели статус высших учебных заведений[145].

Систему образования следует считать полноценной и адекватной времени, ни тогда, когда о ней пишут хвалебные панегирики, а когда она в состоянии обеспечить страну достаточным количеством компетентных специалистов. Чего, конечно же, не было.

Об острой нехватке специалистов докладывал сам П. Н. Игнатьев в 1916 году: «…я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400-2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек - существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков» - далее министр указывает на необходимость дальнейшего расширения системы образования «Между тем, в то время как число высших специальных школ только за последние 25-30 лет увеличилось на 15 учебных заведений, число упомянутых факультетов остается без изменений с 1876 г., т.е. с открытием Новороссийского университета, т.к. учрежденные после него университеты Томский и Саратовский существуют до сих пор без этих факультетов. Наконец, многообразные потребности государственной и общественной жизни требуют участия в разного рода государственной и общественной деятельности лиц с высшим юридическим и финансово-экономическим образованием. Таким образом, для удовлетворения изъясненных неотложных потребностей страны в лицах с высшим образованием, возникает необходимость прежде всего в открытии высших медицинских и физико-математических, затем историко-филологических и, наконец, юридических школ»[146].

Об острой нехватке квалифицированных кадров писали и многие историки. Дефицит кадров привёл к тому, что правительство вынуждено было принимать на низшие должности лиц, не имевших высшего образования[147]. А с началом войны дошло до того, что врачей и разного профиля инженеров стали обучать по сокращённым программам и выпускать досрочно[148]. Т.е. ситуация значительно ухудшилась. На самом деле такие факты были нередки и ранее, например, Костенко Владимир Полиевктович вспоминал в своих мемуарах эпизод, когда в годы Русско-японской войны пришёл «приказ  Главного Морского штаба, предлагающий немедленно подготовить весь состав старшего курса механического отдела к досрочному производству в инженер-механики флота. Воспитанники выпускного курса механического отдела будут выпущены во флот без всяких экзаменов и защиты дипломных проектов» [149].

Почему же система образования России была не способна обеспечить страну достаточным количеством квалифицированных кадров? Ответ прост и совершенно очевиден всем, кроме Сапрыкина -  соотношение населения/численности студентов были не в пользу России.

Если, например, в Германии с населением в 66,9 миллионов человек в 1913 году было достаточно системы высшего образования, способной вместить в себя 139 000 студентов[150] (выходит 20,7 студентов на 10 000 от всего населения), то для Российской империи с населением более 170 миллионов (три Германии подряд) системы высшего образования, способной обучать одновременно 123,5 тыс. студентов, было явно недостаточно. И даже 145 тыс. было бы тоже совершено недостаточно. Надо было как минимум 300 000, чтобы гарантировать такую же обеспеченность квалифицированными специалистами, как у Германии.

Чтобы не быть голословными, приведём некоторую статистику. В 1890 году численность студентов высших учебных заведений на 10 000 человек составляла: в России - 1, в тоже время в Австрии этот показатель составлял 7, в Великобритании - 4, в США – 10, в Германии - 6, во Франции – 5, в Японии – 4. К 1914 году этот показатель составил: в России - 8 (сравните с США 1890 года?!), в Австрии - 14, в Германии - 12, во Франции - 11, в Японии - 11[151].

Более наглядное сравнение количественных показателей дают в своей статье современные экономисты  С. Пястолов и А. Шатин (см. график) [152]:

 

Как видно, хотя количественный рост и шёл (опять же Япония развивалась ещё быстрее), российская система высшего образования по количественным показателям и близко не подошла к передовым державам того времени.

Следовательно, точка зрения Сапрыкина совершено необоснованна, и, в частности, его критика позиции учёных: «странный вывод о том, что «В высшем образовании Россия отставала от Германии в 3,4 раза, а в университетском – в 6 раз» в свою очередь сама весьма странна.

Стоит также сообщить, что кроме количественных показателей известный исследователь этой области А. Е. Иванов  указывает на такой негативный аспект, как институциональное отставание отечественной системы высшего образования. По его мнению: «российская высшая народно-хозяйственная школа не могла предоставить абитуриентам того изобилия необходимейших российской экономике специализаций, которые предлагались западноевропейской». Так как «Их оперативно корректируемая многофакультетная структура была очень гибко приспособлена к потребностям капиталистической экономики». Кроме того в России не прижились так называемые смешанные университеты[153].

Как видно, даже в высшем образовании всё было далеко не так радужно, как пытается убедить нас Сапрыкин.

 


 

 

Сравнение с другими государствами.

Сравнив с другими государствами систему высшего образования, логично сравнить абсолютные показатели народного образования Российской империи с другими государствами. Каково же было место России в мире - острый вопрос, на который Сапрыкин так и не дал конкретного ответа. Выше мы уже сравнивали кое-какие показатели начального образования в России и в некоторых других странах. Давайте попробуем провести сравнение по некоторым абсолютным показателям.

Интереснейшие статистические данные приводит в своей работе известный деятель народного просвещения Н. В. Чехов. Выборки, приведенные им, принимаются и современными учёными, которые часто на него ссылаются в своих работах, как на источник. По его данным (на 1910 год) в Австрии процент учащихся от всего населения составлял 15 %, в Венгрии - 16%, в Англии и Уэллсе (Валлисе) - 17 %, в Шотландии - 16,86, в Ирландии - 16,1%. В общем, в большинстве развитых странах Европы этот показатель не опускался ниже 14 %. В неблагополучных странах дела обстояли гораздо хуже, в Италии - 8%, в Испании - 11,9%, в Греции - 9,2% Румынии - 7,6%, в Японии - 11,5%.  Чемпионом по-прежнему были США, где училось 19,4 % от всего населения. В других государствах Америки ситуация была значительно хуже, например, Мексике училось 5,7 % населения, в Аргентине - 9,5%[154]. Что же до России, то по данным приведенным Николаем Владимировичем у нас обучалось 3,85 % от всего населения. Т. е. с 1905 года основные пропорции, по сути, не изменились. В Европе с нами были сопоставимы разве, что Сербия (4,9%) и Португалия (4,4%).

Похожие данные приводит и известнейший дореволюционный исследователь Николай Рубакин в НЭС, согласно которым на 100 человек от всего населения учащихся приходилось[155]:

Англия  17,1

Нидерланды 15,3

Сербия 11,9

Германия 17,0

Австрия 15,2

Финляндия 11,1

Шотландия 16,9

Франция 14,2

Болгария 10,3

Венгрия 16,3

Швеция 14,2

Греция 9,0

Норвегия 16.3

Дания 13,8

Италия 8,0

Ирландия 16,0

Бельгия 12,3

Румыния 7,6

 

Испания 11,9

Россия 3,85

 

Как видно данные совпадают. И по абсолютным численным показателям Россия 1911 года отставала от развитых стран мира, так же как и Россия 1905 года. Конечно, нетрудно предвидеть возможные возражения, что с 1908 года система образования в России быстро развивалась, и к началу первой мировой войны дела обстояли гораздо лучше. Ну что же, действительно улучшились, и к 1914 году доля учащихся среди всего населения Российской империи составила 5,22%, в европейской части страны 5,73 %[156].

Можно ли доверять этим данным из дореволюционных источников? Увы, не совсем. В 1991 году была издана работа историка Б. Н. Миронова «История в цифрах». Автор основывался на данных из советских статистических сборников, где число учащихся и в средних, и высших учебных заведениях РИ доведена было до 9,65 млн. учащихся. Это даже больше, чем в дореволюционных стат. сборниках. Видимо за счет частных школ, которые иногда не принимались тогдашней статистикой в связи с низким качеством обучения. Как это было с крестьянскими школами грамоты в 1870-е и 1880-е годы. Монархисты-антисоветчики, по-хорошему, советским экономистам и историкам 1940-1950-х гг. должны в ножки покланяться за то, что те навели порядок в их же собственной статистике! Так вот, согласно подсчётам Б. Н. Миронова, число учащихся в начальных и средних учебных заведениях Российской империи в 1913/1914 уч. году составляло 59 на 1000[157]. Если к этому прибавить 127 тыс. учащихся в высших учебных заведениях мы получим, целых 6 % от всего населения. Большая разница? Не очень. И с такой поправкой не дотягивает даже до Румынии и Италии.  А уж такие страны как Англия, Германия, Франция, где не только давно был достигнут охват начальным образованием основной массы детского населения, но и сами сроки обязательного обучения были намного больше, ушли вперед, как минимум на полстолетия.

