Качественные показатели

Уходя в рассмотрение количественных показателей, часто забывают про не менее важные - качественные показатели. Сапрыкин пишет о росте числа учительских семинарий и появлении педагогических курсов. Факт того, что многие люди в России того времени понимали необходимость развития образования и потому вкладывали в эту сферу огромные пожертвования, наряду с общественным финансированием, которое по некоторым направлениям  превышало казенное (в первую очередь земские средства), за счёт чего собственно и развивалась система образования, понятен и неоднократно расписан. Как и рост числа учительских семинарий, и пед. курсов и т. п. Здесь Сапрыкин опять ничего нового не написал. Но повторюсь, проблема не в том, развивалась или не развивалась,… а в том, достаточно ли было того, что делалось. 

Об обеспеченности народного образования преподавательскими кадрами можно судить по следующим стат. данным:

Образовательный ценз учителей начальных школ в % к общему числу[111]

Если вспомнить, что в то время, в городах проживало всего 15 % от населения страны, а на селе проживало 85 % населения[112], то совершенно очевидно, что сколь бы не была благоприятной ситуация в городе, в целом решающую роль «играла» ситуация на селе. И в целом по стране треть учителей начальных школ сами имели лишь начальное образование[113]. Благодаря активной деятельности политических партий, которым удалось-таки после первой русской революции сдвинуть дело с мёртвой точки, всё равно этого было недостаточно[114].

Нехватка  квалифицированных педагогов пагубно отражалась на таком аспекте качественных показателей, как общая продолжительность начального обучения, которой мы уже касались. Как писал  П. Ф. Каптерев: «За границей числом отделений наш учитель не справиться за границей число отделений доходит до восьми, но там зато хорошо подготовленные учителя и продолжительный срок учения – 8 лет при 10 месяцах занятий в году. поэтому и при восьми отделениях учитель может сделать много. При слабой подготовке наших учителей и краткости учебного времени более трёх отделений в народной школе иметь не следует»[115]. Кроме того, что слабая квалификация преподавательского корпуса начальной школы не позволяла увеличивать сроки обучения с соответствующим расширением учебной программы - это пагубно отражалось и на качестве образования. Как отмечал А. В. Захаров: «Трехлетняя по курсу школа, призванная дать законченное первоначальное образование, т. е. сообщить некоторую сумму знаний, большинству учащихся дает только грамотность, — умение читать и не всегда писать»[116]. Как отмечает также и видный современный историк Пётр Кабытов, начальное образование не давало ни практических знаний, ни общего развития. Так же огромное место в учебном процессе занимала религия: «утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания»[117] было по существу одной из главных целей таких школ. А обучение часто сводилось просто к выучиванию закона божьего наряду с обучением чтению и письму. К тому же далеко не все крестьяне могли приобрести для детей учебную литературу[118].

Низкий уровень и падение качества образования фиксировала и официальная статистика Министерства народного просвещения. Так в циркуляре Министерства народного просвещения 26 октября 1912 г. «О мерах к устранению упадка в средней школе» было прямо сказано о падении уровня грамотности учащихся в прямом смысле слова. Речь шла как о правописании, так и об умении учащихся излагать свои мысли и самостоятельно составлять предложения[119].  Обратите внимание, что речь идёт уже о средней школе, а не о начальной!

Об острейших проблемах средней школы, которые были вызваны нехваткой квалифицированных преподавателей, докладывал в 1916 году сам П. Н. Игнатьев: «Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40% общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания...»[120].

Так, что факты позволяют с уверенностью утверждать, что вопреки голословным утверждениям некоторых писателей «слава николаевских гимназий» начала меркнуть уже тогда. И тенденция к дальнейшему усилению только нарастала. Увеличение сроков обучения и повышение качества общеобразовательной подготовки с последующим введением среднего образования, как следующая задача после достижения всеобуча, требовало не просто введения новых учебных планов и программ, необходимо было полное качественное совершенствование и обновление преподавательского персонала. Сделано это было только в Советское время (см. сл. главу.)

Сегодня, когда встаёт вопрос об активном количественном росте системы образования в СССР, политически ангажированные исследователи постоянно муссируют фразы, что, мол, в СССР упало качество общеобразовательной подготовки. Как водиться, если невозможно (пока!) переписать исторические факты, то возможно «подправить» их трактовку, приписав определенные формулировки.

Но позвольте, как можно обвинять в падении качества образования советы, если это самое качество образования в начальной школе изначально (ДО СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ) было, мягко говоря, позорным, а неизбежное при резких количественных расширениях падение качества образования в средней школе началось уже в последние годы существования империи?! По-вашему надо было остановиться на 4-летней школе, в которой большую часть времени дети учили «отче наш»?

Вместе с тем, на протяжении всего рассматриваемого периода, очень остро стоял вопрос о нехватке школьных помещений. Многие школы открывались в неспециализированных, приспособленных помещениях и далеко не все начальные школы имели собственные помещения.