Разумеется дореволюционная Россия значительно опережала такие совершенно отсталые государства, как Бомбей, Бенгалия, Мадрас, Боливия и т. д. Но в сравнении с передовыми государствами, которые за это время тоже не стояли на месте, мы катастрофически отставали. Даже если оценивать отдельно Европейскую часть страны, Россия 1913 года отставала от Европы, так же как и Россия 1897 года. В том числе и в области народного просвещения. Преодолевать этот исторически сложившийся разрыв пришлось уже другой власти.

Какое же место в мире заняла отечественная система образования в результате правления большевиков? В 1930 году доля учащихся в ср. и начальных классах на 1000 человек от всего населения составляла в Англии 137, в Германии - 132, в Японии - 173, в США - 232, в Австрии - 129, в Франции - 121,  в СССР - 113. Хотя разрыв по прежнему велик, мы постепенно догоняем многие страны. В 1940 году аналогичный показатель составил: в Австрии - 132, в США - 214, в Японии - 195, в Англии - 123, во Франции - 121, в Германии - 192, в СССР - 183[158]. Хотя разрыв в основных количественных показателях с передовыми странами мира по-прежнему есть, он постепенно сокращается. Это притом, что советы во главе с большевиками вытаскивали страну из руин и пепла. Можно только представить, каких недосягаемых вершин достиг бы СССР, если бы не развязанная европейскими магнатами в своих корыстных целях Вторая мировая война, которая надорвала силы нашего народа и всего советского строя.

Но не будем уподобляться оппонентам. Специалисты по выдумыванию альтернативной истории и прочие любители «помахать кулаками после драки», которых в наше время довольно много развелось, могут сочинять всё, что угодно. Как говорили наши предки, крепостные крестьяне: «Если БЫ небо на землю упало, то пташек всех БЫ поубивало».


 

Прогнозы развития начального образования и советские реалии в цифрах и фактах.

       Немалое внимание стоит уделить прогнозам развития образования, о которых упоминает в своей работе Сапрыкин. В своей книжке он активно использует материалы из Нового Энциклопедического Словаря (последнее энциклопедическое издание дореволюционной России) , особенно статью «Начальное народное образование».  В этой статье есть статистические прогнозы, согласно которым к 1914 году из 441 уездных земств 15 осуществили всеобщее обучение, 31 были близки к осуществлению всеобщего обучения. Кроме того, ещё 62% земств оставалось менее 5 лет для осуществления плана,  а 30% от 5 до 10 лет. Сапрыкин эти прогнозы безоговорочно принимает, как бы намекая, что в 1920 годы было бы достигнуто всеобщее обучение. И даже пытается провести некоторое сравнение с СССР: «В СССР всеобщее обязательное обучение (четырехлетнее) было введено только 14 августа 1930 года Постановлением ЦИК И СНК Союза ССР «О всеобщем обязательном начальном обучении». Что касается численности учащихся, следует отметить, что СССР примерно до 1925 - 1927 гг. в школах училось существенно меньше детей, чем в Российской Империи в 1914-1916 году. Значительный скачок численности произошел лишь в 1930-1931 учебном году (после принятия Постановления о всеобщем обучении). Согласно официальным данным, приведенным в Постановлении ЦК ВКП (б) от 25 августа 1931 года «О начальной и средней школе» за один 1930 год число учащихся в СССР выросло с 13,5 до 20 миллионов».

В первую очередь (для сведения), необходимо сообщить, что даже в голодные военные 1918-1920 годы, число школ увеличилось на 13 тыс. а число учащихся на 2 миллиона человек[159]. В целом динамика развития системы образования выглядела следующим образом:

Динамика численности общеобразовательных школ и учащихся в СССР

Год

Школы

Учащиеся

В начальных классах

1914/1915

105 524

7 896 249

7 200,6 тыс.

1920/1921

118 398

9 780 699

-

1922/1923

88 588

7 322 062

-

1923/1924

91 837

7 962 151

-

1925/1926

103 276

10 219 529

-

1927/1928

118 558

11 466 035

-

1928/1929

 

124 847

 

12 068 203

10 466,0 тыс.

 

Составлено по: Культурное строительство в СССР. Статистический сборник / М.-Л.: «Госпланиздат» 1940 г. С. 37; Социалистическое строительство Союза ССР (1933-1938 гг.). Статистический сборник. / М-Л. 1938 С. 116, 117, 120; Жуков В. И. Указ. соч. С. 149-151 (данные за 1920 год)

 

Как видно из вышепредоставленных данных, хотя в начале двадцатых годов некоторое время шло сокращение численности школ и учащихся (очевидно, это связано с закрытием церковно-приходских школ), процесс этот длился всего 1,5-2 года, послевоенные годы разрухи и голода. Но уже в 1924 году число учащихся превысило дореволюционный уровень, при меньшем количестве школ, т. к. шло укрупнение школ. Это точно, а не примерно. Примерными были только оценки числа учащихся в дореволюционные годы из-за разношёрстности учебных заведений и, как следствие, неразберихи в отчётности и статистики. Безусловно развитие образование в советский период не было однозначным и бесконфликтным. Напротив, приходилось строить систему образования в сложнейших условиях, преодолевая все те проблемы, что были до революции, но уже в условиях послевоенной разрухи. Обо всем этом было неоднократно написано многими исследователями, в т. ч. и советскими. Разница только в том, что советская власть сумела эти проблемы преодолеть несмотря ни на что.

В дальнейшем, советская система образования всё время расширялась и активно увеличивала свой потенциал. И всего за несколько лет число учащихся в СССР увеличилось более чем на 5 миллионов по сравнению с 1914 годом. Численность учащихся непосредственно в начальных классах (1-4 классы), увеличилась с 7 235 988 в 1914 году до 11 697 010 в 1928/29 учебном году[160].

Все эти и без того вполне сопоставимые с «рекордными» дореволюционными темпами, числовые показатели только внешняя сторона проблемы, не отражающая и половины той активнейшей работы, которая велась 1920-е годы и обеспечила тот самый рывок, произошедший в начале 1930-х годов.

Проблема катастрофической нехватки школьных помещений стояла настолько остро, что для обеспечения школ классными комнатами наспех приспосабливались различные помещения. Так на территории РСФСР доля школ, расположенных  в специально построенных помещениях, составила 54 % в 1927 году и 48 % в 1930 году. Были приняты меры к решению острейшей проблемы нехватки школьных помещений, активно создавались строительные фонды, в первую очередь на местах. И несмотря на все предпринятые усилия  школьный фонд на территории РСФСР в 1931 году обеспечивал только 22,1% нормальной потребности в школьных помещениях[161](это к вопросу о том, что из себя представляла школьная инфраструктура, доставшаяся по наследству от «потерянной России»). Многие уже существующие школы в начале 1920-х годов подверглись капитальному ремонту, на что отдельно выделялись средства. Помимо школьного строительства и обеспечению школ нормальными помещениями огромные средства вкладывались в создание системы педагогических учебных заведений и повышения образовательного ценза преподавателей[162].

В 1924/25 учебному году  на территории СССР действовало уже  178 педтехникумов с 29 589 учащимися[163]. 1930/1931 их было 439 с 89 622 учащимися. При том, что в 1930 году общая потребность в учителях составила 19 000 человек, педтехникумы могли обеспечить только 8,4 тыс. учителей. Т. е. даже при такой гигантской разнице в численности будущих учителей начальных классов, всё равно сохранялась катастрофическая нехватка квалифицированных педагогов. Сравним с  Российской империей 1913 года, где на всей территории действовало всего 161 учебное заведение, готовящее преподавателей начальных школ, с 14439 учащимися[164]. О каком вообще ближайшем достижении всеобуча можно говорить при такой небольшой инфраструктуре подготовки учителей? Разве, что поставить преподавать в школы людей, не имеющих и общего среднего образования? Кстати так оно нередко и делалось, как мы уже узнали из предыдущих глав! Воистину, кому число, а кому качество!

И наконец, была проведена полная унификация всех образовательных учреждений, создание единой инфраструктуры и системы управления. В соответствии с «Положением о единой трудовой школе РСФСР» и др.  нормативными документами было введено: совместное обучение мальчиков и девочек, что было огромным шагом в преодолении огромного разрыва в грамотности и образованности между мужчинами и женщинами; обязательный учёт всех детей в возрасте 6-17 лет; а так же  снабжение учеников учебными принадлежностями и литературой, питанием, одеждой и обувью.  Но главное состоит в том, что впервые, после десятилетий потуг деятелей просвещения, была законодательно для территории всего государства введена обязательность и, что не менее важно, бесплатность обучения в школах 1 и 2 ступени[165].

·  По закону 1908 года устанавливалась бесплатность обучения только в школах первого разряда. Но при этом на плечи земств сельских обществ, считай тех же крестьян, перекладывали огромную долю расходов. Например,  ремонт помещения и тоже отопление. Т. е. по факту крестьяне по-прежнему многое обеспечивали за свой счёт. Что касается снабжения учеников пособиями и одеждой за государственный счёт, как законодательно установленная задача на государственном уровне, то до революции ничего подобного в масштабах всей страны не было. В лучшем случае эту задачу брали на себя местные земские или какие-либо общественные структуры

Согласитесь, довольно трудно назвать такой рост незначительным, если вспомнить, что советы попутно восстанавливали разрушенную войной страну. Т. е. работали в тяжелейших условиях, с какими и близко не сталкивались их предшественники.

Стоит более подробно остановиться на данных за 1929/30 учебный год, в котором при населении в 154 287,7 тыс. человек в начальных классах училось 7,58 % от всего населения. Примерно в это же время процент детей школьного возраста составил 7,6 %[166] от всего населения. Давала о себе знать демографическая яма, возникшая по понятным причинам, в 1918-1922 годы. Разуметься это не значит, что был достигнут охват начальной школой, т. к. по-прежнему очень остро стояла проблема переростков и во многих районах школы оставались труднодоступны. По подсчётам советского исследователя М.И. Никитина в 1927/28 учебном году на территории РСФСР только 51,4 % детей 8-11 лет посещало школу[167].

Тем не менее, уже к концу 1920-х годов доля детей школьного возраста опять начинает расти в связи с подъёмом рождаемости и снижением детской смертности. Так в 1930 году, он составлял уже 8,1 % от населения[168]. К 1939 он составлял уже 9,7 % от всего населения[169]. Из этого следует, что с конца 1920-х годов развитие системы образования и достижения всеобуча, в СССР столкнулось с теми же проблемами, что и до революции (по факту они достались по наследству) - быстрый рост населения, огромное количество  необразованных переростков, которых тоже неплохо было бы обучить; и то обстоятельство, что изначально более половины детей вообще школы в себя не вмещали. Разница «лишь» в том, что до революции, за полстолетия пореформенного периода, активных споров и политических дискуссий вокруг этой проблемы, она решена не была. А на этот раз (при «кровавых жидо-большевиках») эти проблемы, так или иначе, удалось преодолеть. Так в 1930 году всеобщее обучение было введено, а к 1934 году, как принято считать, всеобщее обучение было окончательно достигнуто на всей территории страны[170] (к этому году число учащихся в начальных классах составило 17 778 650):

Динамика численности общеобразовательных школ и учащихся в СССР (1928-1939 гг.)

Год

Общеобразовательные школы

Учащиеся во всех школах

Учащиеся в начальных классах

1928/1929

124 429

12 074 806

10 468 410

1929/1930

132 656

13 503 712

11 697010

1931/1932

167 262

20 846 232

17 999 966

1932/1933

167 254

21 813452

18179 431

1933/1934

166 737

22 003 631

17 778 650

1938/1939

171 579

31 517 400

21 333 500

Составлено по: СССР в цифрах 1935 / М.: 1935 С. 263 Табл. 1; Социалистическое строительство Союза ССР (1933-1938 гг.). Статистический сборник. / М-Л. 1938 С. 116, 117, 120

 

Конечно, как и до революции, далеко не все школы располагаются в новых зданиях. Многие школы по-прежнему открываются в приспособленных помещениях. Тем не менее, количественный рост числа учащихся, как и всей советской системы образования, шёл многократно большими темпами, нежели до революции. Тот путь, который Российская империя прошла в относительно благополучные 1890-1910-е гг. - более 20 лет, Советская Россия прошла за 10 лет (1922 год полное окончание гражданской войны), подняв страну из послевоенного пепла, голода и разрухи.

При внимательном анализе стат. данных советского периода наблюдается ещё одна особенность, динамика численного роста школ во вторую пятилетку не выглядит такой уж активной, как в дореволюционный период, а рост числа учащихся опережает дореволюционные темпы многократно. При этом активное школьное строительство велось и в годы первой, и в годы второй пятилетки. Так в 1933-1938 гг. в СССР было построено 20 607[171] новых школ (на 5 905,8 тыс. ученических мест). При этом число школ увеличилось с 166 275 в 1932/1933 гг. до 171 579 в 1938/1939 гг., т. е. на 5 296 школ, что явно меньше общего числа построенных школ. А дело в том, что огромное количество школ, у которых не было не то, что достойного учебного инвентаря, но даже собственного здания, либо здание не соответствовало требованиям, переехало в новые помещения. Неудивительно, что с конца 1920-х гг. динамика роста учащихся увеличилась в разы, особенно в сравнении с дореволюционным периодом.  

О разнице в отношении двух правящих государственных машин и правящих элит к проблемам просвещения прекрасно свидетельствует такой фактор, как доля государственного финансирования просвещения в бюджете. В тяжелейшем 1920 году на нужды образования было израсходовано 10,9 % от государственного бюджета, и в дальнейшем (особенно с 1924 года) расходы на образование неуклонно росли, составив в 1926 – 12 % и т. д.[172]. Для сравнения в относительно благополучном 1914 году на народное образование и просвещение было израсходовано 6,7% госбюджета, включая расходы всех ведомств[173], на армию расходовалась треть бюджетных средств. В 1916 на нужды просвещения направили около 8,2 % бюджета, включая расходы всех ведомств[174].

Но давайте вернёмся к так называемым планам и прогнозам. Попытки выдать сомнительные прогнозы за уже свершившиеся факты  в принципе характерны для белоэмигрантской литературы. Как видно из вышеприведённых данных НЭС, которые Сапрыкин принимает полностью и безоговорочно, в начале 1920-х годов в России было бы обязательно достигнуто всеобщее обучение. Ссылаются на Новый энциклопедический словарь, авторы которого, в свою очередь, ссылаются на данные, официально оглашённые в 1914 году МНП.

Во-первых, резко выделяется количество земств, упомянутое в энциклопедии: «В настоящее время в России имеются 441 уездное земство и 789 городов» (НЭС Т. 28 Столб. 146). Стоит уточнить, что в Российской империи, непосредственно в интересующее нас время, губернии и области были разделены на 777 округов и уездов (ещё 51 приходилось на Финляндию). Кроме того существовали отдельные административные подразделения, такие как генерал-губернаторства: Иркутское, Приамурское, Туркестанское и д. р. Т. е. речь идёт только о земских губерниях, никак не о всей территории страны, и около половины её населения.

И, во-вторых, из вышесказанного сразу бросается в глаза, что речь идёт о прогнозах, сделанных в мирное и относительно благополучное время – начало 1914 года. Как известно за последние лет 40-50 существования империи наблюдалось крайне нестабильное экономическое развитие. Периоды экономических подъёмов и «неуклонного» роста периодически сменялись промышленными кризисами. Только за период правления Николая II Россия пережила два тяжелейших промышленных кризиса подряд. Темпы роста начального образования не раз прерывались войнами и экономическими кризисами. Прогнозы, сделанные на основе столь кратких временных промежутков (1910-1913 гг.), сами по себе не внушают доверия, так как нет оснований оценивать подъём 1907-1913 гг. как долговременную перспективу, а не очередной циклический скачок. Ну, а с началом Первой мировой войны и последующими экономическими потрясениями, включая рост цен, и подавно.