Проблема острейшей нехватки школьных помещений была поднята в 1908 году. По подсчётам гос. думы для нормальной работы системы народного просвещения только 25% новых школ могли находиться в наёмных помещениях, а «для остальных 75% потребуется в будущем постройка собственных зданий, с расходом до 300 000 000 руб.». Самодержавная власть, так «щёдро» отнеслась к этой проблеме, что был создан отдельный фонд школьного строительства имени Петра Великого. Этот фонд выдавал безвозмездные денежные ссуды на школьное строительство и денежные пособия на строительство. Правда «Размер пособия установлен не свыше половины строительной стоимости». Но это не беда, ведь кроме пособий на постройку новых зданий, выдавались денежные ссуды всего-навсего 3 % годовых на 20 лет. При этом размер ссуды вместе с пособием не мог превышать 4/5 от всей строительной стоимости. Пётр Великий от такого размаха и что важнее «своевременности» в решении острейшей и давно назревшей (мягко говоря) проблемы точно пришёл бы в негодование.

По данным переписи 1911 года числилось: 59 682 школы МНП, при этом школьных зданий числилось 35 427; школ церковного учебного ведомства числилось 37 922, а зданий к ним 26 425; на 2 691 школ других ведомств, приходилось 1 890 зданий[121]. Всего, по подсчётам Н. В. Чехова в 1911 году только 63% начальных школ в стране имели собственные помещения[122]. К 1915 году ситуация со школьными помещениями по-прежнему оставалась очень и очень сложная. Так, например  в Западно-Сибирском учебном округе ежегодное увеличение числа учебных заведений в 1912-1913 гг. составило 15 % в год, в то время как увеличение числа помещений на 12 % в год. В результате даже к 1914 году треть всех школ Западносибирского учебного округа не имела собственных помещений[123].

Вот такие дела, школы есть, а помещений  у трети из них нет, и квалифицированных учителей у доброй половины тоже нет.

Однако даже те школы, для которых удавалось построить или оборудовать новые помещения не всегда получали помещение соответствующее необходимым стандартам. Вот что сказано о таких новых зданиях в официальном отчёте: «…простые крестьянские избы, в одну комнату, с большой русской печью, занимающей чуть не третью часть комнаты… Окна в таких избах обыкновенно маленькие, с одинарными рамами и со стеклами, обильно покрытыми снегом и льдом… Особых раздевательных комнат, конечно, не имеется. Ученическая одежда складывается на пол в углу или же на холодную русскую печь... Классная мебель в большинстве школ устроена примитивным способом… Парты обыкновенно слишком длинные, устроенные для сидения на них 8–10 учеников… некрашены, грубой крестьянской работы…». Таких школ, открытых в неприспособленных помещениях, по всей стране была масса. К примеру, в Акмолинской области их было  около половины[124].

Подобные отзывы о состоянии помещений можно очень часто встретить в мемуарах и записках простых школьных учителей.  Так учительница С. Н. Розова, работавшая с 1904 года в одном из сёл Ярославской губернии писала: «Я была просто подавлена запущенностью Васильевской школы. Везде была масса копоти, грязи и пыли. Я чувствовала, как тяжело сказывалась эта атмосфера на здоровье детей. Нужно было что-то предпринять немедленно. К весне оба класса стали неузнаваемы — вымытые парты и окна, чистый пол, постоянно освежаемый воздух»[125]. Помещение для школы предоставлялось в здании волостного правления. Согласно воспоминаниям учительницы собственное здание школы крестьяне из нескольких отдельных деревень смогли построить за свои деньги только после 1910 года и то после тяжелейшего конфликта с волостным правлением. Как писал в своих мемуарах учитель «Вносили кто что мог — рубли, полтинники. Меня особенно растрогал такой факт: крестьянин-бедняк из деревни Ильдомское Михаил Марушкин принес... петуха. „Денег у меня нет,— сказал он,— возьмите хоть петуха"».

С. Константинов, описывая в своих записках сельскую школу, ужасаясь состоянием классного помещения, писал: «черные от грязи полы, не мывшиеся по целым месяцам; выбитые во многих рамах стекла; печь, угощавшая при каждой топке учеников и учительницу дымом и головными болями; поломанные парты, которые ремонтировались самими учениками — где гвоздик вобьют, где веревочкой к стенке привяжут,— и стоит себе; доски пола, прогнившие и проваливавшиеся под ногами, грозя оставить кого-либо калекой». Согласно воспоминаниям учителя только местная земская управа обеспечила школу всем необходимым. В своих мемуарах он много внимание уделяет описанию крестьянского быта, нищеты и бедности. Всё это само собой не способствовало культурному подъёму крестьян[126]. Такие мнения и высказывания встречаются нередко среди современников, неужели всех большевики подкупили?