Теперь, давайте обратимся к тому же источнику, что активно использовал Сапрыкин  - Начальное народное образование // Новый Энциклопедический Словарь (Пг. 1916 Т. 28) - это известнейшая дореволюционная энциклопедия, которая, ко всему прочему, ещё и была одобрена военной цензурой. Как ни странно, там же можно найти интересные сведения, которые авторы часто не считают нужным изложить: «если бы открытие училищ и приглашение новых учащих в будущем продолжалось тем же темпом, как оно шло в 1911 —14 гг., то через 7 лет была бы достигнута общедоступность школы. Однако, есть соображенія, которыя позволяют сомневаться в возможности столь быстрого осуществления общедоступного обучения: 1) число 50 детей школьного возраста на одного учащего установлено теоретически; школьные сети земств, равно как и труды общеземского съезда 1911 г. заставляют думать, что скоро возникнет вопрос о необходимости понижения его до 45 или даже до 40; такое понижение школьного комплекта вызовет значительное увеличение числа учащих; 2) мировая война не может не задержать на ближайшие годы введение всеобщего обучения. Затем общедоступность школы еще не есть всеобщее обучение»[175]. Итак, под вопросом стояла официально установленная учебная нагрузка на одного учителя и прямо сказано, что начавшая мировая война пагубно повлияла на развитие отечественной школы. Оно и понятно. Ведь известно, что рост цен в 1914-1917 гг. только ускорился. Так к 1917 году количество бумажных денег в обращении увеличилось в России на 600 %. И к 1916 году цены выросли на 200-250%[176]. В связи с этим суммы, высчитанные как необходимые для введения всеобуча и  школьного строительства, в 1908 и 1912 гг. можно смело увеличить уже не в 2 а в 3-4 раза, а уже полученную сумму сравнивать с той, что была затрачена по факту. Если вспомнить, что по расчётам аналитиков МНП 1908 года на содержание полноценной системы образования необходимо было в год расходовать 100 млн. руб. только бюджетных средств, то к 1916 году эту сумму надо увеличить по меньшей мере до 300 млн. рублей только на одно начальное образование! А потребность в школах по сравнению с 1908 годом, сами понимаете, выросла.

Далее в НЭС отмечено ещё одно явление, которое явно неблагоприятно сказывалось на приближении к всеобщему обучению. Это замедление темпов роста числа учащихся: «Увеличение числа учащихся за промежуток времени между 1911 и 1915 гг. уже отстает несколько от роста числа училищ и учащихся»«Если бы увеличение числа учащихся продолжалось и в будущем тем же темпом, то всеобщее обучение было бы достигнуто через 16 лет. Но можно с уверенностью сказать, что, по мере приближения к цели, возрастание числа учащихся будет все более замедляться». – Во-первых, прямо сказано, что тенденция к снижению темпов роста числа учащихся в школах возникла уже в то время, ещё до войны, что позволяет усомниться в возможности длительного сохранения темпов 1908-1913 гг. А во-вторых, сам автор НЭС в следующих строках называет совсем другие сроки: «Если бы увеличение числа учащихся продолжалось и в будущем тем же темпом, то всеобщее обучение было бы достигнуто через 16 лет»[177] - итак, «через 16 лет». Если вспомнить, что отправная точка 1911-1915 годы, то мы выходим на достижение всеобуча в Российской империи не раньше, чем к 1927-1930 гг., при условии сохранения темпов.

Как видно из вышесказанного, сам автор статьи из прошёдшего военную цензуру крупнейшего дореволюционного энциклопедического словаря высказывал совсем не впечатляющие прогнозы развития отечественной начальной школы и отмечал целый ряд негативных тенденций, которые не могли не отразиться на темпах роста начальной школы и сроках введения всеобщего обучения. Всё честно изложенное авторами НЭС само по себе более чем достаточный повод усомниться в полном и беспрекословном принятии «на веру» расчётов 1914 года.

Но любые данные надо проверять, если есть такая возможность. А такая возможность есть!

При попытке проверить эти цифры другими имеющимися источниками выплывает новая немаловажная деталь, о которой нельзя не упомянуть. Весьма интересные формулировки даны в официальном документе, том самом финансовом отчёте 1914 года, о котором выше велась речь. В нём сказано, что: «Из всех указанных 426 уездных земств 15 земств уже заполнили свои школьные сети и 31 земство достигло предельного размера казенного пособия»[178]  

Вы внимательно прочитали? Очень знакомые цифры!!! Разве что 15 земств добавилось за несколько месяцев (426=>441), но как очевидно, не в лучших (в смысле состояния начального образования) краях их создали. А вот циферки 15 и 31 как были, так и остались. Ну, а куда уж им меняться! Война началась. Цены на стройматериалы и рабочую силу уже перед войной выросли более, чем вдвое — считай, кредиты уполовинились. Но, заметьте, принципиально разные по смыслу формулировки. Если не можем переписать факты, изменим их трактовку.

Итак, 15 земств, не «ввели всеобщее обучение», а просто-напросто исчерпали лимит мест в тех школьных сетях, которые сами несколько лет назад запланировали. Ну, а 31 земство, которые формально «близки-близки ко всеобщему обучению», просто исчерпали бюджетный ресурс.

·  В порядке намёка: цифры, относящиеся к богатейшему из земств - Московскому губернскому. Для осуществления проекта развития школьной сети (данные на 1896 г.), который москвичи некогда представили, требовалось дополнительно построить 277 школ, из которых треть (91) — «уменьшенной стоимости»[179]. Вряд ли в других земствах доля школ экономкласса была меньшей. Скорее, наоборот. О том, насколько экономно планировались эти сети, можно судить и по нормативам, фигурирующим в думских документах: 1 учитель на 50 учеников, 3 вёрстный радиус доступности. Для сравнения, в Англии, по закону 1870-х гг., 1 миля (британская морская миля равна 1,8 км., сухопутная 1,6 км. ) для начальных школ.

       Итак, подведём итоги: формулировки комментариев по стат. данным в НЭС противоречат  формулировкам в финансовом документе; сам автор статьи «Начальное народное образование», ясно даёт понять, что эти прогнозы сомнительны, выделяет целый ряд факторов, пагубно влияющих на достижения всеобуча и называет сроки в достижения всеобуча не раньше, чем «через 16 лет» (к концу 1920-х) при условии сохранения темпов 1908-1915 гг.

Но Сапрыкин, в отличие от дореволюционного аналитика, все эти данные безоговорочно принимает на веру: «К 1914 году, например из 441 уездного земства 15 земств полностью осуществили всеобщее обучение, 31 были близки к осуществлению..»

Полностью?!?!?!...

Где там, в первоисточнике это слово? Даже в НЭС  написано более скромно, просто: «осуществили всеобщее обучение». А в каком объёме, в каких возрастных группах (6-13 как во Франции или 8-11, что в передовых странах уже было давным-давно пройденным этапом, или вообще 8-10) и сколько желающих старших возрастов, по понятным причинам не учившихся, будучи в школьном возрасте смогли попасть-таки в школу — «сие тайна великая есть»!... А он пишет — «полностью»…

Возможно есть какой-то другой документ, в котором утверждалось, что всеобщее обучение было достигнуто в дальнейшие годы. Но в финансовом отчёте 1914 года, упомянутом в НЭС, формулировка дана несколько иная, «полностью» к 1914 году был лишь исчерпан лимит средств, выделенных по плану. Но это не равнозначно выполнению задачи плана, которая заключается во всеобщности охвата населения, а не в обеспечении полноты исчерпания бюджетных средств.

Иными словами, за всеми этими предреволюционными «прогнозами» угадывается типичная показуха, начинаемая с дореволюционных времён и преемственно продолжаемая в дальнейшем, вплоть до современной подачи планов и отчётов об их выполнении. Сколько уже за последние годы было представлено народу красивых и захватывающих планов?! Начиная от гайдаровской авантюры с построением рынка в 500 дней и заканчивая «планом Путина», за который никто так и не отчитался…

Только слепой не может видеть падения качества общеобразовательной подготовки, произошедшей за последние десятилетия, вместе с падением общего культурного уровня. И всё это происходит под истеричные вопли о возрождении России, которая «подымается» с колен.

Конечно,  нет ничего проще, чем заглушив свою совесть, свалить все нынешние беды и невзгоды на «кровавый большевизм», для экзотики объявить монархию (а кто император?) и умиляясь лжевозрождением псевдотрадиций дальше торговать сырьём под стоны умирающей отечественной науки и промышленности. Вот уже и до массовых закупок вооружения недалеко, возрождаем традиции! В «потерянной» России помниться уйму военной техники за границей закупали. Особенно в годы Первой мировой войны, тогда её не просто закупали в масштабах многократно больших, чем большевики во Вторую мировую войну, а едва ли неунизительно клянчили у вчерашних врагов[180], о чём историки-монархисты либо вообще не пишут, либо упоминают вскользь.

Можно сколько угодно фантазировать на тему альтернативной истории, изо всех сил внушая себе, что мы не так уж и сильно отставали и отстаём, например от Италии, и может быть к какому-то году всех догнали и перегнали бы если бы не…

…а если бы у Александра Невского были танки…

…а если бы голубо-кровые дворяне, в своё время не укокошили табакеркой императора-помазанника божьего (откровенно, простите, по гоповски навалившись на него одного бедолагу толпой, от «большого благородства» видать), полноправного правителя дома Романовых, с которым всё обстоит совсем не так однозначно как пытались преподнести в дальнейшём …

…а если бы…

Сколько угодно закрывайте глаза на то, что нам не нравиться и старательно убеждайте себя, мол  «какие мы великие», сваливая всю вину на тех, кого уже давно с нами нет. Но никакие мифотворческие построения не изменят реальность, уход от которой ничем хорошим не заканчивается.

 

 

Приложение 1

Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М. 1964. С. 56

 

 

 

Приложение № 2

«Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи»  Вып. VI (данные 1905 г.) / Одесса 1908 г. С. 312

 

Палыч



Примечания:

[1] Пыхалов И. В. Образование в Российской империи, мифы и факты // Общество-среда-развитие 2011 г. № 2 С. 196-200 URl: http://www.terrahumana.ru/arhiv/11_02/11_02_41.pdf

[2] См. например: Сафронов А.А. Первая всеобщая перепись населения России 1897 г.: разработка данных о грамотности, их информационный потенциал и достоверность // Документ. Архив. История. Современность. Сб. науч. тр. – Вып. 3. – Екатеринбург, 2003. – С. 213–214;  Шабад Я. Грамотность евреев в России // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона  С. 756 URl: http://ru.wikisource.org/wiki/ЕЭБЕ/Грамотность_евреев_в_России ;  А. И. Глозгулов «Переписи народонаселения СССР и капиталистических стран» М. 1936;   Грамотность // Большая советская энциклопедия Изд.3 М.: «Советская энциклопедия»  URL: http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Грамотность/

В странах Европы грамотностью считалось владение навыками чтения и письма одновременно см.: Миронов Б. Н. История в цифрах Л-М.: «Наука» 1991 г. С. 73, 135 таб. 9. (в качестве таких стран обозначены США, Франция, Австрия, Великобритания и Германия). Также важно заметить, что относительно низкие критерии грамотности были и в первых советских переписей населения.

[3] Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М. 1964 г. С. 82

[4] Проблему просвещения Громыко рассматривает в главе под названием грамотеи книжники эпиграфом в которой служит строчка из работы Н. Рубакина: «Произведения лучших наших авторов понимаются и находят прекрасный прием в деревне». К слову сам Николай Рубакин, будучи автором статей «Грамотность» в  ЭСБЭ и НЭС, излагал материалы, которые сами по себе показывали катастрофическое отставание России от стран Европы уже к концу 19 века в вопросах грамотности и просвещения.

[5] Кузьмин М. Н. Грамотность // Большая Российская энциклопедия Т. 7. 2007 г. С. 618;

[6] Пыхалов И. В. Указ. соч. С. 197 URL: http://www.terrahumana.ru/arhiv/11_02/11_02_41.pdf

[7] Про голод написано в том же НЭС («Голод как социально-экономическое явление» Т. 14 С. 43-44) где прямо сказано,  что массовый голод в дореволюционной России был довольно таки частым явлением. При этом издание проходило военную цензуру. Не говоря уже о тяжелейшем продовольственном кризисе, возникшем в предреволюционные годы (См.: Нефедов С. А. Деморафически-структурный анализ социально-демографической истории России. Конец XV – начало XX века - Екатеринбург: Издательство УГГУ, 2005). А взрыв беспризорности, начался ещё в годы  Первой мировой войны.

[8] Зайончковский П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX—XX столетий. М. 1973 URL: http://www.regiment.ru/Lib/A/9/3.htm

[9] См. например: Рашин А. Г. «Населения России за 100 лет» М. 1952; Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М. 1964 г.

[10] См. например: Грамотность евреев в России // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона  С. 756.;

[11] Грамотность // Большая советская энциклопедия Вып. 3 М.: «Советская энциклопедия»; Миронов Б. Н. История в цифрах Л-М.: «Наука» 1991 г. С. 73, 135 таб. 9. В последней книге в качестве таких стран обозначены США, Франция, Австрия, Великобритания и Германия.

[12] См. например: Положение об обучении низших чинов пехоты. Отдел II обучение молодых солдат. СПб 1901 г.; Военно-статистические ежегодники армии

[13] «Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи»  Вып. VI (данные 1905 г.) / Одесса 1908 г. С. 309, 312.

[14] Рашин А. Г. «Население России за 100 лет» М. 1956 С. 304-305; Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М. 1964 г. С. 52 Со ссылкой на: «Грамотность в России» М. ЦСУ 1922 С. 23; Согласно данным из другого источника (Большая Советская Энциклопедия 2-е издание) грамотность новобранцев в 1913 году составила 73%, с пометкой, что эта статистика «принимала за грамотного умевшего написать лишь свою фамилию» (Грамотность // Большая Советская Энциклопедия. М.: «Советская энциклопедия» Изд. 2 1958 Т. 12. С. 434).

[15] Военно-статистический ежегодник армии за 1912 год СПб 1914 С. 141–142 - http://pyhalov.livejournal.com/58131.html

[16] Рубакин Н. А. Грамотность // НЭС Т. 14 С. 710

[17] Чарнолуский В. И. Спутник народного учителя и деятеля народного образования. СПб. 1908. С. 346

[18] Грамотность // БСЭ / 1-е изд. Т. 18  http://wg-lj.livejournal.com/342004.html

[19] Harvey J. Graff  The legacies of literacy: continuities and contradictions in western culture / 1991 P. 299

[20] Грамотность // Большая советская энциклопедия / М.: Советская энциклопедия 1930 Т. 28 Изд. 1 Столб. 775

[21] Judt, Tony. Socialism in Provence, 1871-1914: a study in the origins of the modern French left. — CUP Archive, 1979. — С. 188. — 370 с.

[22] Томин В. П. Уровень образования населения СССР М. 1981 С.13 Со ссылкой на:  Труды подсекции статистики ХI съезда русских естествоиспытателей и врачей в С-Петербурге 20-30декабря 1901 г. Саб., 1902, с. 37.

[23] «Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи»  Вып. VI (данные 1905 г.) / Одесса 1908 г. С. 309, 312.

[24] Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи. Вып. VI (данные 1905 г.) / Одесса 1908 г. Стр. XII

[25] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб 1995. Табл. 3 С. 288

[26] Лагутин В. Российское образование в контексте мировой истории Калуга 2001. С. 129

[27] «Обзор ГУ РККА о состоянии Красной армии в 1927-1928 гг.» / Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг. Москва 2006, кн. 2, стр. 271 Цит. по: Командиры Красной армии - http://samlib.ru/m/muhlisow_rasul_nurlanowich/komandiryrkka.shtml

[28] Россия 1913 год: статистико-документальный справочник СПб. 1995 С. 327

[29] И. М. Богданов Грамотность // Педагогическая энциклопедия М. 1961 Т. 1. Столб. 61 http://pedagogic.ru/pedenc/item/f00/s00/e0000587/index.shtml; Статистический ежегодник России 1913 г. СПб. 1914. Отдел 1 С. 84

[30] Начальное народное образование // НЭС Т. 28 Пг. 1916. Столб. 148

[31] Всеобщее обучение // Российская педагогическая энциклопедия / М.: Научное издательство "Большая Российская энциклопедия", 1993. URL: http://www.otrok.ru/teach/enc/txt/3/page82.html

[32] Недостаточная «загруженность» учителей количеством учащихся объяснялась: «1) отсутствием всеобщего обучения[32] 2) местными условиями: раздраженностью населения, величиною и разбросанностью посёлков и т. п.и вследствие этого неприложимостью в некоторых местностях комплекта в 50 учащихся на одного  учащего» («Начальные училища ведомства Министерства народного просвещения в 1914 году» Пг. 1916. Статистическое приложение Стр. X ) Может чиновники МНП которые составляли этот официальный свод не знали какие законы в стране принимаются?