Неудивительно, что число школ росло с такой большой скоростью! Это вам не строить с нуля школьное здание, привлекать к работе квалифицированных преподавателей и обеспечивать школу всем необходимым, включая учебники и тетради. Удалось ли за 4 года до начала войны переломить столь катастрофическую ситуацию в материальном обеспечении народного образования? Судя по имеющимся данным – нет.

Всего за период с 1909 по 1915 гг. было выделено на открытие новых школ 61 416 000 руб., это примерно пятая часть от необходимой суммы в 300 млн. И как писали авторы НЭС, в той же самой статье - этих кредитов всё равно было недостаточно: «На самом деле эти ассигнования далеко не соответствовали заявленным с мест нуждам» и «кроме недостатка кредита на школьное строительство, дело введения всеобщего обучения столкнулось с новым препятствием: с быстрым и интенсивным вздорожанием цен. Цены на строительные материалы и рабочие руки возросли за несколько лет более, чем вдвое. Жалованье учащим в 360 руб. оказалось недостаточным. Освобожденные земские средства скоро иссякли; потребовались новые земские ассигнования». Обратите внимание на фразу: «Цены на строительные материалы и рабочие руки возросли за несколько лет более, чем вдвое». Т. е. минимальную сумму на содержание начальных школ в 100 млн. рублей, рассчитанную в 1908 г. аналитиками гос. думы можно смело увеличить в два раза. О недостаточности финансирования свидетельствует также и тот факт, что за период с 1909 по 1915 гг. министерство не удовлетворило ходатайства об отпуске пособий и ссуд на постройку школ общей суммой в  50 000 000 руб.[127].

О том, что решить проблему с помещениями даже для уже существующих школ не удалось до революции, неопровержимо свидетельствует тот факт, что проблема катастрофической нехватки школьных помещений остро стояла на протяжении всех 1920-30-х годов. По статистике в 1931 году на территории РСФСР школьный фонд обеспечивал только 22,1% нормальной потребности в школьных помещениях [128]. Конечно к 1931-му году число школ значительно увеличилось в сравнении с дореволюционным периодом. И к 1931 году на территории СССР начальных школ было 165 тыс. против 105,5 тыс. в 1914 году (в межвоенных границах). Если предположить, что в катастрофической нехватке помещений виновата советская власть, то тогда, не пятая часть, а как минимум половина школ должна находиться в нормальных зданиях т. к. более половины школ (105 тыс.) достались советам по наследству от империи! Но их даже не половина, а всего 22 % от НЕОБХОДИМОГО МИНИМУМА! Вот она цена всех этих хвалёных дореволюционных школьных сетей, доставшихся по наследству советам.

·  На самом деле уже в 1920-е годы для решения проблемы нехватки школьных площадей  прикладывались огромные усилия. Вплоть до того, что как для новых, так и для старых школ, приспосабливали разные помещения. Так школьный фонд расширился и за 1920-е годы.

Факты сурово и беспощадно вырисовывают нам школы, которые не редко находятся непонятно в каких зданиях. В которых преподают люди с сомнительной квалификацией и компетентностью. И даже при крайне низком качестве образования система просвещения не способна охватить, по меньшей мере, половину детей школьного возраста даже начальным 3-летним образованием. Очень точно характеризуют сложившуюся ситуацию слова известного педагога, признанного авторитета в данной области П. Ф. Каптерева, писавшего о достижении всеобщего обучения: «рассуждать об этом совершенно бесполезно и даже странно: нечего размышлять о 20-м шаге, когда сделаны только первые 7-8 шагов; нужно думать о ближайшем, непосредственно предстоящем, а не об отдалённом»[129].

С учётом вышеприведённых данных, по охвату детей начальным образованием, утверждение Сапрыкина, что: «к 1917 году в стране были построены «школьные сети», до сих пор составляющие основу образовательной системы России и других государств, входивших в Российскую империю» кажется весьма далёким от реальности.

·  Если понимать под сетью не только совокупность массовых учреждений, действующих при географической разобщённости на условиях, унифицируемых в рамках некоей единой институциональной структуры, то создание в России такой сети следует датировать не 1910-1915 гг., а двумя десятилетиями раньше — имея в виду создание массовой сети церковно-приходских школ. При всех их недостатках, как типа учебных заведений, территориальное размещение ЦПШ осуществлялось на единой концептуальной и организационной основе.

В этом контексте правомерно говорить о том, что реформаторы межреволюционного периода уже имели к моменту массового строительства земских школ созданную школьную систему «победоносцевских» школ, которая в дальнейшем развивалась в количественном и качественном направлении в первую очередь усилиями все тех же земств и сельских обществ. Соответственно, то, что унаследовала в этом плане Советская власть, представляет собой мозаичную структуру, первейшую задачу по развитию которой составляла необходимая унификация.

Какая такая «единая непрерывная система образования (окончательно сформированная в ходе реформ графа П.Н.Игнатьева в 1915 – 1916 гг.)» во всем этом привиделась г. Сапрыкину вопрос с весьма очевидным ответом. Видимо там же, где он «не заметил», целую колонку с неграмотными новобранцами.