[33] Чтение в дореволюционной России: сборник научных трудов 1992 С. 82    http://books.google.ru/books?ei=sfS0Tu3xD8uN-wbhru2EBg&ct=result&hl=ru&id=mVMnAQAAIAAJ&dq=%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C+1920+%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0+%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C+%D1%81%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B8+%D0%BC%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%87%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2+%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D1%87%D0%B5%D0%BA&q=71+%D0%BC%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%87%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2

[34] Жуков В. И. "Высшая школа России: история и современные сюжеты" М. 2000 С. 143-144:  Статистический ежегодник России 1913 год. СПб 1914 отд. 1 С. 84

[35] И. М. Богданов Грамотность // Педагогическая энциклопедия / М., 'Советская Энциклопедия', 1964. Т. 1 Столб. 612 http://pedagogic.ru/pedenc/item/f00/s00/e0000587/index.shtml

[36] Кузьмин М. Н. Грамотность // Большая Российская энциклопедия / Т. 7 М. 2007 С. 618. ; 
Ежегодник 1913 года

[37] Грамотность в России. К Х-му съезду советов М. ЦСУ 1922 С. 18; «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб 1995.С. 219-221.

[38] Грамотность // Большая советская энциклопедия / М.: Советская энциклопедия 1930 Т. 28 Изд. 1 Столб. 775

[39] Кузьмин М. Н. указ. соч. С. 618.

[40] Perspectives on literacy / Kintgen I, Eugene R., II. Kroll, Barry M., Mike Rose the Board of Thustees,Southern illions University 1988 P. 238 Table 14.1  URL: http://books.google.com/books?id=PSmIDJrSOYQC&printsec=frontcover#v=snippet&q=illiterate%2061&f=false

[41] Кузьмин М. Н. Грамотность // Большая Российская энциклопедия Т. 7 М. 2007 С. 618. Про рост грамотности среди взрослого населения подробнее см.: Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М. 1964 г. С. 83-89.

[42] История развития образования взрослых в России / Под ред. Е.П.Тонконогой. – СПб.: ИОВ РАО, 2000. – 114 с. URL: http://window.edu.ru/window/library?p_rid=72795

[43] Котомкина Е. А. «Из истории народного образования в России 1917-1933 гг.» /  Тверь 2002.  С. 19

[44] Кузьмин М. Н. Грамотность // Большая Российская энциклопедия / Т. 7. 2007 г. С. 618; Котомкина Е. А. «Из истории народного образования в России 1917-1933 гг.» /  Тверь 2002.  С. 21; И. М. Богданов Грамотность // Педагогическая энциклопедия М. 1961 Т. 1. Столб. 612 http://pedagogic.ru/pedenc/item/f00/s00/e0000587/index.shtml

[45] Богданов И. М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР М 1ё964 С. 83: Томин В. П. Уровеньобразования населения СССР. М 1981 С. 28.

[46] Жиромская В. Б. Полвека под грифом секретно. Перепись населения 1937 / М.: «Наука» 1996 г. С. 36,94-95

[47] Жиромская Б. В. Указ. соч. С. 93-95

[48] Миронов Б. Н. История в цифрах Л-М. 1991 г. С. 74-76.

[49] http://www.dissercat.com/content/likvidatsiya-negramotnosti-v-srednem-povolzhe-v-1917-1930-kh-godakh

[50] Жиромская В. Б. Полвека под грифом секретно. Перепись населения 1937 / М.: «Наука» 1996 г. С. 96 Кстати примечателен тот факт, что женщин в старших возрастных группах со средним образованием было в два раза больше среди мужчин. Если вспомнить, что по данным самого же Сапрыкина в женских гимназиях училось намного больше, то возникают вопросы об истинных причинах того явления, что в начальных школах девочек училось гораздо меньше и общая грамотность женщин до революции была гораздо ниже, чем среди мужчин.

[51] Котомкина Е. А. Указ. соч.  С. 20

[52] В. П. Вахтеров «Всеобщее обучение» М. 1897

[53] В. П. Вахтеров  Указ. соч. С. 10, 189

[54] http://gatchina3000.ru/brockhaus-and-efron-encyclopedic-dictionary/118/118603.htm

[55] В. И. Чарнолуский Итоги общественной мысли в области образования СПб. 1906 г. С. 11

[56] Чехов Н. В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века М. 1912 г. С. 142-143

[57] Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи (данные 1896 года) – Вып. I СПб. 1898 С.290-291;

[58] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 326, 343.;

[59] Статистические сведения по начальному образования в Российской империи (данные 1905 года) / Одесса 1908 г. Отдел I. С. XXVIII, 306-307

[60] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб БЛИЦ 1995. С. 343

[61] Каптерев П. Ф. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915. С. 466 URL: http://www.ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/

[62] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб. БЛИЦ 1995 С. 326

[63] Это данные из работы писателя Г. В. Вернадского: «Число учащихся начальных школ с 1894 по 1914 год увеличилось с 3 275 362 до 8 млн. человек» («Русская история» - М.: АГРАФ, 1997 С. 277). Данные о 8 миллионах учащихся в начальных классах на 1914 год наиболее распространенные в историографии. Они есть как в работах других исследователей, так и в советских стат. сборниках. Но в данной статье мы ссылаемся именно на Вернадского, т. к.  он один из прозападных авторов, крайне антисоветский настроенный и открыто симпатизирующий позднему Российскому самодержавию Дабы никто не обвинил автора в том, что он якобы ссылается на «необъективные» источники.

[64] Подготовительные работы по введению всеобщего обучения в России // Журнал Министерства Народного просвещения Часть XIV № 3-4 С. 3-4;

[65] Там же

[66] Например: в Западно-Сибирском учебном округе рост числа школ шел «в основном за счет сельских одноклассных училищ, финансовое обеспечение которых возлагалось на плечи местного сельского общества» (О. Б. Гач. Развитие общего образования в Западно-Сибирском учебном округе в конце XIX – начале XX века // Вестник ТГПУ / Вып. 13 (115) - Томск 2011 С. 30).

[67] Социалистическое строительство Союза ССР (1933-1938 гг.). Статистический сборник. / М-Л. Госпланиздад 1938 С. 116-118 - В 1928/29 году 10 466 тыс. в начальных классах и 12 068 200 во всех общеобразовательных учебных заведениях.

[68] Вахтеров В. П. Всеобщее обучение. М. 1897 С. 19-20

 

[69] Начальное народное образование // Новый энциклопедический словарь / Т. 28 Пг. 1916 Столб. 143

[70] Подготовительные работы по введению всеобщего обучения и России // Журнал Министерства народного просвещения. Часть XIV. 1908. № 3-4. С. 3

[71] См. напр.: Богданов И. М. Очерки по статистике всеобщего школьного обучения. - Академия педагогических наук РСФСР, 1948; Каптерев В. П. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915.

[72] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПБ БЛИЦ 1995 С.

[73] Богданов И. М. Очерки по статистике всеобщего школьного обучения. - Академия педагогических наук РСФСР, 1948. - С. 16

[74] Чехов Н. В. «Народное образование в России с 1960-х годов XIX века» М. 1912 С. 146

[75] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб БЛИЦ 1995. С. 343

[76] «Начальные училища ведомства Министерства народного просвещения в 1914 году» Пг. 1916. Статистическое приложение С. X

[77] СССР в цифрах 1935. Статистический сборник М. 1935 С. 201,263

[78] Каптерев П. Ф. Указ соч. С. 422

[79] Точные данные приведены в работе А. Г. Рашина: 12-летних - 14,4%; 13-летних - 6,7;  14-летних - 2,8%; 15-лет и старше - 1,3%. В сумме около 25 % («Население России за 100 лет» М. 1956) Эта же оценка (в 25%) дана в НЭС: Начальное народное образование // Новый Энциклопедический Словарь / Т. 28 Пг. 1916. См. статистическое приложение: «Начальное народное образование в России».

[80] Начальные училища ведомства  МНП в 1914 году Пг. 1916 С. 76-77

[81] Начальные училища ведомства МНП в 1914 году - Пг. 1916 См: Статистическое приложение Стр. I - II

[82] К слову, надо заметить, что столь высокая рождаемость, в купе с низкой СПЖ, характерна для отстающих стран третьего мира. К примеру сегодня страной с самой высокой рождаемостью является Нигерия а вслед за ней идёт еще несколько африканских стран с низким уровнем жизни (http://www.indexmundi.com/g/r.aspx?v=25). В то время как в сытой и относительно благополучной Европе рождаемость падает (См.: Антонов А. И. Падение рождаемости, кризис семьи и неизбежность депопуляции в Европе в первой половине XXI века (социологический подход) // Демографические исследования URL: http://www.demographia.ru/articles_N/index.html?idR=20&idArt=783)

[83] Грамотность в России. К Х-му съезду советов / М. ЦСУ 1922 С. 42; Богданов И. М. Очерки по статистике всеобщего школьного обучения. / Академия педагогических наук РСФСР, 1948. - С. 16

[84] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник» СПб БЛИЦ 1995. С. 343

[85] Каптерев П. Ф. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915. С. 466 URL: http://www.ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/

[86] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 326

[87] См. напр.: Н. К. Гуркина «История образования в России (X-XX века)» Учебное пособие. СПб ГУАП 2001 г. С. 36; Земляная Т. Б. Павлычева О. Н. «Образовательная политика в России в XIX - начале XX века» // Журнал научно-педагогической информации 2011. № 5. URL: http://www.paedagogia.ru/2011/66-05

[88] Всеобщее обучение // Российская педагогическая энциклопедия / М.: Научное издательство "Большая Российская энциклопедия", 1993. URL: http://www.otrok.ru/teach/enc/txt/3/page82.html

[89]Социалистическое строительство Союза ССР (1933-1938 гг.). / М-Л. 1938 С. 117 Таб. 2

[90] Россия 1913 год: статистико-документальный справочник СПб 1995 С. 16-17

[91] Колыханов Д. В. Введение всеобщего обязательного начального обучения в Советской России в 1923-1941 гг. [Электронный ресурс] // Палладиум. 2010. URL: http://pspa.ucoz.ru/load/0-0-0-10-20

[92] Чехов Н. В. Указ. соч. М. 1912 С. 146

[93] Цит. По: Пётр Кабытов «Русское крестьянство в начале 20 века» / «Самарский университет»1999 С. 34

[94] Каптерев П. Ф. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915. С. 463-465 URL: http://www.ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/

[95] Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи. Вып. VI (данные 1905 г.) / Одесса 1908 г. Стр. XXXVI

[96] Чехов Н. В. «Народное образование в России с 1960-х годов XIX века» М. 1912 С. 155

[97] Каптерев П. Ф. Указ. соч. С. 463-465.

[98] Переписи школьные // Статистический словарь / Боярский А. Я., Ежов А. И. — М.: Статистика, 1965. С.407

[99] Начальное народное образование // Новый энциклопедический словарь / Т. 28 Пг. 1916. Столб. 147

[100] Для сведения, по списочным данным в 1911 году в Западно-Сибирском учебном округе в школах числилось 125 970 мальчиков и 53 042 девочек. А перепись насчитала в школах только 129 799 мальчиков и 50 172 девочек. В Восточной Сибири по спискам числилось 60 745 мальчиков и 28 426 девочек. А перепись насчитала 57 947 мальчиков и 26 983 девочек. (Однодневная перепись начальных школ в Империи проведенная 18 января 1911 года. Вып. XII-XV С. 2-5, 27)

[101] Грамотность в России. К Х-му съезду советов / М. ЦСУ 1922 С. 32

[102] Грамотность в России. К Х-му съезду советов / М. ЦСУ 1922 С. 25

[103] Грамотность в России. К Х-му съезду советов / М. ЦСУ 1922 С. 29, 32

[104] Начальное  народное образование // НЭС/ Т. 28 Пг.:1916 г. См: Статистическое приложение

[105] Hugo Franz Brachelli, (Ritter von) «Statistische Skizze der Österreichisch-Ungarischen Monarchie: nebst den okkupierten Ländern Bosnien und Herzegowina und dem zollvereinten Fürstentum Liechtenstein». — Leipzig: J. C. Hinrichs’sche Buchhandlung, 1892.— С. 25 URL:  http://books.google.com/books?id=dTcKAQAAMAAJ&q=%223478015%22&dq=%223478015%22&hl=en&ei=1mEDTtvCD8bMswavoPHqDQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=10&sqi=2&ved=0CE8Q6AEwCQ

[106] Малькова З. А.  Соединённые Штаты Америки  X. Просвещение. // Большая Советская энциклопедия / Под ред. А. М. Прохорова. — 3-е изд. — М.: Сов. энциклопедия, 1976. — Т. 24. URL: http://gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/104/136.htm

[107] Начальное  народное образование // НЭС Т. 28 Пг.:1916 г. См: Статистическое приложение

[108] Каптерев П. Ф. указ соч. С. 422

[109] Введенский В. Н. История развития образования в России ХХ - начала ХХ века (Аксиологический аспект). / Екатеринбург. АМБ - 2007 С. 95

[110] Цит. по: Введенский В. Н. Указ. соч. С. 95 Со ссылкой на: Проекты российских школьных реформ 1915 г. / сост А. М. Обухов. – М., 1915 – С. 2.

[111] Котомкина Е. А. «Из истории народного образования в России 1917-1933 гг.» /  Тверь: Лилия Принт, 2002. С. 22

[112] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 23

[113] Котомкина Е. А. Указ соч.  С. 22

[114] Полноценная инфраструктура подготовки педагогических кадров была создана только в 1920-1930 годы. Проблема недостаточного образовательного ценза школьных учителей была очень актуальна вплоть до середины 1930-х годов. См.: Котомкина Е. А. «Из истории народного образования в России 1917-1933 гг.» / Е.А. Котомкина. Тверь: Лилия Принт, 2002. - 244 с.

[115] Каптерев П. Ф. Указ соч. С. 422

[116] А.В. Захаров Доступность школы и грамотность населения в Костромской губернии / Кострома 1913 С. 37 Цит. по: Рашин А. Г. «Население России за 100 лет» М 1956. 

[117]  Цитата по: Петр Кабытов «Русское крестьянство в начале ХХ века» / Самара: Изд-во «Самарский университет» 1999 г. С. 35 Со ссылкой на: Петерсон Н. П. Просвещение. СПб., 1904. С.67.

[118] Пётр Кабытов Указ. соч. С. 34-35

[119] Козлова Г.Н. Отечественная средняя школа как воспитательное учреждение (конец XIX - начало XX в.) //Педагогика №4 2001 С.79-80

[120] «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 351-352

[121] Чехов Н. В. «Народное образование в России с 1960-х годов XIX века» М. 1912 С. 145-147

[122] . Средняя же арендная плата за 1 помещение для школ МНП равнялась 275 рублей (47 р. 52 к. для церковных школ). Если вспомнить, что казенное пособие на один школьный комплект  составляло 390 руб. выходит, что в таких школах большая часть казенных средств уходило на аренду помещения.

[123] О. Б. Гач. Развитие общего образования в Западно-Сибирском учебном округе в конце XIX – начале XX века // Вестник ТГПУ / Вып. 13 (115) - Томск 2011 С. 30-31

[124] Там же.

[125] Розова С. И. Полвека в школе. Повесть о жизни сельской учительницы. / Ярославль, 1952. С. 20-26.

[126] Константинов С. Два года в земской школе./ Кн. Записки очевидца. М., 1991, С.407-484

[127] Начальное народное образование // НЭС Т. 28 Пг. 1916. Столб. 144-145

[128] Колыханов Д. В. Введение всеобщего обязательного начального обучения в Советской России в 1923-1941 гг. [Электронный ресурс] // Палладиум. 2010. URL: http://pspa.ucoz.ru/load/0-0-0-10-20 Со ссылкой на: Коммунистическое просвещение.1933 №3.С.30.

[129] Каптерев П. Ф. История Русской педагогии — Пг. «Земля»: 1915. С. 467 URL: http://www.ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/

[130] Беленцов С. И. Влияние педагогических факторов на гражданскую активность школьников в России второй половины ХIХ – начала ХХ веков: Автореф. дис. д-ра пед. наук - Курск – 2007; Беленцов С. И. Педагогические факторы общественной нестабильности и юношеского радикализма в России во второй половине XIX – начале XX веков. / Курск 2005 С. 125-128

[131] Цит. по: Беленцов С. И. Педагогические факторы общественной нестабильности и юношеского радикализма в России во второй половине XIX – начале XX веков. / Курск 2005 С. 126-127

[132] Зато по мнению Сапрыкина «к 1915 году удалось достигнуть хрупкий консенсус»

[133] С. И. Беленцов Указ. соч. С. 127 Со ссылкой на:

[134] М.В. Богуславский Реформы российского образования XIX—XX вв. как глобальный проект // Вопросы образования. - 2006. - N 3. - С. 16

[135] Цит. по Балашов Е. М. Школа в российском обществе 1917-1927 гг: становление "нового человека" / СПб 2003 С. 15

[136] См: Богуславский В. Н «ХХ век российского образования» М. 2002; Поздняков А. Н. «Власть, общество и школьные реформы в России. (конец XIX – начало XXI веков)» / под. ред. Ю. Г. Голуба. Саратов: издательство Саратовского университета 2005 С. 51

[137] Поздняков А. Н. «Власть, общество и школьные реформы в России. (конец XIX – начало XXI веков)» / Саратов 2005 С. 32

[138] П.А.Столыпин программа реформ: документы и материалы. Т. 1 М.:РОССПЭН, 2002 URL: http://www.hrono.ru/libris/stolypin/stpn1_80.html

[139] Формальным поводом для того, чтобы «забанить» законопроект, стал вопрос о церковно приходских школах. Вопрос, о дополнительном финансировании (1,5 миллиона) начального образования, которое гос. совет хотел спихнуть на Синод. Подобно тому, как огромную долю финансирования и обеспечения школ казна попросту спихнула на нужды земств. А так же вопрос об их принадлежности. Думские реформаторы хотели включить ЦПШ в общую школьную сеть, чему препятствовал Гос. совет. Одновременно возникли разногласия по поводу доп. 1,5 миллионов руб. (Абрамов В. Ф. Земство народное образование и просвещение // Вопросы истории 1998 №8).

[140]Начальное народное образование // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона./  СПб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/71355/Начальное

[141] Цит. по: Поздняков А. Н. Указ. соч. С. 32-33

[142] Там же

[143] Каптерев П. Ф. История Русской педагогии Пг 1915 С. 255-256

[144] Поздняков А. Н. Указ. соч. С. 33

[145]http://docs.google.com/viewer?a=v&q=cache:9cZRGLiqr7kJ:www.parliament.uk/briefingpapers/commons/lib/research/briefings/snsg-04252.pdf+%22Higher+education+statistics%22+Britain+1910&hl=ru&gl=ru&pid=bl&srcid=ADGEEShcSsXjYKXhRfPCYrIuJ-h6qZRaryETQE_LlkLCr9zv0gveacs0D8I78ePzRG4_jBGMsonMy-TYSrGmVtQhzU4lTGIQGi0NlrkGUnaTgSSEnaJ6UFidZ-KZvO5kLVtaUxYR7Zvk&sig=AHIEtbR38huiPIPa9elVXS9-2JNGP9vqRA

[146] Из "Всеподданнейшего доклада Министра народного просвещение» гр. П.Н.Игнатьева от 13 июня 1916 г. Цит. по: «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 345

[147] Сапрыкин писал про катастрофические потери в науке и техников результате белой эмиграции (куда уж там катастрофа - нахлебников-бездельников выперли, на равных со всеми работать заставили). А я вот подумал, может просто терять было особо некого! Ну это так, к слову.

[148] Жуков В. И. "Высшая школа России: история и современные сюжеты" М. 2000 С. 139-140

[149] На «Орле» в Цусиме:  Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. / Судостроение, 1968 С. 68.

[150] История Германии: учебное пособие в 3-х тт. / Т.2 М. 2008. С. 60,92

[151] Миронов Б. Н. История в цифрах Л. 1991 г. С. 136 Статистические данные из той работы принимаются и другими авторитетными учеными, см. напр.: Жуков В. И. "Высшая школа России: история и современные сюжеты" М. 2000 С. 139; Ерофеев Н. В. Уровень жизни населения в России в конце XIX — начале XX века // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2003. №1.

[152] С. Пястолов А. Шатин  «Российский университет: становление культуры управление» // Высшее образование в России 2004 г. - № 3 - С. 170

[153] Иванов А. Е. «Российское студенческое зарубежье конец XIX - начало XX века» // Вопросы истории естествознания и техники 1998 г. № 1

[154] Чехов Н. В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века М. 1912 г. С. 220-221

[155] Рубакин Н. Грамотность // НЭС. Т. 14 Столб. 702

[156] Статистический ежегодник России 1915 год (год двенадцатый) Пг.1916 г. Отдел I С. 144

[157] Миронов Б. Н. История в цифрах - Л.: Наука 1991 С. 136

[158] Там же

[159] Жуков В. И. Высшая школа в России - М. 2000 С. 149-151

[160] СССР в цифрах 1935 / М.: 1935 С. 263 Табл. 1

[161] Колыханов Д. В. Введение всеобщего обязательного начального обучения в Советской России в 1923-1941 гг. [Электронный ресурс] // Палладиум. 2010. URL: http://pspa.ucoz.ru/load/0-0-0-10-20

[162] Подронее см.: Котомкина Е. А. «Из истории народного образования в России 1917-1933 гг.» / Тверь: Лилия Принт, 2002. - 244 с.

[163] Котомкина Е. А. Указ. соч. С. 41

[164] Россия 1913 год: статистико-документальный справочник - СПб БЛИЦ С.330 Табл. 3

[165] Всеобщее обучение // Российская педагогическая энциклопедия / М.: Научное издательство "Большая Российская энциклопедия", 1993. URL: http://www.otrok.ru/teach/enc/txt/3/page82.html; Чехов Н. В. Типы русской школы в их историческом развитии М. 1922 С. 140

[166] Богданов И. М. Очерки по статистике всеобщего школьного обучения. 1948. С. 17 примерно тоже выходит при подсчёте данных переписи 1926 года - http://demoscope.ru/weekly/ssp/sng_age_26.php

[167] Колыханов Д. В. Указ. соч.

[168] Богданов И. М. указ. соч. С. 17

[169] Культурное строительство в СССР. Статистический сборник / М.-Л. 1940 С. 7

[170] Всеобще обучение //  Российская педагогическая энциклопедия / М.: Научное издательство "Большая Российская энциклопедия", 1993. URL: http://www.otrok.ru/teach/enc/txt/3/page82.html

[171] Социалистическое строительство Союза ССР (1933-1938 гг.) С. 117

[172] См: Дьяченко В. П. История финансов СССР М.: «Наука» 1978

[173] Жуков В. И. указ. соч. С. 150 Сапрыкин оспаривая данные финансирования настаивает на том, что огромная часть финансирования шла из неказённых источников. Понятное дело, что земства и простые люди прекрасно осознавали необходимость развития образования и потому жертвовали огромные деньги. Точно также и в 1920-е гг. значительную часть финансирования образовательных учреждений брали на себя органы на местах. Так же и в других странах, например в Англии образовательные учреждения финансировались так же и из местных бюджетов. Но ведь речь идёт именно о гос. финансировании. О том, как правящая элита относилась к проблемам просвещения, а не то, как земства и разные энтузиасты на местах своими усилиями спасали ситуацию.

[174] 270 751тыс.  руб. - расходы всех ведомств на просвещение, от 3 287 918 всех средств израсходованных казной (См.: Русский календарь на 1917 г. А Суворина. Сорок шестой год. Пг. 1916 С. 116,131).

[175] Начальное народное образование // Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. К.К. Арсеньева. – 14-й том. – СПб.: Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1913. Столб. 145-147

[176] См.: Нефёдов С. А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV – начало XX века. /  Екатеринбург: Издательство УГГУ, 2005. С.395-936

[177] Начальное народное образование // НЭС / Т. 28 Пг. 1916. Столбец 147

[178] «Объяснительная записка к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1913 г.» Пг., 1914. С. 283-290 Цит. по: «Россия 1913 год: статистико-документальный справочник». СПб. БЛИЦ 1995 С. 345

[179] http://gatchina3000.ru/big/073/73584_brockhaus-efron.htm

[180] См. Фёдоров В. Г. «В поисках оружия»

 

 

 

 

лечение алкоголизма;мебель для пункта выдачи заказов озон читать